Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      После нашего триумфального расставания с Тимофеем я провела две недели дома с воспалением лёгких. Так дерьмово мне не было ещё никогда. Депрессия смешалась с болезнью и превратила меня в бесцветного, бесчувственного призрака. Я не ела, не пила. Глаза были красными от слёз и от болезни. Всё внутри меня было выжжено, и я не хотела думать о том, как могло бы сложиться. В первые дни я думала, что совершила ошибку. Я хотела написать Тимофею и всё рассказать. Но потом увидела в новостях сайта его университета выпуск, в котором все новички говорили о первых впечатлениях. Тима казался счастливым, довольным жизнью. Значит, ему не было так больно. Я смогла убедить его, что так будет лучше. Тогда я его отпустила. А сама осталась гнить в России.       Слава был рядом со мной почти постоянно. Когда я болела, он приезжал домой навестить меня, чем сильно в первый раз удивил маму и папу. Но они не знали всей истории. И им не надо её знать. Слава привозил мне лекарства и сидел со мной днём, пока родители были на работе. Он сильно переживал, а мне нравилось, что хоть кто-то меня не забывает. И, будем честными, утешаться тем, что Слава, так сильно похожий манерами на Тимофея, рядом, было приятно. Часть его всегда оставалась со мной. День за днём мы сближались. Гораздо больше узнавали друг о друге.       Но это были первые шаги к ошибке.       Я использовала Славу. Мне надо было, чтобы дыра в груди затянулась, чтобы я перестала любить Тимофея, чтобы перестала страдать. Максим сказал, что мне стоит подумать о новых отношениях. Не прямо сейчас, но через несколько месяцев, хотя бы попробовать сблизиться с кем-то. И я его послушалась, хотя сейчас понимаю, как тупо пытаться заткнуть дырку от расставания с кем-то другим человеком. Мы же не пазлы, и «без нужной детальки» можем быть полноценными. Но тогда мой мозг был в нокауте. После моего выздоровления я стала пользоваться доверием родителей. Даже злоупотреблять им. Они не проверяли мою посещаемость в школе, что позволяло мне иногда прогуливать уроки.       Практически всегда один день в неделю я пропускала, чтобы потусоваться со Славой. Он работал лишь два дня в неделю, а остальное занимали развлечения. Мы сидели с его компанией, которая, кстати, была мне знакома. Его друзья и собутыльники, если так можно сказать, ещё со школы. Там был и старший брат моего бывшего одноклассника, и лучший друг Славы в школьные годы. Мы сидели в гараже, где было довольно уютно. Вячеслав не предлагал мне пить, но я сама не была против баночки пива. Я никогда не напивалась, но мелкие дозы алкоголя воспринимала неплохо.       Я стала одеваться иначе, говорить иначе, думать иначе… Я стала терять себя. На поверхность лезло всё дерьмо, что я прятала раньше.       Я стала ругаться матом, стала забивать на учёбу, перестала думать о том, что думают обо мне. Я начала носить кожаные юбки, которые раньше казались мне запретным плодом, стала носить топы, блузки с декольте. Я перестала соблюдать приличный стиль и стала носить «современные» вещи.       Каждый день, проведённый со Славой, лечил меня. Возможно, он менял меня. Но там, где сломалось, срастается, и иногда срастается неправильно.       Я перестала напрягаться из-за общества парней. Тима распечатал моё тело не только для самого себя, но и для остальных тоже. Все друзья Славы смотрели на меня иначе. Я не была маленькой сестрой звезды школы, как это было раньше. Я была развязной девчонкой, которая, как оказалось, знает толк в веселье. Я попробовала курить, хоть мне и не понравилось. Это было всего один раз, но всё же.       