ВОСЕМЬ ДНЕЙ ДО…
_________________________
Меня всё время с ним не покидает чувство, что что-то не так. Что-то же должно стать плохо? Увы, в мире слишком много людей, которые не верят в то, что они заслужили пару дней спокойствия. Я из таких. Уверенность в том, что это всё — затишье перед бурей, железобетонная. Мы с Тимофеем отлично проводим время. Если судить по моим воспоминаниям, даже лучше, чем было пару лет назад. Мы оба повзрослели, хотя я чувствую, что рядом с ним я немного меняюсь: груз ответственности, который заставляет меня вечно ворчать и вздыхать, спал. Все выходные мы разговариваем о кино, обсуждаем любимые фильмы за последние месяцы. Тима рассказывает о местных норвежских режиссёрах. Например, Тима восторгался книгой «Только облака закрывают звёзды». Можно подумать, причём здесь кино. Книгу написала довольно известная режиссёрка Торун Лиан. Тимофей сказал, что книга считается классикой для детей и подростков, однако ему показалось, что история серьёзная, и далеко не все юные умы смогут её переварить. А ещё Тиме показалось, что мальчик Якуб, один из главных персонажей, похож на него. Или же фильм норвежского режиссёра Йоакима Триера «Громче, чем бомбы». Его Тимофей смотрел несколько раз. Хотя не смог объяснить, что именно в нём такого. Я же рассказала, что изучала историю эротических фильмов, зарождение и развитие жанра. Последним с точки зрения хронологии выпуска, я посмотрела «Любовь». Надо сказать, начало там что-то с чем-то. Даже после большого количества подобных фильмов, этот меня впечатлил сразу. А вот «Необратимость» я так и не осилила. Скажем, так, личного там больше, чем может показаться. А «Основный инстинкт» мы даже решили пересмотреть. Слава богу, с ним не вышло так же, как некогда с «50 оттенками серого». Ничего не закончилось сексом. Хотя продолжилось — да. Что касается этого аспекта наших отношений, здесь всё немного сложнее. Нет, мы с трудом друг от друга отрываемся, но у нас не стоит цели — кончить. Это скорее особый вид коммуникации. Но такая активность изматывает, мы буквально перестаём спокойно дышать. Таких красных щёк у меня не было никогда. Мы с Тимофеем не ссоримся и практически не говорим о нашем прошлом, но я, кажется, разгадала его замысел. Тимофею интересно знать о том, как я жила, естественно. Он знает, что я что-то недоговариваю. Он пытается меня убедить, что всё хорошо, что я могу ему верить и доверять. Что я могу быть с ним счастлива. День-два — и он начнёт меня прощупывать. И уж лучше бы в эротическом смысле этого слова. Но он намерен потрогать мою душу. Никогда за всю историю наших с ним отношений я не хотела спрятаться от него больше, чем сейчас. Когда всё только начиналось, я тоже хотела укрыться. Укрыться от возможной боли разбитого сердца. Страх испытать боль из-за несчастной любви, по всей видимости, был не таким уж и страшным. Но теперь это абсолютно иной страх. За себя я не боюсь. Я боюсь за него. Я не хочу, чтобы он щупал мою душонку, как Кас делал это с Сэмом. Я, мой секрет, настоящая причина, по которой я настояла на расставании, разрушит Тимофея. Представить сложно, как он воспримет это. Его отец, человек, давший ему жизнь, воспитавший его, заставил его девушку бросить свою любовь. И девушка — я. Тима доверял мне, точно не ждал удара с моей стороны, не ждал обмана, не думал, что я оставлю его в самый нужный момент. Да как я это сделала! Я пыталась соврать и сказать, что я его не люблю. Абсурд! Что бы стало со мной, узнай я, что мои родители с моим парнем проводят махинации против меня за моей спиной? Тима не простит отца. А самое поганое, что меня он винить не станет. Он начнёт винить себя, начнёт думать, что должен был это предотвратить. Это подорвёт его доверие ко мне окончательно. И моё к нему тоже. Я буду в постоянном страхе, что он может отомстить. Гадство! — Когда ты обо мне думаешь, ты смотришь немного вправо. — Ты настолько хорош в психологии? — Это не психология, это любовь. Я просто