Шаг за шагом

Место: США. Чикаго. Штат Иллинойс. Дата: 03. 07. 2002.       Мир изменился.       Ранее он не достаточно хорошо понимал, что значат два этих слова. Не видел той глубины, которая кроется в них. Не чувствовал нутром своим смыслов, которые тени вкладывали в свои скупые на детали истории. Умом не понимал, что на практике всё может быть гораздо сложнее и глубже.       Сейчас, наконец, найдя выход из каменного высокого дома, Пелид начал всё это понимать. Осознание пришло к нему не в доме потомка, забитого бессмысленным мусором, названия которого он не хотел даже узнавать, но стоя посреди оживленной улицы. И росло где-то внутри него понимание, что он ещё ничего не увидел и ничего не понял.       Он не понимает людей, его окружающих. Не понимает смысла взглядов, бросаемых на него. Не знает, что заставляет двигаться эти штуки, внутри которых люди передвигаются, не знает, какая сила заставляет гореть эти цветные огни.       Самой простой вещью оказалась одежда. В этом будущее ушло недалеко от времени, в котором он жил. Он не узнавал материала, из которого шили одежду, что носят окружающие; не знал точных определений её элементов. Эта одежда казалась ему дикой, ненормальной, той, которую он мог бы надеть только из безысходности, как он и сделал, прежде чем покинуть дом своего потомка.       Так же, наблюдая за окружающими его людьми, он сделал вывод, что надел свою одежду неправильно, не так как принято. Странные взгляды, которые на него бросали прохожие, обрели смысл. Он выбивался из толпы, возможно даже выглядел юродивым, дурачком, на которых не принято обращать внимание, пока те остаются в рамках дозволенного.       Пелиду не хотелось доводить до того, когда его захотят отхлестать палками, и он попытался исправить свою оплошность. Не до конца и не уверенный, что теперь он все делает верно, он снял с себя некоторые элементы, оказавшиеся лишними, и понес их в руках. Часть одежды он снял с себя и поменял местами.       На одежде его успехи в познании окружающего мира закончились.       Он пытался быть частью толпы, повторял за ними, пытаясь разглядеть в их действиях смысл. Почему здесь остановились, а тут прошли? Почему в одном месте дорогу перешли, в другом пропустили целую армаду железных коробов? Почему в одной части улицы они продолжали свое движение, несмотря на образовавшееся столпотворение у широкой дороги, а в другой сами остановились и пропустили людей? Он понимал, что в этом есть свой смысл, есть правила, по которым организовано это движение, но не более того.       Мир стал больше.       Ещё недавно он не понимал, о чём говорит. Не просто расширились границы мира. Суть была не в том.       Неизведанное уступило человеческим устремлениям. Неведомое обрело форму и назначение. То, что было непознанным теперь заселено. Всё в мире обрело больший масштаб.       По улице могло пройти войско, не нарушая боевых порядков и улиц таких было множество. Пелиду захотелось взобраться на вершину самой высокой башни и окинуть взглядом город, равного которому он, возможно, не видел никогда.       Конечно же, он не стал никуда взбираться. Всему свой черёд. Сейчас наступил черёд мелочей, жизненно важных в его ситуации.       В очередной тупик он попал, когда стал свидетелем торговли между лавочником и прохожим. Суть происходящего была ясна. Люди произвели обмен. Один сшитый вместе изукрашенный пергамент, похожий на те, что он безуспешно силился читать в доме потомка, обменяли на другой, меньших размеров. Минуты у него ушли на понимание того, что пергамент поменьше – местные деньги. А деньги были тем, над чем ему нужно задуматься в ближайшее время, ведь их отсутствие у него – проблема, которую нужно решать ещё вчера.       Ему пришлось одернуть себя и уйти в сторону, уступив прохожим дорогу, когда он понял, что слишком много думает, чем слишком сильно выделяется. Последнее стало ясно, когда лавочник обратил на него внимание и несколько секунд рассматривал, не зная, чего ждать и как реагировать на незнакомца.       Пелид не был в состоянии решить любую из возможных проблем с аборигенами, не прибегая к насилию. К насилию он прибегать не хотел, не раньше, чем обретёт уверенность в собственных возможностях. Поэтому дольше мозолить глаза торговцу не стал и прошел мимо него, продолжив путешествие по улицам города.       Окружающие его огни были и понятны и не понятны одновременно. С заходом солнца, мрак не поглотил это место. Напротив, местность вокруг осветили тысячи фонарей, огней и искорок и даже рукотворных молний. Их названия он тоже не знал. Он вообще ничего не мог назвать из увиденного и неузнанного им прежде. А то, что понимал, он мог по пальцам пересчитать.       С сумерками к нему не пришло понимание правил, законов и порядков нового мира, но от появившихся вопросов его череп готов был расколоться. Пелид понял, что в разумные сроки он естественным образом ничего не добьётся. Но прежде чем обратиться к помощи, он решил вернуться в дом потомка и подумать над тем, что узнал и чему свидетелем стал.       На обратную дорогу он затратил не так много времени. Улицы ещё не опустели, когда он ступил на порог знакомой башни. Определенную сложность вызвали поиски нужной двери, одной из сотен в этом высоком общинном доме, но он запомнил символы, выбитые на железной табличке. Должно быть, это были местные цифры.       Трудности возникли там, где он не ожидал. Он не смог открыть дверь. Она не подавалась, когда он толкал её, не слушалась, когда тянул на себя. Он бесшумно рассмеялся. Сделал шаг назад и пнул дверь, вложив в удар всю доступную силу. С сухим хрустом дверь распахнулась, Пелид застыл, в очередной раз не зная, как реагировать.       