Белый шум

После истерики, Алекса заснула от усталости. Этого делать, конечно, не стоило, всё же, у Мицунари всегда было множество дел, которые теперь предстоит делать ей, но она до жути устала. Паника так и не прекратилась, тремор рук тоже не прошёл. Возможно, это из-за кровопотери, руки ледяные, белые-белые... Проснувшись, она шмыгнула носом, осторожно потирая глаза. Вздохнув и вновь сев перед зеркалом, она рассматривала себя. Вновь вздрагивая из-за огромного отличия от её прежнего облика, она осторожно потерла виски. Тонкие губы, красивые светлые глаза, прямой нос, белая кожа, сквозь которую тянулись сеточки мельчайших капилляров... А ещё жутко длинные волосы, при этом очень мягкие и послушные. Девушку на секунды пробрала белая зависть, прежде чем она вспомнила, что теперь это принадлежит ей и вздрогнула. Она бы променяла эту внешность на свою родную, что никогда ей не нравилась, лишь бы была возможность вернуться домой. Алекса рвано вздохнула, удерживая себя от новой истерики. И так глаза чуть покраснели после нечаянно пролитых слёз. Странно на лице парня видеть слезы, она привыкла, что мужчины сдерживаются, но теперь она сама была парнем и это милое, смазливое и чуточку аристократичное, как она представляла аристократов, принадлежит ей. Приводя себя в чувства лёгкой пощёчины, девушка подумала, что всё равно уже ничего не сможет исправить, так что просто подчинилась судьбе. Но клан Тоётоми её пугал. И в отличие от Мицунари, дурного доверчивого мальчишки, она им не верит ни на йоту, так что гробить своё здоровье ради чужих людей и их удобства не станет. Прикусив губу, она всё же села за стол и приступила к основной работе Мицунари. Логистика, планирование бюджета и даже тактика, планы, от мелких, связанных с нечистыми на руку торговцами, до полномасштабного примерного просчёта хода следующего сражения, теперь это всё легло на её хрупкие плечи. Впрочем, для Мицунари никакой проблемы в этом не было, так что Алекса просто доверилась чужим воспоминаниям, учась сразу на практике, следуя давно выверенным алгоритмам работы. Получалось медленно, дела шли со скрипом, но она старалась, едва сама понимая для кого. Через некоторое время Алекса устало обхватила себя за плечи ладонями. Она не привыкла так много работать с бумагами. Голова практически взрывалась от непрерывного потока информации. Ей всё ещё было страшно из-за того, что она попала в прошлое, так ещё и в чужое тело. То отзывалось как родное, но всё равно было непривычным. Иной центр тяжести, иные навыки, Алекса будто чувствовала, что даже её сознание изменилось. А иначе как бы она так легко реагировала на чужие смерти, в которых сама виновата?.. Алекса вздрогнула и выбросила эту мысль из головы. (Верить в то, что это она всегда была настолько бессердечна не хотелось) Мицунари устало прикрыл глаза, считая до тысячи, чтобы успокоиться и придти в себя. Раз, два, три, четыре, пять... Сбилась на сотнях - отчёт заново. И это не про счёт. Ей нужны были черновики, много черновиков, она не ладила с математикой настолько хорошо, как Мицунари, чтобы считать сразу в голове и держать там десяток-другой цифр одновременно. Открывая глаза, парень вновь приступил к работе, стараясь контролировать трясущиеся руки и едкое чувство холода, расползающееся по телу несмотря на слои одежды. Дрожь била периодически, а руки согреть не удавалось ничем. Алекса подозревала, что у неё низкое давление и стресс. А так же грёбанная кровопотеря и истерика, но это отодвигались на задний план. Работа, работа, работа. На первом месте. Не ее первом месте, отстранённо мелькает в голове. И сразу же пропадает за цифрами и расчетами. Она не трудоголик. Она не Мицунари. И все равно Алекса старается жить, как обычно жил Мицунари, влиться в ровную чужую жизнь. Но у неё откровенно плохо получается. Её до сих пор часто трясёт, она сдерживается от странных замечаний, прикусывая тонкие губы или сжимая ладони, с трудом обрывая себя на мысли, чтобы не привлекать внимание. Это быстро было признано неэффективным из-за боли, которую ни Мицунари, ни Алекса не любили, так что девушка купила веер, чтобы сжимать его в приступах. Он помогал, хотя Ханбей и удивился вслух о необычном приобретении. С натянутой улыбкой Алекса ответила, что ей жарко. Руки у неё всегда были ледяными, а губы бледными почти до синевы. Иногда даже дрожь сдерживать не удавалось и