Замыкая цепь

      Через неделю после того, как Келебримбор и Майрон вернулись в столицу, ученик стал задумчивее и как-то печальнее. Теперь он больше молчал, пытливо всматриваясь в глаза учителя, будто стараясь отыскать там ответ на жизненно важный вопрос, а то и вовсе избегал встречаться с ним взглядом. Но это было вовсе не отдаление — наоборот. В этих невысказанных фразах, где сплетались свет и тени, таилось предчувствие, волнующее душу, какое бывает таинственной лунной ночью, когда невнятное томление рвётся наружу вздохом. А о чём вздыхается, ты и сам не знаешь. Просто что-то должно было случиться.       Первым происшествием, нарушающим привычный порядок жизни и обучения эльфа и майа, стало внезапное решение Келебримбора об отъезде. Нолдо попросил элементаля отпустить его, чтобы навестить свою страну. Майрон пришёл в Огненные Палаты на следующий день и долго не мог перевести мысли на рабочий лад. Он стоял посреди мастерской и не знал, чем теперь ему заняться, не знал, о чём подумать. Ученик уехал, и Майрону стало вдруг так тоскливо, как было ему в первые дни по приезду в Средиземье. Он походил из угла в угол, но инструментов в руки так и не взял и вскоре вернулся в башню.       Государственные дела, которые у правителя не заканчиваются никогда, даже в спокойное и мирное время, тоже, к удивлению майа, не смогли полностью отвлечь его от мыслей о нолдо. Он думал теперь о нём постоянно. Элементаль огня скучал по ученику. Для него стало настоятельной потребностью общаться с эльфом, делиться с ним своими мыслями. Видеть его улыбку и искорки в глубине карих глаз.       Наступил день, когда нолдо обещался вернуться в Мордор. С самого утра в груди Майрона разгоралось жжение, сердце разогревалось, готовое вспыхнуть пожаром. Это была восторженная тревога, предвкушение и наполненное дружеским теплом ожидание встречи. Нечто подобное он ощущал каждый раз перед приездом дорогой его владычицы золотого леса.       Майрон стоял спиной ко входу в кузницу, но по скрипу ли двери, по лёгкости ли шага, или своему неведомому чутью понял, что нолдо вернулся. Счастье вдруг поднялось из глубин души майа, и его было так много, что оно вытеснило, словно метлой, чувства даже к Артанис. Майрон обернулся.       Келебримбор пропустил удар сердца под прицелом этих лучистых глаз. Неожиданно для себя эльф сказал:       — Когда я подходил к Барад-Дуру и знал, что увижу тебя, он казался мне лучшим городом в мире.       Майрон не шевельнулся. Из горна вырвался сноп искр и коснулся его руки, но и тогда он не сдвинулся с места. Жаркий дымный воздух кузницы, почерневшие от копоти стены — и никого вокруг. Словно они на далёкой необитаемой планете, только не одинокой и пустынной, а полной жизни. Здесь было всё, что необходимо, и ничего сверх того.       — Я ждал тебя, — сказал майа так тихо, что нолдо скорее угадал, чем расслышал.       Эльф, поражённый силой этого неведомого чувства, не нашёл слов.

***

      В Барад-Дуре было много интересных и таинственных мест. Одно из них находилось на нижнем этаже в южной части башни, обращённой к вулкану. Придел этот построили намного позже самой башни, когда внезапно под южной стеной из-под пород пробился тёплый и мощный термальный родник. Строители были в ужасе — источник бросал мощные струи прямо в стену и через несколько столетий прогрыз бы гранит и базальт насквозь. Его силу хотели заключить в трубы, и пустить на производство, но майа решил иначе. Ему стало жаль прятать гейзеры в металл, они и правда были очень красивые. Семь жерловин выбрасывали поочерёдно или все вместе невысокие струи горячей воды, а всё остальное время парили, обволакивая пространство вокруг нежным тёплым и густым туманом. Вокруг главных источников били гейзеры поменьше. Над ними построили высокий придел, вырубили каменные чаши со ступеньками и украсили их благородным мрамором. Получились замечательные термы, где любили жители башни посидеть на теплых камнях, любуясь бурлящими красивыми струями и струйками, или понежиться в тёплой воде. Нравилось такое времяпрепровождение даже майа Майрону. Хотя и не часто элементаль мог позволить себе блаженное и созерцательное безделье, всенепременно отыскивая для себя дела важнее.       И всё же глубоким вечером, Майрон пришёл в предел гейзеров. С порога его обнял ласковый горячий туман — скоро должно было начаться извержение вулкана, и гейзеры находились на пике своей активности. Майа прошёлся до фонтанирующих источников, пар от его движений медленно завился колечками у пола, одежды духа впитали влагу и льнули к ногам, обрисовывая точёные линии фигуры. Он расстегнул застежки, алый шёлк соскользнул с плеч, обнажив бархатно мерцающую золотыми отблесками кожу. Ступни майа невесомо коснулись каменного пола и погрузились в ласковое туманное тепло.       