Он не знал, как реагировать на стоящего перед дверью незнакомца в черной одежде и маской, скрывающей лицо. Кто это? Что ему тут надо? Это знакомец его потомка? Пелид бы и дальше гадал, если бы незнакомец не рванул вперёд, явно намереваясь сбежать, чем выдал свои намерения. "Вор" - решил Пелид, и тотчас начал действовать.       Не мудрствуя лукаво, Пелид пнул вора в живот, точно так же, как недавно пнул дверь. Вор был меньше и легче нового тела Пелида, и реакция у него была отменной. Удара ногой незнакомец избежал, но у Пелида за плечами было слишком много опыта, чтобы он полагался на единственный удар, пусть и способный прибить тщедушного противника.       Увернувшегося воришку он рефлекторно схватил правой ладонью за лицо и приложил того затылком об стену. На этом потасовка закончилась. Обмякшее тело вора он подхватил под плечи и затащил внутрь жилища потомка.       Проверив дыхание вора, он убедился, что тот жив, чуть ранее, он не без удивления отметил, что вор оказался женщиной. Это подтвердилось, когда он сорвал тряпичную маску с головы вторженца.       Ситуация была ему знакома, поэтому воровка особого внимания с его стороны не заслужила. Первый порыв прирезать воровку он подавил, напомнив себе, что он уже не древний герой, и что здесь, вероятно, не принято убивать людей, пусть даже это воры, как не было принято в его время. Нет, убивать без необходимости он не будет, пока не узнает законы и правила этого мира и пока не вернёт себе своё могущество. Потому воровку он и пальцем не тронул после того как стянул с неё одежду и связал по рукам и ногам. Не забыл он и рот ей заткнуть, чтобы она не смогла привлечь внимание местных обитателей. Бросив её у кровати, он потерял к ней интерес. Он хотел было заняться делами более насущными, но с наступлением темноты это стало невозможным, а как зажечь огни, такие же как те, что горели в окнах соседних башен, он не знал.       Сон был тем немногим, в чем он не нуждается даже в смертном теле, это стало затруднением, которое он собирался решить с рассветом. Провести ещё одну ночь в безделье он не хотел.       Долго скучать ему не пришлось. Прошли минуты и вот воровка начала демонстрировать признаки жизни. Пелид посмотрел на неё сверху вниз, на её обнаженное тело. Вздохнул. Время действовать без оглядки ещё не наступило, а потому он отказался от затеи развлечься с ней. Она могла быть чьей-то собственностью. У неё могла быть знатная родня. И она не была его трофеем, который он оплатил чужой кровью. Местные законы вряд ли позволяли своим гражданам внесудебные расправы, если дело не касается богов и таинств поклонения им.       Все было против того, чтобы он её взял прямо здесь и сейчас, только гордость и потребности тела требовали обратного. Многие часы он провёл в сомнениях, с интересом наблюдая за ней.       Свет от луны проникал в окна, и ночь оказалась безоблачной. В образовавшейся полутьме он хорошо видел все её потуги освободиться от пут. К попыткам сбежать она прибегла не сразу. Едва осознав своё положение, она запаниковала. Он уже заметил, что в традициях местных обитателей носить как можно больше одежды, и эта паника была ему понятна. Наверняка, какое-то время она думала, что он поступит с ней так, как того требует природа. Но со временем страх ушёл, сменившись настороженностью. Потом она смирилась, потом осмелела достаточно, чтобы осуществить робкие попытки освободиться. Пелида это забавляло.       Он открыто насмехался над ней, советовал ей, как ловчее выпутаться. В голос смеясь, давал советы, как лучше ползать. Предлагал ей помощь, плата за которую была одна. Естественно она не понимала его. А он не понимал её пыхтений и стонов, кляп надежно лишил её возможности позвать на помощь или просить о пощаде. Всё равно они не понимали друг друга, а потому давать ей возможность лепетать он не намеревался.       Она сдалась раньше, чем ему это наскучило. Это немного разочаровало его. Когда она уснула, он выждал некоторое время и ослабил путы. Не сильно, он знал, что делал, и он знал, что ещё немного и её конечности могут отсохнуть, а отдавать калеку тем, кто может заявить на неё права, было неразумно. Это может вызвать проблемы даже большие, чем появились бы, если бы он заделал ей ребёнка против воли её хозяина, отец то, иной старший мужчина в семье или рабовладелец.       С рассветом он принялся за дело. В первую очередь он бросил воровку на пустующую кровать, чтобы не мешалась под ногами, вновь затянул путы на её запястьях. Далее, он более тщательно осмотрел тот хлам, что успел разбросать по полу. Среди мусора он искал то, что видел вчера, пытался посмотреть на эти вещи под новым углом, определить их ценность и способы применения. Не обошел вниманием и вещи воровки. В них он нашел местные деньги. Рассмотрев их более внимательно, он начал искать нечто подобное в вещах потомка, в том числе среди одежды. В первую очередь среди одежды, ведь где ещё быть деньгам, как не под рукой.       Поиски завершились успехом, но на этом удача помахала ему когтистой лапой. Он совершенно не знал, какую ценность они имели, лишь предполагал, что местные цифры на них обозначали разницу в ценности между ними. Это он запомнил, на будущее.       Отложив вопрос с деньгами на потом, он продолжил свои изыскания, не забывая поглядывать на воровку одним глазом. Иногда он разговаривал с ней, делал вид, что разговаривает, не надеясь на то, что его поймут и что ответ, если бы она могла ответить, имел бы смысл, понятный ему. Этим она сейчас напоминала ему тень человека. Что ещё хуже, все, кого он видел в новой жизни, не отличались для него от теней. Даже хуже, с тенями можно было поговорить, и можно было понять их ответы. С этими людьми всё было намного сложней. Он сомневался, что в нынешнем своём беспомощном состоянии он смог бы изыскать способ понять их речь. Это была помеха, но он не отчаивался. Пройдут дни, прежде чем он почувствует голод, и за эти дни он так или иначе собирался решить свои первоочередные проблемы. Вопрос стоял лишь в том, как скоро ему надоест играть по людским правилам.       