Я закрывала глаза и мечтала об ещё одном дне со Славой, потому что вместо его лица я нередко видела лицо Тимофея. Но это был не он. И я это прекрасно знала. Но я цеплялась за любую возможность увидеть его, потому что не насладилась им в своё время…       Мы со Славой поцеловались. Это было по глупости накануне Нового года, сразу после того, как я выздоровела.       В гараже у нас всегда играли треки Скриптонита. И я помню, под какой трек мы поцеловались. «Положение». Хреновое у нас с ним было положение. Но это было лишь начало.       Мы тусовались всё чаще. И всё ближе были в физическом плане. Мы постоянно липли друг к другу, обнимались. Я засыпала на его коленях, как и он на моих. Он щипал меня ради шутки, а я визжала на весь гараж. После какой-то олимпиады мне надо было ехать в Тулу, и я переодевалась у него. И я не смущалась своего тела. Да и Слава не придавал этому особого значения. Я рассказывала ему, какие были задания в олимпиаде, не стесняясь добавить красного словца. А Славу очень забавляло то, как я матерюсь. Он считал, что это всё равно выглядит культурно. А меня это обижало.       Двадцать четвертого января после школы я поехала к нему. Я отпросилась у мамы на ночёвку к Маше, а сама пошла ночевать к Славе. Мы хотели проводить время вместе. Мы нравились друг другу. Только почему-то нас это не напрягало.       В гараже он уже сидел с парнями, и у них намечалась небольшая тусовка. У одного друга Славы был День рождения. Было много алкоголя. Было много сигарет и мата. Все шутили, смеялись и реально наслаждались тем, что происходит. И я тоже. Мне было в кайф всё это. Мне нравилось не быть той, в кого влюбился Тимофей. В ту меня, что была тогда, он бы точно не втрескался. Я была бы ему противна. Хотя, скорее всего, он бы меня трахнул. Ну или я его.… Да-да, я была такой. После часа ночи все потихоньку расползались. Мы остались ночевать в гараже. Он не такой, как можно подумать. Это больше похоже на маленький домик, где есть нормальный диван, просто помимо него много хлама.       Я помню, о чём мы тогда говорили и как всё произошло… — Устала? — Слава был немного пьян, но пил он мало. Из колонок трещал трек Скриптонита «100 поцелуев». — Нет. — Потанцуем?       Я согласилась. Мы начали двигаться в такт музыке. Слава неплох в движениях, тем более, когда пьян. Я выпила всего две банки пива, поэтому чувствовала себя вполне трезвой. Или мне так казалось. Да это и неважно. Мы подпевали трекам, потому что знали их наизусть. Всё же слушали почти постоянно.       Слава провёл своей рукой по моей. Потом мягко прижался губами к шее и прошептал строчки из песни: «Ты чувствуешь?..» В этом жесте нет ничего такого, но тогда это прикосновение возбудило меня. У меня не было секса уже два месяца. И я хотела этого. А здесь, прямо передо мной, был лишь Слава.       И снова «Положение»…       Я первая примкнула к губам Славы, я помню, как страстно его целовала. Сначала он медлил, но почти сразу начал искать руками мою кофту. Мы возбудились практически в минуту. Я начала интенсивнее дышать. Слава стянул мою блузку. Я осталась лишь в лифчике. Я подтолкнула нас к дивану и села поверх его колен. Помню, как стягивала футболку с его тела, которое так аппетитно выглядело. Я целовала его ниже ключицы и наслаждалась, что он меня хочет. Мы легли. Руки Славы нашли молнию на моей юбке и расстегнули её. Практически голое тело лежало на нём. Я начала постанывать и извиваться… — О, боже… — стонал Слава, когда я расстёгивала его ширинку. Я забралась в его трусы, а он — под мой лифчик. Мы довольно упорно ублажали друг друга. Я спустилась вниз и встала на колени. Я хотела сделать ему минет, и начала поцелуями покрывать живот. Но внезапно зазвонил телефон.       