Лес без магии

      — Это странно — построить таверну прямо возле леса. Вы уверены, что тут безопасно? — Аксель с подозрением смотрел на возвышавшийся перед ними добротный двухэтажный дом, к которому прилегала конюшня.       — Конечно! — жизнерадостно заявил Георг. — Вдохновляющее место. Когда я был здесь летом, за пару дней смог закончить свою книгу про семью, которая жила в лесу и…       — Э, нет, я уже про этих ребят наслышан! — Мартин замахал руками, даже бросив распрягать лошадей. Потом объяснил Акселю: — Таверна зачарована; я слышал, что, если к ней приблизиться с недобрыми намерениями, память отшибёт или что-то вроде того. Первый владелец был сильным магом, вроде как.       Лицо Акселя — худое, слишком взрослое для его двадцати лет — на пару секунд осветилось каким-то детским восхищением.       — Вот это да! Ну как, сейчас в лес или перекусим сначала?       — Конечно, перекусим. И здесь неплохое вино…       — Мартин, а ты уверен, что здешняя магия не считает пьянство нехорошим делом? — поинтересовался Аксель.       Мартин расхохотался.       — Не уверен, память-то как раз неплохо отшибает!       Они быстро договорились с хозяином таверны о ночлеге — комнат, как ни странно, осталось всего ничего, так что пришлось брать двухместную. Георг предложил было снять две, но Мартин и Аксель в один голос посоветовали ему поберечь деньги.       — А вы случаем не за ёлками приехали? — спросил тавернщик, ставя перед ними тарелки с едой и чай.       Мартин и Аксель удивлённо переглянулись; Георг, в свою очередь, кивнул с таким видом, словно только и ждал этого вопроса.       — Да, конечно.       — В этом году всем нужны ёлки, — удивлённо покачал головой тавернщик.       — Вы б себе тоже поставили, дела лучше пойдут! — ухмыльнулся Мартин.       — Да вон, стоит уже, — тавернщик ткнул пальцем в угол зала, где и впрямь стояла ёлочка — неприметная, но с мерцающими на ветвях тянучими конфетами, каждая из которых была перевязана золотистой ленточкой. — И, как видите, дела лучше некуда пошли! Ни в один год столько народу не приезжало. Теперь главное, чтобы драк крупных не случилось…       Сказав это, тавернщик не удержался и глянул на Георга; тот, хотя и увлекался помимо писательства лишь разведением пчёл, был невероятно силён и внешность имел соответствующую — крепкий, широкоплечий, с гигантскими ручищами, да ещё и росту в нём было чуть ли не шесть с половиной футов.       — Не беспокойтесь, я человек мирный, — хохотнул Георг.       — Пчелу не обидит, — съязвил Мартин.       — С чего это мне обижать моих пчёлок!       Мартин снова расхохотался.       — А разве ваша таверна не защищена от драк? — спросил Аксель.       — Только если постоялец пришёл сюда, собираясь подраться. Тогда магия его не пропустит. Она чувствует злые намерения входящих — хоть через дверь, хоть через окно, хоть через дымоход; чувствует, как ни старайся думать о другом — но против того, что вспыхивает в стенах здания, бессильна. И, если не человек придёт, тоже противостоять не сможет. Но не всякая сущность сможет в жилое помещение войти, потому обновлять чары я не хочу. Да и кто знает, как новые лягут? А эти чары ещё прадед мой накладывал…       Мартину, который был от магии весьма далёк, стало скучновато, но, поскольку Аксель и Георг слушали тавернщика очень внимательно, перебивать он не стал. Закончив с жареным картофелем, он придвинул к себе стакан чая, под шумок плеснул в него травяного шнапса и принялся наслаждаться жизнью.       — Теперь каждый год будем ёлки ставить. Украшать конфетами, лентами всякими. Вроде как, говорят, детям вся эта суета нравится, аха-ха! А если это всё ещё для урожая помогает… никогда бы не подумал!       — Мартин, ты какой-то слишком весёлый, — заметил Аксель, следуя за Георгом; тот прокладывал путь в лес сквозь неглубокие, но пушистые сугробы, направляясь на запад, где росли молодые ёлки.       — А то! — бодро заявил Мартин, ступая след-в-след за Акселем. — Мы ж к празднику готовимся, как-никак!       — Да ты уже празднуешь вовсю, а не готовишься, — Аксель говорил хмуро и настолько серьёзно, так что Мартин не удержался и, смеясь, потрепал его длинные, почти до плеч, русые пряди.       — Чем седину закрашивал, дед Аксель?       Аксель раздражённо отступил в сторону.       — Иди вперёд, я замыкать буду.       — Ладно тебе! Что, больно дёрнул?       — Да просто не люблю, когда трещат без умолку, — Аксель, казалось, сам немного смутился, но вид по-прежнему имел недовольный и упрямый. — Иди вперёд.       — Как знаешь, — пожал плечами Мартин и зашагал за Георгом. — Скоро уже начнут ёлки появляться… ну, как скоро… ещё с полчаса идти.       Он хотел было предложить спеть что-нибудь, но бесить Акселя ещё больше не хотелось. Что ж поделать, если этот парень, кажется, родился взрослым и унылым!       Мартин ещё помнил, как Аксель, будучи трёх-четырёхлетним, немедленно смывался домой в ответ на попытки вовлечь его в подвижную игру или научить петь какие-нибудь акерландские песенки. Зато любил молча наблюдать за тем, как Мартин вырезает фигурки из дерева; говорил редко, но настолько по-взрослому, что, казалось, это сам Клаус сидит напротив, только с какой-то стати в уменьшенном виде.       — Хей, Аксель, — окликнул Мартин, — а помнишь, как мамка отправила тебя поиграть на речку, а ты прибежал ко мне, пожаловался, что там все визжат, и велел не выдавать тебя родителям?       Тишина.       — А потом до вечера молча сидел и смотрел, как я дрова пилю… Аксель, да чего ты обиделся? Подумаешь, за волосы дёрнул, не с корнями ж выдрал… — Мартин обернулся и… никого не увидел. — Георг! Его нет!       — Как так? — Георг рванулся обратно. — Аксель!       — Какого чёрта?! — Мартин быстро пошёл обратно по их с Георгом следам, осматриваясь по сторонам. Будь лес погуще, он бы не особо беспокоился; мало ли, отлить пошёл — но деревьев здесь было всего ничего, и окрестности отлично просматривались на немалое расстояние. — Аксель!!!       Они почти прошли мимо его следа. Несмотря на то, что небо ни снежинки за день не проронило, цепочка следов была наполовину заметена, и Георг приметил её в самый последний момент.       — Это как будто не могут быть его следы, небо-то совсем чистое, — хмурясь, пробормотал он. — Но ведь откуда-то они здесь взялись.       — Это его, — не своим голосом сказал Мартин, быстро сворачивая в том же направлении. — Вон у того дерева уже место, где я его вперёд пропустил. Больше негде.       «Ни капли магии, да, Мартин?!»       Они шли уже минут двадцать; следы Акселя, время от времени поворачивающие то влево, то вправо, становились всё менее различимыми, будто их продолжал заметать невидимый снег. Сердце Мартина трепыхалось от волнения и быстрого шага, как у напуганной лошади.       «Что мы будем делать, когда следы пропадут?!»       И, словно услышав его мысль, они начали сходить на нет. Вот остались лишь еле заметные углубления… вот и последняя крохотная вмятинка в снегу, и всё.       — Нет, нет, только не это, — зашептал Мартин, чувствуя, как мир переворачивается с ног на голову. Его взгляд метался по снегу, ища продолжения следов; снег был омерзительно гладок и чист.       — Тинш, смотри, там пещера! — выкрикнул Георг и рванулся в направлении чёрного отверстия, зияющего в невысоком холме вдалеке от них. Мартин побежал за ним.       «Только б там был! Только бы живой!..»       Пещера встретила их глубокой, жуткой тишиной. В этой части леса даже деревья не издавали свой далёкий ровный скрип, а из самого хода веяло чем-то… неживым. Возле холма лежал топор, занесённый тонким слоем снега; смахнув его рукавицей, Мартин узнал инструмент Акселя.       — Надо лезть.       — Мы не влезем. Отверстие крохотное… — растерянно сказал Георг.       — Для тебя, — Мартин начал стаскивать куртку — та была зачарована от любых повреждений, и он опасался, что, зацепившись за какой-нибудь выступ в каменной стене, не сможет порвать «вечную» кожу даже намеренно и останется в ловушке.       Георг торопливо зажигал свечу в фонаре, который они взяли на случай, если не успеют дотемна нарубить достаточно ёлок. Но, когда фитиль разгорелся, и Мартин протянул руку за фонарём, друг его… не отдал.       — Чего ты?!       Некоторое время Георг молча смотрел на Мартина, сжимая зубы. Потом выдавил:       — Не ходи. Не ходи, Мартин.       — С какого хера?       — Это… — Георг мучительно сглотнул. — Ты не чувствуешь? Не чувствуешь, что это?       Он быстро глянул в пещеру и с откровенным ужасом уставился на Мартина.       — Ничего я не чувствую! Дай уже чёртов фонарь, — Мартин тряхнул головой, пытаясь отогнать чужой страх. Своего хватало выше крыши.       — Мартин, это — могила.       