Помни о смерти

      На кухне было подозрительно тихо, и Кэйя, осторожно ступая между валяющимися стульями и обходя столы с оставшимися блюдами, сразу напрягся. Не нравилось ему и показное спокойствие Дилюка, который шел плечом к плечу, лишь изредка бросая недовольные взгляды на беспорядок вокруг. Что же этот мальчишка собирается поведать Рагнвиндру? Тщательно придуманную и изысканную ложь или неловкую правду? Почему-то в побеге Чайлда, о котором вскользь снова подметил Дилюк, он очень сомневался. — Ну и где он? — раздражение преследовало Рагнвиндра последние полчаса, и это больше не выглядело забавно или мило. Сейчас было легко попасться под горячую руку, а Кэйа, к которому уже вернулась способность мыслить трезво — делать этого не собирался. Ему в целом импонировала властность в будущем хозяине замка, но лишь до тех пор, пока это не мешало самому Кэйе. — Меня ищешь? — Чайлд восседал на подоконнике. Развевающиеся на ветру медовые кудри, насмешливый взгляд полупустых глаз, слегка развязная поза — они точно не застали его в расплох. Но это и не было целью — в конце концов Дилюк сам назначил время. Он же и собирался проводить этот своеобразный допрос. Кэйа бы, безусловно, справился лучше. Все-таки в темницах Каэнрии не зря молились Семерым, лишь бы по их душу не пришел юный принц. Даже если грешники принимали смерть от рук Короля, именно принц осознанно толкал их на это. В голове пронеслись отчаянные стоны, мелькнула холодная кладка подземных коридоров, а перед глазами — изувеченные лица, что молили о скорейшей смерти. Кэйа отмахнулся от возникших воспоминаний. Чем дольше он находился в замке Рагнвиндров, чем реже ему хотелось вспоминать величественные стены собственного дворца. Во снах тот теперь отдавал гнилью и мертвечиной. