Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Меня везут к ней в больницу. Последние дни рядом со мной был канвой, без присмотра которого я даже посрать не мог. Не знаю, как Миле удалось добиться этого всего, не знаю, как она устроила мой визит к моей девушке, но она сделала это. Не знаю, сколько денег Слава заплатил за снисхождение госслужащих, но это просто волшебно. Я должен быть с ней. Понятия не имею, какого чёрта приключилось, как она оказалась в больнице. Я не знаю даже, в каком она может быть отделении. Может, она упала в голодный обморок. Слава сказал, что она перестала отвечать на его звонки, а Злата сообщила ему, что Ксюша стала плохо есть и спать. Меня радует, что о ней кто-то заботится. Есть целый комитет по спасению Ксюши. Его состав периодически обновляется, но смысл в том, что она никогда не будет одна. И это как никогда радует меня, пока я сижу в тюрьме. Я не теряю надежду, я знаю, что невиновен, знаю, что выйду раньше, чем закончится срок. А в моём случае, выйду раньше, чем наступит моя смерть, но от этого ненамного проще. Известие о переселении в Оренбург и тюрьму с пакетом на голове меня не обрадовало, но момент отчаяния и депрессии прошёл, и я чудом откатился обратно к торгу, пытаясь найти хоть что-то, что даст мне надежду.       Всегда знал, что в Москве меня не ждёт ничего хорошего. Я встретил там Ксюшу, но намерен увезти её. Хочу жить с ней в Норвегии, или в любой другой стране, куда только она пожелает поехать. Устроим в Норвегии беби-бум. Там численность населения маленькая, а я хочу с ней повысить её. Как же, чёрт возьми, я остался без гроша? Сейчас отец медленно переписывает всё на себя. Мой диплом психолога, разрешение на собственное дело и всё остальное накроется медным тазом, и моя семейка закопает это глубоко под пеплом сожжённых мостов наших тёплых отношений. Славу рано или поздно испортит моё семейство. Он не останется таким принципиальным. Я уже вижу, что он привык к хорошей жизни и не брезгует обманывать и давать постоянные взятки. И это я не только о нынешней ситуации. Я знаю это. Сам проходил через такое. Моя мать ничего не знает, но, когда узнает, с ума сойдёт. А пока пусть наслаждается свадебным путешествием. Я рад, что у неё есть кто-то надёжный, пусть он даже полностью смещает фокус внимания на себя. И я, и Рита привыкли к отсутствию опеки со стороны взрослых, хотя, пусть мне и неловко это признавать, я хотел бы обнять маму. Хотел бы, чтобы кто-то встал между мной и отцом и сказал твёрдое «Стой». Но мне уже не полагается по возрасту и статусу тосковать о детстве. Тосковать не о чем, у меня не было беззаботной юности. Да и на маму у отца полно компромата, она бы не помогла ничем. Никогда не думал, что война с отцом примет такие обороты. Знал же, что кишка тонка, но полез. Хотел впечатлить, но вот кого? Себя? Девушку? Сестру и брата? Никто ведь ничего не знал, я просто самовлюблённый идиот, по вине которого не произошло ни черта хорошего.       Но сейчас меня беспокоит только Ксюша.       Я под стражей, в наручниках, нормально не ел, не спал и не мылся несколько дней, но зато в больнице, и мы вот-вот будем рядом с моим ангелом. Всё, что обо мне говорят и пишут, далеко от правды. Меня наверняка не отправят в «Чёрный дельфин», всё моё дело — игра маленького ребёнка с именем «Бог» или же «Отец мой». Насрать, у меня есть возможность быть тут, и я буду, пока меня вперёд ногами не вынесут из палаты Ксюши. В приёмной вижу Злату. Я её узнал. Она замечает нас, а точнее меня и двух охранников, и встаёт. Она не знает, подходить ко мне или нет. Она наверняка поверила в то, что это я всех убил. Если Ксюша в это поверила, то тем более в это поверит незнакомая девушка. — Тимофей! Я рада, что ты здесь. Ксюшу сейчас переводят из реанимации. Она жива, — Злата добродушно улыбается. В моей голове полнейший диссонанс. Она улыбается мне? Мне? Мне вообще теперь никто не улыбается, кроме лысого хера из камеры напротив. Чёрт, почему моего ангела окружают другие ангелы? Она создала себе личный рай? — Что произошло? — Злата закрывает глаза. Сейчас соображаю, что она устала. Ксюша попала в больницу ночью. А сейчас почти десять утра. Наверное, Злата не спала всё это время. Видимо, произошло что-то очень серьёзное. — Я сама не поняла. Никто не знает. Ясно, что она спасла жизнь другой девушке. На неё напали, а Ксюша остановила преступника. Как и почему — неизвестно. Девушка была не в себе. И сейчас тоже в больнице. У неё сильная травма ребер и проблемы с горлом. Её душили. В остальном — я не знаю. — Она спасла кому-то жизнь? — и почему я не сильно удивлён? Стоп. Злата сказала, что девушку душили? Это почерк того выродка, за которого я сижу. За то время, что я был в тюрьме, я