Путешествие Иранон

Мне почудился знакомый до боли, прекрасный голос, тихо, но неуемно напевающий что-то настолько родное и близкое, что я никак не могла это пропустить. Неведомые глухие струны шептали заученный ритм, выдернутый словно из самого моего подсознания. Он был потерян когда-то, точно потерян, но теперь их ноты, их звуки были для меня ожидаемой и понятной мелодией, отзывающейся где-то глубоко в груди. Со мной будто говорили на ином языке, забытом, но удивительно ясном теперь, когда он затрагивает не мой разум, а душу, полученную от общего божества. Я села в кровати, чтобы прислушаться к пению, но скрип корабля на мгновение заглушил и без того слабую песню. В эту секунду мне показалось, что я умерла. Сердце пропустило удар и отозвалось где-то в горле. Слезы хлынули из глаз, но у меня не получилось даже пискнуть, чтобы выразить всю скорбь, что едва не убила меня в это мимолетное расставание. На негнущихся ногах я побрела к двери и, отодвинув щеколду, нетерпеливо толкнула деревянное полотно. Музыка, льющаяся словно бы из ниоткуда, стала чуточку громче. Мне нужно на улицу, определенно мне нужно туда. Иранон. Отмахнувшись от назойливого голоса в голове, я поспешила к лестнице на палубу. Мне нужен был иной глас, тот, что неразборчив, невнятен, но будто принадлежит моему прошлому, моей настоящей жизни, так жестоко отнятой когда-то. — Я иду, иду, только подожди. В темноте руки едва нащупали перила, ноги с трудом преодолевали ступеньку за ступенькой. Всё скользкое, неровное, качалось, и пальцы, словно каменные, не гнулись совсем, даже не заставить было обхватить ручку очередной двери, но это всё пустяки. Я слышала шепот, я чувствовала, что поют именно мне. Это была моя песня того, кто знает обо мне настоящей. Слёзы как назло застилали глаза. Всё стало мутным и нечетким, но, выбравшись на верхнюю палубу, я не могла пропустить зрелище, открывшееся в спокойном, мирном море. Недалеко, насколько хватало обзора, раскинулись дивные земли со старинными богатыми храмами, кристально чистыми реками, сбегающими с гор между величавыми зелеными лесами, полными древних исполинов, чьи кроны уходили высоко к серебристым шапкам утесов и хребтов. Обетованная земля звала и пела голосом моей матери, струнами арфы моей сестры Иеры, шумом волн, бьющихся о берега с драгоценными камнями из крови спящего бога. — Иранон! На белоснежном песке, прыгая и подняв руки к небу, меня приветствовал Орай, босоногий и юный, блестя клычками в счастливой улыбке. Я помню его. Так мало всего сохранилось, но я помню. Сейчас он совершенно такой же, как раньше, он ждал меня, чтобы не взрослеть одному. — Иду! Гулко стуча пятками по доскам, я с готовностью побежала к краю борта. Доплыть нужно было совсем немного, всего чуть-чуть, и я окажусь дома, забуду обо всем, что было вне его, и, уткнувшись в фартук матери, еще послушаю, как она поёт. Мой путь наконец-то будет закончен. Перегнувшись через перила, я занесла ногу, но что-то дернуло меня назад, вцепившись в кофту. — Стой! Недовольно поморщившись, я посмотрела через плечо. Корабль чуть качнулся, вновь едва не заглушив пение. Тревога стальной хваткой сжало сердце. Нужно было торопиться, пока мы не уплыли от острова. — Стой, Иранон! Прошу, не двигайся. — Не мешай мне! Я хочу домой, меня там ждут! — Я знаю, знаю, мы все хотим, мы все скучаем по нему. Сморгнув слезы и приглядевшись получше, я заметила рядом юношу в потрепанной черной тоге. Он держал край моей кофты, явно намереваясь не отпустить, но смотрел на меня со смесью страха и сочувствия. — Поверь мне, так ты туда не попадешь. Это лишь мираж, иллюзия твоих воспоминаний, ты помнишь, что дом должен быть здесь, но сейчас туда не попасть. — Я не верю тебе. Громко шмыгнув, я хотела было вновь отвернуться к острову, но юноша резко поймал меня за плечи, заставив смотреть только на него. Пальцы больно сжали мои руки, хотелось вскрикнуть и оттолкнуть его от себя, но я вдруг увидела черные бездонные глаза парня и его черные всклоченные волосы. — Деми? — Демис. Каждый из нас отдал бы душу за возможность обрести сознание и снова стать людьми, если бы