Начала играть песня «Hey, Brother». Брат. Его брат. Я вдруг поняла, что делала всё это не со Славой, а с Тимофеем. Я вскочила на ноги и в шоке смотрела на расслабившегося брата моей любви. — Ксюш? — Это была ошибка, Слава. Ты сам это прекрасно знаешь. Я не подхожу тебе, я никогда не стану твоей так, как принадлежала ему. Никогда. Нам лучше перестать общаться. Пока мы не переступили чёрту. — Мы её уже переступили, — сказал Слава тогда. И был прав. — Э-э-эй? Ты тут? — теперь передо мной реальный Слава, а не из воспоминаний. — Да, да, так о чём мы? — Ты говорила Тиме о нас и Матвее? — Про Матвея — да, про тебя — нет. — Значит, не знает про нас. — Нет, не знает. И не хочу, чтобы знал, Вячеслав. Я слишком…много причиняла ему боль. И если он узнает об этом, я окончательно растопчу его. — Эй, красотка, я не маленький мальчик. Будто я этого не хотел. Я умею нести ответственность за свои поступки. Мы оба виноваты. Просто ты если скажешь, меня предупреди. — Ага, всё. Забыли. — А что там с Матвеем? Он про него знает? Мне самому интересно, я про него ничего не знаю. — Он был моим парнем, вот и всё. Про него Тима знает. — Вы спали с ним? — Один раз. И после этого мы расстались. — Кто кого бросил? — Он — меня. Ну, он сделал всё очень галантно, и я понимала, что к этому идёт. — И как давно вы расстались? — не унимается Большой брат. — Летом. Прошлым летом. После выпускного Матвея мы больше не виделись. — А почему расстались? — Во время секса я назвала его Тимофеем. Ну, там, хочешь или нет, но расстаться надо было. Я его не любила, а вот он меня, кажется, да. — Жаль парня. — Да уж. — Миленько, — из-за угла выходит Тимофей, — я не про Матвея, а про ваш разговор в целом. Матвея потом обсудим. — Тим, я… — я не знаю, что я хочу сказать. Он слышал много? Или же только о втором моём парне? Ох… — Всё хорошо. Можно мне тоже кофе? Я протягиваю Тимофею свой стаканчик, потому что я почти ничего не выпила. Тем более, пить кофе на абсолютно голодный желудок — не лучшая затея. — А ты? — Я бы перекусила. — У меня есть бутерброды в сумке. Сейчас принесу, — говорит Слава и идёт от автомата — или от нас — подальше.       Между мной и Тимофеем повисает молчание. Очень неловкое. Но я не знаю, что говорить. Я вообще не знаю, как вести себя в больнице, где умирает сестра моего почти-парня-или-нет-хрен-разберёшь, где я только что рассказала его брату и моему тоже-хрен-пойми-кому про своего бывшего парня (хоть тут всё однозначно) и где просто полный бедлам. — Всё хорошо, Ксюш. Ты рассказала по Матвея, это не было изменой, но меня беспокоит ваше со Славой общение. Я давно понял, что что-то не так. Вы поссорились? Он тебя обидел? — Тима даже не допустит мысли, что мы с его братом практически переспали. И как я ещё не проговорилась…       Подхожу ближе и плавно тяну руку ко лбу Тимы, но он перехватывает её — и отнюдь не нежно. Я немного пугаюсь, когда слышу пролившийся кофе, но смотрю прямо Тиме в глаза. — У тебя приступ. Я просто хотела проверить температуру, — поясняю я. Тима отпускает мою руку и разворачивается. Ну, класс!       Он подходит к сумке и достаёт из неё баночку с какими-то таблетками. Баночка полупуста. — Это что? — интересуюсь я. — Таблетки, — Тима говорит это резче, чем мне бы хотелось. Да и он, я уверена, не хочет грубить. Но сейчас простительно. Последние несколько дней неожиданно эмоциональны для нас обоих. А у него это вообще полная несуразица.       Вдруг из реанимации выходит врач. По его мертвенно бледному лицу я понимаю, что ничего хорошего. И не вовремя он решил сообщать эти новости. Тима подходит близко к врачу, но я встаю между ними и кладу руку на поясницу Тимофея, обнимая его. Так, надеюсь, ему комфортнее. — Маргарита… — Просто Рита, — перебивает Тимофей. Врач с пониманием исправляется. — Рита стабильна, но состояние неоднозначно. Пока никаких точных прогнозов делать не можем, — слышу, как Слава выдыхает сзади. Так что всё-таки приключилось с Ритой?