Замыкая цепь

      Майрон проводил отчаянно-ласковым взглядом удаляющуюся фигуру Келебримбора, пока тот не скрылся в тени перед поворотом к лестнице. Приняв соответствующий вид одежд и лица, постаравшись унять дрожь, айну вернулся в трапезную.       Эльфы сидели так же, как и пятнадцать минут назад, и вели разговоры об общих знакомых. Они учтиво умолкли на те несколько секунд, пока дух следовал к своему месту за столом, обновили вино в кубках и затем предложили Майрону поддержать беседу.       — Вы помните Айрэлина? — обратился Элронд к майа.       — Я не знаю его лично, но слышал о его успехах. Вроде бы он выиграл в прошлых скачках в Лориене? — ответил Майрон, слукавив. Он знать не знал никакого Айрэлина, но хитрость была в том, что почти каждый знатный эльф — разговоры, как правило, о незнатных не велись — считал своей обязанностью либо участвовать в конных состязаниях, либо делать ставки.       — Нет, к сожалению, пришёл вторым. Выиграл тогда Арассе, — с видом знатока, коим он и правда являлся, Келеборн откинулся на резную спинку с кубком вина.       — Так вот он сумел продвинуть на тёплое место своего зятя Фионав Зеленолесье, — косо улыбнулся Элронд.       — Да, его я знаю. Дочь, Лантаэль средняя из трёх, я слышал, сбежала от него обратно к родителям и забрала с собой всех шестерых детей. — супруг Артанис сделал нарочито медленный и большой глоток, сохраняя паузы в скользкой теме, которая тем не менее была сейчас у всех на слуху.       — Да, это она. Немыслимо! Чтобы помирить их, приезжала сестра её мужа, из самого Линдона, госпожа Индиль,— вдруг рискнул сказать чуть громче обычного его собеседник.       — Я не знаю, к счастью или к несчастью, чем закончилась та история. И не уверен, желаю ли знать, — Келеборн сказал это тоном существа, которое как раз-таки очень жаждет подробностей.       — И всё же я, с вашего позволения, расскажу, это вовсе не тайна, раз Айрэлин сам мне рассказывал. Этот Фион умолил её о прощении. Они помирились, по большей части, ради детей. И, конечно, Индиль оказала большое влияние. Она была приближённой к валие Эстэ, вроде бы её ученицей. Её мнение авторитетно — хитрец знает за какие верёвочки дёрнуть и кого позвать в помощь. — Элронд говорил бесцветно, но в глазах его сверкнуло запрятанное осуждение.       — Нет, я хорошо знаю Лантаэль, в Линдоне я бывал у них на приёме, когда только-только выдали старшую дочь Имириэль за Ламаэля и тогда с семьей Фиона сразу же принялись обсуждать брак средней. О! Лишь полувзгляда на них хватало, чтобы понять — вот она, истинная любовь, дарованная Эру. Она вернулась, потому что любит его до сих пор.       — Пустяки. Повздорили да помирились. Это всё молодость. А из-за чего они поссорились? — ответил Келеборн, и сразу стало ясно, что именно этот вопрос интриговал его больше всего. Ради него и затевалась вся беседа о сбежавших жёнах.       — По каким-то дружеским разногласиям. Ей вроде бы не нравились друзья Фиона, — ответил Элронд. Келеборн оказался неудовлетворён ответом, однако, промолчал, скрыв неловкую паузу за очередным наполнением кубков золотой хмельной влагой.       — Какое роскошное вино, владыка. Неужели это легендарное лауреа лимпе, что превращает олово в серебро, закаляет сталь без огня и воды и дарует могущество, сравнимое с лучезарными стихиями? Судя по божественному вкусу, вам, пресветлый майа, удалось подобрать нужные пропорции раствора?       — Ну что вы, это легенда. Однако вино действительно не простое. Его преподносят только самым дорогим гостям, ведь в нем растворен гхаш-гунд.Валарской мощи я вам не обещаю, но в Мордоре считается, что янтарное вино приносит радость сердцу, озаряет сознание и дарует силы для свершения благих дел.       Затем эльфы снова повели беседы о делах в разных королевствах Средиземья и скудных новостях из высоких эльдарских домов. Майрон не поддерживал более разговор о политических успехах и интригах, тем более о семейных дрязгах между незнакомыми эльдар. Какие-то из имён он, вроде бы, слышал ранее, но по большей части они ничего ему не говорили. Да и знакомые его бы сейчас мало волновали. Все мысли майа были уже в покоях, где его ожидали сильные и горячие объятия возлюбленного, жгущие возбуждающей непристойностью слова сквозь ненасытные поцелуи, жаркие жадные взгляды карих глаз, гладкость кожи эльфа и напряжённые мышцы, томительная тяжесть его тела. Дыхание