***
— И это чем-то должно мне помочь? — Он чувствовал себя законченным параноиком, но ничего с этим поделать не мог и не собирался во благо собственного здоровья. В ожидании ответа, молодой офицер переводил взгляд с объекта обсуждения на девушку, назвавшуюся ему Пемфредо. Глядя на неё, его мозг стремился забыть о природе собеседницы, но этому мешали ноющие ссадины от её ногтей. Сейчас он был рад им. Они отрезвляли его. Напоминали ему о том, что внешность обманчива и лучше бы ему немедленно прекратить видеть в ней женщину. Глядя на неё он жаждал награды, которую ему никто не обещал. Глядя на неё он ловил себя на мысли, что сейчас ему больше всего хочется не вернуть свою жизнь, не выгнать из своего тела Пелида. Он хотел её, и это желание угрожало поглотить его без остатка. Он чувствовал, добром это не кончится. Всё это отрезвляло не меньше, чем память о её неестественной силе. — Ты родился таким глупым, или твоя способность думать впиталась в песок вместе с пеплом? — Пемфредо прятала улыбку в волосах. — Это усилит твою связь с ним. — Зачем мне укреплять связь с этим ублюдком? — Вспылил офицер. — Что тебе неясно в моем ответе? —Прикрикнула девушка. — Тебя нет! Ты этого не замечаешь, но так и есть! Говорю по слогам, чтобы твой тугой ум успел осознать мои слова: тебя нет! Мне нечего вернуть в твоё тело! Даже если бы я могла взять тебя и затолкать в твою тушку, я бы ничего не смогла сделать. Когда я сказала тебе, что ты - ничто, это была не фигура речи и не попытка обидеть. Ты - ничто. Остаток, огрызок, тень убывающей тени. — Но вот он я! Перед тобой стою! Думаю, дышу, чувствую боль! Мать твою, ты ответишь нормально или продолжим играть в это дерьмо? Её недомолвки возымели эффект, теперь он видел перед собой не полуобнажённую девушку, которую возжелал бы даже мертвец, но самую стервозную суку из всех сук. Всё в ней начинало раздражать его. — Это был последний раз, когда ты говорил со мной таким тоном. Клянусь, я забуду о своей ненависти к Пелиду и обращу всю свою ярость на тебя. — Тогда прекрати нести чушь и ответь мне нормально. Или клянусь тебе, ты проклянёшь этот день! Он понимал, что его угрозы пусты. Он не знал, как сможет ей навредить, но он также знал, что терпеть это дерьмо больше не может. Кары не последовало. Набрав полные лёгкие воздуха она медленно выдохнула. — Ты пожалеешь о своем обещании. — Процедила она. — Не сегодня и не завтра. Ты пожалеешь об этом. — Прекрати угрожать мне. Из твоих слов выходит, что хуже со мной ничего не произойти уже не может. — Продолжишь испытывать мое терпение, так и будет! — Она топнула ногой. Её голая стопа утопла в песке. — Делай что тебе говорят, жалкий оглодок! — Я не слуга тебе! Начни говорить со мной нормально и ответь наконец, зачем мне укреплять связь с ним? Что ты скрываешь? — Я не смогу вернуть тебе твоё тело! Доволен? Она дрожала от злости, как он недавно. Он видел, ещё секунда и ему конец. — Тогда зачем всё это нужно? Зачем мне это? — Он пытался говорить спокойно, желая сгладить возникшее напряжение. — Да сколько тебе повторять, это усилит вашу связь! Ты сможешь перехватывать контроль. Не навсегда, не постоянно и тебе лучше забыть о сне. Но у тебя появится возможность бороться с ним. — Это не похоже на то, что ты обещала мне раньше. — Заметил он. — Ну, знаешь ли... — Фыркнула она, — Я тебе вообще ничего не обещала. И точно ничего не должна. Чтоб ты понял наверняка, мне наплевать на тебя, всё что мне нужно сейчас - попустить этого подонка с небес на землю. Я должна заставить его слушать меня, ты в этом плане - средство. Сделаешь как я говорю и сможешь поиметь выгоду с этого. Не станешь слушаться... исчезнешь, ничего не добившись. Без крепкой связи с ним, это место рано или поздно впитает тебя. Только к тому моменту ты ему больше будешь не нужен. Что ты выберешь: возможность бороться за свою жизнь или продолжишь изображать жертву? — Допустим, я выбираю первое, чем мне поможет это вот? — Он указал пальцем на тропу уходящую за горизонт. — Что это за бред? Какая к чёрту прогулка по пустыне? — Все герои должны пройти испытание. Там тебя ждет твоё. — Она невинно пожала плечами. — Не спрашивай, не я это придумала. И я не вру. Когда он получил власть над этим местом, он всякое наделал, не всё из этого имело смысл, но эта тропа - редкое исключение. Он чувствовал, что она врет ему, недоговаривает что-то. Но он понимал, ответы он получит только силой. — Герой? Испытание? Да ты должно быть шутишь... Пемфредо опустилась на песок, пождав под себя ноги. Она продолжала смотреть, как человек уходит по тропе до тех пор, пока тот не скрылся за горизонтом. Затем она лениво выковыряла