Еда была тем, что он обнаружил ещё в прошлый день, но не всё, что он увидел, он распознал как пищу. Сейчас он подошёл к этому вопросу более тщательно. Не всё из того, что он определил, как пищу он стал пробовать, многое из того, что осмелился съесть, показалось ему отвратительным на вкус, вновь напоминая ему о том, что мир уже не тот, что был раньше. Он узнал только мясо и хлеб, нечто похожее на мясо какого-то животного и хлеб из какого-то пшена, всё остальное осталось для него неведомым нечто. С легким удивлением он напоролся на источник воды, как холодной, так и горячей. На вкус эта вода была хуже многого из того, что он определил в пищу, особенно горячая.       Сам факт того, что в доме имеется источник воды, и что добывается он тем способом, до которого он бы никогда сам не додумался, подарил ему пару идей насчёт того, как зажечь огни в доме, как он видел в других домах. Он принялся искать способы. Он двигал, шевелил и крутил всё, что было похоже на ручки, которые открывали путь для воды и что не было мебелью. Он почти дошел того, чтобы начать ломать потолок и стены, в поисках чего-то похожего на трубы, по которым бежит вода, но удача видимо устала насмехаться над ним, и он нашел способ осветить помещение, когда осматривал одну из стен.       Он порадовался очередной победе, гордо посмотрел на воровку, наблюдавшую за ним всё это время, окинул жилище сосредоточенным взглядом. В доме, казалось, не осталось ничего, что могло бы пригодиться ему, но он понимал, что знает о современном мире так мало, что подобные мысли могут вызывать только смех. Много времени он потратил на то, чтобы упорядочить весь этот хлам. Всё из этого могло пригодиться ему позже, могло иметь ценность, о которой он не подозревал.       Исключением была воровка. В её ценности он сомневался. Наступил полдень, а за ней никто не пришёл. Это могло значить что угодно, но ему хотелось верить, что она просто никому не нужная никто. В пользу последнего говорило занятие, на котором он её поймал. Вор в семье... её судьба была очевидна и без суда. В лучшем случае её ждет быстрая смерть, в худшем, если нравы стали мягче, изгнание и смерть от болезней и голода.       Но, опять же, сам он не решался покарать воровку. Прошли тысячи лет с тех пор, как он ходил по земле. Уже в его время не приветствовались расправы над простыми ворами, и, по-хорошему, её нужно отвести к тем, кто имеет право её осудить и вынести приговор. И у него были сомнения, что теперь что-то поменялось в иную сторону, потому он снова её не тронул. Вместо этого он пообещал себе, что если ещё через одну ночь за ней никто не явится, он заберёт её себе.       С этими мыслями он покинул дом потомка, решив потратить вторую половину дня на более глубокое изучение города и поведение людей его населяющих. ***       Кэролайн облегченно выдохнула, когда федерал закрыл за собой входную дверь. Вечер и ночь она провела, борясь со страхами и приобретёнными инстинктами. Уже тысячу раз она пожалела, что решилась на задуманную авантюру, прокляла свою дурную голову за то, что решила использовать конфликт Ищейки с федералом в своих целях.       В её голове, всё происходило иначе. В мыслях она свободно проникала в квартиру федерала, добывала нужные отпечатки пальцев, затем приступала ко второй части плана...       Что было потом уже не важно. Всё пошло наперекосяк ещё на первом этапе. День она наблюдала за его квартирой с крыши соседнего дома, день ждала подходящего момента, так и не поняв, что лучшим вариантом было бы не дожидаться вечера, а вломиться в его квартиру ещё днём, когда он ушел по каким-то своим делам и так и не вернулся через несколько часов. И, ей бы точно стоило передумать и убраться отсюда, когда она увидела погром в его квартире, будто кто-то что-то искал среди его вещей. Но она не ушла сразу, а когда она сделала, что намеревалась, и вот уже собралась уйти, он вернулся.       Понять, что это именно он вернулся, было очень сложно. Никто на её памяти не ломал дверь собственного дома, без веской причины. Причину искать не нужно было. Она сама, должно быть, и была той самой причиной, из-за которой он решил войти таким ошеломительным способом. Если это было то, чего он хотел, то у него получилось.       На пару мгновений она замешкалась и едва успела отскочить от двери, когда та с треском и грохотом распахнулась. Но она упустила инициативу, когда он сам замер перед ней. Слишком поздно ей стало ясно, что дверь он ломал по какой-то иной причине и не ожидал увидеть кого-то в своей квартире. А потом стало поздно. Она попыталась сбежать, не прибегая к своим силам. Последнее, что ей нужно было, это чтобы в ней опознали героиню местного Протектората.       Побег провалился. Его выпад ногой был ожидаем и от удара в живот она с легкостью ушла, но, видимо он и сам понимал это, а вот она оплошала. Не была она готова к тому, что он схватит её ладонью за голову и решит разбить её о стену.       Она не знала, сколько пробыла без сознания, должно быть не больше нескольких минут. Если это так, то стоило отдать должное его расторопности. За эти несколько минут он успел занести её в свою спальню, раздеть и связать по рукам и ногам. Радовало, что он успел сделать только это, но пугали взгляды, которые он на неё бросал. Это были взгляды дикого зверя, не видевшего самки тысячу лет. Похожие взгляды не были ей в новинку, природа наделила её красотой, и к этому она уже привыкла. Но она не привыкла к беспомощности. Это чувство стало более ошеломляющим, чем то, как он открывает двери.       