Сонливость была теперь его постоянной спутницей, и навещала Майрона чаще, чем возлюбленный. А ведь ему хотелось бы, чтобы Келебримбор был каждую минуту рядом. Но майа перестал приходить на производство, и виделись они теперь только глубокой ночью. Майрон хотел рассказать о своём положении, хотел больше заботы и внимания. Но сдерживался, памятуя о всех рисках.
Он снова задремал, свернувшись калачом в кресле. Ему снился всё тот же сон: змей Апсатьель кусал сам себя за хвост. Тело его вертелось, сверкая пёстрой чешуёй. Майа пригляделся и внезапно увидел, что хаотичная пляска узоров на чёрно-белой шкуре складывается в живую рунную вязь.
— Er mat ilqua! — воскликнул майа, тут же проснувшись. Он закрыл глаза, сосредоточился, крепко удерживая конец ниточки-разгадки одной из главных тайн вселенной.
«Единое есть всё, посредством себя самого и в самом себе, — руны продолжали складываться в фразы с той стороны век элементаля, будто выжженные пламенем. — И если бы оно не включало бы в себя всё, то всё было бы ничем. Змей — един, и яд находится между двух его знаков».
Майа вскочил, ужаленный озарением.
— И это поистине так: воплощаясь, влажное становится сухим, летучее — стабильным, спиритуальное — телесным, текучее — твердым. Вода проникается огнем, воздух — землей… — сказал он быстро сам себе.
Откровение, извлечённое из эфирного мира, получило рождение в этих словах. Значит теперь существовало в реальности.
«Таким образом, четыре элемента утрачивают свою специфику и в циркуляции превращаются один в другой. Но в начале было единое. Всё в магии исходит от единого и собирается в единое. Это и есть редукция элементов»
Майрон, позабыв обо всём на свете, побежал в мастерскую, даже не облачившись в рабочую форму, как был, так и остался в длинной мантии цвета синих небес.
«Единое есть всё! Единое! Я всегда это знал. Но нам не хватало лигатуры. Сплавления солнечного и лунного света, соединение золота и серебра. Теперь, пока меня изнутри освещает свет malta и telpe, пока внутри меня наша маленькая фэа, я могу это сделать. Я знаю, что смогу его правильно заклясть! Нужно создать кольцо-замок, и именно сейчас!» — размышлял он по дороге до Огненных Палат.
«Это опасно, не повредит ли это нам?» — тем временем шептал тоненьким голоском сверчок совести.
Но выбор майа на самом деле уже давно был сделан. Задолго до того, как в двери Барад-Дура вошёл отец его дитя, задолго до снов о Апсатьеле. Он с самого начала был прежде всего воплощён исследователем. И отказаться от такого эксперимента не мог, несмотря на здравый смысл и риск.
Майа на крылах вдохновения прибежал в мастерскую, разжёг огонь и начал готовить материалы. Он работал быстро, опалённый восторгом познания истины, без эскизов и слепков.
«С одной стороны, бесконечное движение Апсатьеля по кругу подчёркивает единство противоположных первоэлементов…»
Майрон остановился и с придыханием добавил: «Нас с Тьелпэ. Моим возлюбленным». Он не мог сдержаться, на его лице появилась легкая улыбка, и он поддался глубине опьяняющего своей теплотой чувства. Но балансируя на грани падения в океан бескрайней нежности, что случалось с ним в последние недели все чаще, всё-таки смог совладать с собой. Элементаль вернул своё парящее в воздушных сферах любви сознание на землю, в мастерскую и продолжил. В окошко мастерской заглянул тонкий серп убывающей луны. Её лучи упали на золотую крошку, и она вскипела, хотя пламя ещё не успело набрать силы даже для начала плавления.
«… а ядовитые клыки змея обозначают границу между разнородными субстанциями. С другой, оно демонстрирует цикличность процессов работы: так же, как в природе рождение сменяется смертью, в дистилляционном аппарате происходит повторение операций растворения и сгущения».
Он крайне тщательно перемешал золотую массу. Это было чистейшее золото без лигатуры — твёрдость ему придавало не серебро, а магия огня. Это был рубеж, венец их с Келебримбором долгого и важного труда. На последнем этапе необходимо было работать особенно внимательно, сосредоточенно и осторожно. Майрон вылил сверкающий солнечный поток в форму и с нетерпением стал дожидаться застываниях металла, подгоняя этот процесс магией. Майа с трепетом достал кольцо из формы. Тут же бережно его отшлифовал и отполировал.
Майрон чувствовал, как дух его сливается с душой маленькой фэа, которая в свою очередь уже была объединена с частью его существа и частью фэа любимого. Это было похоже на кульминацию в любви, когда они достигали её вместе. Тогда хроа элементаля разогревалось до невероятно яркого белого свечения, это пламя было потусторонним, оно совсем не обжигало крепко сжимающего объятия Тьелпэ. А затем хроа огненного элементаля будто взрывалось, становилось почти прозрачным, сплетённым из чистого солнечного света и эфира. И казалось, что их фэа могли слиться воедино, если бы эльф и майа того захотели. И он сейчас чувствовал присутствие Келебримбора. Чувствовал сильнее, чем когда-либо.