камешек от края тропы и отбросила его в сторону. — Удачи тебе, глупый герой. — Грустная улыбка коснулась её губ. — Удача - всё, что у тебя осталось. Выбросив дерзкого человека из головы она принялась размышлять над следующими шагами. Нити судьбы, подчиняясь её воле, переплетались, рвались и скручивались в сложные узоры. Узор разрастался, ветвился, дополнялся новыми судьбами, а затем расползался на небольшие куски и рваные нити. С каждой неудачей в ней крепла уверенность в том, что сидя тут она ничего не сможет сделать. Но и надолго покинуть это место, пока глупый герой не вернётся, она уже не могла. Риск его неудачи был слишком велик. Его успех был нужен ей не меньше, чем ему самому и много больше, чем она была готова признать. А ещё она жаждала увидеть лицо Пелида. Рассказать ему, что без неё он ни на что не способен. Она хотела видеть как в его умишке рождается понимание, что это она решила его проблемы. Она хотела слышать, как он цедит сквозь зубы слова благодарности. И глупый герой обеспечит ей это удовольствие.***
Всю свою жизнь он прошагал. С момента как научился ходить, опасливо цепляясь за широкую юбку матери цвета мускатного ореха. Этот цвет навсегда отложился в его памяти. Каждый раз вспоминая раннее детство, мать, и отчий дом, порог которого его настоящий отец так ни разу и не переступил, Дайнелл всегда чувствовал на языке вкус арахисовой пасты, – простой, но такой вкусной еды, оставшейся где-то там, в далёком далёко. В той жизни, когда он ещё мог десять раз по кругу оббежать весь свой маленький мирок и не запыхаться. С возрастом его мир ширился, ходить приходилось больше, и неизбежен был тот час, когда ходьба стала способом выживать изо дня в день. Он помнил как ему приходилось бегать за ядовито-жёлтым школьным автобусом, хорошо узнаваемым не столько цветом, сколько проржавевшей ходовой частью, из-за скрипа которой о его приближении можно было безошибочно узнать с другого края района. В том числе и поэтому он никогда не находил понимания в глазах матери, как и жалости. Он помнил, как её взгляд жег его спину, пока он догонял автобус, срезая через неухоженные газоны соседских участков. Школьный автобус так и остался единственным транспортом в его жизни. Даже сейчас, обретя стабильность и вырвавшись из бедности, он продолжал ходить. Врачи все как один твердят, что это полезно. Он не спорил с ними. Умение ходить помогало ему и спасало его всю жизнь. Натруженные ноги спасли его от смерти, когда шестёрки Малого Пита подкараулили его. Дайнелл всегда считал, что должен был стать не последним Движком, с его-то привычками. Но вместо этого, он получил обрезанную способность Умника. Не в том смысле, что он стал умнее, а в том смысле, что нюх у него как у собаки и он мог найти по запаху всё что угодно, если до этого контактировал с целью. И он все-таки был Движком, однако его класс Движка едва ли способствовал повышению его самооценки. Нет такого атлета среди обычных людей, который бы обогнал его в любом состязании по бегу, но на этом всё. Он уступал в скорости бега любому Движку в городе, а в скорости реакции каждому второму кейпу, не имеющему такого класса в своей анкете. Даже Кэролайн, изнеженная девчонка, окончившая частную школу в Нью-Джерси, обладала большей скоростью. Он мог с легкостью обогнать её на земле, но она могла вырвать волос у него из ноздри так быстро, что он и не заметил бы. Но он никогда не завидовал её умению летать. Он точно знал, и дело было не в словах врачей, что ноги это его лучшая страховка, а если бы он летал, он бы никогда не смог сохранить форму, мускулы на ногах рано или поздно превратились бы в воду и начинали жаловаться от любой повышенной нагрузки. Нет, ему было комфортно передвигаться на ногах, они единственные его не подводили и не предавали. На край Вашингтон-Парка он пришёл на своих двоих, оставив мысли о том, чтобы воспользоваться метро или услугами такси. Здесь, на границе с автострадой, впервые проложенной ещё до рождения его матери раскинулся гаражный парк. Именно тут хранилось то, что ему было нужно. Петляя между рядами частных хранилищ, он плотнее кутался в куртку, желая как можно меньше отсвечивать. Он выбрал не тот день для тёмных делишек. Сегодня тут было слишком много народу. День гаражного аукциона. Ячейки отлетали как горячие пирожки, несмотря на то, что ставки начинались с трёхсот баксов за самую маленькую, в которую даже велосипед стоя не поставишь. Аукционы больших ячеек стартовали с тысячи и это было выше понимания Дайнелла. Дайнелл не знал откуда у этих людей водятся такие деньги, но подозревал, что либо он занят не тем делом, либо и вовсе родился не того