Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Наш вчерашний номер не занят, и мы снимаем его снова на одну ночь. Мне кажется несправедливым, что Слава дежурит в ночь, а мы — днём. Но это дело братьев, я не лезу. — Я пока не хочу спать, — сообщаю я Тимофею. Он, наверное, устал и ляжет. Я приду позже. Посижу и почитаю. Надо разобраться с накопившимися делами. По идее, я приеду и нырну в океан работы. — Ты идёшь спать сейчас вместе со мной. — Нет. Не указывай мне. Если ты устал — иди спать. — Ты реально хочешь сейчас ссориться? — говорит Тима, закатывая глаза и ставя сумку с вещами на диван. — Я хочу ссориться? Я просто сказала, что не хочу спать сейчас. Я лягу потом. Это не повод для ссоры. Ты делаешь меня виноватой, потому что раздражён. — Да. Раздражён. Я целый день провёл в палате у своей умирающей сестры, а потом моя девушка говорит, что не хочет со мной спать! — он переворачивает все мои слова! Козлина…хотя стоп. Зачем ему это? Манипуляция? Чего он хочет добиться? Главное не выходить из себя. — Я просто не хочу спать конкретно сейчас. Я не усну. — Чудесно, может мне пойти и взять отдельный номер? — почти кричит Тимофей. Да что с ним? Ссоры на пустом месте — это что-то новенькое.       Тимофей выглядит странно, я его не узнаю. Он бы не стал просто так срываться. Приступа у него быть не должно, он пьёт таблетки. Может, он намеренно хочет вывести меня и себя на эмоции, чтобы обнулиться, не дожидаясь произвольного выплеска? Или я слишком усложняю, полагая, что пара месяцев психотерапии в прошлом сделали меня экспертом, и он просто козёл? В любом случае, единственное, что помогает конкретно в наших отношениях — это секс. Да, секс и ссоры — это из серии нездоровых отношений, но я растеряна, а трахаться у нас получается отлично. Получалось…       Подхожу к нему и целую. Тима сначала пытается прекратить поцелуй, но потом хватает меня за голову и врывается языком в мой рот. Так сильно мы ещё не целовались. Сейчас он так много прилагает усилий, что губы начинают болеть. Здесь явно что-то помимо обычного раздражения. Тимофей зол, даже разъярён. И эту ярость я уже видела, так он злиться только на отца. Я уверена, что сейчас всё именно так.       Тимофей сжимает мои бёдра так сильно, что мне почти больно, и я уверена, что останутся отметины. Но вопреки этому, мне приятно. Эта боль граничит с удовольствием. Именно потому, что это Тимофей причиняет мне боль, я испытываю наслаждение. Эта хватка означает чрезмерное неконтролируемое желание и неимоверную нужду в моей близости, а значит, я имею на него сильнейшее влияние. Ещё две минуты назад я не хотела секса, но сейчас у меня такое ощущение, что, если мы не займёмся любовью, я разорвусь. Между нами всегда возникает что-то странно-сильно-напряженное. И нам нужны контакты как ментальные, так и физические. — Стой, — прерывает Тима поцелуй. Мне больно отрываться от его губ. Он так сильно их сжимал, что сейчас в них резко хлынула кровь, из-за чего мне неприятно. — Ответь на один вопрос, но честно. Я киваю. — Отец как-то причастен к тому, как ты себя повела два года назад?       Я цепенею. Думаю, Тима почувствовал, как сильно я напряглась. Я ожидала всего, но не этого. Тимофей выбрал самый неподходящий момент, сейчас я готова сказать всё, лишь бы его губы снова примкнули к моим. Но так нельзя. Это глубокая рана, и я наивно надеялась, что она зажила. Но сейчас Тимофей напрямую задаёт вопрос, которого я сторонилась, и вся боль, которую я вынесла, даёт о себе знать. Чувство, что я падаю, но не вижу конца пропасти, а неизвестность — самое страшное. Я понятия не имею, как отреагирует Тимофей и к чему это приведёт. Так ли страшна моя ложь, или это я трусиха? — Мне надо в душ, — я не знаю, что ещё сказать. — Пойдёшь, но ответь. Я приму всё. Ксюша, я очень прошу.       