Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Тимофей уходит заводить машину, а я собираю вещи. Раз я окажусь дома только в понедельник вечером, надо взять тетради, ежедневник и побольше одежды. Внутри клокочет что-то, будто мигает красный огонёк в машине, сигнализирующий о нарушении норм безопасности. Будто на скорости сто двадцать километров я распахиваю дверь на магистрали. Но в душе так тепло, так спокойно. Я его люблю, и не могу устоять.       Выхожу на улицу с рюкзаком. Выходя из квартиры, я пыталась докричаться до Ильи, но тот либо сидит в наушниках, либо дуется. Два мужчины не могут меня поделить. Я им не кукла, чтобы драться за меня в песочнице.       Тимофей, как и полагается воспитанному молодому человеку, забирает у меня рюкзак и убирает его в багажник. Я сажусь в тёмно-серебристую Volkswagen Arteon. Сидения с функцией подогрева — это такая сказка, особенно когда на улице февраль. — Как учёба в вузе? — пока Тима выезжает с парковки у дома, мы решаем поговорить. — Всё неплохо, но очень сильно устаю временами, — я из тех людей, которые мазохистично ведут себя во всём, что касается учёбы, работы и внедомашних дел. Не спать, строча отчёты, положения, проекты и письма — вот моя радость. Довести себя до состояния бессонницы и нервного помешательства? Легко! На мне сейчас чуть ли не вся студенческая деятельность Тулы, так что отдых — роскошь. Однако я еду с Тимофеем НА ВСЕ ВЫХОДНЫЕ в отель. У меня куча дел, а я занимаюсь какой-то, откровенно говоря, хернёй. Наконец рациональное мышление вышло из темноты и решило напомнить о себе. — Ну а как твоя? — Почему устаёшь? Высыпаешься? Режим дня соблюдаешь? Это очень важно для стабильного состояния человека, — игнорируя мой вопрос, заявляет этот хрен с гор Норвегии. — Это ты мне как человек или как квалифицированный психолог говоришь? — А психологи не люди? — Тима посмеивается, и я немного расслабляюсь. В машине пахнет им. Но это уже немного другой запах. Аргана, пряности и апельсин, полагаю. Делаю глубокий вдох и впитываю каждую ноту аромата. — Расскажи про свою учёбу. Прошу. Ты так быстро окончил курс… — не знаю, как к этому подступиться. Я ворошу тему, которая напрямую связана с моим обманом. Да я точно не в себе. — Ну, я подписался на одну авантюру. Не очень стоящую, но всё же выгорело. Было трудно, очень, но оно того стоило — я вернулся к тебе, — он смотрит мне в глаза, и я цепенею. Карие, горячие, кофе… — Ясно, — я отвожу взгляд и смотрю в окно. Такое ощущение, что он заглянул глубоко в меня. Нельзя так делать!       Он принимает это за нежелание продолжать диалог, и до отеля мы едем в тишине, а я наслаждаюсь знакомыми видами.       Вдруг начинает звонить телефон на панели машины. Высвечивается имя, записанное не по-русски.       Тимофей отвечает на звонок по громкой связи и начинает говорить на…норвежском?       Разговор длится довольно долго. В какой-то момент я слышу женский голос.       Девушка весело приветствует Тимофея, и, даже не зная языка, по лицу Тимы ясно, что это кто-то близкий ему. Он произносит «Jeg elsker». Это означает «Я люблю». Кого он там любит? Он бы не стал так легко говорить со своей бывшей или нынешней? К чему ему тогда сдалась я, верно? Начинаю немного напрягаться, потому что они не собираются заканчивать. Тимофей замечает моё тихое бешенство и завершает диалог. Нетерпение к другим языкам у меня появилось в одиннадцатом классе. Со мной учились три девочки, которые свободно говорили на азербайджанском. И между собой в школе они всегда общались на другом языке. Хреново сидеть