Майрон подхватил волосы, лёгким жестом закрепил золотые прядки на макушке, и, наконец-то, полностью погрузился в воду, прикрыв глаза. Несколько минут он наслаждался негой без дум, впитывая телом жар источника, и оттого кожа его на глазах приобретала более насыщенный золотой оттенок и сверкала даже сквозь волны пара.       Здесь царила тишина, спокойствие и уют. Было слышно только, как по стенам неспешно текли струи тёплой воды, словно водопады, и журчали гейзеры.       «Я думаю, что можно собрать наши кольца в цепь, и тогда их сила возрастёт, но как это сделать? Каким способом?» — думал огненный элементаль, расслабившись и пригревшись в объятиях горячих потоков. Элементаль опустился ниже, вода накрыла его плечи, как уютное покрывало.       «Нужен какой-то общий центр притяжения, звено-замок, что объединит их всех и свяжет во взаимодействии. Но какая сила или энергия может в этом помочь?»       Какая-то догадка мелькнула на краю сознания Майрона. Сердце забилось и затрепетало, предчувствуя простой и гениальный ответ. Мысли почти привели его к решению, но вдруг резко понеслись в немного другом направлении.       К эльфу. Майрон случайно провёл рукой по своей щеке. И это прикосновение напомнило ему вдруг тот поцелуй, что зажёг впервые в жизни неведомый прежде огонь в его душе. Находясь под тёплыми струями, стекающими по его телу, майа невольно представлял, как по этим же дорожкам совсем недавно, в Саммат-Науре, скользили совсем не его руки, гладили, касались его там, где он и представить не мог, что такое возможно. Теперь уже намеренно пальцы майа спустились на его шею. Дух огня расплёл волосы, и они завились в воде блестящими лентами. Он заскользил руками по своей груди, прикрыл глаза, представляя, что его тело ласкают руки Келебримбора. Он замер, сохраняя удивительное ощущение внутреннего жара и сладкой дрожи. Майрон обнял себя за плечи, не зная, что теперь делать с этой открывшейся для него тайной сферой бытия.       Тут он явственно ощутил в тумане чьё-то чужое присутствие. Через секунду рядом с майа оказался полностью обнажённый эльф.       — Прости, если помешал, разрешишь присоединиться или, если хочешь, я приду позже? — сказал Келебримбор, чувствуя себя вполне уверенно и нагим.       Майрон же посчитал непочтительным глядеть на него, и устремил взгляд в потоки гейзеров.       На самом деле, почти застигнутый врасплох, пламенный майа боялся, что ученик прочтёт в его глазах все эти непростительные мысли.       — Ничего страшного, друзья часто ходят вместе в купальни, это принято, я слышал, у эльдар, — голос Майрона прозвучал таинственно, как капли звонкого ручейка в подземелье.       «Он уговаривает меня или самого себя?» — насмешливо подумал Келебримбор.       Майрон снова заколол волосы, неосознанно желая произвести хоть какое-то действие в этой, как ему казалось, неловкой ситуации. Одна прядка случайно упала на плечо Келебримбора, расчертив его светлую кожу яркой золотой молнией. Эльф аккуратно снял её, пропустив меж двух пальцев.       — Бывают же такие волшебно прекрасные волосы, за одну прядь которых можно отдать королевство. Помнится, дед умолял Артанис подарить ему локон, чтобы извлечь из него аманский свет. Твои ещё прекраснее. Настоящее золото. Кажется, если сплести, то получится настоящий браслет, — нолдо обвил локоном своё запястье и склонил голову, оценивая блеск.       — Вряд ли такое украшение может составить конкуренцию металлу. Хотя, если добавить лигатуру… Лучше всего будет с серебром, — сказал пространно Майрон, будто разговаривая сам с собой. — Сами по себе жёлтый и белый металлы мягкие, однако вместе они дают очень твёрдый сплав. Получается, что золоту необходимо серебро, чтобы стать сильнее, чтобы не рассыпаться от неизбежных в жизни ударов.       — А я думаю, что золото всегда самодостаточно. Это воплощённый свет и сочетает в себе идеальный эквилибр всех качеств. Серебро лишь спускает его с небес, делает золото земным, понятным. А что до самого серебра или меди… они всего лишь эксперимент, подготовка к золотому эталону. Золото — это главная цель каждой металлической души, — Келебримбор не сделал ни одного движения, но Майрону вдруг показалось, что эльф стал ближе. И в этой закружившей голову близости, сердце элементаля почти остановилось. Он произнес тихим дрожащим голосом:       — Urus yesta na malta. Так говорил и мастер Аулэ. Интересно всё же, почему именно золото выбрано Эру самым драгоценным металлом.       