Хроники Орбиты и Космоса: Janteloven

      Прошло четыре чёртовых дня, а Ксюша так и не пришла в себя. Никто не понимает, в чём причина такой долгой отключки. Переохлаждение не вызывает таких последствий, потеря крови не была глобальной, да и мозг не сильно пострадал. Она будто просто спит. Злата пошутила, что она отсыпается за все минувшие дни. И это самая рациональная версия происходящего, которую я слышал. Само собой, за эти дни вскрылось и что я не её брат, и началось новое расследование. Я не один заметил, что это чертовски похоже не неудачную попытку нападения серийного убийцы, которому активно выбирают кличку. И Тульский маньяк было, и Душитель было, и Косоплёт, господи боже, тоже было. Пока чаще всего его называют Счастливчиком. В прессе сразу стали появляться заголовки, что я вовсе не тот, кто нужен был полиции, и все те ужасы, которые писались ранее и плотно привязывались к моему имени тут же забылись. В репортаже на утро после нападения маньяка и обозвали счастливчиком, потому что он ловко ушёл от правосудия, и если бы не доблестная полиция (да-да, про Ксюшу там ни слова не сказали), то родственники жертв так и не были бы спокойны. Но подобные вещи затрагивают не только виновного и жертв, замешано куда больше людей, чей статус обычно замалчивается. Все, кто участвовал в моём деле, понимают, что я невиновен, а потому относятся ко мне не как к особо опасному гражданину, а просто как к парню, за которым нужна бесцельная слежка. Правда, из больницы я выйти не могу, потому что на мою ногу нацепили браслет. Да что там из больницы, я с этажа не могу уйти. В лифте срабатывает противный писк. Оба моих «телохранителя» здесь, но их периодически нет на месте. Да и я не выхожу из палаты почти. Артём принёс мне одежду, чтобы я не ходил в потной тюремной форме. У нас с этим парнем один размер, у Ксюши есть типаж на мужские фигуры. Как приятно на воле! Самое страшное в тюрьме вовсе не соседство с реальными аморальными типами, не строгое отношение к тебе, даже не отсутствие близких рядом, а стены. Они давят на тебя, и с каждым днём давление усиливается. Эта изоляция сводит с ума. Я с огромным трудом выдержал дни в изоляторе до суда, хотя каждый день видел Милу и Славу, а когда и тех ко мне пускать перестали после приговора, я начал окончательно сходить с ума. Единственное, что меня спасало — спорт. Но восемнадцать часов отжиматься не станешь. Я до сих пор не верю, что дело возобновилось. Судья, судивший меня, куда-то пропал, и за дело взялся кто-то другой. Как я понял, к этому приложил руку Артём. Я его ненавижу, но он парень хороший. Пусть только мою девочку в своих фантазиях не представляет. Как оказалось, Ксюша воткнула в того ублюдка три ножа. Она метает ножи…опасная леди. Она спасла себе и другой девушке жизнь. Другую уже выписывают. Она быстро идёт на поправку и почти не пострадала морально. А вот моя любовь… Так как отец уже сделал все гнусные махинации, он не мониторит ход дела. Если всё пойдёт как надо — честно — то меня могут оправдать. Я безумно рад, что Ксюша спасла ту девушку, но, если бы она этого не сделала, это было бы идеальным доказательством моей невиновности. Но это эгоистично, так что я просто рад, что все живы. Крови на месте преступления много. Образцов три штуки, сегодня должны пробить по базе Москвы. В Тульской области совпадений нет.       Если сегодня Ксюша не придёт в сознание, мы сообщим родителям. Они должны знать, тем более это всё может приобрести не лучший характер. Я даже думать о её смерти не могу. Это сломает меня. Я сам попрошусь в тюрьму, потому что там можно просто сдохнуть, и о тебе никто не вспомнит.       Сейчас ещё и Рита в панике. Она была в реабилитационном центре, и ничего не знала, но пресса не молчит. Моя дорогая сестра разбушевалась так, что мне было страшно от одних рассказов. Она готова была покрошить отца, как сухарики для панировки, но у неё нет на него рычагов давления. В новостях полно сообщений обо мне. Папаша ещё до этого уже успел дать кучу интервью. Рита постит везде, где можно, что я невиновен. Я же избегаю лишнего внимания. Хотя если меня оправдают, папарацци будут жужжать ото всюду, и я точно убью кого-нибудь.       За то время, что я сижу в больнице, Злата принесла мне уже книг шесть. И я всё почел. Сегодня у бедной Златы конференция, которую должна была вести Ксюша. Без неё всё буквально разваливается. Я узнал, что она просто мега крута. Она начала поднимать молодёжь Тулы на новый уровень. И дело тут вообще не в той программе, которую разработал я. Вообще нет. Я помню, она говорила, что создана для чего-то большего, и семья — не её удел. Наверное, это правда. Но я хочу с ней всё. Не знаю, что именно во мне так сильно тянется к ней. Я читал много работ на тему любви. Почему мы любим. Зачем это людям. Но факт один — это никогда никто не поймёт.       За это время Ксюша пару раз шевелила конечностями, открывала глаза и вертела головой, но врачи твердят, что это просто рефлексы и результаты исследований не дают возможности делать даже приблизительно точные прогнозы. Надо просто ждать, и я с этим потихоньку справляюсь. Свободного доступа в интернет я не имею, но Злата и Артём, приходя навестить Ксюшу, обязательно показывают мне сводку новостей о ходе моего дела. Конечно, все факты фактами не являются, а заголовкам статей вообще верить опасно, но я вгрызаюсь в полученную информацию и составляю приблизительную картину происходящего. Хуже всего то, что СМИ, целью которых правда не является и не была таковой никогда, терроризируют моих знакомых, бывших друзей и коллег, и я узнаю о себе очень много нового. Что удивительно, единственный, кто не согласился с решениям суда, Лукреция. Мы не общались довольно давно, однако я следил за её делами и успехами, и было приятно знать, что я, даже поступив некрасиво, всё ещё имею верную подругу. Однако родители Лу не упустили возможности пропиарить своё имя за счёт моего горя и выступали во многих передачах в качестве «близких друзей семьи». На деле же они не всегда моё имя правильно называли, им важнее была фамилия.       Позавчера я хотел проверить состояние своих счетов здесь и в зарубежных банках, но сдрейфил. Если я сейчас узнаю, что, после вероятного оправдательного заключения суда, я буду без кроны в кармане, приступа мне не избежать. Только здесь, в больнице, я наконец возобновил приём лекарств, однако такой резкий сбой в режиме на пользу не пошёл. Я постоянно температурю, а ещё у меня начались проблемы со зрением из-за стресса. Это уж я об иных функциях моего пострадавшего организма не говорю. Но, стоит признать, что больничные диваны куда удобнее нар, на которых я спал последние недели. Правда Злата хочет ещё и рацион питания мой поправить, а потому притаскивает кучу еды, однако аппетит — явление непостоянное, и с ним я буду ещё разбираться. Меня устраивает и еда больничной столовки. Компоты у них уж больно вкусные.       Пока я здесь, в крыле, в котором лежит Ксюша, редко бывает кто-то посторонний, у меня всё же особенный статус. Но, стоит сказать, одиночество одиночеству рознь. Когда есть возможность посмотреть в окно и даже его открыть — это неизмеримая ценность.       Всё же тюрьма сильно на меня повлияла, но я надеюсь, что вернусь к прежней жизни и избегу неприятных последствий.