Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Прошло ещё три часа. Сейчас уже час ночи, мы не спали и устали. Пока Тима и Слава решали вопрос с устройством Риты, я сидела, впав в тихую панику. Такие приступы периодически бывают у каждого.       Приступы вопросов. Так называю я это состояние. Я не звонила родителям. А вдруг они узнают обо всём? А как я им всё объясню? А как быть с универом? А если препод не войдёт в положение? Что, если Рита умрёт? Как быть с Тимой? И много ещё всего посетило мою голову за последние две секунды. Много вопросов проносится у меня в голове с молниеносной скоростью. Я даже понять их серьёзность не успеваю, потому что я задаю их не для того, чтобы ответить, а чтобы…да нет цели. Это просто паническое, стрессовое и бессонное.       Тиме и Славе разрешают навестить Риту. Её только что перевели в обычную палату, но аппаратов там так много, что бедная маленькая бледная Рита теряется на их фоне. Впервые за вечер позволяю себе слёзы. Она такая хрупкая и беззащитная. На лице ссадины, но больше повреждений не видно. Разве что перемотанная голова. Видимо, сотрясение. Она там совсем одна, в холодной палате, и никого нет рядом. Но есть два брата: две горы, которые за неё порвут любого, которые любят её так сильно, как и не снилось. И они сделают для неё всё.       Тима выходит из палаты первый. Потом Слава. Им нельзя долго тут быть. Завтра можно будет, но сейчас лучше не беспокоить больную. Слава и Тима договариваются о дежурстве у палаты Риты, необходимость которого довольна сомнительна. Тима говорит, что заступит первый, но Слава вступается и говорит, что у Тимы сейчас есть ещё и я, что я не спала и приехала из другого города. Он настаивает, чтобы мы поехали в отель, помылись, поспали и приехали к десяти утра. Тима молча соглашается, и мы уезжаем из больницы. На прощание я обнимаю Славу. И, как бы сильно он не менялся, насколько бы мы не расставались, такого тепла в объятиях друга я не испытывала никогда. Только с ним.       Тима доезжает до отеля молча. Я совсем разбита, но не показываю вида. Даже зевать себе не позволяю, что даётся мне нелегко. — Я знаю, что ты устала. Прости, что вымотали тебя. — Тим, ты не виноват. Я в норме, бывало и похуже, — и, увы, это правда. Буквально два месяца назад я жертвовала сном практически неделю подряд. Я готовила Новогодние ёлки для детей из детских домов, ещё благотворительный концерт, так ещё и экзамены были…иными словами, я и бессонница — давние подружки. И я совсем забыла, что скоро у меня ещё один концерт, а я даже с организаторами не обговорила ничего. С Тимофеем всё время испаряется, и остаётся только он. — Пойдём в номер.       Мы выбираемся из машины и идём в отель. Конечно, это не какое-то второсортное заведение. Тимофей привык к роскоши и не станет изменять своим привычкам. Мы заселяемся в отель, который находится в десяти минутах от больницы. Очень удобно. Номер на девятом этаже. Вестибюль вполне приличный, но не вычурный. Люблю, когда в стиле придерживаются минимума. Ровные формы, сочетание нейтральных оттенков — никаких лишних раздражителей. Полагаю, номер примерно того же оформления.       Я оказалась права. Всё светлое: серый, белый, светло-зелёный и голубой, есть чёрные элементы. В частности, мебель на кухне из тёмного дерева. В целом, очень комфортно. — Пойдём в душ, — зовёт Тима, снимая рубашку. Странное чувство: я устала, я опечалена произошедшим с Ритой и искренне за неё переживаю, даже вренее бедт сказать, что я боюсь, но вместе с тем я хочу быть с Тимофеем, хочу обнять его и сейчас, особенно сейчас — когда он без рубашки — хочу любить его всем свои телом. Но я не могу. — Иди ты первый. Я пока разберусь в спальне. Потом я. Так разумнее, — Тима раздосадован, но, то ли это действие его лекарств, то ли он просто устал, но нет даже намёка на спор. Хотя, с другой стороны, причины для спора тоже нет, так ведь?       Тимофей удаляется в комнату с душем, а я плетусь к кровати. Она завалена подушечками и всякими покрывалами. И зачем это всё, если это непрактично?       Сдёргиваю всё на пол, а потом разбираю и раскладываю по местам. Простыни, наволочки и одеяло — белые. А как ещё могло быть? После того, как я расправила кровать, решаю найти что-то для сна из одежды. Вот же блин, я не брала пижаму. Сама спала в футболке Тимофея, но сейчас он в рубашке, а перспектива спать в одежде, в которой была и в универе, и в больнице, не радует абсолютно. Как же меня всё бесит.       