Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      — Мне предложили создать свой проект, касающийся социальной сферы. Если бы он прошёл хотя бы в пару учреждений, это был бы уже успех. Я разработал сайт, рекламу. Кучу документов написал. Подготовил базу для запуска в пяти странах на разных языках. Всё окупилось, и проект приняли в России. Начали агитацию. Мои связи с РДШ помогли. Проект получил ход. Я получал деньги за это, но на них брал дополнительные кредиты в вузе. Мне предложили раньше закончить обучение, при условии, что до конца года программа моя, а потом я передаю права на неё другому человеку. Деньги за проект я уже не получаю. Плюс ко всему, все сессии я сдавал досрочно и учился в две смены все дни, кроме субботы. Я почти окончил вуз, сдал последний экзамен, пусть и не особо честно и успешно, весной получу диплом.       Я в шоке. Его так и находят возможности, а он так грамотно ими пользуется. Это же работа не одного года, а он вот так…за месяцы…да как оно так получается, он точно человек? — Зачем тебе было так трудиться? Не может быть, что только во мне дело. — Мне не слишком хорошо давалась программа, и чтобы не разочароваться в себе и своих талантах, я занялся этим. Сначала, чтобы забыться, потому что мне было плохо, потом уже, чтобы вернуться к тебе. Не знаю…просто я чувствовал, что ты мне нужна. Даже с психологией я не докопался до первопричины, хотя есть версии. Вот я и искал варианты вернуться к тебе, но вместе с тем не продолбать всё, что имею. А потом приехал искать тебя… — И ты нашёл не то, что искал. — Ты права. И мне ужасно больно от того, что ты…не знаю…повзрослела (?) без меня. Я тебе не нужен, я знаю. Однако я тобой горжусь. Дай хотя бы привыкнуть, что я вижу тебя в реальности, а не во снах.       Это резко бьёт в грудь. Вся тоска двадцати с лишним месяцев накатывает разом. — Я…тоже скучала. И я не врала, я люблю тебя. Всё ещё. Просто…не так резко, прошу. Дай привыкнуть, что мне не надо выбрасывать твой образ из головы, потому что ты уехал. — Мир? — Мир, — я киваю и улыбаюсь. — Классно начали выходные, однако. — Да, это точно. — Тимофей обнимает меня. — Я хочу тебя. — Мы встречаемся второй день, рано для секса, — посмеивается Тима. — Ты меня не хочешь? — я выгибаю бровь и смотрю на него с вызовом. — Хочу, но нам не это нужно. — Кажется, это ты раньше всё решал сексом, разве нет? — меня раздражает его желание говорить со мной. Не нужно мне говорить, меня нужно любить и всё. — Это было раньше. Расскажи, как ты сейчас живёшь? Как вы съехались с ребятами? Давай просто поедим и поговорим? — Нет, — Тимофей непонимающе на меня смотрит. Я хочу добиться своего. Дело не в сексе, а в факте победы. Мне нужно, чтобы было по-моему. — Ксюша, любимая моя, пожалуйста, не веди себя так со мной. Я не хочу воевать с тобой, никогда не хотел. Я не враг. Не надо во мне его видеть, — ужаснее всего то, что я понимаю, что веду себя неправильно. Я знаю, что я его бросила, что заставила нас мучиться, а он сейчас по камешку пытается всё построить. Но великую стену, которую я возвела, чтобы не болеть им, перестроить очень тяжело. Я должна ему помочь. Он не хочет знать о прошлом, но знать о настоящем не против. Ладно, я справлюсь. — Давай закажем пиццу? Тут есть прекрасная пиццерия, люблю еду оттуда.       Тима немного удивляется, и сразу же достаёт телефон. Мы заказываем «Миланскую». Я бы хотела «Четыре сыра», но та пицца из прошлого, а мы всё пытаемся начать сначала, вспоминая лишь то, что необходимо. — На кого ты учишься? — Тимофей не знает? Как так? — На учителя истории и обществознания. — Неожиданно. Думал, литература и русский. — Тимофей снимает часы с запястья и расстёгивает манжеты на рубашке. Он закатывает рукава и превращается в эдакого «домашнего бизнесмена». — Да. Я и туда подавала документы. Ещё подавала на дизайнера, на учителя начальных классов и на социокультурную деятельность. — Сколько же ты сдавала