внимателен. Но ты уводишь меня от сути. Ты думала обо мне, я угадал? — Просто вспоминала, каким ты был в начале. — Сексуальным? — Сексуальным ты и остался. — Вот и чудно, потому что я постоянно хочу тебя. Вообще, мужчины биологически не могут так много раз подряд. Нужна подзарядка. Но ты…ты нарушаешь даже биологические законы. Вот настолько ты прекрасна! — А ты льстец. Пошлый и необузданный льстец. — Ну, так — на, обуздай меня! — после этих слов улыбка сама наплывает на лицо. Пусть всё это ради выпытывания тайны, но пока он выпытал у меня только эротические стоны и пару грязных словечек в порыве экстаза. Тимофей медленно перекладывает свои руки на мою талию и скользит вверх. Он приподнимает футболку, но останавливается. Он устроился между моих ног. Смотрит на меня горячими карими глазами. Я аж чувствую, как он прожигает в моих глазах дырень, огромную такую. Он медленно отводит глаза и целует меня чуть выше пупка. По всему телу бежит дрожь. Пусть мы с ним уже много раз делали это за выходные, но что-то сейчас не так. Он делает это в тысячу раз чувственнее. — Ты вся прямо-таки дрожишь. Тебе холодно? Пытаюсь выдать из себя что-то вменяемое, но он одним-единственным, абсолютно беспочвенным жестом, заставил меня дрожать. — Ответь мне, — снова просит он, и снова целует меня выше пупка. — Да, я дрожу, но не от холода… Не видно? — с небольшим придыханием выдаю я. Чёрт бы побрал его карие глаза. — Чудесно, — он плавно скользит губами по моему животу вверх, успевая освобождать моё тело из оков его же футболки. — Подними руки, — командует он. Я поднимаю руки, готовая сделать просто всё, что угодно для него сейчас. Тимофей медленно тянет футболку по моему телу. Щекотка тканью и жаркое желание в совокупности уничтожают всю нервную систему подчистую. Тима дотягивает футболку до моих запястий и перекручивает. — Оставишь так? — азарт овладевает мной. — Против? Машу головой. Нет, пусть пробует. Тем более я сейчас ни о чём не могу думать, кроме как о его упирающемся члене мне между ног. Тимофей ловко протягивает рукава футболки в отверстие на спинке кровати и связывает их. Я привязана с руками к постели. Что же может пойти не так? Тима склоняется над моей грудью и медленно целует сначала один сосок, потом другой. Я вытягиваюсь струной ему навстречу, но Тимофей кладёт руки поперёк грудной клетки и прижимает обратно к кровати. — Не дёргайся. Почему его приказы в постели так возбуждают? Тимофей плавно покрывает середину моего живота поцелуями и покусываниями, а бока щекочет искусными пальцами. Невозможная смесь, от которой просто взрывается мозг. Мне хочется, и засмеяться от щекотки, и застонать от поцелуев. — Ты очень плохо себя вела, — начинает Тимофей. Вот только это не подводка к эротичным забавам, а нравоучительный тон. Тимофей спускает с бёдер мои шорты и прижимается своим лбом к животу. Вот же блин! Он горячий, как батареи в отопительный сезон. Я не сразу вспоминаю, но достаточно быстро… В то время, когда мы встречались, я узнала, что у Тимофея бывают приступы агрессии, что-то вроде того, и, должна признать, я недостаточно хорошо ознакомилась с причинами и симптомами, но точно помню про температуру. И вот теперь, я голая лежу с привязанными к кровати руками в тот момент, когда Тима буквально слетает с катушек. — Тим, ты хорошо себя чувствуешь? — Более чем, — голос грубее и кожа на теле покраснела. Мне срочно надо освободить руки…. — Ты что-то вечно скрываешь, срываешься на меня, а теперь я даже банально ревновать не могу, потому что лишился такого права по твоей вине. — Развяжи мне руки, Тимофей, — настаиваю я. Я выгляжу максимально неубедительно: растрёпанные волосы, привязанные руки и покрасневшие щёки. — Нет, я хочу тебя. — Коротков, отпусти меня! — теперь уже кричу я. Он же не изнасилует меня в порыве неадекватной страсти? Я не потерплю сексуального насилия, внутри меня начинает визжать маленькая девочка. Такое состояние у меня перед панической атакой. Обычно она