Замыкая цепь

      Если на одном из центральных этажей главной башни Барад-Дура свернуть с шумного коридора, ведущего к залу советов и всегда полного народу, можно увидеть маленькую невзрачную с виду дверь. Келебримбор давно уже её приметил. Она располагалась в тёмном и пыльном закоулке. На первый взгляд дверью не пользовались с самого сотворения башни. Но зоркий эльфийский глаз обратил внимание, что эта запущенность была такой художественной, что казалась сотворённой намеренно. К тому же на стене висело крепление для факела, такое же старое и запылённое, как будто его давно не касалась ничья рука. Однако следы копоти периодически незримо меняли свой рисунок на стене. Эльф несколькими росчерками набросал эти узоры на пергаменте, а через некоторое время увидел, что они действительно изменились. Не осталось и тени сомнения, что за этой маленькой дверью скрывается большая тайна.       Как ни старался Келебримбор постичь эту загадку, она ему не поддавалась. Дверь оставалась тёмной и неприступной. Но теперь и у эльфа был нож в рукаве — семь колец силы. И первое, что он предпринял после того, как было изготовлено последнее из них, — отправился к своей вожделенной находке.       Под покровом ночи нолдо, воровато озираясь, прокрался к двери. Он возжёг факел, который снял в соседнем коридоре, надел несколько колец и сразу почувствовал едва заметное присутствие огненных заклинаний. Келебримбор направил мощь колец в замочную скважину и прошептал открывающее заклятие…       Дверь поддалась, эльф возжёг факелы в тяжёлой напольной подставке, а свой погасил. Он осторожно осмотрел помещение. Это была библиотека. Но совсем не похожая на роскошные залы Барад-Дурского хранилища древних и современных знаний, открытого для всех жителей столицы. Здесь не было ни высоких мраморных колонн с лепниной, ни широких столов, обитых синим сукном, с золочёными ножками в виде драконов, ни огромных во всю стену арочных окон с тяжёлым бархатом гардин, ни гигантских полок с фолиантами до самого высокого потолка.       Зал, залитый неярким рассеянным светом, который рассматривал эльф, был меньше главной библиотеки вполовину, без окон и всего с двумя массивными деревянными столами. Фолианты располагались как-то хаотично. Ни по авторам, ни по темам, ни даже по времени написания, а по ведомым одному лишь составителю этих подборок замыслам. Книги и свитки находились не только на полках, но и на столах и даже на полу, сложённые в стопки. Вся эта обстановка рассказывала тайному гостю, что здесь происходила долгая и серьёзная работа.       Келебримбор мягкой поступью подошёл к столу, зажег оплавившиеся вполовину свечи и открыл некоторые книги. Почти все они были о средиземских или валинорских языках. Среди них эльф приметил и монументальный труд Феанора о фонетике и грамматике квенья, переписанный чьей-то аккуратной рукой. Попадались свитки пергаментов с наборами рун, похожих на эльфийские или валианские. Они были написаны красивым ровным почерком Майрона, с витиеватыми завитками и надстрочными знаками. Некоторые слова из необычных начертаний снабжались переводами. Эльда прочитал начало свитка: агх — и албаи — эльф или эльфы амал — где, куда (относительно) аркуу — никогда аш — один…       «Майа хочет создать письменный мордорский язык. Грандиозно! Это объединит его земли и Восточные владения! Так же, как Феанор разработал квенья!» — поразился Келебримбор масштабу и сложности задумки.       Однако проблемы языков его волновали далеко не в первую очередь. Ему необходимо было найти ответ только на один самый важный вопрос: как собрать кольца в цепь и увеличить их силу.       Эльда снова огляделся, прикрыл глаза и услышал шёпот могущественной магии, поселившийся среди древних страниц. Да, это место больше всего походило на храм великой магической мудрости Валинора, где время застывало, как плавящееся стекло. Эльф пристально оглядел манускрипты. Он был точно уверен, что тайный зал содержит в себе ответы на все вопросы и все решения задач, которые по неведомым причинам скрывал от него майа. Осталось только отыскать их среди огромного массива древних знаний, и времени очень мало. Если хозяин библиотеки заметит чужое присутствие, в другой раз Келебримбор вряд ли сможет так легко проникнуть в заколдованную дверь.       «Интересно, каких принципов придерживается Майрон? «Подальше запрячешь — поближе возьмёшь»? Или «держи на самом виду то, что более всего хочешь сокрыть»? Проверим».       