и не понимать, что они обсуждают, когда ты новенькая и забитая в угол девочка. Обстоятельства всё решают. Хотя, признаюсь, я просто не люблю что-то не понимать и не знать, я противная девчонка-всезнайка. — Кто это был? — я задаю этот вопрос, не думая. — Элизар и Киара. — Многословно. — Элизар со мной училась, только на курс старше, а Киара — её девушка. — Стой, это были две девушки? — Да. У Киары очень своеобразный голос. Но она девушка, весьма женственная. Они классная парочка, — Тимофей улыбается. Это та улыбка, которая посещает лицо человека, когда тому приходит забавное воспоминание в голову. — Они очень классные. Помню, в день перед учёбой я крепко напился в баре, и эти двое притащили меня к себе, утром разбудили и ещё до универа подвезли. Ну вот, с тех пор мы стали очень близкими друзьями. — Почему ты напился? — Не мог понять одну девушку, которая меня бросила, — я не сразу понимаю, что речь обо мне. У меня недолгое замешательство, а после мне вдруг хочется выйти в дверь машины прямо на ходу. Как раз то, о чём меня предупреждало подсознание. — Говори прямо, Коротков. — Мы начинаем заново. Без призраков прошлого, — я понимаю, что так лучше для меня, но вдруг вырывается вопрос. — То есть тебе абсолютно не интересно, как я жила после расставания? — Нет, — он говорит, не подавая абсолютно никаких невербальных признаков лжи. Чёрт! Его самоконтроль и сдержанность меня сведут с ума или в могилу. — Ладно, — я замолкаю и прикусываю язык, чтобы не дай бог не заговорить.       Мы почти приехали, уже проезжаем главное здание моего университета. Все эти разговоры и события прошлых лет сваливаются на меня тяжёлым грузом. Нелегко лететь, когда на плечи давят горы ошибок. Их бы стряхнуть, но не выходит. Раньше, в шестнадцать лет, всё было наивно и легко, и я бы не сказала, что совершила большое количество непоправимого, что мне тяжело жить. Нет, я была из тех, кто придумывал проблемы, чтобы разнообразить жизнь. Как только я научилась этого не делать, я стала счастливее, во много-много раз.       Мне звонит Ярик, президент одного из отрядов, которые я курирую. — Доброе утро, Ярик, что стряслось? — Э, Ксюнь, у нас тут кризис небольшой. Ну как, небольшой… — у него взволнованный голос. Я бы сказала, он в лёгкой панике. У них в школе туго идут дела с самоуправлением, но зато ребята трудолюбивые. — Говори, как есть, Ярослав, — он уже понял, что, если я называю его полным именем, я серьёзно настроена. — Кирсанова нас закрывает. Она только что при всех порвала положение и сказала, что не будет у нас никакого права голоса. Меня не было рядом. Досталось Дарьке. Она рыдает. У нас тут бардак, каких не было сто лет. Мы в панике. Прости, что в выходной так. — Вы в школе? — Ярик говорит, что да. Я даю ему пару указаний, как успокоить Дарьяну, милую кареглазую девчонку с огненными волосами, а сама командую Тиме. — Сверни через пару километров, нам надо кое-куда заехать, — немного подумав, добавляю, — пожалуйста.       Тимофей кивает и направляется к школе.       У этих ребят та ситуация, с которой я в своё время не справилась. Собственно, из-за тех проблем я покинула ученическое самоуправление, поссорилась с Юлей, и перестала интересоваться чем-либо. В нашей школе завуч была категорично настроена в вопросе автономии учеников. Никакой самостоятельности органы самоуправления с ней получить не могли, а все проекты подвергались критике или искажению изначальных идей. Я сдалась и ушла, когда, вообще-то, нужна была сильно. Но свято место пусто не бывает. Я думала, что так отведу от себя огонь её ненависти, но нет. Я стала одиночной мишенью, которую было легко бомбить, особенно когда я рассталась с Тимой. Но на пике наших конфликтов я стала девушкой Матвея, которого она обожала. И Матвей смог сделать так, что эта стерва заткнулась. Он всегда стоял на моей стороне, и с ним я была в безопасности.       