Путешествие Иранон

Каждый месяц жители Ориаба торгуют ароматной смолой внутренних рощ острова и изящной керамикой, выпеченной художниками Бахарны, и странными маленькими фигурками, вырезанными из древней лавы Нгранека. За это им платят шерстью Ултара, радужными тканями Зара и кристаллами с Целестинских месторождений. Цикл заметок о землях Арбора Авторство: Клеон А.

— Деми, Де-еми… Прижав щенка к себе, я завернулась в тонкое одеяло и забилась в угол кровати, пытаясь рассмотреть мохнатый ком в своих руках. Еще пару часов назад демон занимал половину моего спального места, а сейчас уже вдвое меньше, даже с учетом его постоянно меняющейся формы. Вьющаяся черная шерсть, пропитавшаяся соленой водой, неприятно пахла. Я сама под волнами Ифе промокла до нитки, а переодеться получится только утром, когда все уляжется. Но до этого времени хотелось понять, как много осталось от моего защитника. — Деми, прости меня, прости, пожалуйста… Запустив пальцы в спутанные колтуны меха, я сжалась, стараясь согреть его и получить хоть какую-то реакцию, но демон оставался неподвижен. Холодный и мокрый, он лежал словно бы неживой, хотя в полной мере живыми твари за Завесой никогда не считались. — Я больше не буду бродить по ночам и ругаться на тебя не буду, и всегда стану брать тебя с собой, слышишь? Мы вместе посмотрим Ориаб, вынесу тебя на руках в город, чтобы ты мог погулять. Купим самую вкусную еду, самое дорогое мясо и магия… точно! Ладонь сама потянулась к рогам, едва отыскав их среди просоленных кудрей, я отколола кусочек, ничуть не жалея о новом потерянном кусочке памяти. Всех забытых друзей было не так жалко, как одного настоящего раненого. Ссыпав кристаллы перед Деми, я придвинула его поближе, надеясь, что у комка появится что-то вроде пасти или хотя бы лапы, как раньше, но демон даже не шевельнулся. Глаза невыносимо защипало, но я уже так устала плакать за день. Почему у меня ничего не получается нормально? Как я могу продолжить путь без него? Это невозможно. Руки затряслись, пальцы словно онемели, стало страшно за себя и за раненого помощника. Сколько еще таких, как Фоули, я встречу? Вдруг Деми больше не сможет меня защищать? Что если он больше не откликнется? Забудет меня или вовсе исчезнет? Какая у демона может быть смерть? Никогда не думала об этом, а теперь не представляю, как помочь и поддержать его. Наверняка нужно сделать хоть что-то, но откуда мне знать, что и как? Давид точно подсказал бы, как помочь. Оставь его, дай время восстановиться, он потерял много сил. Мундус? К тебе не так легко пробиться, что-то мешает мне связываться с тобой. Сила иных богов? Вполне вероятно. Ложись спать, тебе тоже не помешает отдохнуть. Двери заперла? Трижды проверила щеколду. Тогда спокойной ночи, Иранон. Надеюсь, утро будет добрее к тебе. Если я не простыну. Тело многозначительно отдалось дрожью. Озноба пока не было, но от усталости, недосыпа и ноющей боли в спине я ощущала себя совершенно отвратительно. Голова стала невыносимо тяжелой, раздраженные веки пылали жаром. Стоило отдохнуть, хотя бы в надежде, что станет лучше к утру, но в душе я была уверена, что к завтраку я едва поднимусь с постели, и это будет уже огромным достижением. Собрав из одеяла и единственной подушки кокон, я позволила себе наконец-то лечь и уснуть. Тихий скрип корабля мягко убаюкал, аккуратные волны лишь немного раскачивали нас на воде. На мгновение показалось, что я вдруг оказалась в своем доме, и все произошедшее сегодня было только сном. Странным и крайне причудливым сном, после которого я вновь проснусь в Санктуме и, встретив беллаторца, пойду гулять по городу, есть дорогие десерты и пить горячий шоколад. Сквозь