Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Просыпаюсь и, на удивление, хорошо себя чувствую. Обычно после дневного сна мне хреново, а сейчас — бодра и весела. Выхожу из комнаты и обнаруживаю, что я одна в квартире. На столе записка: «Мы в «Томато» Присоединяйся, если хочешь. Придём через часик — через два». И вот как мне понять, как давно написана записка? Смотрю на часы: я проспала всего полтора часа. Значит, у меня минимум полчаса. Хорошо, смогу пока заняться…а чем? Я сделала всё на эту неделю на той неделе, чтобы на выходных заняться презентацией, которую, кстати говоря, мне даже защищать не пришлось, я просто отправила работу на почту преподавателю. И хорошо, что всё сложилось таким образом, потому что Тимофей много что в ней изменил, даже не предупредив меня.       Наливаю себе воды, но не успеваю выпить: звонит телефон. Либо это «сладкая парочка», либо Тима. Вероятно, ещё по работе, но в таком случае мне сначала пишут. Но нет, номер незнакомый. С тех пор, как я занялась делами молодёжных центров, я отвечаю на незнакомые номера. Кто на этот раз? — Слушаю? — Ксюша? — в трубке раздаётся до боли — действительно до боли — знакомый голос. Это Слава. Что ему надо? Мы не общались почти полтора года. — Да, я. Привет, Слав. — Ты в Туле? — Да. Я в Туле. Что-то случилось? — недобрые подозрения закрадываются, потому что я точно знаю: не было бы повода, он бы не звонил. — У тебя есть машина и права? — Что случилось, Вячеслав? — настойчиво требую я. За два года голос у меня встал как надо. — Рита вроде как в коме. Тима сейчас с ней. Ему нужна ты. И мне тоже сейчас нужен кто-то родной. Ты здесь нужна, — мозгом понимаю, что не могу всё бросить и гнать в Москву, но сердце уже там, с Тимой. — Я решу вопрос с транспортом и перезвоню, — еле дрогнувшим голосом говорю я.       Нажимаю отбой. Беру рюкзак и швыряю в него планшет, зарядку, серый свитер. Остальное я не разбирала с выходных, так что там всё, что надо. Хватаю со стола воду и ключи. Быстро проверяю, везде ли выключен свет и розетки. Всё в норме. Закрываю квартиру и иду вниз.       Все движения автоматические, потому что сейчас эмоции только помешают. Цедить это я умею. Илья, возможно, отвезёт меня. У меня нет прав, да и водить я умею паршиво. Надо было учиться. Если он не довезёт, придётся брать такси, а моя стипендия даже за полгода не покроет такие расходы.       Перехожу через дорогу и поднимаюсь по ступенькам пиццерии. Всё, как и всегда: серая вывеска с красными и зелёными буквами. Захожу, и в нос бьёт запах пиццы и салатов. Сразу подмечаю, что не ела ничего с самого утра. Но мне некогда, тем более желудок скручен в узелок. Нахожу глазами Илью и Злату и направляюсь к ним. Они заказали пиццу и коктейли. — Ты отвезёшь меня в Москву? — обращаюсь я к Илье, на котором чудная рубашка в горошек. — Что? — с его лица сползает улыбка, и глаза перестают сочиться счастьем. Прости, друг, но мне нужен ты несчастный. — Мне срочно надо в Москву. Ты сможешь отвезти? — Сейчас прям? — Да. Я неясно сказала что-то? — понимаю, что беспричинно груба и извиняюсь. — Что-то случилось с семьёй? — безобидно спрашивает Злата. Она и понятия не имеет, что я могу так срываться из-за кого-то, кроме семьи. А Илья знает. Помнит. — Не с семьёй, а с ним, да? — Отвезёшь или нет? — Да. Сейчас. — Спасибо. — Что-то с Тимофеем? Он в порядке? — Злата начинает беспокоится, а я вдруг вспоминаю, что буквально утром Тима спасал её от неё же самой. Разумеется, она прониклась им. Тима иначе не умеет. — Потом расскажу, мне надо позвонить, — отхожу в сторону, пока Илья оплачивает счёт. Они со Златой о чём-то говорят, быстро набираю Славу. Он отвечает после третьего гудка. — Я решила вопрос с транспортом. Сейчас еду. — Хорошо, аккуратнее. Я скину адрес. — Чудно, — отключаюсь и иду к Илье.       Им завернули остатки еды с собой, но Злата решила, что мне они нужнее, а потому суёт их в мой и без того забитый рюкзак. Но она права: если уж я не поем, то Илья за три часа дороги туда и столько же обратно точно захочет перекусить. Он хоть и тощий, а ест по-чемпионски.       Я уже предвкушаю сложную поездку с этим…лучшим другом. Он точно не упустит шанса съязвить.       