У бездны на краю

      Тишина и спокойствие небольшой уютной крытой беседки на берегу пруда, получившего во дворце название Лебединого, радовали меня с самой первой прогулки по Императорскому саду, куда, как я узнала в первые дни в столице, допускались все обитатели дворца, включая даже самых простых слуг. Таких уютных закрытых кабинок, выглядывавших на водную гладь, было несколько, но меня привлекала именно эта – из белого мрамора, с чуть розоватым куполом, обвитая каменными, резными недвижными виноградными побегами. И в ней, обращённая лицом на восток, стояла красивая, мраморная же статуя женщины в алом платье, струившемся, невесомом, из настоящего дорогого шёлка с юга, с аптекарскими весами в одной руке, а вторая простиралась благословляющим жестом к входившим. Богиня-Мать, Божественная Супруга, одна из тех, кто сотворил наш мир тысячи лет назад.       У босых мраморных стоп имелось углубление, в котором почти всегда стояли чаши со свежими лепестками цветов, рисом, ягодами или фруктами, как подношения, и каждый мог добавить к этим жертвам свою.       Вот и сейчас я бережно опустила несколько зёрнышек риса в чашу, и выпрямилась, опуская пред светлым ликом голову, когда уединение нарушилось появлением в беседке мальчишки лет четырёх, укутанного в крошечную шубку, по случаю холодных, снежных зимних дней, который с разбегу спрятался за моими теплыми юбками, плотно обхватив ноги ручонками.       - Спрячь меня, - прозвенел детский голосок, молебно-ласковый, и я, растерявшись, уставилась на проём выхода, за которым показалось красное от мороза лицо немолодой женщины, видимо, няньки, заглядывавшей за меня.       - Леди, - обратилась она ко мне. – Простите, вы не заметили здесь мальчика, кажется, он забежал сюда… - я, пытаясь сообразить, стоило или нет сказать правду, успела заметить ещё одну медвежью шубку, красивую, новенькую, которая проскользнула мимо и за моей спиной звонко разлился девичий смех.       - Тио, вот ведь проказник, зачем ты заставляешь Госпожу Наби за тобой бегать, а? – я оглянулась и заметила девушку лет тринадцати, из-под шали выглядывала толстая длинная коса, щёки разрумянились от холода, и задорно блеснули огромные голубые глаза. – Леди, смею надеяться, мой племянник не доставил серьёзных неудобств?       - Нисколько, я лишь немного растерялась, когда он появился здесь, - улыбнулась я, взглянув на насупившегося мальчика, блеснувшего серыми глазками.       - К слову, я, кажется, не видела вас здесь прежде, - протянула девушка, передав малыша на попечение покачавшей головой дамы. – В таком случае рада представиться. Иларда Фамэ… - имя резануло слух, и я, почти не слушая продолжение речи, торопливо присела в реверансе, опуская голову и проклиная собственную непочтительность. Молодая принцесса, сестра недавно взошедшего на престол государя! Однако прежде, чем я успела произнести положенную протоколом, уже изученным весьма глубоко, формулу приветствия, ножка в изящном тёплом сапожке нетерпеливо топнула.       - Прекратите немедленно! Мы не в Тронном Зале и не на официальном приёме, и вы имеете такое же право находиться здесь, какое и я. – Возмутилась юная особа. – Однако я так и не имела чести узнать имя столь застенчивой знакомой. – С лёгким нажимом произнесла она.       - Графиня Элиа Анжари Фэрт, к вашим услугам, Ваше Высочество, - выдавила я. – Сестра Его Светлости графа…       - И так далее, и так далее… - отмахнулась девушка, перебивая. – О Богиня превеликая, как мне это иногда надоедает… - тонкая бровь, чернильного цвета, скользнула вверх. – Однако я весьма рада встретиться с вами, граф всё откладывал выполнение своих обязательств, и случай решил иначе. Я о вас много слышала, и нахожу весьма благородной и воспитанной дамой. И, коль скоро случай свёл нас, графиня, будем знакомы, - маленькая ладошка в тёплой перчатке, протянутая мне, заставила замяться, пытаясь сообразить, следовало ли её поцеловать или сделать что-то иное. Целуют-то обычно руки в перчатках более тонких… Однако принцесса, уловив смятение, решила по-своему, и легонько пожала мне руку.       - Прекратите так краснеть, будто я вас нагой застала, - буркнула она. – Разумеется, есть случаи, когда соблюдение протокола естественно и необходимо, но, полагаю, это совершенно не тот случай. Имею так же счастье представить юного отрока, столь дерзко нарушившего ваше уединение. Мой племянник, кронпринц Тёмной Империи, как она именуется в народе, Тионий.       - Для меня большая честь увидеть столь высоких особ, - наконец влезла я в поток фраз, - смею надеяться, принцесса, я не имела неосторожности смутить вас каким-либо образом, и, если невольно доставила неудобства, сожалею, это лишь…        - Вы так не похожи на своего брата, - вновь задорно блеснули большие голубые глаза. - Граф мне много о вас рассказывал, и я уже давно выражала желание с вами познакомиться. Уверена, мы непременно станем подругами, леди Элиа, вы производите на меня весьма хорошее впечатление.       - Но, быть может, Вашему Высочеству неизвестно, что моё происхождение несколько сомнительно, и дружба с подобной…       - А разве ваше происхождение как-то влияет на то, могу я питать к вам симпатии или нет? – искренне изумилась собеседница, а я отметила, что невдалеке от беседки ненавязчиво мелькали крепкие фигуры стражи, да и пара служанок. Воистину, как и рассказывал Бэнджамин, с первого взгляда и не поймёшь, что вокруг тебя полно вооруженных до зубов людей, но они-таки есть. – Брат, - обернулась она, когда снег заскрипел под ногами полудюжины приближавшихся к нам фигур в тёмных плащах. Четверо, по бокам и чуть позади, были определенно самирами, а вот двое – молодой мужчина в пенсне, и другой, в самом центре, людьми. Я взглянула на лицо самого высокого, того, что шёл в центре, и расслабившиеся было внутренности снова сжались в толстый комок. Рваные шрамы расчерчивали бледную кожу, и вполне однозначно сообщили, перед чьим взором случилось предстать, так невовремя решив немного подышать воздухом. Что ж я попозже-то не пошла, вот ведь неразумная девчонка!       - Сир, - я вновь присела, опуская голову, и уткнулась взглядом в припорошенный снегом пол беседки. – Мое почтение, мой Император.       - Брат, я имею большую честь представить вам мою новую подругу, леди Элиа Фэрт, - зазвенел почти детский голосок принцессы. – Девушка удивительного такта и не менее изумительной скромности. Однако же, право, она сказала сейчас такую глупость. Она отчего-то сочла, что происхождение как-то влияет на то, как к ней должно относиться, представьте себе! Ох, это столичное общество иногда бывает так неприятно в общении!       - Отчего же, - мягкий, завораживавший мужской голос, исполненный силы и спокойной уверенности, приятно обволакивал слух. – Леди Элиа, право, вы недооцениваете себя и совершенно незаслуженно считаете, что вопросы происхождения могут, как бы то ни было, влиять на то, как вы вольны строить свой путь. Я слышал о вас, и много хорошего, и, уверен, вы совершенно напрасно так стыдитесь романа своих родителей. – Я робко подняла взгляд, наткнувшись на простой, обычный плащ, подбитый мехом, без всякого там золота, без всяких там алмазов. И на тёплые, доброжелательные тёмно-карие глаза. – Смею надеяться, вы не испытываете неудобств, обитая во дворце? Может быть, в чём-либо нуждаетесь? – за улыбкой в глазах притаилось выражение серьезное, испытующее, и я, благодарно улыбнувшись и опуская в поклоне голову, отозвалась:       - Нет, мой Император, здесь совершенно чудесные условия, право, я не могу и мечтать о чем-либо более замечательном. К тому же мой почтенный брат очень заботлив по отношению ко мне, смею заметить.       - Великодушие графа мне известно, - мягко, но однозначно прервал низкий голос. – Однако дерзну справиться, нет ли у вас иных жалоб, касаемо, быть может, жизни в Шэрфилде, либо…       - Нет, сир. Сиротский дом был весьма заботлив к воспитанникам. – Поклонилась я. Сказать правду? Сказать, что нам иногда неделями толком не давали нормальной еды, что в моей клетушке на чердаке протекала крыша и вечно были сквозняки? Что нас почти ежедневно от души колотили всем, что приходилось под руку, за любое действие, не приглянувшееся Госпоже Мар или её приспешницам? Это было выше моих сил, к тому же я не могла представить, чем подобные слова отозвались бы Бэнджамину, который после того случая в кондитерской, осенью, вдруг изменился по-настоящему, стал узнавать мои интересы, и, как мы с удивлением отметили, среди них нашлось немало общего, стал и сам кое-чему учить – самозащите, ведь подчас случалось довольно поздно оказываться вне дворца, родному языку… - Я не могу жаловаться… - когда моих волос, до сих пор не вернувших и половины той длины, что была прежде, но теперь ровных и достигших шеи, коснулись узловатые короткие пальцы, я поневоле подняла глаза, ощущая, как щёки залила густая краска.       - Это ведь там сделали, правда? – совсем тихо осведомился огромный, выше брата ростом, и широкоплечий как два Бэнни мужчина. И сил слукавить на сей раз не нашлось, и я против воли кивнула. В глубине тёмных глаз мелькнули огоньки. – Что ж, весьма славный поступок с их стороны, - губы дёрнулись в едва заметной усмешке. – Сожалею, леди, но мне придется откланяться, - весьма галантно простившись с нами, молодой правитель в обществе свиты удалился, и я, вновь оставшись при принцессе, судя по всему, уходить не собиравшейся, вдруг осознала ещё одно. Он ведь меня впервые увидел… И… даже помнил, как назывался мой родной городок?! И чем этот мой кивок мог бы аукнуться брату, тоже было неизвестно…