кучу раз просмотрел своё дело. Мила хороший адвокат, но работает по-честному. А сторона обвинения не такая. Поэтому я и сижу. В материалах дела сказано, что все девушки имели следы от удушения. Это было что-то типа сексуальных игр для маньяка. Больной ублюдок. Я бы хотел с ним поговорить. Я бы хотел с ним поработать, потому что в Норвегии я изучал криминальные дела и психологию убийц, но сейчас я не могу думать о том человеке, как о ком-то, вроде пациента. Могу только тихо его ненавидеть. — Вы родственники Ксении? — Я её подруга. Мы соседки, живём вместе. — А кто-то из родственников есть? — Я её брат, — я знаю, что в больнице важно только сказать свой статус. Никто проверять не станет. Охрана молчит. Не их дело лезть в мои разговоры. Правда, в наручниках и тюремной одежде я доверия не вызываю. — Что ж, вы можете её навестить, — неуверенно говорит медсестра, — но потом мы вынуждены вас разлучить. Чуть позже сможете побыть подольше, — Злата удивлённо смотрит на меня, а я просто киваю ей в сторону палаты. Ей тоже можно, что за паника.       Ксюша лежит одна на большой больничной койке. Сначала я смотрю на свою сестру в таком положении, теперь на свою любимую. Это наказания за всю мою жизнь, и это очень жестоко со стороны судьбы.       Я просто смотрю на её лицо, на трубки, выходящие из её рта, на перемотанную голову…а ведь мы были так счастливы, мы были любимы друг другом. Мы с ней прошли слишком много для столь юного возраста. Ксюше всего восемнадцать лет, а она уже спасла кому-то жизнь. Она и мою жизнь спасла… Вероятно, в прямом смысле. — Злата! Как она? — в палату заходит какой-то брюнет. А, это тот, что лапал её. Артём. — Привет, Артём. Жива, но пока всё не очень хорошо.       Глаза Артёма останавливаются на мне, и он звереет. Он кидается на меня и прижимает к стене. — Ты, ублюдок, это из-за тебя она тут!       Я в сраных наручниках и даже не могу ответить, но я отталкиваю этого шизанутого тигра. — Я ничего не сделал! Я делаю шаг в его сторону, но меня останавливает Злата. — Не здесь. И ты тут под стражей, вряд ли логично устраивать сцены. И ты, Артём, проваливай. Всё, ей надо отдыхать, вышли вон! — эти метр шестьдесят три смотрят на меня злобно, но в её больших глазах явно нет ненависти. Только беспокойство, забота и усталость. Я киваю.       Я не уеду отсюда. Меня не заставят уйти. Буду спать в приёмной, на полу у двери, на асфальте при входе — не важно. Мне разрешили один визит. И он будет длиться много дней. Пока она не придёт в себя точно. — Как думаешь, позвонить её бабушке и деду? И родителям? — Злата выглядит очень обеспокоенной и печальной. Она любит подругу. — Эй, а можно мне освободить руки. Я клянусь, я не стану бежать, куда я тут денусь? — два молодца из ларца переглядываются и смотрят на Ксюшу. — Что бы вы не думали, я её очень люблю. Вы даже не позволите мне её обнять? Она моя жизнь, у вас же тоже есть жёны, дочери, — из уст насильника и убийцы это звучит странно, но я всегда был удачлив в плане впечатления, которое произвожу. Люди мне верят, и я не знаю, чем заслужил такое. Мне освобождают руки. Фантастика! Хреново они исполняют обязанности. Был бы я убийцей, тут же бы удрал. Но я не побегу, даже если бы был приговорён к смертной казни. — Думаю, Ксюша сама должна решить. Но вряд ли её бабушке и деду сейчас будет легко добраться до внучки. Как они вообще? Какие люди? — О, просто прекрасные. Дед, конечно, довольно вспыльчив, но они любят Ксюшу. — Это хорошо, — Злата никнет. Я бы хотел её обнять, но не знаю, как это будет выглядеть. Я просто кладу руку ей на плечо. Злата сама подходит ко мне ближе. Чёрт, она мне доверяет. А ещё от неё приятно пахнет мятой и зелёным чаем. — Ксюша сказала, что верит в тебя, в твою невиновность. — А можно вопрос? — Да. — Ты её в этом убедила? Просто… Ксюша всегда больше думала об общественном благе, ежели о своём. Это часто прослеживалось. Хотя, наверное, она беспокоилась о том, что о ней плохо подумают. И она потеряла веру в меня, потому что переживала, что я опасен для окружающих. Но ты так открыта. Ты веришь в мою невинность. И, полагаю, ты на неё повлияла. — Возможно, но она просто любит тебя. В этом весь секрет, я думаю, — Злата опускает глаза. Похоже, тема отношений для неё не самая приятная. У неё же вроде нет парня, или я что-то пропустил? Пока из всех подруг Ксюши, с кем я говорил, Злата моя фаворитка. С остальными я, в общем-то, не говорил. Думаю, все её друзья прекрасны.       Мы выходим. Артём садится на один диван, я — на другой. Злата садится со мной, но потом засыпает. Я велю ей ехать домой, это самый разумный вариант. Она соглашается, и у Ксюшиной палаты остаются два парня. Не привык я к конкуренции, но есть ли сейчас в этом смысл?