все прекрасно видели, как одного из генералов Тоётоми изредка трясёт. Молчали. Не придавали значения или мысленно советовали одеваться теплее. Наверное. Алекс не хотела думать об игнорировании. Это неприятно. Ханбей тогда промолчал, но стал держаться поближе. Ему Алекса тоже не доверяла, но с ним было полегче, он был... Подозрительным, но добрым, наверное (он даже иногда интересовался её самочувствием). И тёплым. Мицунари вполне ощутил это, когда в библиотеке Ханбей скользнул ему под бок и заснул там, потому что ему было скучно заниматься бумагами. А ещё в архиве был сквозняк - а Мицунари вероятно тёплый и мягче чем пол. Так что выбор был очевиден. Алекса милостиво сделала записи за него. Не потому что доверяет и хочет помочь. Да, точно не поэтому, он просто тёплый и ей в кои-то веки было... Приятно работать. Приятно тянуть на шее ярмо чужой жизни. Нежеланной жизни... Предплечья всё ещё болели, но, кажется, что уже не так сильно. Она все ещё тщательно промывала их каждый день, осторожно перевязывала, тщательно скрывая от кого бы то ни было. Алекса искренне приулыбнулась только через месяц после попадания в это тело. Не истерично, не болезненно, не иронично. Искренне. Как давно не делала и в своём мире. Она сама сначала и не замечала, что улыбка искренняя. Потому удивлённо замерла на пару секунд, поморщилась, но приняла, что привыкла к этому миру. Странному, страшному, идиотскому отчасти, не родному. К чужому лицу в зеркале она тоже привыкла, всегда осторожно проводя пальчиками по щеке, чтобы убедиться, что в отражении видит себя. Ласково перебирала длинные пряди, мурлыча себе что-то под нос, долго мыла их, чтобы они выглядели чистыми и пушистыми, ласково заплетала в тяжёлую косу. На деле хотелось бросить вызов собственным чувствам, но Алекса сдерживалась. Не потому что это опасно и не потому, что Ханбея и присоединившегося к ним Камбея порадовала её искренняя слабая улыбка. Потому что так легче. Она приспособилась. Как не хотелось не признавать этого, но привыкла и смирилась. Ей всё ещё страшно до безобразия постоянно, но она учится контролировать это чувство. Получается отвратно, о чём ей говорят частые обеспокоенные взгляды от Ханбея. За время знакомства Мицунари подметил, что тот довольно эмпатичен, поэтому Алексу это не волнует. Исключая, конечно, волнение за его чувства и его самого. Даже это вампир со скрипом принял - привязался он к Ханбею сильно, слишком уж юноша хорошо умел чувствовать момент и помогать, когда это действительно требовалось. Он же познакомил Мицунари с Камбеем. На первый взгляд, как и на второй, Курода парню не понравился. Только спустя долгое время проб и ошибок, Алекса с удивлением понимает, что более-менее узнаёт, что на душе у вампира, не смотря на его равнодушное выражение лица. Нет, от этого она доверять ему не стала, ни за что, но тёплое чувство от понимания, что она может распознать эмоции закрытого тактика, почти единственная в армии, после Ханбея, и, возможно, Хидэёши, приятно разливалось в груди. С Тошиэ их отношения сразу не заладились, так что Мицунари искренне старалась держаться от того подальше. Тошиэ, чувствующий некую вину за случай того обвинения, отвечал тем же, видя, что товарищ не горит желанием с ним общаться. Впрочем, он делал неловкие попытки, но после сотого непонимающего, а то и равнодушно-раздражённого взгляда, оставил Мицунари наедине с его демонами и отступил от попыток помириться. На время. Наверное... С Хидэёши Мицунари старается пересекаться по-минимуму. Алексу пугает этот вечно-весёлый парень, до усрачки, честно говоря. Но она старается не показывать этого, делая вид, что всё нормально. Всё до ужаса не так, но девушка помнит свои подозрения о том, что её могли пытаться убить... Товарищи. Это слово она часто и в прошлом выплёвывала с презрением, но теперь и подавно. Кроме как по отношению к Хамбею и Камбею. Те всё же смогли занять тёплую нишу в её колючем сердце. Небольшую... Хотя, кого обманывать?.. Кроме себя, хах. Хотя, честно признаться Алекса в случае чего и им бы не доверилась, ей нужна была хотя бы хрупкая опора в этом страшном новом мире, большего она от вампиров не ждала. "Пусть притворяются, пока мне это выгодно"- думала она с затаённой грустью на душе. Просто по-человечески хотелось им верить. Хоть немного. Но шрамы тяжело напоминали о том, что она практически умерла два раза из-за