Call Me By One Of Your American Baseball Stars Name

So we're different colors, And we're different creeds, And different people Have different needs, It's obvious you hate me Though I've done nothing wrong, I've never even met you So what could I have done? Now you're punching, And you're kicking, And you're shouting at me, I'm relying on your common decency, So far it hasn't surfaced But I'm sure it exists, It just takes a while to travel From your head to your fist. Depeche Mode — People Are People

С грохотом падает у Салима что-то внутри, когда он понимает, о чем не договорил сын. Но разворачиваться поздно, естественно - машина уже въезжает на военный объект, неизвестное ему до этого логово американских морпехов Кэмп-Лежен. Где-то там и спрятаны раскопки. Его отцовское сердце терпит злость на сына всего несколько минут, а потом его охватывает паника за то, что Зейн пережил за эту неделю. Когда они, наконец, воссоединяются, Салим обескровлен процедурами и едкими словами. Он, конечно, крепко обнимает Зейна, но все же говорит: — Ну и делов ты наделал, сын. *** Ранее утром Мёрвин как раз зашел потолковать о том, какая муха укусила Гомеса в последнее время. Что-то глупое типа выгорания лезет в голову в Джоуи, но он отмахивается. Мама в последнее время вдарилась в тему осознанной жизни и другой спиритической мути и даже прислала сыну посылку с книгой Ошо. Джоуи открыл ее несколько раз, но в итоге стыдливо забросил на полку. Не в этом десятилетии, пообещал он себе. Поэтому найти научное подкрепление своей затянувшейся хандре, кроме как “заебало все”, он был не в состоянии. — Не знаю, Мёрв, просто устал, наверно. Да и новости сверху, ты сам слышал… — Так тебя и до новостей шатало. На нервной почве у Джоуи обострилась раздражительность. Проницательность товарища — да гори она в аду, эта проницательность! — Ну что ты доколебался?! — Да ничего! Тут тебе не санаторий Холидей Инн! Сопли размазывать у мамки дома будешь, капрал, еб твою мать… — сменил милость на гнев Мёрвин и отмахнулся, как от какого-то раздражителя. Сам он только так по-детски и мог переживать свою тоску по веселому Джоуи. Как раз в этот момент на пороге кабинета появился человек под конвоем из двух солдат, чью принадлежность на базе Джоуи опознал моментально. — А вот и семья, — объявил он. На стол упало несколько папок и различные бумаги: дело, паспорт, пустой рапорт и соглашения. Джоуи глянул на прибывшего и отметил сходство с пацаном. Иракец был спокоен и не нагл, до сих пор не проронил ни слова. — Салим Осман? — по-военному звонко отчеканил Джоуи. — Да. — Не да, а “так точно, сэр”! — Подался вперед Мёрвин, — блять, и этого манерам учить… Мужчина напротив них на это ничего не ответил. Мёрвин, конечно же, взъелся: — Что думаешь, Джоуи, может оформим его случайно в Берти, а? Хочу поспорить на то, как долго его иракский зад там продержится. — Ну не мешай мне. Подписывать вот тут, — Джоуи протянул документ вперед. — Договор о неразглашении. Иначе будет хуже Берти — это если что тюрьма. Без сопротивления документ был подписан. — Я реально всего лишь буду помогать сыну, поэтому мне бояться нечего, — уверенно сказал иракец. — Каким образом? — нахмурился капрал Гомес. И на один лад с ним спросил Мёрвин: — А что он там задумал, что без твоей помощи не справится? — Перевод всей работы на арабский. — Так ты переводчик, что ли? — Оторвался от бумаг Джоуи. — Так точно. — А, ну тогда записывай. Переведи своим, пусть отсосут мне и заодно всей Америке, — по словам выговорил Мёрвин. Бумагу дадите? — в темп ответил Салим. Пределы этого человека — внушительная глубина, которая двум американским морпехам не по зубам. *** После