Сначала она не задумалась над тем, что ведёт он себя совсем не так, как должно федералу. Не сразу поняла, что полиция так и не прибыла и, было похоже, что её не будет. Этому мешала головная боль, вызванная легким сотрясением, и сама ситуация, в которой она оказалась. Но когда она смогла более-менее трезво соображать и оценила ситуацию, в которой оказалась, странности в поведении федерала посыпались на неё как из рога изобилия.       Ей показалось, что он всю ночь не спал. Проверять она не решалась, решив как можно меньше привлекать его внимание к себе и ждать подходящего момента для побега. Этому решению способствовало то, что он, похоже, не собирался её насиловать, а раздел её по какой-то иной причине. Это успокаивало, были мысли, что он захочет её зарезать и расчленить в ванной. Она надеялась, что это не то о чем он думал всю ночь, до последнего ожидая подходящего момента для побега. Уж очень ей не хотелось светить свои силы, как и убивать этого психопата.       С рассветом в его ненормальности она только убедилась. Он смотрел на вещи, будто первый раз видел их. Так он смотрел на всё, что его окружало, за исключением, пожалуй, самой Кэролайн. В том, как он смотрел на неё, не было любопытства, только вожделение. Иногда ей казалось, что он вот-вот набросится на неё. Ещё он говорил с ней на каком-то незнакомом ей языке. Вероятно, это был какой-то европейский язык. С большинством наречий Западного Полушария она была достаточно знакома, чтобы узнать их на слух. Днём это пугало не меньше чем ночью, ведь днём вскрылась вся его ненормальность. Иногда он пугал её своими действиями, и этот страх был не меньше страха быть изнасилованной. В эти моменты она мысленно обращалась к своим силам, только они позволяли ей держаться и не впадать в панику. Нет, из этой ситуации она намеревалась выпутаться, не раскрывая своего Альтер-эго, и всё шло к тому, что ей выдастся шанс сбежать незаметно. Только поэтому она продержалась так долго.       Когда дверь за ним закрылась, она была уверена в двух вещах: этот федерал не тот, за кого себя выдает, и наступил её шанс на побег.       Сбежать оказалось не так просто, как ей думалось поначалу. Только на кухне у неё был шанс избавиться от крепких пут. Дорога до кухни была не простой, но у неё получилось.       Её тело ныло и просило о помощи, колени, казалось, вот-вот отвалятся, а страх, что он вернётся или кто-то из соседей заметит сломанную дверь и застанет её в такой неловкой ситуации, делал только хуже. Но она справилась, сначала освободив руки, а потом ноги.       Поиски одежды заняли ещё пару минут. Она, пожалуй, была благодарна этому психопату за то, что он не стал портить её одежду, когда снимал с неё, или когда копался в ней. И этой благодарности хватило, чтобы простить ему мелочь на метро и не тронутые кредитки.       Покинув квартиру она осторожно, стараясь не быть замеченной пошла на крышу. Её так и подмывало улететь подальше и забыть как эту ситуацию, так и чёртов план, вынудивший её пойти на эту глупость.       «Не была преступницей, и нечего было начинать», - так думала она, отдалившись на милю от злосчастного дома и её ненормального обитателя.       Взяв направление к штабу Протектората, она мечтала о душе и бутылке вина. Двух бутылках вина и о пенистой ванне. И уже потом она будет решать, что делать с ненормальным федералом и стоит ли докладывать кому-то о её подозрениях на его счет. Если она права, то он один из них, и возможно, что даже не такой придурошный как Дайнелл.       В конце концов, почему ещё он не стал обращаться в полицию, смотрел на вещи глазами младенца, и говорил на непонятной тарабарщине? И всё это было не похоже на того наглеца, который словесно опустил её напарника в больнице. Всё это было более чем странно. Всё это она могла объяснить только Триггерным событием, которое пошло сильно не так, как обычно. ***       На второй день он был более смел. Он зашёл дальше, уже точно уверенный, что не заблудится. Он отметил, что теперь замечает больше отличий в окружающих домах и даже стал делать осторожные предположения о том, в каких из них живут люди, а какие имеют иное предназначение. Так же Пелид начал отмечать закономерности в передвижении людских потоков и тех штуках, в которых те перемещаются. Их взаимодействие друг с другом стало явным. Он понял, всё дело в огнях на столбах у дорог. Все движение на улице было подчинено этим огням.       Он наблюдал за людьми, за тем как они взаимодействовали друг с другом. Он позволил себе неосторожность и начал следовать то за одним человеком, то за другим. Когда они садились в железные коробы или если они начинали с подозрением на него оглядываться, он менял направление, выбирая новую цель.       С течением времени, он стал преследовать их не только на улице. Он начал следовать за ними внутрь зданий, следя за каждым их шагом. Иногда интуиция ему подсказывала, что лучше переключиться на других людей. Обычно это происходило в больших закрытых рынках. И обычно этому предшествовало то, что уже за ним начинали ходить люди или бросать на него взгляды, полные подозрений, любопытства и даже страха.       Больше всего его интересовала торговля. Он снова ничего не понимал в этом. Далеко не всегда люди платили за товар деньгами, и он не знал, что именно они делали. Что именно было платой за товар, если они ничего не передавали друг другу?       В очередной раз, ничего не поняв, он выскочил на улицу, хлопнув прозрачной дверью. Чем сильней он углублялся в их быт, тем меньше понимал. За последний час наблюдений он всё чаще сталкивался с тем, чему не мог дать определение. Что они делали? Какой в этом смысл? Должен же быть смысл, в этом нет сомнений, но у него не хватало знаний о современности, чтобы увидеть его.       