Рука нолдо, будто влекомая волей судьбы, достала книгу в потёртом коричневом переплёте. Потревоженные пылинки попали в плен лучей факела и закружились перед лицом эльфа золотыми блёстками.       Открыв фолиант, Келебримбор улыбнулся — это оказался всего-то тайник с вырезанной сердцевиной. Там были какие-то засушенные травы, минералы, ещё мелкие безделушки и много писем. Эльф ощутил укол совести. Майа хранил эту тайну даже не в своих покоях, а в запрятанной на мощные заклятия библиотеке. Наверно, тут самые дорогие его сердцу вещицы. И он вряд ли подозревал, что их когда-либо тронет чужая рука. На щеках нолдо загорелся румянец, он хотел было закрыть эту шкатулку, но почувствовал необычный запах: таинственные коричные и ванильные полутона в строгих нотках горько-сладких трав. Келебримбор осторожно потянул за краешек пергамента под письмами. Это оказался рисунок. Эльфа словно громом поразило. С портрета на него кротко и нежно глядели голубые очи Артанис. Руки нолдо задрожали, его заколотила такая жгучая ревность, что потемнело в глазах. Так он провёл несколько тяжёлых минут. Потом всё же смог укротить злость, восстановить дыхание и зрение и снова посмотреть на маленькую картину уже почти спокойным взглядом. И увидел, что портрет был старый, выцветший и очень пыльный. Его, должно быть, давным-давно не брала рука обожаемого учителя. Эта мысль несколько усмирила бурю в душе, грозные волны отхлынули в море, но горький, как соль, налёт остался на берегу.       Келебримбор решил, что обдумает это после. А сейчас ему следовало сосредоточиться на поиске необходимых сведений про связь веществ в единую общность. Он ещё раз пробежался взглядом по полкам и приметил книгу в совсем новом тёмно-красном переплёте. Изящное тиснение и золотой обрез так и манили прикоснуться. Эльда протянул руку и тут же, повинуясь стремительному предчувствию, отдёрнул. Он не был любимцем Эру. Но какие-то высшие силы спасли его! Как только чужак прикоснулся к фолианту, из-под полки выскочила тонкая игла. Наверняка с ядом. На счастье, эльфийская реакция была быстрее. Жало исчезло в темноте также быстро, как и появилось.       В карих очах эльфа не отразилось ни тени испуга, они запылали ещё большим азартом и предвкушением открывающейся тайны.       «Вот он самый главный тайник! Защищён механически. Но странно… я ощущаю вуаль заклинаний на других книгах, а этот охраняет только ловушка с иглой?»       Келебримбор взял со стола свечу и заглянул под доску полки. Это был известный эльфу механизм. Он и сам мастерил такие в Эрегионе, дабы ни у кого не было соблазна открывать ящики его стола в общей мастерской, где он хранил образцы редкой руды, ценные записи со своими изобретениями и початую бутылку лучшего лихолесского вина. Потому для нолдо не составило никакого труда снять защиту. Он с превеликой осторожностью вытянул книгу с полки и, не ощущая более опасности, тут же открыл.       Первые страницы были чистыми. Это показалось странным. Келебримбор подумал, что записи могут быть спрятаны, написаны, к примеру, лунными перьями, и чтобы их прочитать придётся ждать определенной фазы ночного светила. Или собрать сложные составы, чтобы строчки проявились…       Его мысли прервала сильнейшая боль. Из-под переплёта вдруг вырвались серебряные молнии. Они насквозь пробили тело эльфа, голова словно взорвалась, невыносимое разрушительное пламя разнеслось по жилам, каждый сосуд, казалось лопнул изнутри, каждая кость переломалась, мышцы скрутило в неестественные позы, затем они застыли и окаменели. Ослабевшие руки выпустили запретную книгу на волю. Последнее, что услышал Келебримбор — тяжёлый манускрипт упал с каким-то нереально громким грохотом, затем слух оставил его.       Нолдо следом тоже рухнул на пол рядом со злосчастным рукописным демоном, но звук падения собственного тела не слышал и не ощущал. Хроа эльфа горело изнутри, свечение вырвалось из его глаз, и зрение тоже пропало. Наступила тьма, такая плотная и ядовитая, что в ней нельзя было дышать.       «Так вот где таились самые сильные заклятия вору на погибель! Под корешком! Какая глупая судьба!» — подумал Келебримбор, и это была последняя его мысль.       Сердце эльфа бешено билось в тщетных попытках спасти жизнь, но вдруг дрогнуло и остановилось. Воздуха катастрофически не хватало, Келебримбор глотал его, но не мог сделать ни вдоха. Тело его, охваченное предсмертными конвульсиями, ещё несколько минут боролось за существование, но вскоре обмякло на холодных плитах и затихло. В широко распахнутых глазах стеклом застыла смерть.