Я молчу и смотрю на него, изучая глазами каждый мускул на его лице, пытаясь угадать его намерения. — Ксюш, ты же понимаешь, что твоё молчание уже является ответом, но лучше поясни. Я должен знать правду. Я знаю, что ты мне врала, но понял это поздно. Скажи мне правду, хотя бы сейчас. — Сначала ты. Что между тобой и братом? Скажешь ты, скажу я. Обещаю. — Тима закатывает глаза. — Я не говорил ему о том, что вернулся, позвонил ему перед тем, как ехать в Москву, чтобы спросить о тебе, о Рите. Мы с ним созванивались пару раз в месяц раньше, и это был типичный разговор. Я спросил, точно ли он передал тебе последнее письмо. В нём я задал тебе один вопрос, и я тебя знаю, ты бы на него ответила, если бы получила. Слава сказал, что всё отдал. Он мне соврал. Убедительно, с подробностями, как именно вы встретились. Я стоял у его квартиры, когда мы говорили, и в тот момент постучал в дверь. — Тима сжимает кулаки и сводит челюсти. Это явно был не самый приятный диалог в его жизни. — Слава сделал вид, что рад, а я сказал ему, что знаю правду. — Как он объяснил это всё? — Никак. Когда надо, он прячет язык в жопу, и этим он в папу, они похожи больше, чем мне бы хотелось. Но Слава сказал, что помогал тебе первое время, и видел, как больно ты переживаешь расставание, а мои письма и подарки, якобы, были бы якорем. Его слова. Я не знаю, когда его прощу, но я в курсе, что обижаться на него — это затея детская. — Учитывая, что Тима не знает о нашем со Славой приключении, он слишком бурно всё воспринял. Чёрт, во что я себя загнала… — Твоя очередь. Да или нет? Момент икс. — Да, — голос дрожит, как и руки. По щеке катится одинокая слеза сожаления и отчаяния. Я врала ему. Так долго. А вдруг это конец?       Тима стирает большим пальцем предательскую жидкость с моего лица и разжимает объятия. Он отсаживается на край дивана. Он хочет быть подальше от меня, и разрывающая изнутри душу воронка наполняется кипятком.       Я сажусь перед ним на корточки. Тимофею больно не меньше моего. Я чувствую острейшую необходимость объяснить всё, рассказать всё до мельчайших деталей. — Прости меня за то, что я сделала, — Тимофей резко поднимает на меня голову и смотрит такими глазами, будто я сказала, что я королева Англии. — Ты извиняешься? Ты думаешь, что я тебя виню? Что ты вообще виновата? — Да, конечно, — я не понимаю, как может быть иначе. — Не-е-ет, родная, ты не виновата. Я знаю свою семью, знаю, каков мой отец и его нынешняя жена. Я сглупил, когда рассказал о тебе, когда назвал отношения с тобой причиной отказа от учёбы. Ты сражалась с ними в одиночку, я знаю, что они долго на тебя давили. Я же видел, что с тобой что-то не то. Просто не думал, что ты стала бы от меня это скрывать. Что он говорил, угрожал семье? С тобой разговаривала моя мачеха? — Тимофей задаёт такие вопросы, будто это не первый раз, и я просто попала в лапы опытного паука-убийцы. Всё гораздо серьёзнее, чем я думала. Семейка у него дикая. — Всем. Сначала давили на чувство жалости, потом на любовь, а потом угрозы. Хуже всего было то, что я не знала, что это мачеха. Точнее, я забыла. И осознавать, что оба родителя против… — Ксюш, ты не испугалась, не рассказала друзьям и мне, не захотела убежать и спрятаться. Ты боролась за моё счастье, а я даже не знал. Ты герой, а не злодей. Я тебя недооценил, — Тима смотрит мне в глаза, и я вижу, что он правда так думает. Боже, он вообще не может представить, что я могу быть плохой. Самая неожиданная реакция на такой поступок. — Я просто любить умею, — меня удивляют эти слова. Они вырываются так резко, что я их даже не осознаю. А ведь и правда, любить надо уметь. И я умею? — Пойдём, — говорит Тимофей и встаёт, хватая меня за руки. — Куда? — В душ, в постель — не важно. Я хочу тебя, хочу любить ту, что умеет любить меня.       