И в школе Ярика всё ещё хуже. Их завуч просто неадекватная. Я давно копаю, чтобы её уволить. Я знаю об огромном количестве нарушений, но ничего не могу доказать. Мне не хватает связей, а кто знает про эту ситуацию, говорит, что для меня это личное. Иными словами, я бьюсь с ветряными мельницами. Пока едем, я дёргаю ногой. Как бы не ударить эту мразь, которая довела до слёз моих ребят. Я сейчас немного на взводе. — Что-то случилось? Ты нервничаешь. — Просто проблемы на работе. Я разберусь. — Кто-то тебя обидел? Я разберусь со всеми, — Тима говорит решительно, а мне вдруг становится смешно, но в то же время ясно, что нас с ним ждёт тяжёлый путь. — Решишь всё? Тимофей, тебя не было два года. За это время я научилась решать свои проблемы сама. И даже проблемы других. Мне вовсе не нужен рыцарь в сияющих доспехах, — я скрещиваю руки на груди и рада, что мы приехали. Воевать на два фронта — плохая затея. Германия во времена Первой Мировой тому подтверждение.       Я выхожу из машины и командую Тимофею ждать меня здесь. Сама захожу в школу. На охране сидит Татьяна Анатольевна, милая женщина с прокрашенными белыми волосами. Она мне нравится, как и я ей. Поэтому прохожу я без проблем. На банкетках у раздевалок нахожу Дарьяну. — Ксюня! — она кидается мне на шею. В этом отряде меня зовут «Ксюня» все. Не знаю, прижилось и всё. Мне это не мешает. — Гурбанова, хватит плакать. Довольно слёз, подумаем о мести! — это фразочка из одного сериала, который Даша просто обожает. Манипуляция — мой конёк. — Погнали мстить! — она утирает слёзки рукавом своего оранжевого свитера и тонкими ручонками хватает разорванное положение. — А он кто? — Ярик показывает за мою спину, где стоит Тимофей. — Жди в машине. Я разберусь, — я разворачиваюсь и иду с ребятами в кабинет к этой ведьме. За мной четыре взволнованных дитя, которые всю душу вкладывают в развитие правого дела. Ярик, высокий, голубоглазый брюнет, самый старший. Он милый, честный и благородный. Побольше бы таких парней миру. Дарьяна — комок счастья, который не перестаёт светиться. И даже когда она плачет, она выглядит счастливее всех остальных. Саша и Лиза — сёстры-близняшки, но у них разный цвет глаз. У одной — серые, у другой — черные. Обе блондинки с очень женственными формами. Это один из самых любимых моих активов, и я не дам их в обиду. Может, это и личное, но от этого менее важным оно не становится.       Ярик порывается войти без стука, но я всегда говорила им, что мы выше злости и пустых эмоций. Я стучусь, да так громко, что что-то за дверью падает. — Войдите! — слышу противный голос из-за двери. — Добрый день, Ирина Кареновна! Как у вас дела? Решила, вот, навестить свой актив. А они говорят, проблемы возникли? — я для этой…женщины неприкосновенна. У меня могущественные покровители, так что сместить с должности она меня не может, а когда подобные ей теряют власть, их это выбешивает. — Они не способны сделать то, что вы хотите. Это глупая затея. Тем более трое из них уже в выпускном классе, как всё будет в следующем году? — Будут другие дети, если бы вы не стояли на их пути, уже были бы другие дети. Вам же лучше, чем меньше, тем легче пугать, не так ли? — Да что вы себе позволяете! — она вышла из себя. Есть! — Это что вы себе позволяете. Вы прекрасно знаете, что программа, в рамках которой мы работаем, рейтинговая. Разве вам не нужен Топ-100 Школ России? Может, начальству сообщить? Вы спецаильно саботируете их работу, хотя знаете, что это неприемлемо!       