возникает беспочвенно, точнее, триггером служит что-то неважное, и я могу себя успокоить мыслями и дыханием, но сейчас ситуация абсолютно не располагает к тому, чтобы человек с травмой себя контролировал. Вот, что бывает, когда два психа ложатся в одну постель. Тимофей смотрит на меня. Просто смотрит. — То есть все, кто угодно, но не я? Я тебе не нравлюсь, разлюбила? — Тимофей, прекрати. Развяжи меня, и мы поговорим! Только прошу, развяжи руки, — пока я его уговариваю, нащупываю узел сама. Я смогу развязать его самостоятельно. Ничего глобального в этом нет. Я справлюсь, справлюсь. Вдох четыре секунды, задержка на две секунды, выход шесть секунд. Только бы в глазах не начало темнеть и не пришла тошнота. — Я страдал, а ты трахала малолеток всяких. А я весь твой был, каждую чёртову секунду! — Тимофей начинает кричать, отходя от кровати. Я замечаю, что он немного дрожит, тяжело дышит, а щёки начинают краснеть. Какое же это ужасное зрелище, его просто кроет, это ненормально. Я боюсь и его и за него. Развязываю футболку и обнимаю Тиму. Да он очень горячий! Какая у него температура? 39? 40? — Ты хорошо себя чувствуешь? — тупой вопрос. Конечно, нет! Мы садимся на пол. Тима не перестаёт плакать, но я справлюсь. Ух, вот и проблемы. Дождалась. Встаю с пола, обнимая Тиму. Укладываю его на диван. Он так и рыдает. Моё сердце разорвано от одного вида его слёз. Он так слаб без меня. И он так долго держался от приступов, а теперь я. А самое ужасное, что я и сама на грани, и почти ничем не могу помочь. — Я тебя люблю, я с тобой. Всё будет хорошо, — успокаиваю я его, пока он, обняв моё полуголое тело, плачет. Так странно и так обыденно. Но я просто его люблю, вот и всё. Тима утыкается в мои колени и глубоко дышит. Буквально минуту назад я хотела секса с ним, а сейчас он рыдает. Да, странная последовательность, но это не так важно. Я действительно не справилась с собой. Какое бы воспитание у меня ни было, а он и правда был моим, только моим. Парням сложнее без секса, наверное, чем девушкам. Я не располагаю полной статистикой, просто сужу по знакомым и самой себе. Я в курсе, что пол значения не играет, однако так всё равно продолжает казаться. И из нас двоих я первая прыгнула в кровать к другому парню. Вообще-то, секс был только с Матвеем, и только один раз. Потом он меня бросил. Ну, так уж вышло, он был слишком хорош для моих демонов. Ненавижу эту фразу. Неужели я правда такая плохая? Неужели, я стала такой распущенной всего-то из-за расставания с парнем, которого знала два с половиной месяца? Какой ужас. Но именно этот парень сейчас лежит рядом со мной и плачет. Плачет. Снова из-за меня. Минут десять он ещё трясётся. Но, кажется, засыпает. В его объятиях невыносимо жарко, потому что у него температура. Он сам не свой был, когда пытался «наказать» меня. Его занесло, но я даже не обижена. В глубине души я знаю, что заслужила бы это наказание… Но сам вопрос сексуального надругательства для меня — острая тема. Тимофей ведь ничего не знает, я не говорила о том, как на мне сказалось всё это. Такое надо рассказывать. Через несколько минут Тима отпускает меня и переворачивается на другой бок. Самое время спрятаться в ванной. Там я провожу больше времени, чем предполагала. Минут тридцать, а то и сорок. Сначала я долго рассматривала себя. Точно ли я в норме. Я чувствовала боль в шее, но это фантомные ощущения. Прошлый опыт граничащий с изнасилованием ознаменовался синяками на шее, вот я и жду, что это снова будет. Но Тима меня даже не трогал. Видимо, сначала он просто хотел заняться сексом, но что-то пошло не так. Чем агрессивнее он становился, тем дальше от меня отходил. Господи… Это же не норма, верно? Кто бы знал… Я решила помыть голову и побрить ноги. Ещё умылась каким-то средством, которое стояло на полочке. Вообще, для меня, как для человека с проблемной кожей, «какое-то средство» вообще не вариант, ибо один неверный ингредиент может спровоцировать сыпь и покраснения. Но мне будто