утягивающую во тьму дрему я ощутила, как чьи-то тонкие руки меня обнимают. Стало необычайно тепло и спокойно, словно некий защитник решил спасти меня от всех бед. — Ты зря на меня тратишь свою память, но, к счастью, у меня есть что рассказать тебе взамен. Иранон, ты слышала когда-нибудь сказ о том, как один могущественный маг испугался смерти? Знаю, все ее боятся, но в те времена мир был еще молод, и мало кто понимал, как мало времени им уготовано. Люди только изучали жизнь, они открывали для себя непознанные острова, континенты и собственное внутреннее я. Они учились быть, учились созидать и разрушать. Их взор еще не был затуманен чужими догмами и обманчивыми суждениями, а тела считались продолжением божеств, их породивших. Тогда же в сердце всех земель появились два брата, два молодых жреца, что, выбрав себе богов, построили в их честь храмы. У одного все службы были ночью, у второго - днем, и каждый уважал веру другого до тех пор, пока они впервые не узрели смерть. Она подкралась в объятьях иммортели и укусила ногу помощницы, спускавшейся с кувшином влаги у реки. Вода вся расплескалась, глиняный сосуд разбился, яд оказался в крови. Один брат перебрал все заклятья, но ни одно не могло спасти. Второй же нашел для девы травы, снял боль, но подарил ей лишь пару дней. — Она все равно погибнет. — И это не будет честно. Младший руки опустил, смиряясь с правдой, каждый из них когда-нибудь обязан был уйти, но старший созвал богов и в гордыне своей спросил: — Нельзя ли обмануть смерть? Луна, ресницы опуская, покачала головой: — Нельзя, но я сохраню твою память, ты переродишься тем, кем был. — Но когда это будет? — Только Мундус это знает. — Мундус! Из вихря палой листвы пришел ответ: — Когда придет твое время, каждому нужно пожить. — Но ты же можешь меня защитить? Я твой жрец, подари мне бессмертную жизнь, отведи от беды, чтобы служить тебе. — Я не могу, никто не может сделать это. Совет закончен. Старший вновь оказался один, но не вернулся в храм, а в отчаянии пришел к укушенной помощнице своей. — Никто мне не помог, и твою участь я не в силах изменить. — Останешься со мной? — До самого конца. — Тогда я расскажу, что видела во сне. Хоть плоть моя слаба и яд уже в груди, но дух силен и разум цел. — Ты сбросила телесные оковы? — И отправилась за грань нашего мира. Словом, не передать, как много всего за ним таится. И самое главное - есть те, кому ни жизнь, ни смерть, ни печали неведомы. Иные, величественные создания, скрылись далеко меж звезд. Им поют костяные флейты. Их обиталище бескрайне, наш срок для них не время даже, а лишь короткий миг. — Они сильнее наших покровителей? — Несоизмеримо. Если кто и знает путь к бессмертию, то лишь они. — Но как связаться с ними? Какой им нужен дар? — Таким богам нужна большая жертва, намного больше тех, что мы кладем своим. — Дороже. — И ценнее. — Что ж, придумаю им плату. А пока, безумная звезда, усни. Тебе еще понадобятся силы осветить мой путь, лежащий далеко среди иных. Над головой послышался топот моряков, а рядом плеск воды. Я разлепила веки, собираясь с мыслями и пытаясь понять произошедшее за ночь. Чужая сказка. Руки, что меня обнимали. До боли знакомый сюжет. — Деми? В полутьме рядом послышалось сопение. Среди одеяльного гнезда почудилась возня, и с краю, слепо шаря, показался влажный нос совершенно черного кота. — Деми! Не теряя ни секунды, я подхватила демона, вынося его на свет и с удовольствием рассматривая новое изменение формы. Кот не выглядел довольным при этом, но определенно был здоровым. Небольшим, с угольной гладкой лоснящейся шерстью и надменным взглядом темных глаз. — Какой ты теперь красивый. Я так рада, что ты выкарабкался, я