Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

ШЕСТЬ ДНЕЙ ДО… _________________________

      В половину девятого срабатывает мой будильник. Тима поставил себе на девять. Я хотела встать пораньше и успеть привести себя в порядок, приготовить завтрак и немного подумать. Но, как и всегда бывает утром, хочется послать все планы нахрен и просто спать дальше. Но не сейчас. Я заставляю себя встать. Вообще, я ожидала, что мне будет тяжело подниматься с постели, учитывая режим прошедшего дня. Но нет, всё хорошо: то ли дело в ночном почти-сексе, то ли я просто привыкла так вставать. Я не из тех, кто ложится рано. Пыталась выработать у себя такую привычку, но всё тщетно. Я сова, это мой режим. Только разница в том, что я могу иногда легко вставать рано. В частности, сегодня. Обычно я ложусь к двенадцати или к часу, а поднимаюсь в шесть. Так что шестичасовой сон сегодня — обычное утро, с разницей в стрелках на часах.       Выползаю из кровати, пытаясь не разбудить Тиму. Но он спит крепко. Иду на кухню. Номер в отеле непривычно маленький, но здесь все три комнаты: спальня, ванная и кухня, которая удобно совмещена с мини-гостинной. В хлоднике есть продукты. Тима купил вчера до того, как оказался в больнице, но не доехал до дома. Достаю из холодильника яйца, сыр, молоко. Учитывая, что на улице сейчас морозно, продукты не должны были испортиться. Замешиваю в миске смесь для омлета и добавляю сыр. Много сыра, потому что соли нет, а значит надо компенсировать чем-то. Масло только сливочное. Не люблю жарить на сливочном, но куда деваться. В духовке есть сковородки. Достаю ту, что побольше, и ставлю на плиту. Спустя минут пятнадцать уже чувствую аппетитный запах. В отдельной тарелке замешиваю сметану, чеснок и снова сыр. Заворачиваю эту смесь в омлет и ещё немного держу на плите. Затем всё выкладываю на тарелки и иду за огурцами. Мою и нарезаю всё. Чудесно выглядит и пахнет. Наливаю чайник и ставлю кофе. Накрываю тарелки крышками и иду в ванную. Надо умыться и почистить зубы. Душевая здесь большая. Это, скорее, отдельная комнатка, а не кабинка. Очень комфортно, но абсолютно прозрачные двери меня смущают. Здесь можно включить поток как сверху, так и из душа. Решаю помыть голову. Само собой, она не высохнет, но я попытаюсь. Всё же, есть фен. Я не мыла голову на выходных и вчера. Уж очень непривычно с грязными волосами.       Душевая комнатка заполняется паром, и я ничего не вижу. Дверцы запотели.       Наливаю шампунь на руки. Увы, но эти маленькие флакончики абсолютно не подходят для длины моих волос. Приходится расходовать почти всё содержимое. Запах приятный: жасмин и, вероятно, миндаль. Хотя кто разберёт этих парфюмеров шампуней и гелей для душа: на упаковке одно, а пахнет совсем другим. Хотя важен не запах, а чистота волос.       Вдруг кто-то обнимает меня за талию сзади. Я пугаюсь, потому что это неожиданно, но по крепким и тёплым объятиям понимаю, что это Тима. Кто же ещё? — Ты ожидала кого-то другого? — спрашивает Тимофей. Он в хорошем настроении, отлично. — Я никого не ожидала. Ты напугал меня. Уже девять? — Нет. Но я проснулся от запаха чеснока и чего-то ещё аппетитного, — комплементы моей еде мне нравятся, учитывая, что Тима никогда не ел мою стряпню, за исключением тортиков на День рождения. — Ты ещё даже не попробовал. А теперь, не мешай мне мыть голову. — А можно я помогу? — я поворачиваюсь к Тиме лицом и думаю, что ответить. Не знаю, откуда у меня это пошло, но трогать мои волосы — мыть, заплетать их или просто дёргать за косички — недозволительный жест. Те, кому это позволено, очень близкие люди. Тимофей уже расплетал мои косы, но мыть голову — это интимно. Хотя мы творили вещи и поинтимнее… — Только аккуратно. Мои волосы — моя гордость. — Ты можешь гордиться не только волосами, — говорит Тима, шлёпая меня по попе. Пошляк!       