Спустя минут десять мы уже выезжаем на главную трассу. Пока всё тихо, даже радио не играет. — Что произошло? — на выдохе говорит Илья. Он пытается говорить без осуждения, но получается у него плохо. — Рита в коме. Тима с ней. Я должна быть там. — Где ты была все выходные? — Брось, не сложно же догадаться? В постели в отеле с Тимофеем. Ты и сам это прекрасно понимаешь. Мне в красках рассказать, как я провела эти дни? Ты любишь в грязном белье копаться, да? — Опять эти разрушительные отношения? Опять всё сначала? — Кто бы мне тут о разрушительных отношениях говорил? Как поживают Лера, Ульяна? — Они тут ни при чём, — конечно, его «токсичные» отношения тут никогда ни при чём. — Конечно. Всё хорошо. Дай я немного забудусь.       Илья замолкает, но напрягается. Он постоянно втягивал себя в отношения, не приводившие к чему-то серьёзному. Лера была его девушкой в десятом классе. Как я узнала уже после, у неё было биполярное расстройство. Настоящее, а не выдуманное для большей драматичности. У неё были маниакальные состояния, но Илье это нравилось, он чувствовал себя особенным рядом с такой девушкой. Они продержались почти шесть месяцев, но потом Лера изменила, просто решила переспать с двумя другими парнями. Оказывается, она нередко такое практиковала. В их отношениях она часто выступала угнетателем. Илья был готов буквально на всё ради этой блондинки с третьим размером груди. Но всё закончилось, и ему тоже было не сказочно легко осознать разрыв. Но практически в тот же момент появилась Ульяна. Она младше нас, ещё учится в школе, сейчас в десятом классе, но Илью…как бы это сказать…крыло от неё. Я не находила в этой девочке ничего особенного, абсолютная заурядность вперемешку с подростковым максимализмом. Однако у них отношения продлились ещё полгода, где Илья отыгрывался, как мог. Честно скажу, на моей памяти из десяти начинавшихся любовных историй лишь одна заканчивалась благополучно. Это пугает. — Да я ж тобой восхищался, Ксюш! Ты пережила всю эту историю с Тимофеем, смогла начать новые отношения с прекрасным парнем, поступила в вуз, работаешь. Я думал, что ты неимоверно сильный человек, пример самодостаточной женщины, а ты ведёшь себя вот так вот! Это ошибка! — мне кажется, я никогда не слышала Илью кричащим. Он едет, смотрит прямо на дорогу, но кричит на меня. Ахренеть… — Во-первых, НЕ СМЕЙ НА МЕНЯ ОРАТЬ! Во-вторых, я его люблю, и плевать я хотела, что твой образ не совпал с реальностью. В-третьих, я еду ни к нему, а к его сестре! Она в коме, ты слышишь, человек, мать твою, умирает! И в-четвёртых, если надо, я снова переживу ту боль, но отказываться от Тимофея я не стану. Не во второй раз! — Ты не переживёшь это снова. Ты же помнишь, что было на твой День рождения? — я цепенею. — Что ты знаешь про День рождения? — Ты на крыше. Я знаю, что ты хотела сделать. Тогда тебя спасли. Во второй раз спасут? — Илья тормозит на обочине и смотрит на меня. — Я больше на такое не пойду. Это было ошибкой. И я бы не прыгнула. — Ты не знаешь, Ксюш. Я был в таком состоянии, с ним невозможно бороться. Просто я терял друзей, и тебя потерять не могу. Я не дам Тимофею что-то с тобой сделать. — Тогда вина была не его. — Его семьи, — о реальной причине расставания, обо всех угрозах и действиях против меня я рассказала только ему. Илья единственный человек, который знает всё о том периоде. И во много это потому, что он умеет слушать как никто. Но это было раньше. Со временем из «хранилища» он превратился в вечное напоминание, что приводило к ссорам. — Это было моё решение. И, пожалуйста, просто поехали. Поговорим позже, Илья, прошу. — Ты разве сама не видишь? Как только он появился, твоя жизнь превратилась в хаос. А он объявился всего несколько дней как. Просто…головой подумай. Оставшуюся дорогу мы молчим.       Едем мы быстро, пробок нет. Ещё бы, вечер понедельника, нормальные люди отдыхают после работы. Мы добираемся до больницы, и Илья в который раз говорит, чтобы я была осторожна и держала дистанцию. Пробовала я уже однажды держать с Тимофеем дистанцию — закончилось крахом моего самоконтроля.       На парковке больницы провожаю взглядом машину друга. Признаюсь честно, страшно идти наверх. Это та же больница, где Тимофей лежал несколько лет назад. Вдыхаю поглубже и иду по знакомой асфальтированной дорожке. У стойки регистрации спрашиваю, в какой палате Короткова Маргарита. Медсестра с печальными глазами долго ищёт её в списках, а потом поправляет и говорит, что я, наверное, имела ввиду Короткову Риту, а не Маргариту. Видимо, да. Женщина отвечает, что она на втором этаже в кабинете реанимации. Только несколько минут назад туда отвезли. Попросили пройти в комнату ожидания рядом с реанимационной.       