Я нервно посмеиваюсь и снова чувствую слёзы у глаз. Тимофей улыбается и берёт меня за руку. Мы идём в сторону душа. Тимофей стягивает мой, точнее, свой свитер и бросает на пол. Он быстро расстёгивает мои джинсы и тянет вниз. Я торопливо выбираюсь из штанов и теряю равновесие. Тимофей хватает одной рукой меня за попу, чтобы придержать от падения, но получается это слишком интимно и грубо. Походит скорее на шлепок, но мне понравилось. Мне очень это понравилось. И, кажется, что-то такое у нас уже было…       Второй рукой он скользит по моим ногам. Как же я отвыкла от таких ласк за два года. Я даже не думаю о том, побрила ли я ноги. Я просто знаю, что мы хотим друг друга, и я всё ещё не привыкла к этому ощущению уверенности в партнёре.       Тима утыкается лицом мне между ног. Вторая рука тоже накрывает мою попу. Тима целует внутреннюю часть моих бёдер.       Хватаю его за плечи и тяну наверх: его губы нужны мне чуть выше. Мы целуемся, а я медленно стягиваю рубашку с Тимы и обнажаю его торс. Мы прерываемся на две секунды, чтобы бросить одежду. Тима тянется к душу и включает воду. Мы брызгаем водой на пол, но сейчас это не имеет значения. Тима затягивает меня в кабинку и закрывает её. Он ещё в джинсах, но они уже промокли. Я опускаюсь на колени и расстёгиваю ремень. Тима внимательно смотрит на меня и кладёт руки на плечи. Я стягиваю джинсы вниз вместе с трусами. То, что выпирало под джинсами, сейчас свободно. И я хочу этим обладать.       Смотрю на Тиму и целую его в живот. Он горячий и напряженный. Тима резко опирается на стену душа и издаёт стон. Я всё сделаю, чтобы заставить его стонать и кричать, как обычно заставляет меня он. Будем считать это искуплением моей вины. Беру его член в руку и начинаю ласкать. Тимофей смотрит на меня заворожённо, нам не нужно лишних слов. Я хищно и таинственно улыбаюсь. — Вот чёрт, — Тима откидывает голову вверх. — Откуда в тебе столько порочности и страсти?       Не знаю ответа на этот вопрос, но знаю, что в одном взгляде нет и половины моего внутреннего демона.       Я наклоняюсь и погружаю его член в рот. Я не так много делала минетов, и Тимофей обычно не очень рвётся таким заниматься, потому что боится за меня. Он любит пожёстче, а я была совсем неопытна, но сейчас всё изменилось. Я не юная и беззащитная, я умею сама принимать решения, и то, что касается секса — тоже в моих силах.       Тима кладёт руки на мои плечи и начинает двигать бёдрами сам, но, как я и предполагала, очень осторожно. Я отстраняюсь и облизываю губы. — Я сделаю всё так, как ты любишь, и перестань быть таким сдержанным, — говорю я, и начинаю делать всё так, что Тимофею приходится прикусывать губы, чтобы не стонать. Оказывается, у меня во рту много места, которому можно найти практическое и полезное применение. — Детка, я.