Это начало раздражать его так сильно, что у него разболелась голова. Он решил проветриться. Дождавшись зелёного сигнала, он перешёл дорогу. Только через сотню шагов он понял, что сделал.       Долго Пелид стоял, всматриваясь в огни на столбе. Он точно был уверен, что совсем недавно знал, как называется эта штука, но это знание покинуло его голову, стоило ему на нём сосредоточиться. Ещё он не мог вспомнить, в какой момент начал понимать эти правила, которым подчинялась толпа.       Ещё некоторое время он постоял на месте, надеясь, что сейчас всё прояснится, и он вспомнит то, чего помнить не мог. Дернув плечом, он пошел дальше, списав всё на особенности его способа воскрешения. Он никогда не рассчитывал на то, что с телом потомка он унаследует и его знания, это было бы слишком много, так много, что и не стоит даже надеться. Но, недавний инцидент подарил ему робкую надежду, что период его адаптации пройдет быстрей, чем он думает. А если ему повезет ещё больше, то это тело адаптируется к его природе раньше чем через два десятилетия. Это было бы хорошо, даже слишком хорошо, поэтому, верилось в это с трудом.       Бродя по городу, он мало обращал внимания на окружающих, полностью погрузившись в себя. Он долго пытался отыскать в памяти тот момент, когда он переходил дорогу. Искал нечто ненормальное в воспоминании, особое ощущение, чувство, что угодно, за что он мог бы ухватиться и потянуть. Не нашел, не успел.       Треск, скрип, рёв и человеческие крики вырвали его в объятия реальности. Оглянувшись на шум, он увидел результат столкновения местного транспорта и человека. На поверку транспорт оказался не таким прочным, как думалось Пелиду. Весь перед был смят и разбит, детали разлетелись по округе. О человеке и думать было нечего. Удар, силе которого подивился бы и Аянт Великий, переломал горожанина. Тот лежал на дороге, не подавая признаков жизни.       Пелид ушел в сторону. Ему стало интересно, что теперь будет происходить, и он принялся наблюдать.       Поначалу ничего неожиданного или необычного не происходило. Толпа зевак обступила место происшествия. Кто-то пытался узнать, жив ли горожанин, тот, кто управлял железной коробкой, был явно близок к истерике. Люди охали и ахали. Юные девы и юноши заламывали руки и не скрывали слёз. Кто-то с плохо скрываемым безразличием давал какие-то комментарии тем, кто был готов их слушать, иные мужчины, не скрывая чувств, высказывались по поводу ситуации. Пелид наблюдал за ними всеми и делал собственные выводы по поводу местных обитателей. Выводы были и они не сильно отличались от ожидаемой картины. Чем-то они его устраивали, в чём-то он оказался не прав. По сути это были уже другие люди и другое общество. Он чужой среди них.       Пелид понимал, что неизменной эта картина оставаться не будет, но не знал, что именно должно поменяться. Однако, он больше всего склонялся к тому, что сейчас толпа успокоится, заскучает и разойдется, а неравнодушные граждане начнут, наконец, оказывать помощь своему собрату, а не просто стоять и пялиться на него. Даже виновник этой маленькой трагедии ничего не делал, хотя, по мнению Пелида, он был именно тем, кого судьба пострадавшего должна была интересовать больше всего.       Толпа не разошлась, не полностью. Пелид не сразу понял, что вновь прибывшие были лекарями. Но по тому, как толпа расступилась, пропуская особо шумную коробку, было понятно, что ситуация наконец, начнёт развиваться. Вновь прибывшие, чьи одежды выделяли их от прочих горожан, дело своё знали и, не мешкая, принялись оказывать помощь пострадавшему. Пелид с любопытством наблюдал за их действиями и пропустил момент, когда прибыли те, в чьи обязанности входил контроль порядка в городе. Прежде всего, они разогнали зевак и перекрыли часть улицы. Затем, выбрав кого-то из толпы, начали спрашивать что-то у них. Не обошли вниманием и виновника происшествия.       Действия местных стражей привлекли особое внимание Пелида. Он, как ни всматривался, не мог найти у них оружия. Допустить мысль, что оружия у них нет, он не мог, как ни старался. Мир мог сколько угодно перевернуться с ног на голову, но пока есть те, кто сидит на самой вершине, будут те, кто удерживает эту власть для них. Слабая или даже беззащитная стража в городе – признак слабого правителя, которого можно и обокрасть и члена семьи прирезать, поэтому у стражей не могло не быть оружия. Так не бывает. Просто Пелид его не видит, или оно настолько сильно изменилось, что Пелид просто его не узнает. Он склонялся к последнему варианту, оглядываясь на эти механизмы, и на огни, что горят сами по себе.       Когда толпа начала расходиться, а лекари увезли пострадавшего, Пелид решил, что ему тоже пора идти. Он не хотел привлечь внимание стражи своим любопытством.       Он не сделал и пары шагов, когда судьба решила преподнести ему сюрприз. Прямо на его глазах с неба опустился человек. Он был облачен в серый плащ, его лицо скрывал глубокий капюшон, в руке он держал длинный посох. Если забыть о том, что этот человек проявил божественные умения, то он был более всех вокруг похож на нормального человека. Но, умение летать как птица, перекрывали всё, делая его в глазах Пелида самым ненормальным существом из всех, кого он видел при жизни.       Пелид внимательно смотрел на то, как местный полубог общается со стражами. Они точно знали кто этот человек, и, кажется, некоторые из них проявляли недостаточно пиетета к потомку какого-то бога, что было удивительно. Пелид не застал те времена, когда по земле ходили Ираклий и Персей. Уже при его жизни, они были полулегендарными существами, о родстве с которыми заявляли некоторые правители.       