После тщательных водных процедур мы идём на кухню.       Иду к кухонному столу и поднимаю крышки. — Приятного аппетита, — двигаю к Тиме тарелку, а сама иду заваривать кофе. Ставлю две кружки на стол. Я всё ещё помню, что Тима пьёт кофе без молока, но с сахаром. Я же, напротив, без сахара, но с молоком. — Безумно вкусный омлет. Как можно было пожарить так, что даже яйца вкусные, — я давлюсь куском блюда, потому что слово «яйца» из его уст слышать странно.       Поражаюсь пошлости своих мыслей, и, думаю, Тима понимает, почему я подавилась. Это можно понять по моему пунцовому оттенку лица и его хищной улыбке. — Кушай приготовленные яйца. Те, которые куриные, а не петушиные. С тобой даже поговорить без подтекста нельзя. Всё ты о моих яйцах думаешь. А потом ещё я пошлый, — я ничего не отвечаю, стараясь казаться невозмутимой.       Мы завтракаем, собираем вещи и идём к машине. Но перед самым выходом я решаю, что мне необходимо накраситься. Я редко куда-то хожу без макияжа, а с Тимофеем это кажется крайне ненужным обрядом. Он видел меня без всякого грима, и нормально отнёсся к этому. Однако макияж для меня, а не для него, так что я иду в ванную и быстро навожу красоту при помощи своей походной косметички.       За номер мы отдали — Тима отдал — неприличные деньги. Но этого стоило ожидать. Мы почти в центре Москвы.       Через некоторое время мы оказываемся в больнице. По телу пробегает неприятная дрожь. Каждый раз я приезжала сюда с разными проблемами, но все они были связаны с Тимой. Каждый раз он страдал. Так что сейчас моя реакция — отголоски неприятного ощущения из прошлого.       Мы сменяем Славу. Он не спал всю ночь. Рубашка помята и испачкана. Глаза опухли, лицо потеряло цвет. Бедный Слава…       Тима кивает брату, хотя мог бы поприветствовать его и более тепло, потом садится на диван и притягивает меня к себе. Надо будет обсудить драму между братьями.       Я понимаю, что беззаботность Тимофея — и сейчас, и ночью, и перед ночью — всего лишь маска. Я не самая уверенная в себе персона, но успела понять одно: мужчины нуждаются в защите и поддержке женщины ровно так же, как и женщины нуждаются в любви и поддержке мужчины. Это взаимно, если и чувства взаимны. Сейчас он просто хочет думать о нас, чем о том, что его сестра лежит при смерти.       Странно знать, что Рита совсем рядом, но не слышать её смеха, разговоров и наставлений. Она была в корне не права, когда пыталась защитить меня от Тимы, надо было защищать его от Ксюши. — Вы родственники Маргариты Коротковой? — обращается к нам женщина в халате. — Риты. Просто Риты. Да, — раздражённо и обеспокоенно отвечает Тима, разнимая объятия между нами. — Сейчас мы сделаем процедуры, и вы сможете навестить больную. Её состояние гораздо лучше, удивительное исцеление. Маргарита… Прошу прощения, Рита. Рита — боец. Прогуляйтесь пока, а после мы вас пустим. — Конечно, спасибо.       Мы встаём с Тимой и идём вдоль этажа по коридору. Сворачиваем к посту медсестры и к холлу. — Всё будет хорошо, это всего лишь небольшая операция. Всё нормально, — от знакомого голоса я буквально цепенею. Вот это встреча…