близких людей. Зря она тогда согласилась на то свидание, зря Мицунари поверил просьбе о встрече. Алекса тяжело напоминает себе каждый раз, что слишком доверчива. Руки в который раз сводит в судороге. Больно и страшно, она одна, хотя и не хочется этого признавать. Девушка тяжело сжимает веер, слыша жалобный лёгкий хруст дерева. Придётся покупать новый. Она вздыхает сквозь зубы, тяжело впуская воздух в лёгкие. Не время для дрожи, поле боя не милосердно для любого, человек он или вампир. Мундир и броня тяжело давят на кожу. Холодно. До костей пробирает холод. Ей стоит сосредоточиться вон на тех солдатах, она знает. Достаёт катану и привычным для Мицунари движением лишает жизни подбежавшего к ней глупца. Убить, пусть и временного (вновь) командующего армии не так легко, хотя Мицунари и считает, что охрана лишь мешается мельтешением и призвана её скорее добить, чем защищать до последнего. Её мнение чуть не меняет паренёк, "спасший", он искренне думал, что командиру угрожает опасность, Мицунари от вражеского выпада. Но он убивает перспективного пленного, что и так не смог бы навредить готовой ко всему Алексе, которая его, черт побери, уже обезвредила, так что она лишь досадливо морщится, заслуживая пару неприятных шепотков. Ей, честно, по большей мере плевать. Она знает о важности репутации в обществе, особенно о важности репутации в чёртовой древней Японии, спасибо, не нужно её поучать, но не может похвалить полумёртвого парня за то, что он убил её важного пленника. Слицемерить и сказать, что благодарен? Увольте, чтобы эти идиоты думали, что они правы в подобных глупых геройствах, когда можно было спасти командира в сотни раз менее зрелищно и пафосно, зато более обстоятельно, прагматично и не руша планы? Мицунари цокает про себя, чистя катану после сражения. Как-то так случайно вышло, что её даже результаты не позвали отмечать на совете. Видимо, кто-то донёс на то какой Мицунари-сама плохой и ужасный и господин решил таким образом "наказать" глупого подчинённого, забывшего, что главное для них - люди? Ха-ха. Военнопленный, по одежде, высокого ранга мог бы выдать куда более интересные детали и спасти своим "пением" больше народу. Мицунари с иронией думает, что их самих можно за людей не считать, иной гуманоидный вид, не боле, считая чужое отношение. Гекка, вампиры... Так похожи, но так отличаются. Алекс устала бы от волшебства и мистики, если бы они было в реальных количествах. Она себя знает, сказки всегда вызывали у неё скептику. Сейчас она злилась на то, что магии, собственно, в этом мире почти нет. Она недовольна тем, что её будто поманили конфеткой, а после фыркнули и кинули фантик. Богиня, мифические существа, новый мир... Всё это могло бы повлиять на её настроение в положительную сторону, но этот мир настолько безвкусный, что Алекса хочет вернуться в серый, свой, мир, который хотя бы не приукрашает ситуацию сказками о "вампирах, оборотнях и демонах". Она хочет в сказку, а не эту реальность с часами и часами за бумагами. Алекса разочарована, даже в сердце Мицунари появляются некие отголоски разочарования. После нескольких часов одиночества, Мицунари навещают старые знакомые. Ал видит в их глазах грусть и лёгкое огорчение, заранее появившееся там. Что ж, это, похоже, закон этого мира: не доверять Исиде Мицунари. Или просто верить тому кто по статусу ниже? Тому кому ты точно доверяешь, в отличии от хорошего союзника? Пробирает на истерический хохот, но она держится, чуть иронично улыбаясь тем, кого стала считать ближе. - Он убил пленного, что мог стать важным. В иной ситуации я бы рассмотрел это как предательство. Но тот юноша был столь глуп и наивен, что я понял, что это явно не его коварный план, он действительно думал, будто мне грозит опасность. Ханбей облегчённо улыбается а Камбей долго и пронзительно вглядывается в Мицунари, надеясь, что лёгкое разочарование, мелькнувшее в них ему показалось. Ирония его слов болезненная, на каплю тактиков даже пробирает стыд, но это быстро забывается, хотя не должно было. Но иногда их друг действительно такой холодный и подозрительный!.. Они должны были ему верить, если звали другом и товарищем Мицунари не мог разгадать, что на душе у Камбея. Алексе уже и не сильно хотелось. Она была по большей части интровертом, которому нравилось быть одной. Тут это неожиданно становилось тревожным. Нет, она признавала, что