Лес без магии

      Слепящее холодное солнце. Всё вокруг пахнет ёлками, Мартин будто и сам ими пахнет, ёлки проросли корнями в мозг и насыпали иголки в глаза. Невозможно ни пошевелиться, ни продолжить лежать. Ему так плохо, что дальше, кажется, просто некуда — пока не доходит, откуда эти ёлки взялись. Аксель один был в лесу.       — Аксе-ель… — стонет он, силясь повернуть голову. Корни не пускают, пытаются разломить череп.       Деревянный пол сотрясается под чьими-то шагами, каждый из которых бьёт Мартину прямо по мозгам — и Аксель склоняется над ним.       — Как ты, живой? Хорошо-то как, я боялся, как бы насмерть не отравился, но твои… э-э… друзья сказали, что это пройдёт.       — Ты ходил в лес, — бормочет Мартин, — один ходил… твоя душа…       — Ты меня пугаешь, — Аксель так встревожен, что Мартин чуть успокаивается — человек с камнем вместо души не был бы способен чувствовать настолько сильно.       — А ты… эт самое… убивать не хочешь?       — Мартин, ты, когда со скамьи падал, сильно об стол ударился, да?       — Забудь… приснилось, — Мартин врёт — он вообще не помнит, что ему снилось, помнит только, что нечто обрывистое, тёмное, невнятное — но Аксель, наслышанный о его ночных кошмарах, верит и успокаивается.       — Сейчас я принесу зелье, утром купил, — шаги снова бьются об мозг. Мартину смертельно плохо, но это пройдёт, как только он сможет выпить антипохмельное; а Георг где-то там работает на ведьму и вернётся ещё не скоро.       Страшно.       — Как же ты не испугался лезть обратно в этот чёртов лес? Один? — Мартин сидел на кровати, нахохлившись от холода, и тупо смотрел на пару десятков небольших ёлок, заполонивших комнату. Видимо, Аксель побоялся оставлять их внизу, чтоб не украли — что в этом году было бы вполне ожидаемо. — И как ты их все дотащил?       — Я понял, что вас с Георгом можно не ждать, и попросил местных помочь, — отозвался Аксель и мрачновато добавил: — Правда, не бесплатно.       — Половину отдам, дома. Надеюсь, гномы не против чужой помощи.       — Георг вообще говорил, что ему сказали только про одну ёлку. Себе, мол, поставишь — год хороший будет.       Мартин почувствовал, как в животе что-то обмякает и холодеет при упоминании о Георге.       — Это, наверно, потому, что он на отшибе живёт. Вроде как там, за озером, уже не совсем Эленд.       — В любом случае для начала хватит этих, — сказал Аксель. — Не исключено, что другим снилось то же самое — или они послушают маму и твою жену — и, когда мы вернёмся, ёлки будут наряжены у половины деревни.       — Угу.       Аксель, сидевший за столом, повернул голову к двери — и уставился на висящие возле неё куртки.       — Послушай, Мартин… Почему Георг ушёл раздетым? Что случилось, пока я спал?       — Он на улице будет работать, дали одежду потеплее, — Мартин уставился на свои руки. Они дрожали — зелья были способны весьма на многое, но полностью убрать последствия таких пьянок, как вчерашняя, не могли. Он пил, даже когда закончились все деньги — просил угостить; пил, пока не сполз под стол… и даже после этого, как теперь вспомнилось, ухитрился потянуться наверх, взять у кого-то бутылку и присосаться к ней, как младенец к материнской груди. Лишь бы не ощущать беспросветный ужас от мыслей, что Георг пропал неизвестно куда, сопровождённый его «добрым» пожеланием.       — Есть ещё кое-что, — хмуро сказал Аксель. — Пока ты тут лежал полумёртвый, говорил, что отправил Георга в ад. Что это было?       — Чтоб я сдох. Прям так и сказал?..       — Несколько раз повторил. И плакал при этом.       Мартин уткнулся лицом в ладони, пытаясь вспомнить остатки ночи. Обрывками — вспомнил.       «Бедный Аксель».       — Я… я его к чёрту послал. Это могло ему навредить? Д… одна ведьма предупреждала меня, чтоб я так не говорил.       Аксель с облегчением рассмеялся.       — Если бы всё, что ты говоришь, сбывалось — боюсь, самого давно бы не было. Наверное, тебе лучше ещё поспать.       