понимал, во что мы превратились из-за вмешательства иных. — Ты завидуешь? — Я пытаюсь предостеречь. Будь тот мираж реальным, я бы первый бросился за борт, но оглянись, посмотри хорошенько на корабль. Что ты видишь? Не понимая, о чем он говорит, я послушно обвела взглядом палубу. Скрип канатов, стенание досок, качка в спокойном тихом море, и ни одного моряка, ни одного голоса. Мы словно… стоим посередь воды. Волны лениво скользят мимо, паруса сложены, луны нет. Редкие облака не двигаются, словно приклеенные к небосводу, нет ни единого дуновения ветра, хотя я отчетливо ощущала его на своей коже. Облизнув губы, я ощутила соль. И это единственное, что казалось реальным, хотя сознание отчаянно пыталось выстроить остальное. — Я сплю? Деми грустно улыбнулся и отпустил меня, сделав шаг назад. Не веря своим глазам, я зажмурилась изо всех сил, а когда вновь распахнула веки, передо мной уже стоял пёс. Большой черный пёс, меланхолично махнувший хвостом. — Де-еми… Прикрыв ладошками рот, я не сдержала очередной всхлип. Музыка и пение прекратились. Ветер трепал мои волосы, стала слышна перекличка матросов. Паруса гулко хлопнули над головой. Неловко, стыдливо повернувшись к морю, я увидела только бескрайние темные воды, безразлично перекатывающиеся под суденышком. — Как же так… Осев на колени, я прислонилась к перилам, пытаясь принять горькую правду. Но разочарование казалось таким сильным, что впору было вновь прыгать за борт. Мой дом еще не был настолько близким, настолько желанным, как этой ночью. Закрыв рот, я вновь принялась плакать, чуть не задыхаясь, но боясь привлечь внимание. Взгляд шарил по волнам в надежде снова найти утерянный дом. — Хах, я думал, на корабле лишь морские крысы и этот поганый жрец. Тяжело ступая по палубе, со стороны кормы показался незнакомый мужчина. Подтянутый, крупный и невысокий, совершенно невыразительной внешности, но с отчетливо проступающим на лице чувством самодовольства. На вид всего лишь еще один целестинец, может торговец, а может, и банкир, одет неплохо и явно знает себе цену. — И что же тут забыла такая юная девица, как ты? Тайком пробралась? — Н-нет, я пассажир. Он подошел ко мне ближе, даже слишком близко для первого знакомства, и, присев, присмотрелся ко мне внимательнее, словно пытаясь разглядеть ложь или узнать, не видел ли меня ранее. — Не смеши меня, какой же из тебя пассажир. Тебе едва ли восемнадцать исполнилось, хотя… Бесцеремонно вытянув руку, мужчина поймал меня за подбородок и притянул ближе на свет камней у входа на нижнюю палубу. Я попыталась отвернуться, но пальцы с силой сжали мою челюсть. Деми предупреждающе зарычал. — Отпустите меня. — Может, тебя взяли для развлечения в дороге? Я бы не отказался. Ну-ка, посмотри на меня. В следующее же мгновение черная тень мелькнула передо мной, и острые зубы демона сомкнулись на предплечье незнакомца. Возмущенно взревев, тот отпустил меня и попытался сбросить пса, но Деми со сверхъестественным упорством держался за добычу, утробно рыча. — Ах ты! — поднявшись на ноги, мужчина вновь дернул рукой, глаза пса засверкали потусторонним пламенем. Приглядевшись к нему, незнакомец вдруг замер и медленно повернулся ко мне, посмотрев с такой жгучей нечеловеческой ненавистью и злостью, что по спине побежали мурашки. — Де-емон. Те-емная, значит… Предчувствуя беду, я шарахнулась в бок, надеясь сбежать, но цепкая рука поймала мои волосы и с силой потянула к себе. — Пустите! — Мало я таких, как ты, передавил, ой мало. Уронив меня на палубу и прижав коленом к полу, мужчина вытащил что-то из кармана и бросил в увеличивающегося в размерах пса. На секунду всех ослепила яркая белая вспышка, а за ней в воздух взвился дым. Демон утробно завыл, пятясь и мотая головой. Черная шерсть и слизь капали с него, словно разъедаемые кислотой. Не видно было, осталось ли хоть что-то от прежней морды, но ни глаз, ни зубов больше не было. Фигура собаки, изломанная и теряющая форму, шаталась, инстинктивно желая сбросить с себя остатки чужой магии и собственного растающего тела. — Деми… Только тогда мне стало по-настоящему страшно. Придавленная словно