немного привязалась, но не настолько же?.. Холод и боль раздражают. Одиночество тоже Хотя, впрочем, долго злиться и обижаться у неё не вышло. Единственные более-менее лояльные к ней люди грели сердце и пока что она не была готова их отпустить. Да и понимала, что она никогда не будет важнее Хидэёши и его слов. Никогда не станет тем, кому будут верить безоговорочно. Такого никогда не было, чтобы ей поверили первой. Ни в школе, ни во взрослой жизни. Всегда был кто-то кому верили бы больше. Она уже давно не надеялась найти человека, который поверит ей. Алекса расстроенно отводила взгляд, но молчала. Чужие объятья иногда начали восприниматься как угроза и она напрягалась, но готова была и дальше взаимодействовать с этими двумя на прежнем, почти, уровне. Дрожь в их объятьях было перенести на чуть легче. Хотя и все равно страшно. Алекса сама себе напоминала дикого зверька, что рычит и кусается, но однажды дал взять себя на руки. Но эти руки также однажды сделали неприятно и зверёк уже не столь доверчив и помнит, что может быть, если он не станет соответствовать чужим ожиданиям. Чужие ожидания у неë комком в глотке. Она не соответствует Мицунари во многом и через время это высказывают и остальные. Алексе плевать, она на осторожный вопрос лишь хмыкает и разворачивается, скрывая грустную ухмылку. - Вы только что заметили?- она говорит это полуприкрыв глаза и пряча тонкие губы за веером. Выяснять никто ничего не будет. Зачем? Не настолько они знакомы и близки. - Почему?- следует логичный вопрос, заданный тихим голосом. Алекс хочет расслышать в нём сожаление или вину, но в голосах она слабо разбиралась уже устав думать об этом и разбираться. Мицунари пожимает плечами и выходит из комнаты, чтобы взять книги из архива. Откуда им знать, почему они разные? Потому что он это одно, а она совершенно другое? Да, нет, спустя долгое время Алекса замечает, что они довольно похожи, и она переняла от предыдущего владельца тела многие привычки, свойственные ему. Впрочем, это не мешает ей быть отличающейся. Спустя время она находит ответ - Хидэёши. И клан Тоётоми. У них в корне разное отношение к этим вопросам с Мицунари. Мицунари это живая благодарность и доверие, он готов жизнь отдать за клан и господина. До сих пор в груди едва теплится чужое доверие. Алексе же... Плевать. Она боится Хидэёши и считает, что он пытался её убить и попытается ещё не раз (ей так и не сообщили, что с тем пленным, хотя тот вопрос напрямую касался самого Мицунари), так что подозрения только крепли. Алекса страшно до редкой дрожи (всё же, целый мир пугает больше, чем один, пусть и ужасающий вампир). Верны её мысли или нет, она понятия не имеет, но таааак плевать. Алекса бы ушла отсюда, если бы знала, что где-то лучше. Но где её примут, учитывая, что армия Тоётоми многим нагадила, а лицо Мицунари до жути известно? Её скорее схватят, чтобы выведать планы Хидэёши. Только ей сказать нечего - он всё продумывал в последний момент, скидывая реализацию на неё. Но изначально никто его задумок не знал. Так что, вероятно, её просто убьют, поняв, что она бесполезна. Бесполезна. Алекса хмыкает. Самооценка катится в никуда, страх грызёт пострашнее паразитов (спасибо хоть за отсутствие оных), а она ничего с этим не делает. Не хочет даже. Если сначала ей было не наплевать на собственную жизнь на волне страха после смерти, то теперь её чувства притупились. Она не беспокоилась за свою жизнь, хотя тех кто хотел её отнять не любила до жути. Былой ненависти уже не было, она перестала резко реагировать на любые эмоции... Или думала, что перестала, потому что её до сих пор трясёт. Мицунари окунает кисти в чернильницу и выводит новые иероглифы. Алекса до жути устала и хочет спать, но трясёт головой. Нужно закончить. В глубине души у неё ещё осталось некое благородство и любовь к людям - она не хочет чтобы страдали мирные жители, потому работает дальше. О, Мицунари знает, что могут сделать победители с жителями завоёванных деревень, знает, что случается с пленными, Алекса примеряла на себя эти роли в несбыточных и реалистичных мечтах (кошмарах) всё бросить, так что сидит до рассвета над составлением очередных бумаг, зная, что получит осточертевшую до жути улыбку, холодную и лицемерную, и ничего более. Он не Мицунари. Но продолжает себя вести ровно так же, как и он. Настолько, что никто и не замечает слишком большой разницы.