надо было смыть слёзы с лица начисто. Потом ещё минут пять провела перед зеркалом, рассматривая себя после душа. Я помню, как раньше парилась о внешнем виде перед встречей с Тимой. А сейчас — в чём мать родила, готова идти. Хотя это звучит немного иначе, чем тот смысл, который я хотела бы вложить. Смотрю на крючок, но полотенец там нет. Вот блин. Реально идти, в чём мать родила? Ладно, Тимофей спит, так что ничего не случится. Открываю дверь и резко пугаюсь торчащей справа руки. Тимофей стоит за дверью и протягивает мне полотенце. О-о-о-ой. Хватаю махровую ткань и прикрываю тело. Тима смотрит на меня каким-то убитым взглядом. — Привет, — мило говорю я. Надеюсь, сейчас не последует тяжёлого разговора или чего-то подобного. — Прости. — Не ты должен извиняться… — Прости и всё, без нотаций, ладно? — понимаю, что по уровню раздражительности, Тима всё ещё близок к агрессивному состоянию. Но уже хотя бы не пытает меня. — Прощаю. А ты меня прости. Тима просто кивает и уходит в комнату. Как-никак, иду за ним. Мне особо идти и некуда. Он да я в отеле. И его приступы. И мои панические атаки. Мы прекрасно проводим время вчётвером… — Поговоришь со мной? — говорю я, застёгивая рубашку на верхние пуговицы. Он даже не смотрит, а я тут как бы голая. Я же не перестала ему нравиться? Нет, ладно, паранойя. — Не сейчас. Ты со мной тоже не разговариваешь. — Давай, тогда как раньше. Честно, «Вопрос-Ответ». Без тайн. Самое интересное в том, что именно сейчас я просто захотела ему всё рассказать. Я знаю, что он любит меня. И из-за меня страдает каждый раз, когда я волную его сильнее, чем обычно. Сейчас, когда он напомнил о том, насколько глубоко я укоренилась в его прогнившей почве сознания, во мне стали просыпаться те чувства, которые, я думала, давно погибли. Но нет, я люблю его ровно той же любовью. Только более взрослой, дозревшей до того, чтобы пережить трудности, а не бежать от них. — У тебя тайн больше, дорогуша, — у Тимы всё ещё красные глаза. Но сейчас не ясно: то ли от температуры, то ли от слёз. Он прав, у меня тайн больше. — И пускай, значит, я расскажу больше. Но ты должен понять, я привыкла их прятать, так что сейчас вытаскивать будет больно. Тима прожигает меня своими болезненными глазами. Честно говоря, мне страшно подходить к нему ближе. Он неуравновешен, а я и не помню, чего можно от него ожидать. Но раньше он отталкивал меня, когда начинались приступы, а сейчас — приковал к кровати. Резкие перемены. Была, не была, опускаюсь рядом с кроватью на колени прямо к его ногам. Сразу вспоминаю строчки песни «Я у твоих ног, спасибо не говори». В тему моя голова решила подтолкнуть это. — Так что, играем? — Да. — Кто начинает? — Я, — резко и без колебаний заявляет Тимофей. Ну, конечно. — Ладно. — Сколько раз ты трахалась с Матвеем? — Можно было и менее грубо задать вопрос. Один. Один раз. А потом он меня бросил. — Он тебя бросил? — Правила нарушаешь. Моя очередь. Как давно ты понял, что у тебя начинается приступ? — мне надо оценить, насколько осмысленными были его действия. — С моего возвращения в Москву чувствую себя плохо, вернулся к приёму лекарств. Думал, помогает. Ночью была температура, но я надеялся, что отпустит. А потом я завёлся, и…сам не знаю, в какой момент перестал себя контролировать. Прости. — Ладно, — значит, он понимал, что опасен, с момента нашей встречи. И как мне, блин, на это реагировать? — Теперь я. Через сколько после нашего расставания вы начали встречаться? — Через пять месяцев. Узнали друг друга через четыре. На мой День рождения он первый раз со мной заговорил. — Твой семнадцатый день рождения? — Да, а что? — Тиму явно встревожила эта дата. — Неважно. Твоя очередь. — Если бы я не потребовала остановиться и не развязала бы узел, что бы ты сделал со мной дальше? Тимофей смотрит на меня, и будто заранее извиняется за ответ. — Ничего хорошего, но я не знаю точно. Я не…не думал в тот момент. Но я бы не изнасиловал тебя. Клянусь, — Тима берёт меня за