***

      Ещё с вечера майа терзало нехорошее предчувствие. Он видел странные образы в тенях, пляшущих в огне очагов: вороны и погребальные костры, страшные звериные оскалы и вырванные клыки, будто вестники чьей-то погибели.       Странно вели себя волшебные волки, что были на службе Мордора. Животные целый день выли, смотря в землю.       Проходя мимо зеркал, Майрон отмечал, что поверхность их стала темнее, а отражения мутными, как будто набросили на них полупрозрачную чёрную ткань.       Сам день был мрачным и дождливым. Тяжёлую взвесь пепла от вулкана, смешанную с сажей, прибило к земле, к вечеру мгла стала такой чёрной, что нельзя было разглядеть даже ближайшие постройки. Удушающий смог вскоре разбавили струи дождя, тоже грязного, сочащегося изгарью и какого-то безысходного.       Эти знаки томили неясными впечатлениями скорой беды. Майа закрывал глаза и пытался протянуть огненные ниточки, чтобы осветить будущее. Но предвидение было немилостиво сегодня к тому, что скрыто. Все застилал сумрачный туман.       Только к рассвету элементаль смог сомкнуть очи. И едва его одолела беззвёздная тяжесть сна, как в его покои ворвался громкий звук. Майрон подскочил на ложе, бросился к окну. Темно, самый чёрный час, что настаёт перед рассветом. Огненный дух зажег свечу и увидел с другой стороны окна, чуть запрошенного тонкой плёнкой вулканического пепла, отпечаток распахнутых крыльев.       «Птица бросилась в стекло! Не к добру!»       Он быстро оделся в рабочую форму, вышел из своих палат и громко постучался в покои нолдо. Звук тревожно разлился в звонкой тишине. Ему никто не ответил, но дверь оказалась незаперта, будто эльф выходил спешно и планировал в скором времени вернуться. Майрон почти бегом пустился в мастерские, подгоняемый беспокойством. В кузне, озарённой тонкими и скорбными лучами рассвета начиналась работа. Но место ученика пустовало. И это при том, что обычно Келебримбор приходил в Ородруин раньше всех.       «Что случилось? Где искать его?» — тревога по частичкам захватывала душу.       Майрон пытался дознаться, куда пропал его эльф. Но мастера единодушно отвечали, что не видели его с прошлого вечера.       Майа поискал нолдо во дворе башни, затем в некоторых других залах, где он часто бывал.       «Пошёл в город? Но ещё слишком рано, ни одна лавка ещё не открылась. Решил сбежать? Но почему? Нет ни одной причины или предпосылки. Задумал что-то и теперь таится?..»       Тело майа разом ослабело, ноги превратились в вату. Он схватился рукой за стену.       «Видимо, он, не получив от меня ответа, решил найти его сам. И пошёл в библиотеку!» — в ужасе догадался элементаль, вспомнив недавний путанный и сложный разговор.       Майа побежал в тайное хранилище. Так и есть! Дверь раскрыта нараспашку — взрывной силой: на внутреннем полотне обуглилась деревянная резьба. Уже с порога он увидел лежащего на полу ученика рядом с книжными полками. Рассыпая искры от своих шагов, Майрон в одну секунду очутился рядом с эльфом. Тело нолдо всё ещё обнимали лёгкие струйки дыма, а сам он был уже холодным. Красивые черты эльфа застыли в болезненной гримасе, а широко распахнутые, некогда такие ясные глаза уже помутнели.       Было невооружённым взглядом видно, что эльф мёртв. Но майа, не желая в это верить, приник к бездыханной груди, стараясь услышать хотя бы один единственный, пусть и тонкий, как нить, удар сердца. Напрасно. Дух покинул это тело.       «Слишком поздно! Я не смогу вернуть его!»       Золотые очи заволокла пелена слёз. Дрожащими руками Майрон приподнял эльфа с пола. Безжизненное тело отяжелело, безвольно припало к груди майа.       — Этого не должно было случиться! Глупый! Глупый мой ученик! — осипшим голосом прошептал Майрон.       Он закрыл глаза и прижался всем телом к драгоценному существу. Чаша боли разом вскипела, переполнилась и пролилась сверкающими прозрачными слезами на бледное, мёртвое, но всё равно такое прекрасное и родное лицо. Страшное горе и одиночество обрушилось на него со всех сторон, замыкая в свои тиски. И мысль-осознание, словно последний удар меча в беззащитную фэа: майа опять остался совсем один. Так внезапно он лишился последнего дорогого существа, единственного в проклятом Средиземье близкого друга, которому настежь распахнул всю свою душу. Только сейчас он окончательно понял, насколько сильно полюбил Келебримбора.       — Эру! За что? Тогда казни меня вместе с ним! Я виноват, я не уберёг его! Забери вместо него меня!       И Майрон ощутил, как его собственное тело пропустило сквозь каждую частичку зов раненого сердца, вознося его выше шпилей Барад-Дура, выше угрюмых гор и небесных светил в самый чертог Безвременья. Хроа его пронзило лучом горькой скорби и вины, и через эту рану широким потоком полилась его сила жизни. Голова закружилась, из носа потекла кровь, пачкая белую мантию. Ещё один миг — и наступила тьма.