Это чувство обрело себя в нотах волшебной песни огненного элементаля. Майрон пел о завершении всего, освобождении от старого. Пел одними нотами, без слов. Не слух, но душа понимала эту песню. Мелодия рассказывала миру, что минует ночь и день, когда настанет новолуние, и Единое, погибнув сегодня в сиянии бальзамической Луны, родится заново, обретя новый смысл и новую силу. Жизнь произрастёт из праха смерти. Влюблённые воскреснут.
Песня силы была завершена. Майрон взглянул на кольцо-замок. Круг — совершенная форма, идеал, солнечный диск. Абсолютно гладкая поверхность, без каких-либо украшений. А вокруг него незримая магия, такой мощи, какой ещё не бывало во всём Эа. И не будет никогда.
Майрон почувствовал, что их души переплелись, что теперь, замкнув магическую систему, они обрели настолько высокий и прочный союз, что Келебримбор получил часть майарской силы. Раньше элементаль не допустил бы такого, тревожась за безопасность возлюбленного существа. Настолько глубокий союз с духом стихии не обходился без последствий и был опасен для любого воплощения. Он навечно привязывал майа не только к нолдо, но и к этому миру, к Средиземью. Для Келебримбора это может стать и вовсе чудовищным опытом. Справится ли он с обретённой магической мощью, осознает ли всю серьёзность ответственности, разделит ли достойно с Майроном это бремя силы, не поддастся ли соблазну употребить её во зло?
Но Майрон, ослеплённый своей любовью, верил, что всё будет хорошо. Он всегда верил и безмерно доверял нолдо и мог смело сказать, что мелодии их душ перепутались много-много раньше. А теперь, после создания единого кольца, он уже точно не был прежним.
Такое единение ошеломляло. Тем не менее, это было всё, чего он хотел. Любовь наполнила майа. Стремясь к еще более тесному соединению, он всего себя отдал возлюбленному эльфу. Сердце и дух элементаля теперь принадлежали Келебримбору, и иначе быть не могло.
Майрон надел кольцо.
Вибрирующее пространство вокруг него закружилось, он стал видеть как будто несколькими тысячами глаз сразу. Это всеведение и всевиденье было гораздо мощнее взгляда майа через палантир, совмещённый с огненным оком. Пред Майроном появилось огромное пылающее кольцо, а внутри него, как в зеркале, увидел он страшные картины: огненные небеса в багровых вспышках, разрушенные города, где уцелели лишь остовы зданий, что теперь были не узнаваемые, дороги, множество уродливых чёрных существ в дребезжащих железом шлемах, с кривыми клинками в руках, чудовищ, изрыгающих пламя, гигантских пауков, клыки которых сочились ядом, и множество растерзанных тел с размозжёнными головами, вывихнутыми суставами и оторванными конечностями.
И он увидел Тень из своих сновидений. Чёрное нечто обрело очертания фигуры, из плотных сгустков Тьмы появился Келебримбор.
Майрон вскрикнул и снял кольцо, не зная что думать и делать. Сердце элементаля похолодело и почти остановилось.
«Артанис была права! Кольца нужны чтобы захватить власть над миром! Власть, с которой он не справится! Он лишь использовал меня, как орудие!»
***
Нолдо в тот миг истины находился в мастерской. Он, как теперь бывало непрестанно, снова работал над усовершенствованием трёх тайных и самых могущественных колец. В секретной библиотеке майа отыскалась книга с заклятиями на овладение чужим разумом. Эльф кропотливо вплетал слова в мифрил. Ненья, получив дополнительную силу, засверкала бриллиантовыми лучами по всему помещению. На пальце Келебримбора теперь сияло самое сильное мифрильное кольцо в мире. Внезапно Келебримбор почувствовал, что реальность невероятным образом изменилась. Он смотрел на Ненью, но видел совсем другое кольцо: чистое, совершенное, сияющее и… золотое! А дальше случилось то, чего так жаждал король Эрегиона десятками лет. Он ощутил каждое из созданных ими колец и их совместную могучую силу, как будто все они были в его руках. Всё вдруг стало так кристально чисто и понятно. В мироздании не осталось больше секретов, весь мир был на его ладонях, и он способен был сейчас влиять на его часть или на всю вселенную, время и пространство единой своей мыслью, которая тут же готова была материализоваться с покорным поклоном: «Да будет так, Повелитель мира».
— Майрон тоже создал своё кольцо и сумел заклясть все их в цепь! — вслух поражённо воскликнул нолдо.