первой встречи на базе они долго говорили, сын рассказывал об учебе, общаге, спрашивал про оставшуюся в Ираке семью. — А что американцы? У Зейна появилась морщина на лбу, — а что они? Сам не видел, что ли? — Видел, поэтому и спрашиваю. Жестили с тобой? — Шайтан, да они просто идиоты! Как на этих трех извилинах вообще держится страна? — активно жестикулируя, возмущался он. — На том и держится, что на оружии. Не давай себя в обиду, но сильно не ругайся, понял? Они… серьезные люди, глупые и бесстрашные. Это опасное сочетание, сын. Отвечай, ты понял? — Понял. Младший Осман убежал на раскопки, долгих разговоров не выдержал. А еще не хотел, чтобы военные сами явились за ним. *** Зейн никогда не был хозяйственным, хоть и постоянно таскал что-то домой. Салим оценил состояние берлоги, в которой неделю обитал сын: штук пятнадцать оберток от Сникерсов, забытые бобы и курица “из банки”, куча одиноких носков и бумаги с рукописными заметками и зарисовками на всех поверхностях. Конечно, тоска по общему быту кольнула, и отцовское сердце защемило от чувств. Никогда ему еще не было так приятно наводить за Зейном порядок. Салим собирал одежду с пола для стирки, когда из кармана штанов Зейна выпал какой-то камень. Приятную ностальгию как рукой сняло, когда Салим понял, что именно это было. Шайтан, у него закипела кровь! Какой-то артефакт с раскопок. Хорошо, что в Америке нет обычаев рубить руки за воровство, подумал он. *** У Иракского пацана было заметно хорошее настроение, отметил сержант Кей. Всякий раз, когда Ник возвращался на пост, тот был весь участие и помощь команде, носился по руинам как горный козел. Свои уже сообщили ему о “прибывшей иракской крысе” на базе, и к концу рабочего дня он кивнул мальцу и строго приказал: — Давай, пойдем. Будем знакомиться с папочкой. Уже на улице с домами Кей случайно увидел Джейсона, отдающего приказы каким-то трем парням в форме. Они с иракцем переглянулись. — Ну что, как теперь думаешь закончится этот вечер? Зейн смотрел с вызовом и был готов ответить в любой момент. Ник громко позвал: “Лейтенант!” *** Теперь уже окруженный двумя американцами, парень не чувствовал былого запала дерзости. Джейсон же был в приподнятом настроении ровно до того момента, пока они не подошли к дому иракцев. — Откуда запах? — спросил Ник, когда Джейсона уже накрыло какой-то бездонной злобой. Настоящей сложной еды не водилось даже в родительском доме Колчеков. Джейсону казалось, что он вообще мог только по рождественским фильмам и маминым сериалам представить этот запах — аромат домашнего ужина. Он старался не тосковать по дому, но бессознательная ассоциация уже сложилась сама, без его ведома. Солдаты бесцеремонно открыли дверь и зашли внутрь. Джейсон сначала не узнал помещение, которое для всех, кажется, выдавали одинаковое. Каким-то трюком у иракцев получилось превратить серое картонное пространство в дом. Аромат, какой-то желтый от свечей свет, кухонное, блять, полотенце. Пацан быстро занял позицию оборонительную, спиной к отцу. Тот сидел на диване, изучая рукописные материалы. Завидев гостей, он осторожно поднялся. Двое на двое, но гости в стране понимали, что заведомо не имеют преимуществ. Звенящую тишину разрезал голос Джейсона: — Классно тут устроились, — закивал он, деланно осматриваясь. От него сквозило угрозой, которую тот плохо прятал за небрежностью. — Сержант Кей и лейтенант Колчек, — провозгласил Ник. — Точно, Никки, а то я совсем забыл представиться. Добро пожаловать на нашу добрую землю! — Он обратился к Салиму, — как вам тут нравится? — Все устраивает, - спокойно и с акцентом ответил иракец. — М-м, вот как? Понятно, — у Джейсона был страшный голос и взгляд