таракан, я не могла даже вздохнуть, а мой единственный защитник мучался в агонии без надежды помочь хотя бы себе. Хотелось постыдно расплакаться, снова зажмурить веки в надежде, что это тоже сон, дурной сон, невозможный в настоящей жизни, но сколько бы я ни моргала, страшное видение никуда не уходило. — Помогите! — Ш-ш-ш, не мешай другим плыть, тебя тут вообще не должно было быть, всех темных в Целестии положено жечь, и раз уж я единственная власть, что тут осталась, то сам все решу. — Я не маг, я не маг, не надо… Его пальцы снова вцепились в волосы, да так сильно, что я чуть не задохнулась от боли. Давление на спину вдруг ослабло, но вместо него я ощутила чужую ладонь, забравшуюся мне под одежду. — Не надо! Я взвизгнула, пытаясь вывернуться, но рука сильнее вдавила меня в палубу. Доски неприятно царапнули щеку, а над ухом, совсем близко, послышался голос незнакомца: — Жаль, времени мало, его всегда не хватает. Чужое дыхание неприятно обожгло кожу. Всхлипнув, я разлепила размокшие от слез ресницы и почти заскучала по удушью, благодаря которому могла бы не чувствовать ничего уже сейчас, но тут двери нижней палубы распахнулись. Наружу вышла Ифе, с оторопью оглядев открывшуюся сцену. — Помоги… Я потянула руку к девушке и чуть поскребла ногтями по доскам, привлекая внимание. Ты же помнишь меня? Мы говорили с тобой вечером, говорили же, ты должна мне помочь. — Иди отсюда, еретичка, тебе не на что смотреть. — Да как сказать, что-то мне подсказывает, что гостья не давала согласия на то, чтобы ты пытался стянуть ее штаны. — Вон! — Не стоит говорить со мной на повышенных тонах. Качка на море заметно усилилась, но Ифе совершенно спокойно направилась в мою сторону, мягко ступая по доскам. Ее наряд то ли для сна, то ли для купания открывал живот, ноги и руки, оплетенные странным рисунком, напоминающий щупальца осьминога. Мучителю пришлось отпустить меня, вновь придавив коленом, он явно рассчитывал, что разговор с «еретичкой» выйдет недолгим, но для меня показалась чудом даже эта заминка. Чем сильнее мужчину отвлекают от меня, тем больше шансов сбежать. Деми, заметно покалеченный и подтаявший, уже упорно пополз в мою сторону, маленькими отростками цепляясь за пол, чтобы не издать ни звука. — Мартину не понравится такое отношение к попутчикам, а уж Жрецу тем более. — Вы все равно и пальцем меня не тронете, до царицы вам придется пылинки с меня сдувать. К тому же эта падаль нарушила закон. — Мы уже не в Целестии. — Здесь на корабле я есть закон. — Не вы. Вы, Фоули, лишь второй по важности. Ифе недобро улыбнулась. Присев возле меня, она поймала мою ладонь и ободряюще сжала. Этого оказалось достаточно, чтобы Фоули ударил девушку по лицу наотмашь. — Таких, как ты, видимо, нужно пороть кнутом, чтобы наконец дошло, кто здесь главный. На темную просоленную древесину упала лишь одна маленькая алая капля. Всего на несколько секунд мир замер, наполнившись натужным, тревожным скрипом корабля, в котором каждая дощечка, каждый канат вдруг запели испуганно и громко, будто предупреждая об опасности. Двери на нижнюю палубу вновь хлопнули, скосив глаза, я заметила Мартина, но буквально на мгновение, пока песню корабля не заглушил нарастающий пугающий шелест. К моему вящему ужасу, за бортом уже вздыбилась огромная, поистине чудовищная волна, с первым разрядом молнии настигшая наше судно. — Ктулху фхтагн. Ифе крепко сжала мою руку, и только ее недюжинная сила смогла удержать меня на борту, когда вся тяжелая мощь моря обрушилась на палубу, смывая за собой всех тех, кто не успел вцепиться ни в один канат или хотя бы в мачту. Деми, кажется, лишь в последний миг успел поймать меня, и, едва ощутив, как волна сбила с моей спины Фоули, я прижала демона к себе, боясь окончательно потерять его. — Ифе! Прекрати немедленно! Ты погубишь весь корабль! Промокший до нитки Мартин вцепился в двери нижней палубы, пытаясь остаться на ногах, но корабль все сильнее кренился на бок, а крик моряка заглушил шум новой волны и рокот грома над головой. — Никак нет. Культистка не выглядела обиженной или оскорбленной, а в ее вспыхнувших потусторонним светом