…кончаю, — ещё бы, чувак, я тут так стараюсь. Если бы не вода в душе, в моём рту была бы пустыня. Тимофей хватает меня за волосы и достигает пика. Он тяжело дышит, пока я самодовольно сижу перед ним на коленях. — Это явно лучший минет в моей жизни, — говорит Тима, а потом поднимает меня с пола. Он разворачивает меня к стене и прислоняет спиной к плитке. Моё тело гораздо горячее, чем обычно, поэтому холодная плитка кажется ещё более холодной. Тима подхватывает меня за бёдра, будто я вешу двадцать кило, и целует.       Вода приятно стекает по нашим телам, и мы мокнем вдвоём, не прерывая поцелуев. Тима вставляет в меня два пальца и двигает ими. Я поднимаю голову и ахаю. Весь мой вес сейчас перенесён на руки Тимы. Он держит меня буквально одной рукой, а второй вторгается в моё тело. — Ты самая чувственная и прекрасная девушка во всём мире, — говорит он, вытаскивая и вставляя в меня пальцы. — Ты умеешь любить как никто, — Тима накрывает большим пальцем клитор и меня почти прошибает током. Я стону, плотно сжимая губы, и мы почти теряем равновесие. Но я неосознанно хватаю Тиму ногами и прижимаю совсем близко. Мне. Нужен. Весь. Тимофей. Здесь и сейчас. — Я хочу тебя, — Да тебе не терпится, — говорит Тима своим привычным сексуальным голосом. Это его любимая фраза, будто он вовсе не хочет секса. Тимофей тянется к своим мокрым джинсам и достаёт презерватив. Мальчик всегда готов? Правда, открыть мокрыми руками упаковку не так легко, но зубами мы разрываем её отлично. Из всего можно сделать невероятную прелюдию.       Тима входит в меня, а мои руки впиваются в его плечи. Надеюсь, ему не больно, хотя сейчас меня это мало заботит. Мы двигаемся в такт друг другу. Вверх, вниз, вверх, вниз. Всё так идеально и слаженно, что это и есть истинное наслаждение.       Это очень напряжённая поза, каждая мышца сейчас гораздо восприимчивее, поэтому чувства острее. Тима целует меня в шею и прижимает к стене плотнее. Я чувствую, что ноги немеют, тело каменеет и хочется скорее расслабиться. Боже, пожалуйста, дай мне отключить мозг и сосредоточиться на желании.       Я смотрю на руки Тимы, на которых проступили вены от напряжения, смотрю вниз и вижу его прочные ступни, которые удерживают нас, я целую Тимофея, а потом отстраняюсь и смотрю ему в глаза. Тима свёл брови, открыл рот, тяжело дышит и постанывает. Он сильнее сжимает моё бедро и приподнимает меня. Тимофей наклоняется и закусывает мои соски. Я одной рукой опираюсь на стену сзади и закрываю глаза.       Спустя ещё несколько ритмичных движений, я кончаю. Тима продолжает двигаться, чем только усиливает оргазм. Он кончает следом за мной и прижимает меня к стенке всем телом. Я опускаю ноги, но сильно об этом жалею. Тело болит, но мне хорошо. Это такое странное ощущение…такое новое… — Теперь уверен, что во время стресса хочу только быть с тобой, в любых позах, так хорошо, — шепчет Тима мне в шею. Я медленно становлюсь на пол и обнимаю его. Мы стоим под струями воды. — Надо помыться. А потом лечь спать. Или поговорить…что-нибудь. — Хорошо. Мы ляжем спать, — Тима не оставляет вариантов, он не хочет говорить. Ладно, поговорим потом. Либо я случайно всё узнаю в самый ненужный момент. Так обычно и бывает.       Мы вылезаем из душа и готовимся ко сну. Проверяю телефон: много сообщений. Пишу в рабочие беседы, что по личным обстоятельствам пока пропаду. Получаю моментальный отклик понимания. Пишу маме, Злате, прошу Карину скинуть конспекты и заняться делами самоуправлений. Волонтёрство беру на себя, там всего лишь отправить пару заявок на ближайшие мероприятия. — Ты собираешься спать? Нам рано вставать. — Иду, — кладу телефон на тумбочку. Будильник поставила на восемь. Хочу проснуться пораньше, надо делать дела, хватит валять дурака.