Жуткие слова ударили как кулаком под дых. Мартин даже не нашёл сил выругаться, просто вырвал у Георга фонарь и шагнул к входу в пещеру.       — Стой! — Георг схватил его за плечо и удержал на месте — легко, как ребёнка малого. — Мартин, Мартин, прошу тебя, не ходи туда. Может, Акселя там и нет. Может, топор как приманку кинули.       — А где ж он тогда?!       — Не знаю. Не знаю! — отчаянно воскликнул Георг. — Но ты не должен идти туда!       — Георг, это сын моего товарища, — Мартин сжал зубы и заговорил сквозь них, сам не узнавая свой голос. — И это мальчишка, которому ещё жить да жить.       — А тебе как будто самое время помирать, а? — чуть ли не зарычал Георг. — Тебе тридцати даже ещё нет! У тебя ребёнок летом родится! Хочешь жену с ним одну бросить?!       — Моя Карин сильная. А вы с Клаусом поможете ей, если что, — Мартин резко развернулся и нырнул в пещеру, пока Георг не успел его остановить. Или уговорить остаться.       — Вернись.       Это прозвучало не как просьба выйти обратно — Георг будто заклинал его не пропасть.       Мартин шёл по узкому лазу, обтирая плечами каменные стены пещеры и крепко сжимая деревянную ручку фонаря. Тот светил паршивее, чем когда бы то ни было; впереди маячила уходящая невесть куда чёрная дыра. Под ногами то и дело вырастали камни, будто пытаясь помешать идти.       — Аксель, — позвал Мартин; никто не откликнулся, и он снова сжал зубы, понимая, что они вот-вот застучат от страха. Он чувствовал… какую-то беду. Словно должен был вот-вот наткнуться на мёртвое тело Акселя. Или же его лично поджидало в глубине пещеры нечто страшное, собирающееся убить.       Пламя свечи за стенками фонаря начало уменьшаться; воздух здесь был слишком тяжёлым. В голову Мартину лезла всякая пакость, наподобие мыслей о том, что Георг не сможет достать отсюда его труп. Откуда что берётся, с какой стати ему здесь умирать? Он найдёт Акселя, живого и невредимого, выведет его наружу, и они все вместе вернутся домой, в Эленд!       — Эй, Тинши, — вдруг позвали его. Мартин тотчас остановился и закрутил головой.       — Аксель?.. — спросил он, но ответа не было. — Аксель, это ты?       Однако Аксель никогда не звал его так. Обычно просто Мартин, почти никогда — Тинш. Да и голос был странноватым, не похожий ни на мужской, ни на женский, не имеющий выражения, но безотчётно пугающий.       — Ти-и-инши.       — Ты кто? — Мартин постарался говорить угрожающе. Даже фонарь взял в левую руку, чтобы в случае чего выхватить нож.       Послышался смех.       — Зачем ты пришёл, Тинши? Как же твой ребёнок, который должен родиться летом? Не боишься, что мы заберём его душу?       — Кишка тонка, — огрызнулся Мартин и снова двинулся вперёд.       — Твою же забрали, — заговорили у него прямо за спиной. Мартин резко повернулся, но никого не увидел.       — Хер вам, а не наши души, — зарычал он и снова пошёл вперёд. Он знал, что существа просто пугают его, но в груди сделалось странно пусто, а желание вернуться домой, ещё недавно столь сильное, сменилось страхом. Что, если он вытянет наружу вместе с телом Акселя какую-нибудь нечисть?       «Аксель жив!»       — Аксель, ты здесь? — в голосе отчётливо проскользнул страх.       Тишина.       «Соберись. Не сдавайся. Ты не только за себя отвечаешь, ты не один, ты должен вернуться».       — Аксель, это Тинш. Я иду за тобой. Ты слышишь? — уже увереннее заговорил он. Но никто так и не ответил.       Мартин достал-таки нож и сжал его в руке. Потом подумал — что, если Аксель примет его за врага и набросится неожиданно из туннеля? — и убрал обратно за пояс. Не хватало ещё прибить парня ненароком!       Он шёл дальше и дальше; со всех сторон шло какое-то нечеловеческое подхихикиванье, из-за нехватки воздуха дышать приходилось через раз. И, несмотря на то, что снаружи его ждал Георг, а дома — Карин, накатило жуткое одиночество. Казалось, что он действительно просто бездушный кусок мяса, что пещера уже выпила его изнутри, что смысл жить пропал. А ещё у пещеры заметно снижался потолок, отчего на голову будто давила странная тяжесть.       Мартин уже не звал Акселя, боясь ужаса, который мог бы прозвучать сейчас в его голосе; просто смотрел во все глаза, напрягаясь при виде каждой тени. Некоторые из них чудовищно походили на людей, и, что было самым страшным — почти никогда рядом не обнаруживалось камней или изгибов стен, которые могли бы такие тени отбрасывать… Мартину приходилось всматриваться в каждую из них, чтобы убедиться, что перед ним не стоящий в темноте Аксель — и они словно бы молча и нехорошо смотрели в ответ.       