военного человека. Машина для отдачи сумасбродных приказов. Внутри у Салима загорелся красный свет, который вопил об опасности и необходимости защищать сына и дом. — Знаете, что? Проведем-ка мы осмотр, на предмет взрывчатки. Простите за такой не теплый прием, но вы сами понимаете — правила, — объявил Лейтенант. Кажется, играть ему уже надоело. Не отводя взгляда от двоих беженцев, Джейсон стал расхаживать по комнате, как будто у себя дома. Детская провокация и вызов, но отличное предупреждение. — А пока я зачитаю новоприбывшим правила нахождения, — он подхватил с пола сумку Зейна, и из нее посыпались книги, тетрадки. Стеклянный компас не пережил падения. Джейсон начал чеканить слова голосом, от которого звенело в ушах: — Комендантский час с семи до десяти. Никаких радиоприемников и записывающих устройств. Всю вашу писанину со шмотками ждёт ежемесячный осмотр, — сумка упала на пол, и он отфутболил её в угол. — Ну и самое главное: иракские крысы должны знать своё место. Когда Джейсон двинулся к комнате, Зейн не смог совладать с собой и на автомате перегородил дверь собой. Салим глянул на сына — лицо Зейна перекосила настоящая гримаса паники и ужаса. Морпех такой наглости удивился, — ты че, щенок, попутал? — Прячешь там что-то, а? — оживился Ник. У Зейна подрагивал рот. Конечно же, лейтенант без труда отпихнул помеху от входа и зашел. В убранной комнате как подчеркнутые желтым маркером выделялись скомканные джинсы на кровати. — Там, что ли? Зейн был умным парнем, но тупые животные инстинкты сегодня победили. Лицо-обличитель сказало все за него. Он прикидывал, поверят ли военные на “это просто камень”, но безнадежно осознал, что они не могут быть настолько далекими. Джейсон потянулся к карманам, оценивая реакцию шкета. Но в конце концов, он нахмурился. Пусто. — Сигареты, — наконец, сообразил Зейн. — Все-таки выложил. Не говорите отцу. Младший Осман выбрал тактику “под дурачка”. Паника не покидала его, но он выдохнул напряжение. — Не говорить что? — под пристальным взглядом Ника аккуратно подошел Салим. Джейсон с подозрением еще несколько секунд реагировал на сказанное, но, хмыкнув, просто отбросил штаны. — Презики прячет, — сказал он, выходя из подростковой конуры. Джейсона отпустило. Ребячество сработало, и ситуация себя изжила. Военные собирались уходить. А у Салима сработало внутри то, что в тот вечер не должно было срабатывать: поиск человечности. Что-то иррациональное подсказывало ему, что людей перед ним можно обезоружить совестью. Как правило, ее голос просто доходит до головы быстрее, чем до кулаков. — Я понимаю. За себя — все понимаю. Но в чем смелость на ребенка-то наезжать? — Папа, глаза разуй, - обернулся Джейсон. — Ребенок вырос. Вон уже презервативы таскает. Мужчина передо мной, надо показать сопротивление — думали они оба. Салим вытерпел эту наглую прогулку по их с Зейном территории и не испугался бросить вызов — заглянуть хищнику в глаза. Джейсон все же отставил шутки и ответил на закаленный взгляд напротив. Между ними произошел долгий и испытывающий зрительный контакт. Солдат отмахнулся первым, брови его надломились на лбу. Они с Ником вышли из треклятого дома. — Не жестко? — спросил сержант. — Не жестко. — Ладно, как знаешь. Блять, так жрать еще захотелось! А там такие запахи… — Никки, бля, завали… — Че, тебе тоже? Так надо было жрачку отнять просто и все… — Сержант Кей, пиздуй-ка нахрен на ночной пост! Ник опешил от такой реакции, но послушался. *** Салим мучал своим худшим из отцовских взглядов Зейна. На полу все еще лежали осколки компаса, а в воздухе летала пыль с форм американских военных. — Идиот! — Процедил он на арабском, — еще и в комнату побежал. Ты хоть