Руки Келебримбора застыли на обожаемом теле. Майа вскрикнул сладко и жалобно, вспыхнул, и почти что сразу его сознание легко упорхнуло из реальности, словно сорвавшаяся в полёт птица. Он уже не чувствовал горячих объятий, которыми ещё несколько минут одаривал его эльда, не заметил и как Келебримбор бесшумно встал с ложа, бросив скользящий взгляд по обнаженной груди и разметавшимся волосам элементаля, отмечая, что луч луны, словно лезвием, рассек лик божественного возлюбленного.
Ночная мгла набирала густоту, будто падая с небес. Келебримбор вышел из башни и пешком отправился до кузниц вулкана. Он вошёл в небольшую мастерскую. Здесь днём они работали с Майроном над проектами механизмов, способных облегчить труд строителей или землепашцев, собирали оптические трубы, что позволяли смотреть в саму суть вещества или глядеть так далеко в Эа, что можно было узреть грань замирья, юдоль изгнания для вечной тьмы.
Эльф посмотрел через оптический прибор в ночное небо.
«Глубина небосклона ничем не отлична от глубины строения металла. И то и другое по сути — почти пустота с редкими крапинами блестящих звёзд…
Нолдо перевёл окуляр на созвездие Больших Псов, а затем на Луну.
«…однако Niellune и Isil уже взошли в зенит».
Келебримбор открыл резной ящик из красного дерева, где хранил самые ценные магические инструменты, и второй ящик, поменьше. Там на бархате лежали три кольца. Не один год ушел на создание этих украшений.
Пять лет мастер работал над кольцом с бриллиантом, четыре с рубином и ещё три потратил на создание сапфирового кольца. Всего сто сорок полнолуний и ещё четыре полных Луны.
«Нет необходимости изучать все металлы, важен только их архетип, важно постичь качественный аспект, чтобы понять возможные вариации в границах архетипа».
Эльф положил три кольца в центр магического круга, повторяющего траектории движения небесных светил, так, чтобы окружности пересекались. На гранях колец вспыхивали, бежали по ободку и исчезали блики.
«Достаточно рассмотреть металлы, упомянутые традицией: серебро, медь, олово, железо, свинец и мифрил. То же касается и элементов, которые играют доминирующую роль в миропорядке. Эти элементы не химические составляющие объектов, а качественные детерминанты «материи». Можно говорить о nen, wilya и nare и с тем же успехом рассуждать о модусах состояния материи — текучем, воздушном или огненном».
Сплав серебра и меди дал рождение кольцу воздуха — Вилья.
В пламени, объединившем олово и железо, родилось огненное — Нарья.
Свинец и мифрил породили кольцо воды — Ненья.
Здесь не хватало только одного из семи мистических металлов — солнечного золота. Рука огненного майа не касалась трёх секретных эльфийских артефактов. Но его незримое присутствие все равно каждое мгновение нолдо чувствовал рядом с собой. Келебримбор часто замечал, что если не смотреть явно, а будто подглядывать внутренним зрением так, как будто за спиной горит свеча, то в этом рассеянном отражённом от стен сумрачной залы свете перед ним среди неясных силуэтов появлялся светлый айну. На лице его была добрая улыбка, он нежно прижимал к груди золотую чашу, а в его взгляде таилась какая-то мистерия, загадочность и чувственность.
Полная Луна, всегда восходящая в верхнем левом углу окна, наполняла кубок своим тёплым дыханием и энергией таинственных стихий, как бы приглашая сделать живительный глоток каждого, кто обратится к силе мироздания, дарующей всевластие. Бледные и тонкие лунные лучи становились золотистыми. Серебро превращалось в золото.
«Феанор рассказывал о режимах постоянного движения элементов. В манускриптах предка значилось, что материя должна пройти через четыре состояния: ure, ringe, nite, parce. Они превращают один элемент в другой: посредством ure воздух абсорбирует воду, ringe концентрирует воду в лед, вода твердеет минералом. В сущности, элементы не меняются: физическая материя под влиянием того или иного режима проходит разные «элементарные» состояния. Тепло и холод играют роль активных энергий, правда, второй режим лишь негация первого: только тепло — «начало циркуляции». По сути, только огонь делает субстанцию жидкой, газообразной, кристаллической».
Работа над тремя кольцами была давно закончена. Келебримбор был доволен — это были сильнейшие артефакты, когда-либо созданные в Средиземье. Эльфу всецело принадлежало и хроа и фэа божественного существа. И эта драгоценнейшая сила наполняла творения эльфа непревзойдённым могуществом.