цвета. Он не знал ни одного нигера на районе, который мог похвастаться, что держал в руках сразу штуку зелени. О таких суммах они говорили шёпотом, косясь по сторонам. Сейчас многое изменилось. Штуку баксов он мог потратить и это не сказалось бы на его бюджете, и он бы точно не думал, как выкроить лишние монеты, чтобы было что поставить на стол в канун рождества или на день благодарения. А если бы у него была семья, его денег бы наверняка хватило и на подарки для близких. Настоящие подарки, а не праздничный обед в школьной столовой, организованный на деньги благотворительных организаций или большую конфету от одноногого старого ветерана, жившего в доме напротив. Ногу тот оставил нежиться на пляже одного острова в тихом океане в сорок четвёртом. Старик любил рассказывать, что на том острове через много лет Америка провела ядерные испытания и что его нога наверняка после них отрастила себе новое тело и поплыла на поиски лучшей жизни. Дайнелл воровато огляделся, стараясь не крутить шеей. Не важно, что в этом ряду людей было не так много, как за углом, откуда доносится гул голосов. Это был не тот случай, когда можно взять и подставиться на пустом месте. Ворота со скрипом поднялись, пропуская свежий воздух внутрь. Тут он не был с начала девяносто восьмого года, заперев на замок свою прошлую жизнь и память о ней. Это улетало ему в копеечку. Тридцать четыре доллара и сорок пять центов в неделю с вычетом налогов, если быть точным. Он осмотрелся, не спеша приступать к делу. Уцелевшая мебель из дома матери, всё что ещё напоминало ему о детстве, покрылась толстым слоем пыли, с потолка свисал осиный улей и он там был не один. Сдвинув старенький сервант в сторону, он осматривался по сторонам до тех пор, пока его взгляд не выхватил лом и черенок от лопаты. Закрыв ворота изнутри он принялся долбить цемент в углу, под сервантом. Оголив широкий участок земли от цемента, он сменил инструмент на лопату. Лопатой он работал до тех пор, пока одежда под курткой не начала липнуть к спине и пока лопата не упёрлась в освинцованную крышку железного ящика. Приложив ещё немного усилий он вынул на свет длинный ящик. Он мог стать кем то другим, если бы не Триггер. Если бы не он, Дайнелл наверняка бы уже кормил червей на общественном кладбище. Но, даже получив шанс он никогда не стремился к чему-то большему. Возможно поэтому он так и не обзавелся семьёй, предпочтя всему на свете простое следование по течению жизни. Возможно из-за этого проблемы сыпались на него одна за другой. Но, он точно знал, что его новый начальник сраный расист. Дайнелл видел это в том, как тот на него смотрел, пока песочил. И нет, дело вовсе не в его залётах. Все они имели грешки за спиной. Та же Кэролайн имела скелеты в шкафу и все это знали. Но, ей Миррдин и слова не сказал, зато Дайнеллу припомнил все известные делишки, особо выделив последний инцидент с тем федералом. «Нам уделено особое внимание со стороны общественности. Я не собираюсь терпеть твои выходки. Не знаю, почему мой предшественник предпочёл забыть о твоем испытательном сроке. Говорю тебе прямо и всего один раз: ты вылетишь отсюда». — Хочешь проблем? Я покажу тебе проблемы. Заебёшься за мной дерьмо разгребать. — Ворчал себе под нос Дайнелл, вынимая гладкоствол из ящика. — Поздравлю тебя с назначением. Всех вас, уродов, поздравлю...***
Который час Пелид сверлил книги, словно пытался заколдовать их, загипнотизировать, либо каким-то иным образом осмыслить бессмысленные каракули. Бестолку. Все было бестолку. Он не смог найти ответов в книгах, не смог разобраться в назначении окружающих его предметов. Его это откровенно напрягало. Он закипал и готов был взорваться. Ему нужно было прогуляться, покинуть стены этой каменной клетки и увидеть глазами новый мир. Людей. Может там он решит возникшие затруднения. В любом случае он более не желал тут оставаться. Он вернулся не для того, чтобы провести вечность в четырех стенах. Приняв решение он рывком поднялся на ноги и отправился на поиски выхода из жилища. Выход он отыскал, но возникла очередная проблема, занявшая его на некоторое время. Ища способ открыть дверь он зверел ещё сильней. Препятствие спасла удача, либо это был результат его усилий. В любом случае, он открыл дверь не прибегая к физической силе. Это вдохновило его. Он считал, что наконец начинает понимать этот мир. Оглядевшись по сторонам, он неожиданно осознал, что всё оказалось не так просто, как ему думалось вначале. Усмехнувшись, он пошел вдоль коридора, надеясь вскоре найти способ спуститься вниз. У этой башни должен был быть выход, и он найдет его рано или поздно или найдёт кого-то, кто укажет ему путь.