Я слышу, что открывается дверь, и в кабинет заходит Тимофей. Да ему-то что тут нужно, он никто! — Тимофей Евгеньевич?! Что вы тут… — я ошарашенно смотрю на Кареновну, которая откуда-то знает моего парня. — Всё то, что я услышал, правда? — ведьма кивает и виновато тупит глаза. — Вы немедленно будете уволены. И извинитесь перед этими детьми.       Она извиняется перед нами, а потом ещё сто раз извиняется перед Тимофеем. Они остаются в кабинете вдвоём. Я всё ещё ничего не понимаю. — Пойдёмте, — командует Тима, когда выходит. Все дети сразу идут за ним. — Спасибо Вам! А почему она так испугалась? — визжит Дарьяна и хватает Тиму за руки. Она очень эмоциональна, и схватить кого-то — в её духе, но Тимофей не кто-то…       Тимофей смотрит мне в глаза и говорит. — Видимо, я создатель той программы, по которой вы работаете. Это был проект, который позволил мне окончить университет раньше срока. Он успешно внедрён в двадцать четыре города России, а в Туле были проблемы. Я должен был разобраться, но не знал, что это ты руководишь центром города. В Москве мне дали иную информацию. — Ксюнь, а почему ты его решила оставить тут? Он же…бог для нас. — Все по домам, сейчас же. Ярику позвоню позже, — я сейчас разорвусь от накатывающей злости.       Спокойно разворачиваюсь и выхожу из здания. Он создал то, что было для меня всем, оказывается. Без него я не гожусь ни на что. Чувство обреченности и ничтожности накрывает меня вслед за злостью и гневом, всё вместе напоминает коктейль Молотова, и огненные слёзы начинают катиться по щекам. — Ксюш! Ксюш, стой. Что случилось? — Тимофей одёргивает меня, а я бью его о щеке. Это выходит машинально, и мне почти стыдно за удар, но он его заслужил. — Скажи, что произошло. Бить меня ненормально. — Коротков, я взрослая девочка. Ты не смеешь лишать меня самостоятельности! Ты поступаешь так же, как эта стерва поступала с активом! Нет у тебя права лезть в мои дела и всё к чёрту переворачивать! — Но он же помог… — Ярик выходит из школы и вмешивается. — Добрынин, не суй нос в дела взрослых, домой отдыхать, сейчас же! — я кричу на него, и тут же виню себя. Не срывайся на подопечных. Это против правил. Ярик уходит, а я всё жду от Тимы комментариев. — Ксюш, я не посягал на твою самостоятельность, честное слово. Я не знал, что это так важно. Просто я понял, что это может касаться меня, посмотрел по базам, входит ли эта школа в перечень участников. Я сам проводил вебинары для учителей с ноября, поэтому они знают меня в лицо. Это не только твоё детище, оно и моё тоже. Я просто пытался помочь.       Ничего у нас с ним не получится. Я не чувствую рядом с ним себя полноценной, я вдруг боюсь принимать решения, думать своей головой, и всё начинает зацикливаться только на его персоне. Это неправильно. Все мои дороги делают петлю, ведущую к нему, на которой я однажды повешусь. — Поехали, поговорим. Пора бы уже. — А как же без призраков прошлого? — я ядовито отвечаю ему.       Я вижу, что Тима теряет самообладание. Ну, давай же! Наори на меня! Разозлись! Хватит быть таким сдержанным! — Прошу, поехали.       Я сдаюсь и сажусь в машину. Пока мы едем, пишу смс Ярику, извиняюсь. Он пишет, что всё понимает. И ещё пишет, что мы с Тимой классная пара. Дурак. Но я немного успокаиваюсь.       Мы заезжаем в отель. Я тут уже была…