Нолдо уже беззастенчиво сравнивал их с сильмариллами, горделиво отмечая, что превзошёл творения деда. Гениальные камни Феанора не успели раскрыть своего потенциала до их похищения, их загадочная сила, рождающая непреодолимую жажду обладания, погубила и создателя, и почти всех из его окружения. Эта сила стала началом конца для того, кого сам великий мастер любил горячо и беззаветно, того духа Тьмы и творения, кто возвёл Феанора на престол своей истинной любви. Уничтожила эта сила и сами драгоценности. Кольца Келебримбора несли в себе созидание, их цель и функция предельно была проста и понятна. Союз воздушного разума, водных чувств и огненного действия был призван вернуть мир на стезю бессмертия. И властвовать в возрожденном мире будет его гениальный спаситель. Эрегион же станет оплотом порядка, великой державой, стражем вечности и нетленности.
Келебримбор разглядывал ободки, таящие созидание в содружестве со смертельной угрозой и думал о гениальнейшем решении, заключить таинственную силу именно в небольшом предмете. Ведь действительно, именно кольцо во времена расцвета первого дома было не простым украшением. Часто перстни семейства Феанора обеспечивали безопасность определенным секретам. Например, придуманные ещё в Валиноре, а затем нашедшие широкое распространение на материке кольца-тайники. Тайник — он и есть тайник, и хранить в нем можно было все что угодно. Не только записки и портреты тайных любовников.
Часто во времена придворных интриг в эти тайники «упаковывали» яд, так чтобы любой неугодный двору Феанора максимально естественно отошёл в Мандос. Семейство возвело отравления почти в искусство. Ещё в нетленной Благословенной земле представители эльфийских родов, особенно нежные ко всяческой отраве ваниар, до ужаса боялись приглашения на званные ужины в дворец феанорингов. И даже не сам дед слыл великим адептом смертельного мастерства. Здесь его превзошла собственная жена. Особенно изящной и тонкой в этом искусстве была бабка Нерданель. Хоть и яркая слава мужа затмила умения самой эльфийки, но она, внучка Урундиля, тоже была одарена в ювелирном творчестве. Именно Нерданель придумала и сама же и создавала кольца-тайники. Они устраивались в виде выдвижных ящичков, а иногда из кольца просто выдвигались шипы, смоченные ядом. Жертва чувствовала только легкий укол — но было, как правило, уже поздно.
«Да, кольца силы — инструмент созидания. Но я не могу обещать, что за спасение мира не придётся бороться. И победа может достаться дорогой ценой», — думал эльф, запаивая крошечные стеклянные колбочки.
Кольца Келебримбора тоже были с секретом. Под большим бриллиантом Ненья было углубление, а в нем покоилась стеклянная капсюль с бесцветной прозрачной жидкостью. Всего одна крошечная капля вещества с запахом скошенного сена и слабых ноток камфоры могла уничтожить целое войско. Точно такой же по виду эфир, но с ароматом цветущих яблонь, был спрятан в выдвижном механизме возле крепежей звездчатого сапфира Вилья. А в огненном Нарья таилась игла, смазанная чёрной жидкостью с горчичным запахом.
Все было почти готово. Энергия в замкнутых сосудах достигла максимальной скорости и мощи. И теперь нолдо ждал мига, что скрепит все вместилища силы в единую систему.
«Стоит лишь зажечься в нём искре новой фэа, и он будет вечно со мной, самое прекрасное создание Эру, покорный мне, как и весь мир».
А тихий голос великого предка твердил со дна подсознания:
«Всё тлен. Триумф и опасность по сути своей одно и тоже. Всё иллюзия. Твои кольца — это окружность, очерчивающая пустоту, — ничто».
За дверью послышался шорох одежды. Эльф небрежно одним махом скинул свои великие драгоценности в шкатулку и убрал в стол.
***
Среди ночи Майрон резко встал с кровати, покрывало серебристого меха соскользнуло с обитой драконовой шкурой спинки, повторяя его движение, но будто передумало и застыло на полу.
Элементаль двинулся к выходу. Но снова услышал звук, который теперь смог опознать. Короткий звон из-за двери.
Ключ.
Единичный стук.
Кто-то ловко с первого раза попал в замочную скважину. Два быстрых решительных поворота. Тонкий скрип двери.
Все это время майа так и стоял возле кровати, глядя в темный дверной проем смежный с выходом из его покоев.
— Кто здесь? — прозвенел его голос.
Тишина. Майрон испуганно пытался разглядеть хоть что-то в темноте.
— Кто пришел? Покажись! — громче сказал майа, и его собственный решительный тон придал ему смелости.