ЕГЭ? — Русский, математика, история, общество, литература и информатика. — Ты серьёзно? Ты как это всё вытянула? — У меня было время заниматься учёбой. Это то, что у меня получается. — Я заметил. И что, все экзамены успешно? — Всё, кроме математики, за девяносто баллов. Но, честно признаюсь, ЕГЭ страшнее в представлении учителей, чем в реальности. Хотя многие сказали, что это я такая способная, и что на самом деле я проделала титаническую работу, но я не соглашусь. Фраза на экзамене о том, что его под силу сдать всем, кто осваивал программу в школе, правда. Кроме, повторюсь, экзамена по математике, вот там правда тяжко. Так что это не было чем-то сверх силы. Я просто училась. — Я сажусь на диван и поджимаю под себя ноги. — Ты удивительна. — А что хорошего ты повидал в Норвегии? — Ну, природа восхитительна. Классные фестивали музыки, но так — я мало куда ходил. Подрабатывал в баре, но по большей части сидел дома или в библиотеках и работал. Это у меня получается, — он копирует мою манеру поведения. — И весьма успешно. Хорошая программа, кстати говоря. Я сразу захотела ей заниматься. Тебе помогли прошлые связи РДШ? Клебанов? — я помню наш разговор, когда мы ходили на вечеринку. Это было так давно, и так восхитительно…на сердце становится очень тягостно, и я чувствую жар слёз на глазах. Блин. — Да. Он. И Яна. Скорее, даже она. Клебанов был против моего отъезда. Я типа кинул их всех сразу после конференции, на которой активно обсуждались планы на будущее. И я сидел, кивал головой, а сам думал о переезде. — Понятно, — я опускаю глаза. Я пытаюсь отогнать мысли из прошлого, все воспоминания, которые вереницей мелькают в голове. Неужели он совсем на меня не обижен, неужели не винит ни в чём и хочет вести вот такие простые беседы? — Ксюш, ты в норме? — Да, всё хорошо. — Чем занимаются Илья и…ээ… Злата, да? — Как? — я смотрю прямо ему в глаза. — Что «как»? — Как ты можешь быть таким сдержанным? Неужели тебе не хочется разбирательств? Объяснений от меня? Не хочется меня винить, не хочется поговорить о том, что было? — я сама рою себе могилу. Но, может, я чертовски хочу умереть, и хочу, чтобы закопал меня именно Тимофей. Господи, Ксюша, не будь ребёнком, откуда такая инфантильность и эгоизм? — Хочу я, говорил уже. Но я хочу, чтобы ты была со мной…честна только в той степени, в которой сама готова.       Я подхожу к нему и тяну за волосы, наклоняя его голову к себе. Я хочу его. Мне проще с ним в постели. Раньше всё было иначе. Но мне нужен физический контакт. В глубине души я знаю, почему хочу этого.       Я всё так же неопытна в сексе, поэтому именно там он обретает власть, именно во время занятий любовью я становлюсь свободной от собственных оков. Тогда я начинаю понимать, доверяю ли я ему. Я знаю, мысли, возникающие в моей голове, противоположны: то я хочу свободы и минимум контроля, то я хочу, чтобы он взял всё в свои руки. Но разве так не у всех людей — хотеть того, что неправильно? Вдобавок, он единственный мужчина сейчас, которого я хочу. — Ксюш. Прошу. Не надо. — Он бубнит это между поцелуями, которые становятся всё страстнее. — А я прошу, надо. Это мне надо, — я выдыхаю это, и именно такая степень честности ему нужна от меня сейчас — максимальная, на которую я способна. — Pul mora di! — как же меня заводит его этот норвежский лексикон! — Это ругательство? — С тобой никаких нервов не хватит… — Тимофей целует меня с жаром и вытаскивает водолазку из юбки. Молния на юбке быстро расстёгивается, и я остаюсь в белье. Мы идём в спальню, параллельно целуясь и врезаясь в разные предметы. Но нас прерывает звонок. Видимо, пицца. Ненавижу пиццу! — Надо забрать заказ, детка… — Тимофей, кажется, несказанно рад, что привезли пиццу именно в такой момент. Он отрывается от меня, и идёт забирать нашу еду. А я пока надеваю обратно одежду. Вряд ли мы продолжим. Не так легко у меня выходит его соблазнять. Да и я не понимаю, на кой чёрт мне это.       