думал, чем это могло закончиться? Зейн все понимал. И ему было нечего сказать в свое оправдание. Хотя, пожалуй, кое-что все же было: — Я зря метнулся к комнате. Это было тупо. — И? — Что - и? Там не было презервативов! — Камень, шайтан! — Наконечник. И что, мне его выбросить в окно?! Он уже у меня. Кстати, где он? Салим тяжело вздохнул и попросил сил у Аллаха. — Идиот. Если такое еще раз повторится, я сам пойду и сдам тебя американцам. Ешь и иди спать, а еще убери это стекло. *** По казармам разлетался свист. Мотив был похож на Этого Замечательного Мужчину, а на самом деле абсолютно точно был им. Джейсон не имел привычки сожалеть о сделанном, так было и сегодня. Но он понимал, что вспылил. И позволил себе задуматься, лёжа на кровати на вечернем отбое. Его собственным гомеостазом никогда не был настоящий дом. Место, где он проснется завтра. Раньше это была съемная халупа, может быть гараж, сейчас — одиночная лейтенантская комната рядом с казармами. «А кто бы поехал за тобой, а?» — задал он сам себе вопрос. «То-то и оно». Джейсон оторвался от мыслей и выкрикнул куда-то в коридор: «Джоуи, заткни свой свисток!» Следом донеслись недовольные голоса других военных по всем казармам: — Да, спать мешаешь! — Задушите его кто-нибудь. — Завтра ранний подъем, бля! — Все, все, молчит уже, — низкий голос Мёрва закончил переговоры. Со скрипом пружин Джейсон снова упал в кровать. Сверху на стене висели его персональные атрибуты уюта — агитационные плакаты "Если бы каждый мог стать Морпехом — это были бы уже не Морпехи" и "Мы не обещаем тебе сад с розами". *** В следующий раз Ник увидит семейку в главном корпусе. Отец с сыном шли, по всей видимости, в библиотеку с архивными папками наперевес. Чутье обычно не подводило его, и на табло его мыслей появилась фраза — "Они и правда просто задроты". Не враги нации и не террористы. Почему-то Кей решил, что боевики не готовят домашней еды и не зажигают свечей. За вчерашнее их с Джейсоном выступление сержанта кольнул стыд. Ник подошёл к столу, за которым расположились иракцы. Он был уверен в себе, в образе крутого военного, и пацан опять испытывающие на него глянул. Но Ник объяснил: — Зимой нас направляют в Ирак. Так что… так что лейтенант — он вообще нормальный мужик. И ушел, не дожидаясь ответа. *** Отец все равно кивнул вслед солдату. Он, вероятно, принял это как обнадеживающую правду. Сам Зейн затаился и не собирался обсуждать ни саму реплику, ни ее смысл. У них было много работы. До этого он никогда не работал с отцом. Теперь, когда задача оказалась прямо перед ними, у Зейна зашевелились нервы, и появилась даже какая-то неловкость. Но он ошибался. Такая наивщина как "общее занятие сближает семью" оказалась правдой. Зейна начал накрывать какой-то детский восторг от того, что они с Салимом стали как коллеги по общему научному проекту. От вида пишущего отца и от того, как он задавал вопросы у Зейна защемило в сердце. Уже дома Салим предложил: — Буду помогать вам на раскопках, таскать там всякое. Так что бери меня с собой. От "бери меня с собой" Зейн ощутил себя королем всего этого чертового древнего города под землей. *** Спустя месяц все неожиданно изменил бейсбол. Салим ждал Зейна у проявочной, когда услышал разговор солдат на посту: — Это еще ничего. В старшей школе мне как-то перепало с красоткой такой, Лорин Мэттьюз, до сих пор помню. Мы у нее дома, я купил пива, все при нас. И тут она снимает кофточку, а под ней огромное, на все пузо, волосатое родимое пятно! Я сначала попутал, думал это какая-то накладка…Короче, отлетел я оттуда, как мяч от Дейва Дункана в 71-м. Я просто не смог, парни! Кто-то ответил “фу”. Но другой голос спросил: — А что