Заявляли настолько яростно, что спорить с ними стал бы только дурак и будущий мертвец. Но, боги иное дело. Их влияние на мир Пелид видел не единожды, его самого не без причин звали сыном морской богини. В нём была сила, отличающая его и от царей и от простых смертных, пусть он не мог летать. Никто не мог летать, кроме богов. Потому, на взгляд Пелида, простые смертные позволяют себе слишком много вольностей в отношении кого-то, кто так явно демонстрирует кровную связь с кем-то из богов, Пелиду неведомых. Мир точно изменился, раз местный полубог до смерти не забил местных стражей за проявленное к его родителю неуважение.       Когда полубог улетел, Пелид направился к дому потомка. Сегодня он увидел слишком много, и ему снова было над чем подумать.       Возвратившись, он удивился отсутствию воровки, но расстраиваться или придавать этому особого внимания не стал. Сбежала и пусть. Пусть это будет наградой за ловкость, выдержку и прочие умения, которые ей пригодились для успешного побега. Что бы она у него не украла, едва ли это могло сравниться с тем, что он узнал за этот день. И ему стало совсем не до неё, когда его голова начала раскалываться от боли, а носом пошла кровь.       Первой его мыслью было то, что он ошибся, и тело этого потомка оказалось неспособным выдержать крупицу его существа, не говоря уже о силах, пока ещё скрытых. Второй мысли не было, на миг он потерял чувство пространства и времени, а когда мир продолжил своё движение, ему стало не до того. Он щурился, глядя на источник света в комнате, его губы неслышно шептали: стекло, лампочка, электричество. Не просто слова, целые понятия и учения, вложенные в них создателями стали ясны Пелиду, будто он знал об этом всегда, но забыл.       Это его насторожило. Так не должно было быть.       Утерев кровь, он осмотрелся вокруг. Безрезультатно. Новые слова больше не выныривали на поверхность сознания. Он не начал вдруг яснее понимать современность, пусть она больше не казалась ему такой чуждой.       Стекло, лампочка, электричество. За этими тремя словами таилась целая бездна знаний и сотни новых слов, пока не понятных Пелиду, но просто пополнивших его словарный запас. С этим можно было работать. Это ещё была не твердая почва под ногами, но уже не болото, с обманчивым дном. Пелиду не терпелось продолжить свое путешествие по городу, он жаждал узнать, насколько этот город станет понятен ему теперь. Однако и ночью ему было чем заняться.       Всю ночь он провел в тревожных думах, гадая, что послужило причиной тому, что знания его потомка начали просачиваться в его разум. Этого не должно было произойти. Нет, не так. Вернее - не так. Это могло случиться только с годами уже после того, как он полностью переделал бы новое тело под свои нужды. И то, что это происходит без его одобрения, намного раньше срока объяснить можно было только закравшейся в его план ошибкой. Он где-то ошибся. Но разве мог он ошибиться? Да, мог. Спешка стоила ему многого, он пришел в этот мир бессильным как младенец.       Но то не было ошибкой. Он знал, на что шел и был готов к неожиданностям, к неприятным неожиданностям, не больше того. Однако, происходящее сейчас, было следствием иной ошибки, которую он не мог обнаружить, и хуже того, он даже не знал с чего начинать искать. Неужто поиски нужно вести с самого начала? Если это так, то он мало что мог сделать отсюда, а возвращаться в царство теней было верхом идиотизма в его случае. Он, конечно, может вернуться туда в виде нематериального воплощения. Но, это будет фатальной ошибкой, ибо его отсутствие в этом теле гарантированно уничтожит его, и ему больше некуда будет возвращаться. На это он пойти не мог, а потому с тяжестью на сердце он принял решение плыть по течению и продолжать изучать мир, в котором ему теперь жить. Вспыхнувшие в его разуме слова «бумага» и «автомобиль», уже не произвели на него сильного впечатления, а только сильней встревожили. Он был не прочь поскорей вжиться в этот мир, но неизвестная цена за такой дар его пугала.       Не став ждать до полудня, он покинул дом с первыми лучами солнца, ему не терпелось посмотреть на город сквозь призму новых знаний.       Новый день был щедр на открытия. Его словарный запас пополнился сотней новых слов. Этого было недостаточно, чтобы он начал понимать речь окружающих, но их поведение с течением дня перестало быть для него загадкой. Он нашел часть ответов на свои вопросы. Также он узнал, что в этом мире больше не используют копья и мечи. Принцип работы нового оружия не стал ему понятен, но одно он понял ясно – нельзя позволять целить им в себя. Возможно, это было самым важным, что он узнал за всё эти дни. ***       Весь день после побега Кэролайн проспала. Чтобы её не беспокоили по поводу и без него, она ещё до вечера вернулась домой, избавив себя от начавшего уже утомлять общества коллег. К тому же, её новый шеф не сильно ей нравился. Всюду вынюхивал, лез с вопросами. Делал всё, чтобы большие шишки сверху сыпались на голову кому-то другому, а не ему. «Хитрый слизняк» - вот слова, которые вертелись у неё в голове в тот момент, когда директор СКП представил им новичка. Плюсом к подозрительному к нему отношению шло то, что его назначению поспособствовала чуть ли не сама Александрия, а последней каплей стал натуральный допрос, который он ей устроил, когда взялся за расследование случая с уродским маньяком и кучей его жертв. И он слушать не хотел, что тот район – не её зона ответственности. Благо, все шишки достались Дайнеллу, чему Кэролайн была рада. Не умоляло её радости даже то, что её саму грызла вина за отвратительные мысли и за то, что смогла найти что-то хорошее в смертях неповинных людей. Впрочем, она тоже нет-нет, но задумывалась, что если бы проявила больше ответственности, если бы взяла на себя чуть больше обязанностей, если бы только могла допустить, что Дайнелл окажется настолько безответственным, тупым наркоманом… Если бы…       Нигде и никогда это пресловутое «если бы» не считается… Она облажалась, они все облажались, но Дайнелл больше всех, и это только прибавляло ненависти к нему. Она хотела, чтобы он сдох, она попыталась разрушить его сраную жизнь, но у неё ничего не вышло. Это была плохая идея, но ничего ещё не было кончено. Иногда нужно действовать прямо в лоб. И она собиралась поступить именно так. Даже если не получится посадить этого урода, он исчезнет из её жизни.       