так переживала. Мой новый защитник неопределенно муркнул и, вывернувшись, запрыгнул на плечо, усевшись там, как на насесте. Видимо, теперь он выбрал это место своим и собирался опекать меня так же, как озорных детей опекают ултарские коты. — Я буду благодарная, если следующей ночью ты продолжишь свой рассказ. Иранон, ты уже знаешь его исход. Мундус? Я помню, ты в нем был. Ты знаешь, что случилось дальше? Конечно. Все окружающее тебя - это конец той сказки. Альхазред предоставил свою жертву, отправив на алтарь собственного брата. Ценнее жертвы и дороже не было. Иные вошли в наш мир и отняли его часть. Я… не подумала. В Ориабе ты как раз увидишь то, что вышло из подобного слияния. Там моей силы нет, и я тебе не буду помощником. Люди оттуда и память не приходят ко мне, так что справляться будешь сама. Я поняла. Будь осторожна, Иранон. Теперь уж точно буду. Не доверяй Жрецу, он не человек. Но кто он? Боюсь, он хуже всех, кто мог явиться в мои земли. Его имя тебе ничего не скажет, его украли когда-то, сократили, чтобы хоть как-то ограничить силы этого божества, но едва ли это помогает. Ты видела ночью, Жрец способен усмирить даже море. Задумавшись, я нервно сжала пуговицы куртки и опустила взгляд. Хотелось бы прислушаться к словам своего бога, но самым страшным чудовищем для меня все равно был Фоули. Хуже него даже представить что-то было сложно. От одного воспоминания по телу пробежала неприятная волна мурашек, веки мгновенно защипало. На душе было так мерзко, а кожа, покрытая солью, казалась отвратительно грязной. Вот бы смыть все эти прикосновения, весь этот страх, всю эту мерзость. Соскоблить мочалкой и мылом в надежде, что я так избавлюсь и от воспоминаний в своей голове. Надо об этом помалкивать. Не дай боги, люди узнают, что кто-то приставал ко мне. — Иранон! Ты уже проснулась?! В дверь каюты бесцеремонно забарабанили. Голос Ифе раздавался так громко, словно она решила оповестить о себе весь экипаж. Подбежав к выходу и сдвинув щеколду, я едва устояла на ногах, когда цепкие руки тут же поймали меня за плечи. — Какая же ты соня! Все уже на ушах стоят! Идем скорее! Я покажу тебе свою родину! Глупышка, ты ведь и не видела еще ничего! Идем! Девушка потащила меня за собой, утянув, словно ураганом, и, достигнув лестницы, в пару широких прыжков пересекла ее, подтянув меня к верхней палубе, как пушинку. Не дав и слова сказать, и уж тем более сообразить, что вообще происходит, Ифе распахнула двери и вышла на яркий слепящий солнечный свет, опаливший меня жаром разгара лета. — Как тут тепло… — Еще бы! На нашем острове много магии, оттого у нас даже зимой розы цветут! Кейн благодаря этому часть редких и нежных растений у нас покупает и у светлых продает. Теплолюбивые диковинки наших южных лесов больше нигде в мире не встретишь! А какие у нас фрукты, ммм… ты обязана сходить со мной в горы на террасы кофе, там столько персиковых деревьев растет, ну просто с ума сойти! — Нет, спасибо, я не хочу в горы. Щурясь и привыкая к свету, я кое-как прошла к носу корабля, желая оглядеться. Скай была все такой же угрюмой и серой, но на ней озорно танцевали солнечные зайчики, вода переливалась, блестела и не пугала большими волнами. Море словно играло с судном, мягко и легко утягивая его прямо к порту. — Гляди-гляди! Бахарна! А там, посмотри, стоят Тон и Тал! Перегибаясь через перила, Ифе едва не прыгнула за борт, радостно взмахивая руками людям на берегу и указывая мне на город, раскинувшийся на северной части Ориаба. Наш корабль подошел уже достаточно близко, чтобы можно было рассмотреть его порфировые причалы цвета выгоревшей крови, сверкающие белесые маяки-близнецы, огромные каменные террасы