такого в родимом пятне-то? Первый ему ответил: — И так мы поняли, Джоуи, что тебе лишь бы пизда была, а большего не надо. Третий знакомый голос с густым южным акцентом включился в разговор: — Слышишь, ты это про сезон в Окленде? АЛ в Окленде, 71 год, когда “Атлеты” взяли 106 побед? — А про что, блять, еще? — Да будь я проклят, но то был хоумран Реджи Джексона, Мёрв. — Иди ты нахер, Джейсон. Дейв Дункан отбил тот мяч. — Дункан… большей херни я в своей жизни не слышал! Реджи вошел в историю с этим хоумраном, еб твою мать. Не иначе как шайтан дернул Салима вмешаться. Видит Аллах, он не хотел, но неведомая сила спортивной справедливости была сильнее. — Джексон. Исторический хоумран отбил Джексон. Прятаться больше не было смысла, он сам раскрыл свое укрытие, поэтому Салим вышел к солдатам. Он пожалел, что сын унес камеру в проявочную, потому что такой кадр был упущен! Лица американцев можно было вешать как африканские маски. — Это военное преступление. Черт арабский, ты в курсе? — угрожал Капрал Мёрвин. — Поясняй, — попросил Джейсон, как только его открытый от шока рот захлопнулся. Салим вздохнул. — Я смотрю бейсбол, причем давно. Не знать хоумран в Окленде..? А вы точно фанат, капрал? — Так точно! — кивнул Джейсон, — ты в детстве Лесси вместо Лиги смотрел, что ли? — Я вам щас обоим морды набью! — Успокойся. Как проверять будем-то? — распереживался Джоуи, вставая между Мёрвином и лейтенантом с иракцем. Такой смены полей не ожидал никто. Хоумраном ему по яйцам… — Поехали в город, у Коллинза по-любому есть запись, — скомандовал Джейсон. — Хотя он тебе и без записи скажет, говнюк ты первостепенный! — Сука, Колчек, ты даже не представляешь, как пожалеешь. Спорить будем? — Ещё спрашиваешь, конь. Так точно! — обрадовался Джейсон. В своей правоте он не сомневался. Как и сказал — “будь он проклят...” — Ну, что ставишь на мекса Реджи Джексона, урод? — Да что хочешь. — Тогда забиваемся на желание, — Мёрвин тоже не сомневался. — Нам с иракцем будешь должен. Ты уже сильно его успел разозлить? — Ага, не терпится увидеть ваши обосравшиеся рожи, — замотал головой Натан. — Отпрашиваться будем? — спросил Ник. — Разберусь, без нас Атлантика никуда не денется, — Джейсон отмахнулся, а затем двинулся в сторону крытого гаража. — Ты за рулем, бери пикап. Все за мной! *** Четыре морпеха, один иракский переводчик и обычный бейсбольный фанат Билл Коллинз уставились в доисторический телевизор. Билл вставил кассету, и скоро включилась запись. Джексон вышел в качестве пинч-хиттера при счете 3-0, не в пользу АЛ. Реджи жует резинку, разминается перед ударом, пару раз замахивается битой. Мяч разбил один из осветителей, залетев под самую крышу. Именно его пушечный выстрел начал погоню, которая завершилась итоговой победой «американцев». Этот хоумран до сих пор считается самым длинным в истории МВЗ – 520-530 футов. Титаник, подвиг Геракла, атомная бомба, как бы вы не назвали этот хит, вы окажетесь правы. — Бля, да быть такого не может… — не мог поверить Натан. Он обреченно чесал бритую голову. — Больше никогда в жизни не поверю ни одной твоей брехне. Представьте, сколько всего он нам мог напиздеть? — Джейсон с довольной рожей скрестил руки на груди и смаковал свой триумф. — Ага, — закурил Ник, — Лорин случайно спутал с Лоуренсом например, а? — Отъебись, Ник! — Эй, эй, аккуратнее! Я тут вообще ни при чём. — Торчишь теперь желание иракцу, Мёрв, — предупредил Джоуи, который сидел на подлокотнике дивана. — И Колчеку, — напомнил Ник. — И мне, — повторил Джейсон. — За такой обсер вполне заслуженно. Чё хочешь? — Мёрвин смирился и посмотрел на Салима. Осман выдохнул и поднялся с дивана. — Не трогай сына, хотя бы