огненного айну участилось против его воли. По спине одна за другой прокатились волны колючих и сладостных мурашек, которые собрались в низу живота в тугой пульсирующий комок. Дыхание перехватило. Следом всё тело кинуло в жар. Майрон приподнял руку в инстинктивном жесте, желая раскрыть верхние пуговицы воротника. Но, овладев собой, вовремя положил руку обратно на стол и, чтобы хоть чем-то занять пальцы да отвлечься, прикоснулся к тонкой ножке кубка. Он рассеянно поглаживал серебряную гладкую ножку, а в воображении его были картины, как эльда изгибается под властью его чутких прикосновений. Майа постарался отогнать эти будоражащие кровь образы, не желая, чтобы их отпечатки тенью легли на его светлый и спокойный облик, чтобы стать заметными. Все знали, что эльдар имели почти потустороннюю способность угадывать настроение своих собеседников, так, что тем же подчинённым Майрона, людям, в священном трепете казалось, что все квенди умеют читать мысли и колдовать. Майа слегка улыбнулся своим воспоминаниям об этих встречах и перевёл взгляд на окно. Незаметно опустилась мглистая ночь. Лунная лодка майа Тилиона выплыла в тёмные воды. Но луна светила сегодня неярко. Всему виной облака, что наползали на неполный уже диск и как будто отгрызали от светила куски.       Майрон и не заметил, как снова поймал себя на мысли о Келебримборе. Как, в какой момент он попал в эту зависимость от обычного нолдо, всего лишь одного из тех, что тысячами рождаются в Средиземье? Почему именно он? Почему, как только Келебримбор исчезал из виду, майа начинал скучать и рваться к нему, словно от этого зависит будут ли звезды светить ночью, не сойдёт ли Арда со своей небесной стези, и останется ли он, Майрон, в живых. Болезненная привязанность и ощущение призрачных жёстких прикосновений к его телу распаляли новую волну желания и подгоняли его как можно быстрее распрощаться. Но соблюдение приличий не позволяло ему оставить гостей. Сгорая в жаре этих представлений, он не сразу заметил, что Артанис тоже так и не включилась в беседу и не притронулась к вину. Они сидели напротив и смотрели друг на друга, стараясь сохранить ровное и дружелюбно-расслабленное настроение на лицах, так соответствующее поводу и обстановке. И, казалось, выпали на несколько мгновений зрительной перестрелки в отдельную реальность. В перекрестье этих взглядов сквозило напряжение. Артанис пыталась по глазам духа разгадать какой-то ребус. Майрон, словно на иголках, раздумывал, может ли эллет догадаться о его связи с учеником.       — Однако мы увлеклись. Лучезарнейшая Ариен уже как два часа назад приказала нам, земным невеждам, отправляться в покои, — шутливо сказал Келеборн и с лёгкой улыбкой подал супруге руку.       Эльдар встали, распрощались с поклонами и направились к выходу, где Келеборн, шедший первым, открыл двери, жестом пропуская вперёд Элронда и Артанис. Но прекрасная эллет вдруг остановилась на пороге, что-то тихо сказала мужу. Келеборн стал серьёзен, быстро кивнул и вышел вон, прикрыв за собой дверь. А его супруга развернулась и уверенно направилась к майа.       — Майрон, друг мой. Можешь ли ты уделить мне несколько минут наедине? — сказала вкрадчиво эллет.       Артанис показалось, что лик майа совсем слегка побледнел. Сам же айну чувствовал себя так, как будто его поймали за руку при попытке воровства.       — Я всегда рад разговору с тобой, ты знаешь это, — постарался мягче улыбнуться Майрон, но получилось скорее печально.       Он направился к гостье, чтобы взять её под руку и снова подвести к столу. Они расположились рядом с друг другом, так, что длинный край кружевного платья Артанис доверчиво лёг на колени майа. Она улыбнулась одними глазами и быстро убрала свои кружева.       — Признаться, меня очень удивило появление здесь лорда Тьелперинкваро. А ещё более того, напугало, что ты решил принять его в ученики.       Имя эльфа сорвалось с губ эллет, словно холодная тяжёлая глыба. Невероятные звёздные глаза Артанис тоже заледенели, в них отразились мертвые белые пустоши Хелкараксэ.       — Что ты находишь тревожным, прекрасная госпожа?       Майрону стало совсем неуютно рядом с Артанис, словно мудрая эллет видит насквозь все его мысли. Он снова встал и поменял зачем-то свечи в подсвечниках, хотя старые ещё не догорели и вполовину. Взмах руки — огненный майа возжёг фитили и заворожённо посмотрел на огонь.       — Это очень важно. Прошу, выслушай меня.       Артанис подошла так близко, что могла бы взять за руки айну. Поколебавшись мгновение, она так и сделала. Майрон смотрел на неё, и привычно залюбовался. Статная высокая фигура её излучала предначальный свет благословенных земель, во всем её облике была та самая валинорская масть. Красотой эта эллет могла поспорить с самой королевой мира Элберет. Мудростью с великими мудрецами Валинора, а могуществом с самыми могучими силами мироздания. Лик её был нежен и полон доброй участливости, от рук едва ощущаемо доносился сладкий и лёгкий флёр ванили или чего-то другого, но обязательно сладкого и манящего. Но чувствовалась в её изящной фигурке, в её бездонно-синих, кротких глазах скрытая мощь, что хватит только одного взмаха руки, и она сотрёт весь мир в порошок. В янтарном переплеске свечей таинственно мерцали плавные волны пшеничных локонов и жемчужины на скромном вырезе платья. Майрона впервые не колыхнуло восторгом от близости с наипрекраснейшей эллет.       — Как я могу не тревожиться, друг мой. Когда сам посланник рода, проклятого валар, коварно проник в твои земли. Тьма на пороге, я чувствую это.       Слова Артанис неприятно кольнули иглами мрака. Перед глазами Майрона возник облик возлюбленного, его глаза, глубокие, печальные, полные горячих слез любви, его тихий нежный голос, каждая его до дрожи родная и любимая черта. Это невозможно!       — Разве и есть в том причина? Разве не отказался он от злых деяний своих родичей? — Майрон постарался, чтобы его голос тёк ровнее. Чуткая Артанис же уловила в нём явное желание защитить ученика.       — Отказался. Но нельзя забыть, что в этих самых деяниях он принимал непосредственное участие. И в восстании, и в насилии. А после ссоры Феанора с Мелькором и его убийства… ты же знаешь, как это было…       Светлые благородные черты майа потемнели и стали резче, словно на солнце набежала туча. Он был, естественно, хорошо осведомлён о чёрных деяниях нолдор первого дома.       — Говорят, что Феанор был в связи с Морготом. Что они были близки, как любовники. Но поссорились из-за звёздных камней. Тёмный дух обратил против бывшего возлюбленного свои армии.       — Да. Всё верно. И, поверь мне, внук его точно таков. Словно копия пламенного духа. Он отказался от родни, чтобы превзойти мастерством деда, и его амбиции, боюсь, пойдут даже дальше оргий, узурпирования власти и вооружённых нападений, в коих со своими родственниками и твой нынешний ученик активно участвовал, — Артанис тяжело и грустно вздохнула. — Его дед пал во тьму, в своём тщеславии и жажде разрушений он почти превзошёл Мелькора! Его отец убивал своих братьев, чтобы править силой! Тьелпэринкваро такой же! Вся их кровь порочна, короны всех в крови.       Майа промолчал, не находя слов. Он опустил голову, и золотой водопад скрыл на минуту его светлый лик. Затем он решительно поднял блистающие огнём очи и твёрдо сказал:       — Спасибо, драгоценная Артанис. Я так ценю твою заботу. Но вместе с тем я считаю, что каждый имеет шанс на исправление и оправдание. Я верю, что Келебримбор не такой, как феаноринги и он поддерживал злодейства не желая их, лишь под напором родственников. Я хочу помочь ему вернуть доброе имя и авторитет.       Она ласково провела по его предплечьям, укрытым широкими белыми с золотым рукавами и снова вложила ладони в тёплые руки духа.       — И всё же я рада, что смогла тебя предупредить, пока ещё не слишком поздно. Умоляю, подумай над моими словами! Будь осторожнее, пресветлый айну. Боюсь, что ты можешь пострадать от него. Он ни перед чем не остановится ради своих целей.       — Милая Артанис! — Майрон успокаивающе погладил пальцами руки светлой девы и прижал к своей груди. — Я не чувствую в нём зла! Всё будет хорошо, я клянусь тебе! Я смогу защитить и себя, и, конечно, вас от любой беды.       Уразумев, что разговор зашёл в тупик, Артанис осталось лишь кивнуть и отправиться в покои. На пороге они обменялись последними взглядами. Майрон опасался, что его вечная платоническая любовь догадалась о его любви истинной. Лик Артанис был привычно спокоен, но взгляд кричал:       «Он обманывает тебя, Майрон, послушай меня! Остановись, пока не поздно!»       В этих смутных впечатлениях они вышли из трапезной и отправились в разные стороны к своим покоям, а под ногами с каждым шагом между ними разверзалась бездна.