Но главное чудо случилось после. Келебримбора захватили мощные, доселе неведомые чувства. Его разум будто переплелся с существом пламенного майа, и нельзя теперь было определить, где кончается один и начинается другой. Это был новый, более высокий уровень единения.
Оттенки всех чувств превратились в счастье. Келебримбор издал приглушённый крик восторга, но тут сквозь сумерки не-мира увидел лицо элементаля и ужас, отразившийся в медово-золотистых глазах.
***
В мгновение ока чёрная фигура из самых страшных снов появилась за спиной Майрона. В этот раз он развернулся и смело посмотрел своему кошмару прямо в глаза. Сгущённая тень, объятая каймой алого пламени, прояснилась, развеялась, обретая черты возлюбленного. Но пламенный эфир всё кружился вокруг Келебримбора, а яркие очи его пылали потусторонним светом.
«Насколько же близко к айнур я теперь!» — думал Келебримбор. Это было захватывающе, но и вместе с невиданной силой рождало в душе горячее неконтролируемое чувство. Келебримбор посмотрел на Майрона, но у него не было слов, чтобы объяснить ему, что он сейчас чувствует. Это могло назваться страстью, но больше всего походило на ярость.
«Я люблю тебя», — обратился через призрачный мир Келебримбор к Майрону и ничуть не удивился, когда услышал, как майа говорит в его уме.
«Тьелпе, мой возлюбленный…»
Келебримбор улыбнулся, прежде чем поддаться глубине опьяняющего существа элементаля. Такой близости между ними ещё не было никогда, даже когда они сливались, достигая одновременно полного экстаза и свечи плясали от мощного выброса в пространство энергии их наслаждения. Ощущения нолдо колебались и кренились, вселенная дрожала от страха и растворённого в нём восторга, чувства пошатнулись, распались на миллиарды полутонов. Келебримбору было непривычно воспринимать мир как айну. И следующая мысль Майрона, вложенная ему в голову, ужалила, словно ледяной кинжал:
«...что же ты наделал! Что мы натворили!»
Майрон с содроганием понимал, что именно он, майа, замкнул цепь на горле мира и на своих запястьях, загнав сам себя в ловушку, сам положил руки в кандалы. И Келебримбору остаётся только хлопнуть замками.
— Я видел сейчас грядущее. Я знаю твои замыслы. — Голос Майрона дрожал от горя — и от общей боли.
В полумраке покоев эфирное сияние, мерцавшее вокруг элементаля, было видно гораздо тусклее, чем прежде. Его глаза блестели от слез. Келебримбор сделал вид, что не заметил.
— Встань на мою сторону, Майрон, не упрямься. У нас будет всё, что только можно желать. Мы вместе овладеем миром, будем править. Ведь это неизбежно…
Изо рта Майрона вырвался отчаянный всхлип — каким уязвимым он вдруг зазвучал, словно изо всех сил пытался этим звуком сделать последнее усилие, чтобы взять себя в руки. Это был бой, который он уже проиграл.
— …потому что мы любим друг друга, — закончил предложение Келебримбор и обнял Майрона.
Но тот отшатнулся. Мгновение — и между ними оказалась преграда. То, как морозно элементаль смотрел на него через стол, вызывало у нолдо мурашки по коже.
— У нас
было всё, что можно желать. Но ты солгал мне, отковал за моей спиной кольца власти, а теперь своими речами лишь укрепил во мне понятие, что ты пошёл по неверному пути. Ты хотел спасти мир. Но вместо этого его уничтожишь! Ты не айну, ты не сумеешь совладать с такой мощью. Безумный! Ты нас всех погубишь! Тьелпэ, умоляю, опомнись!
Единственное, что по-настоящему волновало Келебримбора в эту минуту — на руке майа не было кольца-замка.
— Отдай мне кольца, Майрон. Все семнадцать. Включая замок.
Нолдо озверело посмотрел на майа исподлобья. Майрон не узнал это лицо, чужое, острое, равно холодное и объятое злым пламенем. Элементаль сделал последнюю попытку достучаться до сердца, что теперь было замкнуто в непробиваемую каменную скорлупу:
— Я все равно люблю, я люблю тебя несмотря ни на что! Каждому нужен шанс вернуться на светлую дорогу. Я не отдам тебе кольца! Я не выдам тебя валар. Но буду умолять тебя, оставь эти безумные цели.
Майрон при этом горько понимал всю бесполезность своих слов, но надеялся на чудо. Но в эльфе беспрекословность отказа майа только распалила злость.
Келебримбор действовал быстро. Он призвал огромную силу через три своих кольца. Тело Майрона тут же обвили магические нити, лишив его возможности двигаться и блокировав майарскую магию.
Элементаль задрожал в бессилии, упал на колени и мог лишь наблюдать, как нолдо принялся рыскать по мастерской. Эльф обнаружил в нише ларец с девятью волшебными кольцами. Ещё некоторое время переворачивал всё вверх дном, но, не найдя ничего, кинулся прочь.