ты. Поблагодарив хозяина дома, он отправился на выход, к пикапу. Как только дверь закрылась, Коллинз наехал на морпехов: — Вы че, блять, иракца ко мне в дом привели, что ли? — Мужик бейсбол знает лучше Мёрвина. Это Натан у нас теперь, по ходу, из Ирака, — ответил Ник. *** При следующей встрече Джейсон коротко и сухо кивнул Салиму. В Америке спорт по-настоящему сближает, подумал он. Всяко приятней находиться с лейтенантом хоть и не в одной команде, но хотя бы не быть против него. *** Никуда не девалась активная подготовка к миссиям в горячих точках. У многих военных в городке были семьи. Нельзя сказать, что отбор “навылет” шел без учета семьи как фактора. У Мёрвина была сложная ситуация - его жена Мэрин не жила на базе. Эта была старая шутка - мэрин встречает Мэрин, которая появилась еще до того, как они поженились. Но Мёрвин все равно рассказывал и припоминал ее при каждом удобном случае. Всего три раза Мэрин приезжала на базу и долго не задерживалась. Некоторые даже не верили в существование этой мифической жены, а кольцо считали бабушкиной реликвией. Все бездетные и опытные военные прекрасно понимали свое положение. Никто и не стремился избежать ответственности, но люди есть люди, чтобы бояться войны и смерти. Это естественно как день. У Ника в Роки-Маунт была девчонка до того, как он решил пойти своим путем. Но и у Бэкки тоже были свои планы, она хотела закончить медицинский и стать сестрой. Никки часто с улыбкой вспоминал их ураган отношений — она была той еще штучкой, с волевым характером и отличной задницей. Тем не менее, за ним она не поехала. Джоуи. О своей личной жизни он не рассказывал, не трепался о девках и редко когда знакомился в городе на одну ночь. Идеальный солдат, шутил про него Мёрвин, всего лишь один шаг до монастыря. Несуществующая семья Гомес тоже не будет скучать по отцу и мужу. Сложный нрав лейтенанта Колчека также не стала терпеть ни одна женщина. Товарищи с ужасом и большим натягом могли представить ту, что бросит все ради своей любви к Джейсону. К сожалению, ни внешность, ни пенсия военного не спасали положение. Как-то они с сержантом шутили: — Если ты в постели такой же, как и на службе, то неудивительно, что от тебя все разбегаются. — По такой логике, тебе самому долго придется искать бабу, которая возьмет тебя на поводок, Никки. — Эй! Это было больно. — Я о том же. Трем с половиной холостякам на базе предстоял долгий путь осознания своей судьбы. *** Было принято решение достать самый массивный булыжник на один метр из-под земли. Салим работал лопатой вместе с остальными мужиками, пока ученые кистями очищали глубокие тонкие впадины. — Знойный денек, — самому себе пробубнил он на арабском, снимая рубашку, под которой ничего не было. Перчатки промокли насквозь, но лопата хотя-бы не оставляла мозолей. Военные ошивались неподалеку на своем неизменном посту. Салим поймал странный взгляд Джейсона на себе. Морпех потерял контроль над лицом на несколько мгновений, и рот его открылся. Тут же он собирается и надевает свое нейтральное выражение лица обратно. Салим сделал вид, что ничего не заметил. Ничего и не было. Он продолжил копать, чуть сильнее вгрызаясь в песчаную землю. Археологи не прогадали. Крупные капли пота падали в землю со лба Салима. После очередного взмаха лопатой он заметил его — часть красного рисунка на булыжнике. — Сынок, иди сюда, — радуясь своей находке, позвал Салим. *** Это была сцена охоты на кабана. Животное изображено величественно и достаточно детально, с крупным узором в виде шерсти. По бокам от зверя схематично и мелко обозначены два человека. Также вторым центром композиции выступал острый камень - его значение превосходило даже