Сложно оставаться хладнокровной. Я волнуюсь и хочу плакать, но я понятия не имею, каково Тимофею: он не видел сестру два года, первым делом поехал ко мне, а тут она и в коме. Что с ней вообще стряслось?       Добираюсь до второго этажа. Чёрт, ориентироваться в больницах легко только в фильмах. На деле же ты не понимаешь, куда тут, блин, поворачивать. Но уже издалека чувствую приятный запах одеколона Тимы. Вижу Славу с братом. Они сидят на мягких креслах у пугающей двери, ведущей в коридор и к реанимации. Между братьями большая дистанция, я сразу понимаю, что между ними дружбы мало. Чёрт. Мне бы по-хорошему тоже потребовать от Славы объяснений, он ведь собственноручно лишил нас с Тимой шанса на примирение. Точнее, это он так думал. Но сейчас важна Рита.       Тима сцепил руки в позе молящегося и положил на них голову. Слава же закрыл рукой глаза. В комнате чувствуется напряжение и отчаяние. Оба источают крайнее волнение. Видя их в подобном состоянии, сердце начинает ускорять темп биения, а в животе чувствую неприятное покалывание. — Мальчики, — окликаю я их. Оба синхронно поднимают на меня головы, но в глазах я вижу разные эмоции. Тима не понимает, что я тут делаю, однако это не так важно. Он рад видеть меня. А вот Слава…он в замешательстве. Он не знает, как реагировать на мой приход. У нас с этим братом-акробатом своя история.       Тима с красными глазами встаёт и идёт ко мне. Он обнимает меня так крепко, что я начинаю переживать за проходимость дыхательных путей в моём организме. Но он спокойно вдыхает мой запах и утыкается носом в мои волосы. — Что ты тут делаешь? — хриплым от переживаний голосом спрашивает он. — Слава попросил приехать. Сказал про Риту. Что с ней? — Если выживет, скажу, пока не хочу об этом. По телу пробегает холод. Неужели она может умереть?       Надо успокоить мысли. Сейчас моя главная задача здесь — быть опорой Тиме и, как бы то ни было, Славе. Потому что эта семейка была со мной, когда мне было тяжело.       Тима проходит вперёд и садится на диванчик в рекреации. Он протягивает руки ко мне и просит сесть с ним. Вообще-то, если сидеть с ним, то значит — на нём: диван не такой уж и большой, лишь немного больше кресла. Сажусь к нему на колени, и Тима обвивает меня руками и кладёт голову мне на грудь. Он закрывает глаза и беспокойно дышит. И он даже не дал мне подойти к брату. Видимо, он зол. Хотя сейчас он больше похож на измученного сильного человека, которому осточертело справляться в одиночку. Поэтому я здесь, чтобы помочь ему пережить всё.       Спустя где-то минут сорок, Тима задремал. Я аккуратно встаю, чтобы не разбудить его и решаю выпить кофе. Я так ничего и не ела, и сейчас от нервов меня выворачивает. Иду к автомату с кофе, но обнаруживаю, что не взяла с собой ни копейки. Вот же чёрт. — Ты кофе хочешь? — рядом возникает Слава. Он изменился. Раньше изменения сводились к едва заметным отличиям черт лица и причёски, но сейчас — он выправился и стал богаче. Он выглядит действительно взрослым, настоящим старшим братом. На нём светло-голубая рубашка, потёртые серые джинсы и белые кроссовки. Мы с ним примерно одного роста, но сейчас Слава кажется мне больше. — Да. Но я не брала деньги. Я спешила. Ладно, потом. — Ксюш, у меня есть деньги. Угомонись и выбери, какое кофе. — Какой. Кофе — это имя существительное мужского рода, поэтому правильно «какой», — Слава богат, но всё также обаятельно безграмотен. Забавно. — Ладно, но факт есть факт: ты не выбрала, какой, — Слава делает акцент на последнем слове так, что это получилось перебором. Мы оба улыбаемся и это странно. — Ореховый мокачино. — Отлично, сорок пять рублей.       Слава загружает монетки в автомат, а я проверяю телефон. Есть два пропущенных: от мамы и от Тёмы. Так, с обоими разберусь потом. И что понадобилось Артёму так поздно? Ещё сообщение от Златы, ей пишу, что добралась и всё нормально. Набираю маме, но она не отвечает. Слава протягивает мне стаканчик с кофе, и мы пьём чудесный автоматный напиток. — Так вы снова вместе? — С Тимой? Что-то вроде того. Мы пытаемся сойтись… — Ты ему рассказывала про Матвея? И про…меня? — Слава боится, что я расскажу о наших приключениях? Я бы тоже боялась… Со Славой всё было…там просто всё было.