Он — крепкий орешек, и он хорошо меня знает. Знал, но так ли сильно я изменилась, насколько думала я сама? — Может быть, посмотрим что-нибудь по телеку? Фильм, и поедим. Не против? — машу головой. Мы просто начинаем сначала. Нам же необязательно раскапывать фундамент?       Мы находим комедию «Отпетые мошенницы». Я не люблю американские комедии, но Тима уверяет, что к их юмору надо привыкнуть. И он прав: через двадцать минут я уже с интересом смотрю этот фильм. Мы иногда посмеиваемся, кушая нашу пиццу. Тимофей немного приобнял меня, но это выглядит скорее дружеским жестом. Чувствую себя пятнадцатилетней девочкой, которая толком и о сексе не знает. Мы с ним взрослые люди… — Так чем занимаются Илья и Злата? — Оу, ну, Злата поступила на эколога. Илья поступил на факультет права и юриспруденции, плюс взял факультативы по праву. В смысле вести, а не учиться. Илья поехал в Тулу по личным причинам, а Злата просто за компанию. У меня всегда была мечта учиться с ней и жить. Мы почти как сёстры. — И как вам живется всем вместе? Илья и Злата типа пара? — Что? Нет! — хотя до этого было недалеко. — Мы все просто друзья. Ну, между нами, Злата симпатична Илье, но не так, чтобы он предпринял активные действия. Тем более, у него за спиной минимум два раза разбитое сердце, так что не уверена, что он до двадцати пяти вообще будет думать о серьёзных отношениях с девушками. — А у Златы есть парень? — А что, хочешь предложить свою кандидатуру? — Я перекатываюсь на живот и смотрю на Тимофея. — Нет. Но если у неё есть парень, мы могли бы дружить семьями, знаешь… — Не торопи события, я толком даже о тебе ей ничего не рассказала. И нет, у неё нет парня, насколько я могу судить. Она бы рассказала мне, а такой информации не поступало. — Заглатываю её один кусочек пиццы, где поменьше мяса. — А почему обо мне не рассказала? — Слишком много контекста, — не самым довольным голосом даю понять, что не хочу продолжать беседу.       Мы замолкаем, но в воздухе повисает недосказанность. Тима борется с собой. Он нервно дёргает ногой, хотя обычно это моя привычка. — Ну, спрашивай уже. Знаю я, что дойдёт до этого. Давай не тянуть кота за хвост, прошу. — О чём ты? — О наших бывших. Спроси, сколько у меня было парней. Спроси, любила ли я их, хотела бы я быть с ними, а не с тобой. — Хотела бы? — Нет. — Ну? Так и каков же твой бэкграунд? — У меня был парень. Матвей. Если бы мы были вместе, то нас бы точно считали идеальной парой, потому что мы такой и были. Он бы носил кардиганы, а я — платья в горошек, мы бы улыбались, сразу после вуза поженились бы и нарожали детишек. С Матвеем мне было комфортно, тепло и…безопасно. Но я люблю и всё время любила тебя, и в моей душе не было места Матвею. Тимофей внимательно слушает, и только после достаточно долгой, чтобы я успела напрячься, паузы, решает ответить. — Знаешь, бесит меня этот твой Матвей, — Тимофей шутит, чтобы не отвечать серьёзно. — Коротков, скажи то, что думаешь на самом деле, а не то, что мне понравится услышать. — Тима медлит, думает, говорить или нет, но в итоге решается. — Честно, что я думаю…я думаю, ты сучка. Нет, ты Кей, та самая уверенная, холодно-деловитая Кей. Ты так себя ведёшь, будто знаешь, как жить, будто знаешь себе цену. Будто я тебе вообще не нужен. Но, согласись, ты ничего не знаешь, когда рядом со мной. Ты ни в чём не уверена и в тоже время уверенна во всём. Я знаю, потому что у меня та же ерунда! — Да, я такая. Я такой стала. Сучкам проще жить, знаешь ли. Ты меня расковеркал, сломал. Ты заставил милого ангелочка, коим я была в твоих глазах, спуститься на землю. А потом ты забрал с собой ключи от рая и оставил одну. Вот, что было. Я просто адаптировалась. — У тебя хорошо вышло. И я не претендую на твою самостоятельность, не хочу её забрать, но…       Тимофей подвигается ближе, проводит рукой по моей щеке, большим пальцем касается нижней губы и наклоняется. Он целует меня, зубами прикусывает губу, которую только что гладил его палец. — Я хочу тебя! — шепчет он. Наконец-то!