людское. Поклонение и трепет по отношению к кормящим тех людей вещам - похожие сюжеты в рисунках обычно трактовались так. Джейсон скрылся в тени, дожидаясь Ника с провизией воды для них и команды археологов. У тех лица были блаженные и счастливые, как будто их застало само Второе пришествие или какое-то сакральное проведение. Они лениво улыбались друг другу, отдыхали на камнях как уставшие дикие лошади. — Лейтенант? Замрите на несколько минут, — попросила Питерс. Группа так прониклась рисунком на камне, что их всех посетило щемящее чувство жажды созидания. Немка решила дать мастер-класс по рисованию. Как-то естественно и случайно она начала рисовать Джейсона, стоявшего рядом на посту. Тот был настолько обескуражен, что и правда замер. За спиной Питерс собрались все ученые и студенты, даже один носильщик оторвался от перерыва. Шероховатыми линиями сангины по серой тонкой бумаге начал появляться силуэт. — Я набросала общий контур. Линии не топорные, я регулирую нажатие там, где соединения форм и планов… более легкие. Обратите внимание на круговую мышцу рта и прикус, у натуры они хара́ктерные. Нос покажем аккуратно, двумя легкими точками и полутоном на спинке. Как вам видится… кто бы здорово написал его портрет? Я вот от чего-то задумалась о Делакруа. Только не в батальной сцене, а просто портрет. — Да ладно, — вступил Зейн. Выражение лица у него было злорадным, но голос не выдавал издевательство. — А мне вот кажется, что Хальс куда больше подошел бы. Нет, Рембрандт. Поздний. Джейсон больше учуял, чем понял в этом оскорбление. — Слышь, пацан, ты там какую-то херню про меня сказал? — Не шевелите челюстью, лейтенант, — перебила немка. Двумя легкими движениями она показала волевой подбородок и нижний угол лица. — Глаза спрятаны, на них нет смысла делать акцент, — продолжала она. — Ну, вот такой получился образ: достаточно закрытый к нам, но открытый как бы к миру. Но это обусловлено характером, а не антуражем. Тут не должно получиться “человека в форме”, понимаете? В этом и основная сложность. В наброске я не акцентирую на военной принадлежности внимание, я вообще ее не показываю. Так бы сделала и в портрете. Иначе получится вояка, а не человек. — А что, вояка, разве — не человек? — спросил Джейсон, нахмурившись. — Это образ, — внимательно вглядываясь в набросок, ответил Салим. Он уже накинул рубашку. — Как революционер или нищий. Им можно донести какой-то посыл, но не характер. — Очень точно сказано, Салим, — улыбалась немка. — Вам не кажется, что губы плотноваты? Они вдвоем уставились в бумагу, а потом на лейтенанта. — Нет, в самый раз. Джейсон почти физически чувствовал, как по его лицу шарят чужие глаза. От всей этой художественной темы ему стало не по себе. В конце концов он вырвался из оцепенения, приводя все тело в движение, — так, все, рисование окончено. Ника еще где-то черти носят… Шкет, я ничего не забыл, мало не покажется. *** Бессонница — первый признак того, чего не могло быть. Но Джейсон находился в отрицании недолго. Отрицать было бы глупо. Потому что это было именно оно. Подростковые воспоминания накрыли его. Это старое и забытое им чувство стыда и вины, огня и ярости. Злость и желание всегда ходили рядом в жизни Джейсона. Он вспоминал об иракце с чертовой лопатой в руках сначала неосознанно, а потом стал ловить себя на этом. Потолок над кроватью сгущался с каждым часом, а сердцебиение не унималось. Он не мог позволить себе поддаться агонии, хоть и очень хотел. Необходимость разбить ему морду или взять его прямо сейчас, когда вокруг только ночь и его собственная комната убивала. Настало утро, и Джейсон уставился в окно, наблюдая за тем как начинает светлеть небо.