руки, но я машинально выдергиваю их и прижимаю к себе. Меня передёргивает от столь неприятного ответа. Я немного отодвигаюсь, но по лицу Тимофея ясно, что ему самому неприятно. Я просто молчу. Не хочу комментировать это никаким образом. — Ксюш, я тогда уже не хотел…я бы не стал ничего с тобой делать, не тронул бы. Но мог бы кричать и…не знаю, раньше ломал мебель. Но я уже два года не чувствовал в себе этого. Извини. Я всё равно тебя люблю, но мне очень плохо. Я себя ненавижу, прости, прости… — Задавай вопрос. — Ксюш… — Задавай вопрос. — Что ты сейчас чувствуешь? — Тима практически мгновенно меняется. Он видит, что напугал меня, поэтому начинает проявлять небывалую заботу. Он берёт моё лицо и нежно целует в нос, в лоб, в щёки. — Я очень тебя люблю, я подонок, я знаю. Что ты сейчас чувствуешь, скажи. — Я в замешательстве. Я ничего не понимаю, и мне страшно. — Прости… — Почему ты много пил в самом начале? — я имею ввиду начало его обучения в Норвегии. — Я просто хотел иногда спать и не видеть тебя. Я же толком ничего не успел понять, и как только самолёт взлетел, я вдруг понял, что люблю тебя, что не хочу улетать, но было поздно. Да и пил я только в первый месяц, наверное. Потом я завязал полностью. Теперь моя очередь: ты думала обо мне? Пока я был там, ты часто вспоминала? — Я ношу кольцо, которое ты мне подарил, сплю в твоих футболках и смотрю фотки с сайта вашей академии. Да. Я вспоминала о тебе, Тимофей. Самым сложным за всё это время было прятать тебя ото всех. Никому не рассказывать, что я чувствую, не упоминать тебя в разговорах, не жаловаться кому-то, когда меня очередной раз накрывало. Это было трудно. Я сходила с ума, и думала о тебе гораздо чаще, чем следовало бы, потому что ты — огромная часть моей души. — А ты — моей. — Что дальше? Что ты видишь дальше, после этого разговора? — Хотел бы вместе с тобой уснуть, крепко обнимаясь. Но вряд ли мы сейчас так поступим… А ты чего бы хотела? — Рассказать всё, что произошло за два года. Но вряд ли мы сейчас будем это обсуждать… — Да уж. — Как ты справлялся раньше? После чего тебе становилось легче? — После того, как побью… — Тима замолкает, а я вспоминаю про Дориана. Тимофей боится произносить его имя. А я вот нет. — Побьёшь Серых. Точно. Ну, его под рукой нет, так что есть подушка, стена, а через дорогу спортивный центр. — Здесь есть зал с грушами? — Конечно. Хочешь, иди. Я приберусь дома. Ну, в отеле. — Точно? Можно? — Я двери не запирала, кажется. — Спасибо, — Тима хочет меня поцеловать, но останавливается. А зря. Хватаю его за плечо и тяну к себе. Сама усаживаюсь сверху и целую. Он горяч. И не потому, что температурит. — Детка. Я сейчас не смогу уйти. Мне уже в штанах тесно. — Только попробуй в зале штаны снять. Я тебе глаз на задницу натяну. — Заманчиво. — Проваливай, — коротко целую его в губы и слезаю с кровати. — Иду, — Тима быстро напяливает джинсы и футболку и выходит из номера. Я одна. Один на один с мыслями. Вот же чёрт. Не самое лучшее сочетание. Телефон начинает вибрировать. Смотрю на экран. Это напоминалка. Сегодня же воскресение, а завтра уже в универ. У меня защита презентаций по социологии. Вот же чёрт. Я ничего не сделала. Кидаюсь в комнату за вещами, но я не брала ноутбук. У Тимофея же есть с собой ноут? Или хотя бы планшет? Есть! В сумке нахожу то, что мне надо. Он же не будет против? Открываю браузер и…о боже…порно. Какой кошмар. Коротков, твою же мать. Ты смотришь такое на досуге? А я-то думала, я одна тебя возбуждаю… Ладно, самоирония тоже должна быть. Он же просто парень с потребностями. Закрываю все ненужные вкладки и лезу искать информацию. К концу десятого часа уже не могу держать глаза открытыми. Денёк выдался напряжённым, так что сил практически нет. Я успела сделать презентацию. И не абы какую, а вполне стоящую. На часах почти десять. Ладно, ещё раз отредактирую текст и спать. Тимофея ждать не буду, кто знает, сколько он проторчит за силовыми тренировками, а мне надо выспаться.