глазах явственно читался азарт. Она будто никого и ничего не видела перед собой, кроме держащегося за край борта Фоули, а все чувства, все эмоции от встречи с этим мерзавцем получило само море, отвечая своей неистовой силой на его ненависть и злость. — Я и пальцем тебя не трону, Фоули! Завидев новую серую толщу над головой, я села на колени и покрепче обняла Ифе. Рисунки на ее загорелой коже тут же вспыхнули зеленоватым сиянием, а в воде, насколько хватало глаз, со вспышкой молнии показались странные монструозные силуэты. Что-то двигалось в море, перекатывалось и вздымалось, пока судно болталось на этих волнах, словно выброшенная щепка или бумажный кораблик, пущенный в непогоду. — Ифе! Это ценный груз! Едва основной поток схлынул, Мартин бросился в нашу сторону, кое-как встав рядом и поймав Ифе за плечо. — Мы обязаны передать его царице! Он залог торговли сразу трех стран! — Как жаль, что на пути случился шторм. — Ифе, черт возьми! Я обернулась через плечо, чтобы найти взглядом мучителя, но не нашла его на прежнем месте. Вся площадь палубы просматривалась с каждым ударом молнии в море, но от мужчины не осталось и следа, должно быть, его все-таки смыло, и раз так, то никакой надежды доставить «ценный груз» уже не было. Мне стало стыдно, совсем чуть-чуть, но облегчение было намного сильнее. Уткнувшись в плечо культистки, я судорожно выдохнула, ощущая, как напряжение и страх окончательно отпускают меня. — Спасибо. Ифе довольно улыбнулась, потеревшись о мою голову щекой, она хотела что-то сказать, но за бортом послышался кашель и надрывное сипение. Кто-то явно пытался вскарабкаться обратно. — Да когда ты уже сдохнешь, грязный таракан! Девушка дернулась к краю, но Мартин оказался быстрее, протянув руку, он поймал ладонь Фоули, но вытаскивать его не стал. — Ифе, отпусти его! — А я и не держу, я и пальцем его не тронула. Последовав за остальными, я осторожно выглянула из-за спины культистки. Море уже успокаивалось, и волн, грозивших потопить нас, не было, но тишина воды и миновавшая опасность оказались крайне заманчивой иллюзией. Из темного омута за бортом к краю корабля протянулось несколько десятков толстых влажных щупалец, одно из которых крепко обвилось вокруг шеи «груза». Фоули из последних сил держался за моряка, пальцами свободной руки оттягивая чужие холодные скользкие конечности от горла. Нечто, плавно перекатывающееся в глубине, явно не собиралось отпускать свою добычу. — Темная с-сука… Побагровев от ярости и натуги, он прожигал взглядом Ифе, но та лишь веселее улыбнулась. — Попроси своего бога помочь тебе. Неужели он не откликнется? Разве он не может явить тебе свою милость? — Тва-арь… — Должно быть, он просто не слышит тебя. Давай, позови во весь голос! — Ненавижу… Ладонь Фоули выскальзывала из рук Мартина, моряк не сдавался, хотя исход был уже предрешен. Попятившись от края борта, я отвернулась, не желая больше видеть «груз», и с удивлением встретила вышедшего на палубу Жреца. Спокойным, неестественным и громким голосом он вдруг объявил: — Хватит! И все грозы, вся злость моря исчезла, будто ее не было. Один приказ заставил мир вокруг вновь измениться, преобразиться, приняв самый простой и невинный вид. Никакого шторма, никаких щупалец, никаких молний, лишь тихое умиротворение мягких, шепчущих волн и легкий скрип канатов. Ифе в возмущении обернулась к компаньону и бросилась на него чуть ли не с кулаками. — Ты не имеешь права останавливать суд! Мерзкий, жалкий червяк должен поплатиться за все! Он ударил меня! Я имею право уничтожить его! Удавить этот гадкий мешок с дерьмом! — Он нужен царице, ты достаточно сделала на сегодня. — Мало! — Я сказал, достаточно, Ифе. Обиженно поджав губы, культистка в бессилии опустила плечи, едва не расплакавшись, и мне самой вновь захотелось завыть. — Но он еще не умер. — Не время. Ифе стиснула край своего одеяния, но дальше препираться не стала. Сдвинув брови, она наградила Жреца ненавидящим взглядом и скрылась в недрах нижней палубы. Не желая вновь пересекаться с Фоули, я скорее пошла за ней, лишь краем уха услышав, как Мартин помогает «грузу» перебраться за борт.