высоких домов в три-четыре этажа, обязательно с открытыми галереями и множеством цветов в керамических горшках на краю широких узорчатых окон без стекол. Зеленые насаждения стекали по куполообразным крышам тут и там. Шестиугольные башенки возвышались над садами, примыкая к багровым, охровым и карминным стенам с витиеватой сетью акведуков на них. — Этот город мне, кажется, знаком. — Правда? Возможно, он похож на Зар? — Возможно. Я бы даже так и сказала, но дома отличались. Архитектура здесь была определенно своей. Цвет камня для зданий отличался необыкновенной краснотой, ступенчатые переулки и бесчисленное множество лестниц испещряли Бахарну, как цветистые гирлянды у южан. Сам город, начинаясь прямо из воды, упорно полз наверх по самым близким горам, прямо к вершинам, захватывая их, врастая в породу и подминая под себя. Часть домов на самых далеких и крутых вершинах были заброшены. От них остались только исполинские величественные руины, глядящие на живые кварталы внизу словно с укором, но пониманием. Бахарна собрала от Зара и Тэта то, что хотела, но развивалась отдельно, в своем темпе, нарочито повторяя себя. Разнообразия форм даже в новых кварталах не было видно. Чья-то жесткая рука обозначила все возможные варианты окон, силуэтов и размеров, указала, где должны расти цветы, как позволялось выстроить деревья, но в этом чувствовалось несомненное внимание к каждой детали. Мне показалось, что некто определенно любил этот остров, город, это место и от того так тщательно, старательно берег их неизменными, появлялось чувство уюта. Воспоминание, заключенное в янтарную смолу. — Как же тут красиво. — Я же говорила! Ориаб - лучшее место во всем мире, вот увидишь. Тебе есть где поселиться здесь? — Я… Хм… Открыв рот, я не нашлась с ответом. Жилье у меня было, тут не поспоришь, но демон был еще слишком мал, чтобы просить его тащить в своей нынешней форме целый дом. Придется действительно остаться на борту и, может быть, на пару дней снять комнату, чтобы просто погулять по Бахарне. — Я тут останусь. — На корабле? На все время? — У меня небольшие проблемы. Насупившись, Ифе недовольно покачала головой. Смотря, как судно плавно встает на место, а матросы суетятся на палубе, она вдруг ткнула меня локтем в бок. — Пошли ко мне, я город покажу. — Мне неловко. — Глупости какие! У нас главный праздник за несколько десятилетий, а ты его собираешься встретить в порту. — Мне и отсюда будет все видно, у вас тут все как на ладони. — Но ты наши гранитные ворота не видела и озеро Ят, и вообще, ты в курсе, что мы сейчас прямо к царице пойдем? Вздрогнув, словно пораженная молнией, я с ужасом посмотрела на хитрое лицо Ифе. Руки сами потянулись к взъерошенной голове и спустились к просоленной одежде. Выгляжу как голодранка, к чему мне позориться перед царицей? — Зачем? — Как зачем? Подарок отдавать, мне еще и на Жреца нажаловаться надо, а тебе обязательно нужно увидеть, как Фоули других мужей встретит. — Есть и другие? — Конечно, уже давно ждут праздника. Все страны отправили своих подопечных, но большинство из них знало, что их ждет, а Фоули нет. Растерянно присев на палубу, я откинулась к перилам. Жрец, неслышимо распахнув двери, медленно выплыл на свет, явно готовясь сойти на берег. «Подарок» семенил за ним следом, удивительно присмиревший, будто не в силах отойти хотя бы на пару шагов, но глядящий на остальных с неизменной гордыней и ненавистью. — И что же его ждет? С особенно кровожадной улыбкой Ифе наклонилась ко мне и показала пальцами знак ножниц. — Представление! Невиданное доселе. Ох, как он будет кричать, ка-ак будет возмущаться! За проступок одного страдают теперь все, и совершенно добровольно.