С этими мыслями она вошла в фойе штаба Протектората. С первого взгляда она поняла, что что-то случилось. Сунувшись в сумку, она достала пейджер и с досадой увидела, что аккумулятор сел. Тинкертех иногда подводил не хуже самой обычной японской поделки. Не дожидаясь пока её кто-нибудь окликнет, она бросилась к лифту, на ходу придумывая отговорку. Давать Мирддину козыри против себя она не хотела. Мысли о первопричине её приезда она отбросила до лучших времён. Что бы сейчас не происходило, это что-то более важное, чем Дайнелл - самый жалкий кейп Северной Америки в её личном рейтинге.       — Быстрей переодевайтесь, брифинг уже начался. Сбор в моём офисе! — Этими словами её встретил Мирддин, повстречавшийся ей на выходе из лифта.       Кивнув ему, она понеслась по длинному коридору в сторону жилых комнат. Затратив на переодевание положенные минуты, она бросилась дальше по коридору, на лестничную площадку – так было быстрей, чем ждать пока вернётся лифт.       Она была последней. Нет, кое-кого не хватало, и она была рада этому. Дайнелл, неважно было, где этот полудурок, главное не тут. Помимо её коллег-героев, в помещении присутствовал командир спецотрядов СКП. Он единственный стоял рядом с Мирддином по его сторону стола, все остальные толпились у входа.       — Итак. Все, наконец, тут и это хорошо, вы почти уложились в норматив. Меньше часа назад мы начали получать сообщения о стрельбе в старшей школе Хёрста Гарфилд Ридж. — Начал Мирддин, обратив внимание всех присутствующих на карту города. — Есть убитые. По прибытии первых сотрудников полиции стрелок уже скрылся с места преступления в неизвестном направлении. Это то, что уже известно нам и журналистам. А теперь о закрытой информации, которую мы долго удерживать не сможем. Скоро журналисты раскопают подробности и лучше бы нам закончить всё до того, как эта информация попадет телевизионщикам. От того действовать нужно быстро и решительно. — Мирддин сбросил капюшон, и поочерёдно посмотрел на всех присутствующих, задержав взгляд на Кэролайн. — Итак. Вы могли заметить отсутствие Ищейки среди нас. Как понимаю, никто из вас не знает, где он сейчас? — Мирддин не сводил своих глаз с Кэролайн. — И я был бы сильно разочарован, будь это иначе. По свидетельствам очевидцев стрелок двигался значительно быстрей хорошо тренированного человека, и он был чёрным. Добавив к этому тот момент, что никто не знает, где сейчас находится Ищейка и то, что согласно информации из его досье он учился в той самой школе, а также его статус в Протекторате, судимости и подтверждённые связи с наркокартелями, у меня есть подозрения, что наш стрелок – Ищейка. Это не обязательно так, но мы будем отрабатывать эту версию, пока у полиции не появятся новые или пока информация не будет опровергнута.       У Кэролайн были мысли насчёт того, куда мог отправиться её напарник. От её догадки ей стало дурно и неуютно. Она чувствовала себя нечистой от одной только мысли, что она и Дайнелл могут думать одинаково. А в том, что их стрелок именно он, она не сомневалась, не хотела сомневаться.       — Да, Синица, у тебя есть вопросы или идеи? — Спросил Мирддин, заметив её поднятую руку.       Ей показалось, что Мирддин ждал этого от неё. Но, она не позволила этим мыслям захватить её. Если она права, у неё появится шанс убрать двух зайцев сразу. Нет, не двух, а даже трёх. Ненормальное поведение федерала интриговало и эту загадку она не прочь разгадать. ***       С рождения Пелид был удачлив. До момента, когда он оскорбил богов, Фортуна была одной из тех высших сил, что благоволили ему. Он хотел надеяться, что в новой жизни всё изменилось, но, по-видимому, это было не так, и он всё ещё проклят родичами Аполлона.       Только насмешкой высших сил он мог объяснить своё невезение. Он признавал себе, что ходит по краю, что любое неверное действие может оборвать его едва начавшуюся жизнь, и он надеялся, что осторожность оградит его от смертельных неприятностей.       Судьба в лице чёрного человека посмеялась над его надеждами, и видят боги, если они где-то остались, он устал упоминать имя Пемфредо всуе. Что ему говорила девушка в разноцветном одеянии, Пелида не заботило, и он совсем не стремился её понять, больше размышляя над тем, что делать. Бить сейчас или подпустить её поближе.       Пелид едва вернулся домой, когда необычный шум снаружи привлёк его внимание. Громовые раскаты или нечто похожее на гнев Зевса насторожили Пелида. Он решил узнать, что происходит, уже думая о том, что опять кто-нибудь кого-то сбил.       На поверку, ситуация снаружи разительно отличалась от той, которую он уже нарисовал в своём уме. Спустившись на нижний этаж, он стал свидетелем действа одновременно нового, но такого привычного для него, что Пелид мог только тихо посмеяться. Нет, мир точно не изменился, раз остались люди, что продолжают рвать друг друга, и ещё способны получать от этого мрачное наслаждение.       В творящемся кровопролитии его заинтересовало только оружие чёрного и то, какие следы оно оставляет на телах людей. До остального ему не было дела, и он не собирался вмешиваться как минимум до тех пор, пока чёрный не удумает переключиться на него, чего нельзя было исключить. Кровавое безумие, в которое провалился чёрный человек, дарило то наслаждение, от которого трудно отказаться. А чернокожий человек именно что наслаждался, убивая каждого, на кого упал его взгляд.       