Майрон взмахнул рукой в направлении свечей, но они не зажглись. Тогда он совершил странный поступок. Развернулся и вышел на балкон.
Кругом был туман и облака. Настоящие горы, такие огромные, что Майрон успел отстранённо подумать: «Откуда в небе столько места, чтоб поместить эти груды?», прежде чем
он тяжело оперся на балюстраду и посмотрел вниз. Там была весна. Кое-где сквозь прошлогодние листья пробивались пучки трав с резными листьями. Яркий рыжий закат ослеплял даже, если не смотреть на солнце над верхушками елей. Глаза слепило отражением лучей от стены замка, от мостовой. Все горело в огне, плавилось и растекалось лавой.
«У меня совсем нет сил. Свечи снова не зажглись. Как в тех снах. Быть может, я снова сплю? Если я брошусь вниз, я наверно, точно проснусь?»
Майрон ещё немного посмотрел на первую зелень на фоне серо-коричневой сухой листвы, даже перегнулся через край мраморного бортика, представляя, как он сейчас спрыгнет, и что после этого будет. А затем бессильно положил руку на лоб, ощущая болезненную пульсацию.
«Я сошёл с ума. Надо было просто подойти и посмотреть, кто это был… Но в темноте так жутко. Так же, как в моих снах».
Очнувшись от тяжелого сновидения, наполненного странными образами Майрон
так
и не смог больше уснуть.
«Всего половина ночи прошла. Тем более Келебримбора нет рядом».
Как бы осторожен ни был нолдо в своих ночных побегах, элементаль знал, что ученик иногда работает допоздна или даже по ночам. И не мешал ему, соглашаясь, что у каждого могут быть личные дела и тайны. Но сейчас ему было слишком страшно и одиноко, чтобы оставаться наедине с тенями.
***
Дверь тихо отворилась, в мастерскую вошёл Майрон. Он прикоснулся к столешнице длинного монтажного стола, который начинался прямо от входа. Траектория его неосознанного прикосновения вела прямо по железной окалейке к ящичку, который нолдо не успел закрыть на ключ. Да и вряд ли замки могут быть для огненного майа препятствием. Келебримбор спиной прикрыл свою тайну, но, увидев, каким болезненным и растерянным был взглядом возлюбленного, догадался, что он искал его не для того, чтобы уличить в преступлении. Эльф двинулся навстречу, горячо обнял духа.
Внезапно, но так ожидаемо тело майа оказалось в руках Келебримбора. И он ощутил, что больше не одинок в своих страданиях. Айну разделяет это дикое больное чувство, словно саму феа распинают незримые палачи. Келебримбора кольнула отравленной иглой вина за обман. Но он останавливает совесть железной волей.
«Нет, пока что майа знать об этих планах не нужно. Я расскажу ему обязательно, но не сейчас».
Он истинно осознавал, что держит в руках своих что-то опасное, страшное и непостижимое. Концентрированный огонь, заключённый в бархатные ризы плоти. Нахождение рядом с ним уже за гранями реальности. Это непозволительная роскошь. Сердце билось жутким звуком о грудную клетку тяжёлым кнутом.
— Что случилось, мельда нья?
— Мне снова снились кошмары. Побудь со мной, не уходи больше, — тихо шептал майа.
Эльф обнял его крепче, ласково утешал:
— Это всего лишь сон, я рядом и не позволю даже страшным снам тебя мучить.
Собственная душа Келебримбора растворялась в огненном эфире майарской фэа. Снова нежданное видение. Он видел словно сразу снизу, сверху и со стороны.
…Они стояли на узкой тропинке, на горном выступе, с одной стороны которого была стена отвесных скал, а с другой обрыв в бездну. Они неуверенно поднимали руки в желании коснуться друг друга, на миг дотрагивались до плечей, волос, края одежд, лиц, даря едва уловимые поцелуи, и тут же прекращали эти лёгкие прикосновения, словно обжигая друг друга. Они расходились, ткань белого с золотым и темно-синего шелка разлеталась по ветру, так что это было похоже на танец мотыльков. Но близость так желанна для обоих, что все повторялось вновь и вновь…
Это страшная любовь, это полнейшее погружение друг в друга, когда нельзя определить, где заканчиваются границы тела и души одного и начинаются собственные. Все было спокойно, но так, как бывает в последние часы перед крахом. Предчувствие, будто что-то роковое и необратимое уже случилось.
Они вместе вернулись в башню, где майа наконец-то уснул в любимых руках. За окном закрапал дождь, Майрону снился теперь океан и красивые волшебные золотые рыбы с коронами и хвостами, будто вуалями. Они могли исполнять желания.