Тима выходит из душа с мокрыми волосами. Низко на бёдрах висит полотенце. Очень сексуально. Свожу бёдра, чтобы унять возбуждение. Пока этот Аполлон не заметил моего желания, удаляюсь в душ.       Тима провожает меня каким-то безжизненным взглядом.       В душе ещё не выветрился пар после Тимофея, но мне комфортно. В воздухе присутствует его аромат, что не может не успокаивать.       После водных процедур я еле переставляю ноги. Я чистая, расслабленная, и придётся надевать потную одежду. Гадость.       Тима уже лежит на кровати: он выпрямил и скрестил ноги, на коленях ноутбук. Как только я выхожу из душа, он встречает меня сияющими глазами и полуулыбкой. А он повеселел.       Тима сразу прикрывает ноутбук и внимательно наблюдает за всем, что я делаю. — Ты зачем одеваешься? — спрашивает он, когда я надеваю блузку. — Я не брала пижаму, так что мне не в чем спать. — Ложись голой. Я там уже всё видел, да и в отеле тепло! — говорит Тимофей. То ли это моя брезгливость, то ли просто дискомфорт от непривычной ситуации, но я не хочу спать голой…хотя…спать голой с тёплым Тимофеем в обнимку? Звучит интересно. — Ксюш, иди сюда, — Тима подвигается ко мне и тянет за низ полотенца. Оно начинает сползать, но я не препятствую.       Тима резче дёргает, и полотенце падает на пол. На плечах накинута белая блузка, а больше — ничего. Бессовестная тут не я, а Тимофей.       Он тянет меня на кровать, и я ложусь рядом с ним, облокотившись на грудь моего соблазнителя. Сам Тима в трусах, больше ничего ему не мешает. Тимофей кладёт руки на мои плечи и начинает делать массаж. — Ты железная. Как можно после душа быть такой напряжённой?       Я не знаю, что ответить, поэтому просто наслаждаюсь массажем. Тима плавно скользит одной рукой вниз по спине, а другой гладит шею. Его прикосновения всегда кажутся чем-то большим, чем просто касание: в них заключена та любовь, которая таится в его сердце. — Сядь между моих ног, — Тима подтягивает меня за талию плотнее к себе и раздвигает ноги. Я перебираюсь в эту комфортную ему, да и мне, позу и даже не задумываюсь, зачем это. Тима притягивает меня ещё ближе к своему торсу, и я кладу голову ему на плечо. Я готова уснуть прямо так.       Он переплетает свои ноги с моими так, что ему не составит труда раздвинуть мои бёдра. Это он и делает. Естественно. — Расслабься и получай удовольствие, — шепчет он мне на ухо, параллельно опуская руку ниже талии. Я хочу возразить, когда понимаю его замысел, но тело не подчиняется мозгу, поэтому я просто издаю стон. Тимофей начинает медленно водить пальцами по клитору. Возможно, с годами, всё изменится, но пока я возбуждаюсь, активизируюсь, только от его присутствия рядом. Тимофей покусывает кожу на моей шее, а пальцы другой руки пробираются внутрь меня. — Я люблю тебя, я так сильно тебя люблю, — шепчет Тимофей, ускоряя движения.       Я с закрытыми глазами и открытым ртом киваю, пытаясь сказать, что я тоже его люблю. Я действительно была сильно напряжена, и сейчас, перед триумфальным расслаблением, я напрягаюсь ещё сильнее. Мышцы протестуют, им больно, а мне плевать. — Крошка, ты уже готова, давай, кончай, — он сильно ускоряет темп движений, я напрягаю бёдра, чтобы уже достичь оргазма, но мозг мой — враг мой. Я слегка расслабляюсь и смиряюсь с тем, что оргазмы в моей жизни будут только тогда, когда они этого захотят, а не когда мне это нужно. Однако я всё равно выпустила пар, и Тима подумал, что цели мы достигли. Глаза слипаются, сердце ушло на дикое пати, а мысли решили поиграть в «Веревочку». — Я тебе должна отсосать? — в обычной жизни я спокойно отношусь к подобным терминам, но с Тимофеем…странно… — Что ты мне должна? — Тимофей улыбается и начинает смеяться. — Я…я просто случайно, я так… — я взрослая девушка, чего я мямлю. — Ты так подумала, — договаривает Тима. — Говори почаще то, что думаешь.       Какой бы я не была самостоятельной, с ним я чувствую себя крошкой, не знающей мир. И мне нравится это ощущение… — Что ж, я был бы не против, но оставим на потом. Будем считать, что ты у меня в долгу. А теперь — спать. У нас осталось всего шесть часов. Я киваю и ложусь рядом с Тимофеем. — Но я всё же сниму трусы, — говорит он, выключая свет. Как же жаль, что я не могу посмотреть на это! Мы ложимся и засыпаем.