Лаз сузился, и вскоре пришлось пойти боком. Свеча в фонаре превратилась в синеватую точку, и проку от неё уже не было. Мартин оставил бы фонарь на полу, чтобы тот не погас окончательно, но вдруг пещерная нечисть раздует пламя, и они оба сгорят?       Или он один, если Аксель уже умер.       Точка в фонаре пропала. Мартин поставил его на пол и осторожно двинулся дальше, щупая рукой беспросветно чёрную пустоту. Лицо само собой вскинулось наверх, глаза открылись широко, как у слепого. Все звуки, которые издавались населявшей пещеру сущностью, пропали вместе с остатками пламени; казалось, что он находится вне всего остального мира, и вокруг нет ничего живого — ни здесь, ни даже снаружи.       Внезапно стало трудно дышать — не из-за плохого воздуха, к нехватке кислорода он давно приноровился. Сильно заколотилось сердце. Он поднял ногу, чтобы сделать новый шаг, и ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отступить назад, не дёрнуться отчаянно в сторону выхода.       — Аксель! — позвал он. — Аксель!       Тишина. И тут вдруг Мартину пришло в голову нечто ужасное — что, если Аксель не просто так запропастился куда-то? Вдруг он уже пытался выйти наружу, но… на обратном пути оказалась развилка? Вдруг они оба заблудятся здесь с концами, в этой проклятой непроглядной тьме? Может, оттого и кажется, что вокруг ничего нет — потому что для него и Акселя больше ничего и никогда не будет?!       Сердце забилось в самом горле. Мартин с усилием сглотнул и попытался выровнять дыхание. Идти дальше в полной тьме — смерть. Всё, что ему остаётся — вернуться назад. Если ещё можно.       Он подумал, что скажет Клаус, потеряв любимого старшего сына по вине верящего в сказки соседа, зажмурился и сделал ещё шаг, водя перед собой рукой. На сей раз она дольше не касалась стены; проход снова расширялся. Не пройти бы мимо парня…       — Аксель, Аксель, — повторял он уже откровенно жалобно, чувствуя, как давит на грудь спёртый, пахнущий камнем воздух. — Аксель. Не молчи.       Он шёл дальше, ведя раскинутыми в стороны руками по стенам, чтобы не проморгать возможные ответвления. Почему он не делал этого в первые минуты после того, как погас фонарь? Да и раньше — разве можно было полагаться на столь слабый источник света?       «Ты умрёшь. Беги назад, скорее, иначе ты умрёшь. Воздуха не хватает, Аксель уже мёртв, и ты останешься гнить рядом с ним, если не пойдёшь назад».       — Заткните свои грязные пасти, пещерные крысы, — прошипел он, не вполне уверенный, что разговаривает не со своими собственными мыслями. Хотелось заорать в голос, чтобы Аксель услышал, где бы ни находился, но Мартин боялся обвала.       А с воздухом и впрямь было плохо. Дышать приходилось редко и неглубоко, болела голова. Мартин даже вспомнил случай двухлетней давности, когда его обвинили в убийстве и пытали, подвесив за руки на перекладину; тогда он едва не задохнулся насмерть. Сейчас он чувствовал себя лишь немногим лучше, хотя с его собственным телом всё было в порядке.       — Аксель. Ты слышишь меня? Аксель, я выведу тебя. Ответь.       Совсем рядом послышался мучительный стон; Мартин содрогнулся и замер на месте. Потом позвал, осторожно и совсем тихо:       — Аксель?..       Откуда-то снизу долетело, хрипло, неузнаваемо:       — Папа…       Мартин тотчас подумал, что лесные сущности и впрямь захватили душу его нерождённого ребёнка. Он не мог, он не хотел в это верить — но ничего другого не шло ему в голову. Мысли путались… Чувствуя, как бьётся кровь в висках, он опустился на колени и принялся шарить руками по полу, цепенея от ужаса, ощупывая каждый камень и ожидая в любую секунду наткнуться на холодный младенческий трупик.       Спустя долгое время его рука натолкнулась на что-то большое и мягкое — и тотчас нечто схватило его из темноты.       — Ты притворяешься, — чужие руки стискивали его локоть до боли. — Ты притворилось отцом или Мартином. Чего ты ещё хочешь? Оставь, оставь…       — Я Мартин, — прохрипел он, уже понимая, в чём дело, но продолжая ощупывать свободной рукой лежащего на полу человека — трудно было верить, что это не очередной пещерный морок. — Голоса… здесь голоса искажаются… Аксель.