Мартин помотал головой, не отнимая рук от лица. Холодный взгляд тёмно-серых глаз Дагмар всплыл в памяти; и это её «Будь по-твоему…» Аксель не знает, он просто ничего не знает… он не должен вспомнить вчерашний день — иначе что? Вернётся желание убивать? Снова впадёт в то страшное оцепенение?       Мучительная тревога грызла изнутри. Мартин пожалел, что выпил зелье — физические страдания отчасти перетягивали одеяло на себя.       «Я должен пойти к ней. Пусть хоть покажет его».       «…тебе нельзя будет приходить…»       Если это вредно для него — плевать. Но что, если ведьма накажет Георга или причинит вред Акселю? Он сильнее опустил голову и стиснул волосы на висках.       Аксель немного помолчал, а потом твёрдо сказал:       — Если с Георгом что-то не так, не молчи. Ты никакой после пещеры, я сплю сутками — а ведь он долго стоял рядом с ней.       — Всё с ним так. Собирайся, поехали, — Мартин сдёрнул рубаху со спинки кровати и начал одеваться. «Инструменты взять, фонарь чёртов в выгребную яму зашвырнуть…»       — Мартин.       — А?       — Спасибо тебе. Я бы там умер; только благодаря тому, что ты…       — Забудь, — Мартин с ухмылкой глянул на стоявшую на столе бутыль с зельем и лежащие там же полотенца. — Я бы тоже сдох, если б не ты.       — Ну конечно, — пробормотал Аксель, но по его глазам было заметно, что он — сам выпивающий только символически по праздникам — по-настоящему охреневает от прошедшей ночи.       Он поднялся и начал складывать куртку Георга, явно намереваясь сунуть её в заплечный мешок для инструментов.       — Погоди, — остановил его Мартин. — Он же сюда вернётся.       — Я еле наскрёб денег, чтобы расплатиться сейчас и купить зелье… Георг знает, что мы не потянем ещё три лишних дня, и наверняка отправится сразу домой.       — Я договорюсь с тавернщиком и сам сюда завтра приеду.       — Мартин, где Георг?       Аксель смотрел строго и пристально, и Мартин собрал оставшиеся силы, чтобы не рассказать всё как есть.       — Ладно, хер с ним, пусть добирается в том, что ему дали, — махнул рукой он и пошёл умываться, провожаемый странным взглядом товарища.       Предновогодний Эленд встретил их весёлым визгом детей, катающихся с заледеневшего берега. Мартин подумал, что скоро его сын или дочь тоже станет бегать на озеро зимой, но не обрадовался. Он всё думал про Георга — вдруг там, у Дагмар, не лучше, чем в колдовской пещере? Вдруг он вообще оттуда не вернётся?!       Акселю тоже было невесело; хмурое выражение так и держалось на его лице. Мартину это не нравилось — любой мог попасть под власть чьей-то недоброй магии — но он понятия не имел, как успокоить парня. По себе знал, что все эти «ты не виноват» бесполезны, так чего зря воздух трясти?       Возле дома Клауса их поприветствовали его младшие дети — Михаэль, Криста и малышка Ленхен.       — Ура-ура! Аксель приехал! У нас будут ёлки! — закричала Криста, подбежав к телеге и уткнувшись лицом в ароматные ветки.       Ленхен на радостях запрыгнула Акселю на руки. Мартин смотрел на них, улыбаясь. Может, всё ещё будет хорошо?       Тут позади послышались стремительные шаги; обернувшись, он увидел Карин. Та была в домашнем платье и кое-как наброшенной на плечи куртке.       — Вы вернулись, наконец-то!.. — тут она осеклась и посмотрела на Мартина почти испуганно.       — Что? — в голову тотчас полезли наихудшие из его страхов. Хоть прямо сейчас распрягай Ханни, прыгай ей на спину и улетучивайся.       — Мартин, что с тобой? Ты бледный совсем, — Карин подняла руку и провела по выбившимся из-под шапки прядям. — И в волосах седина…       Облегчённо выдохнув, Мартин принялся помогать ей надеть куртку.       «Хорошо хоть не этих тварей чует!»       — Это я виноват, Карин, — Аксель спустил сестрёнку на землю и подошёл к ним. — Мартин спа…       Мартин яростно уставился на него, и он умолк.       — Я просил Акселя прихранить мои деньги, а он отказался — ну, я и пропил их все. Потому и вид херовый…       — Нет, — тихо сказала Карин. — Что пил — вижу, но от этого волосы бы не поседели.       — Да, я тут ещё в яму в лесу провалился, — принялся сочинять Мартин. — Ребята быстро вытащили, но было не по себе! Земля там никакущая…       У него не было секретов от жены, но он не хотел рассказывать ей о чём-то по-настоящему страшном — особенно теперь, когда она носила ребёнка.       «Насквозь видит! Как её обманешь?..»       Но Карин, очевидно, поверила — возможно, потому, что в его лжи была доля правды.        — Ох и досталось тебе, — пробормотала она и крепко обняла Мартина. Секунду помедлив, он прижал жену к себе.       «Будь они рядом, я б это чувствовал».       Сейчас он чувствовал лишь запах её волос, печного дыма и снега. И тепло рук — каким-то неведомым образом они грели даже через куртку. Наконец-то он вернулся домой…       Только вот Георг — нет.       Аксель оказался прав — многие элендцы поверили в рассказы Карин и Лизелотты и добыли ёлки, — но всё же почти три десятка домов ещё оставались без них. Аксель, Михаэль и их сестрёнки взялись растаскивать деревья по соседям и помогать устанавливать их тем, кто не мог сделать этого сам. В деревне царило праздничное настроение; до нового года оставалось всего полтора дня.       Мартин тоже поставил ёлку, и они вместе с Карин долго развешивали на ней конфеты на ленточках и кукол, оставшихся от сделанных на продажу — тех, что были помельче. Карин явно тревожилась из-за состояния Мартина, так что он изо всех сил пытался держать хвост трубой и притворяться, что рад предстоящему празднику.       Особенно хорошо стало получаться, когда он втихаря достал заныканную за печкой бутылку вина. Впрочем, Карин начала смотреть ещё более странно… или ему просто так казалось?       День пролетел быстро; вскоре они уже сидели за ужином. Ёлка стояла напротив печки, и тёмная зелень веток уютно подсвечивалась огнём. В доме было тепло, слышался треск горящих брёвен; Мартин почти верил, что всё хорошо.       — Завтра ещё разок съезжу за ёлками, — сказал он как бы невзначай. — Не хватило немного.       — Хорошо, — Карин на секунду опустила взгляд; потом снова посмотрела на Мартина. Её зеленовато-серые глаза казались сейчас совсем тёмными. — Я могу поехать с тобой?       Она уже знала — не может; иначе сказала бы просто «Я поеду с тобой». Она видела его насквозь уже много-много лет. Глупо было притворяться.       Мартин протянул к ней руку, погладил по предплечью.       — Ну вот ещё. Не хватало тебе беременной бродить по лесам. Вот дитё подрастёт, будем втроём за ёлками ездить!       Глупо или нет, но иначе он не мог. Не сейчас. Словно бы дело было даже не в беременности Карин; словно бы пещерная тьма могла прийти сюда с его рассказом о ней.       Карин мягко и немного грустно улыбнулась ему.       — Ты ведь не один поедешь?       — Конечно, не один. С Георгом.       Мартин ожидал особенно диких ночных кошмаров, поэтому сказался простуженным — его и впрямь немного потряхивало, но лишь оттого, что начал отходить от выпитого — и лёг отдельно. Однако же на сей раз ему не приснилось ничего плохого; приснился Георг. Тот сидел в тёмном помещении, как чуть посматривал куда-то вбок и говорил:       — Вот вернусь домой, книгу закончу… Знаешь, Мартин, когда заканчиваешь книгу — летать хочется. На крыльях, как будто ты пчёлка, сделавшая самые ровные, самые прекрасные соты на свете. Даже больше того, потому что мёд — это, как ни крути, еда. А книга — целый мир. Светлый мир, где люди не совершают убийств, не используют друг против друга силы тьмы…       Взгляд Георга сделался почти горьким. Мартин попробовал дотронуться до его плеча, но не дотянулся, хотя был совсем рядом — словно бы они находились в разных мирах, и пересечение было невозможным.       — Где ты, Георг? — глухо спросил он.       Друг будто не услышал. Он снова повернул голову в сторону — стало заметно, что его лицо немного осунулось — потом поднялся, шагнул в темноту, и сон развеялся.       Мартин сел на кровати. Утро ещё не наступило, но он больше не хотел спать. Пусть Георг и сказал, что вернётся, сон был странным — эта тьма, невозможность коснуться, неполученный ответ на вопрос… Жив ли он?       Он вскочил, торопливо оделся и отправился готовить лошадь в дорогу.