Этот безумец убивал без какой-либо цели. Это было первое, что отличало Пелида от этого безумца. Вторым стало то, что в этих убийствах не было доблести. Пелид не знал причин, заставивших чёрного пойти на убийство. Но, одно он знал точно, нужно сильно удариться головой, чтобы начать убивать всех без разбора. Нет, Пелид не собирался себе врать и он знал, что и сам мог бы так же сейчас терзать и ломать. Но, удовольствия от этого было бы мало, это он тоже знал.       Полностью утолив своё любопытство, Пелид уже собирался вернуться в квартиру потомка, передумав искушать судьбу, но к несчастью, чёрный человек обратил на него своё внимание, и Пелиду на миг показалось, что тот его узнал и одно это придало тому новых сил.       Пелид успел убрать голову за миг до того, как в стену за его спиной вонзился снаряд, чем то похожий на камешек. В этот момент он решил, что сорвёт с него этот безумный оскал. Но не сейчас. До чёрного было добрых тридцать шагов. Это было не то расстояние, с которого он успеет до него добраться, прежде чем чёрный нацелит на него свое орудие. Поэтому Пелид отступил наверх. Едва ли этот безумец способен отказаться от погони за лёгкой добычей и Пелиду всего лишь нужно было дождаться нужного момента.       Он не спешил поскорее разорвать дистанцию между ним и чёрным. Но и не расслаблялся, прислушиваясь к топоту снизу. В момент, когда Пелид поднялся на свой этаж, он увидел что убийца довольно быстро его настиг. Этого ему было более чем достаточно, чтобы переоценить ситуацию.       Остановившись у входа в ближайшую квартиру, он ударом ноги выбыл дверь. Он не знал честного способа противостоять оружию чёрного, а потому сам не собирался играть в благородство. Шикнув на хозяйку квартиры, он прижался спиной к стене у двери и съехал по ней на пол. Всё это время он не сводил своего взгляда с испуганной женщины. Она, наверное, тоже слышала весь этот шум и, в отличие от него, должна была сразу сообразить, что это значит и чем может грозить ей. Потому как она смотрела на него, он понимал, что она считает его виновником всего этого шума. Только поэтому он решил уберечь её от верной гибели, но он успел только вытянуть руку, когда раздался оглушительный шум, а женщину в тот же миг бросило на спину.       Уже вытянутая рука сменила направление. Он силой обрушил свой локоть на колено безумца. Не теряя ни секунды, он подскочил на ноги и второй рукой схватился за оружие противника. Уведя его в сторону от своего лица, Пелид обрушил ряд ударов на чёрного, надёжно удерживая оружие в стороне. Он хотел уже добить противника одним сильным ударом в шею, но ситуация резко изменилась.       Приложив огромное усилие, противник дернул оружие раз, другой, Пелид держал крепко и отпускать не собирался. Поняв это, противник отпустил оружие и разорвал дистанцию между ними, отбежав назад так быстро, как не смог бы ни один человек.       Прорычав Пелиду наверняка что-то оскорбительное, он вынул из-за пояса длинный нож и принялся им угрожающе водить в воздухе. Это был почти что меч. Пелид посчитал бы это за шутку, но он сильно впечатлился скоростью, с которой мог двигаться его противник, и шутки пришлось оставить.       Взглянув на оружие в своей руке, Пелид перевёл взгляд на нож. Просмотрел на своё оружие и посмотрел на противника. Пелид готов был поклясться, что видел, как в глазах чёрного рождается понимание. Однако, это было неверной оценкой боя со стороны противника. Пелид не знал, как правильно использовать это оружие, и у него не было времени разбираться. Однако, его противник знать этого не мог.       Пелид поудобнее перехватил оружие. В тот же миг враг бросился на него с такой скоростью, что размазался в воздухе. Едва поспевая следить за лезвием ножа в его руке, Пелид отступил в сторону, и наотмашь ударил.       Крутясь вокруг себя вслед за противником, он выгнулся, пытаясь избежать удара ножом. Чёрный от удара в голову качнулся, нож пропорол одежду Пелида, лезвие резануло по его рёбрам.       На его глазах противник потерял всю свою нечеловеческую скорость и рухнул на колени. Пелид выхватил клинок из его ослабевших рук, и, не желая давать противнику передыху, с размаху пнул его под живот. Удар опрокинул его на спину. Пелид, отбросив непонятное ему оружие в сторону, крепче обхватил рукоять ножа. Желая поскорее исполнить своё обещание, он схватил того за руку и рывком подняв его на ноги, нанёс удар снизу вверх.       Нож вошёл под его подбородок по самую рукоять. Длинное лезвие прошло через глаз, выдавив его из глазницы. Пелид провернул клинок, надеясь, что тот ещё чувствует боль. Он отпустил безвольное тело. Когда оно завалилось на спину, ногой уперся ногой в его грудь, левой рукой удобнее обхватил голову и потянул лезвие от себя вверх.       Исполнив данное себе обещание, Пелид очистил клинок об одежду убитого и выпрямился, довольный итогами этой неожиданной стычки с каким-то потомком какого-то божества, явно молодого и слабосильного.       Радовался собой он недолго. Подняв голову, он увидел перед собой закутанную в синий балахон женщину. В руках она держала длинный шест. На его конец цепью был прикован какой-то дырявый горшок. Внутри него блуждали разноцветные огоньки.       — Какого хера ты делаешь?       Пелид не понимал её слов, и потому он больше рассматривал очередную незнакомку, нежели слушал её голос. Она перехватила посох по крепче и следующую фразу произнесла уже другим тоном. В нем больше не слышалось удивление, но отчетливо выделялись командные нотки:       — Брось нож и отойди от него в сторону!