Рука Келебримбора невесомо легла на талию майа, эльда осторожно привлёк его к себе, так близко, что Майрон ощутил жар дыхания на своих губах и слова:       — Потому что золото обладает вечностью.       Последнее слово слилось с мягким поцелуем. Как ни странно, майа не ощутил желания отстраниться. Напротив, ему захотелось продлить прикосновения. И когда нолдо толкнулся кончиком языка в его влажные губы, Майрон приоткрыл их, позволяя взять то, что прежде было запретным.       — Пожалуйста… прошу… — робко шептал майа. Келебримбор чуть отстранился и понял по испуганной интонации, что с губ элементаля готов сорваться отказ, но золотые глаза умоляли его о продолжении.       И Келебримбор снова гладил его мокрые волосы, обнажённое тело, проводя по точёным голеням и бёдрам, иногда чуть-чуть царапая, оставляя на слегка загорелой коже едва заметные белые полосы.       — О, святые валар! Ну за что мне эта пытка? Хотел всего-то прикоснуться и не могу остановиться, — говорил иступленно нолдо.       Это же чувство полностью лишило разума Майрона. Он пытался прервать поцелуй и не смог этого сделать.       «Ещё мгновение, ещё немного тепла этих ласковых рук, пожалуйста… ещё секунду жара этих губ… прошу… Тьелпэ».       Он оказался на лезвии острейшего клинка, ещё секунда и майа уже не сможет сказать «нет». Горячая вода вокруг них, кажется, готова вскипеть от сильнейшего возбуждения огненного духа. Нолдо почувствовал это, коснувшись его тела, и горячо, порывисто провёл с нажимом по огненной плоти. Майрон сладостно вздохнул сквозь зубы. Внутри налилось тепло и томление.       Келебримбор навис над майа, запрокидывая его голову на каменный бортик. Золотые мокрые прядки растеклись по полу сверкающими струями, словно расплавленный металл из опрокинутой плавильной чаши. А на грудь Майрона упали шёлковые ручьи цвета тёмной ночи, когда нолдо целовал лицо и шею его. Эльф спустил руки ниже, прикусывал и ласкал соски майа. Саламандра под жаром этих поцелуев изгибался, словно в огне костра, лучистым пламенем, рыжим и обжигающим, горели глаза его.       — Можно, Майрон? — Келебримбор трепетно умолял, и движения его стали нежнейшими. — Могу ли я взять тебя сейчас? Вода скроет боль, нам останется только удовольствие. Здесь очень уютно и тепло. Ты тоже этого хочешь.       Эти фразы вдруг совершенно отрезвили Майрона.       «Ведь всё не по-настоящему! Эти искры и пламя между нами, это только лишь кольца!»       И как бы ни жаль было майа этого момента истинного счастья, он прервал поцелуи, вырвался из рук эльфа.       — Дорогой друг мой, мы не можем быть так близки. Прости меня. На нас с тобой действует сила сотворённых нами колец. И я не знаю, как это преодолеть. Вижу лишь один способ — нам необходимо быть сильными и не терять рассудок в ловушке фальшивой страсти, — голос Майрон дрожал и сливался с журчанием воды по камням.       Келебримбор позволил ему отстраниться, но рук айну из своих ладоней не выпустил.       — Нет! На нас сейчас нет колец и на охоте не было, значит это притяжение друг к другу, это не что иное как…       Майрон ответил быстрее, чем нолдо успел сказать это страшное слово, которое разобьёт последние дружеские чувства, что так дороги майа.       — Так быть не может. Это неправильно. Мы путаем желание и… с дружбой.       Но взгляд Келебримбора стал мягким, наполненным спокойным теплом, нежностью и заботой. Он вновь привлёк к себе пламенного духа, обнимая его за плечи.       — Там, в лесу, когда ты спал в моих объятиях, я чувствовал себя самым счастливым в мире. Не бойся, я не буду сегодня настаивать. Я буду ждать, когда ты сам всё осознаешь. Просто побудь рядом со мной, божественный мой Владыка.       В глубине души Майрон понимал, что эльф прав. Разве может быть иначе, если на него смотрят эти невероятные тёпло-карие очи, доверху наполненные любовью и обожанием. Он доверчиво приник к груди эльфа, положил голову на его плечо. Сильные руки эльфа, как большие крыла, закрыли его от всего мира. Они просидели в объятиях друг друга до самого рассвета. И майа снова уснул в этих ласковых ладонях.       Мастер и его ученик не ощущали, как над ними в эти минуты воспарило что-то невидимое, летучее и неуловимое. Призрачный свет сумеречной звезды Elemmire, готовый озарить избранных или отравить их своим медленным ядом. И то и другое блаженство.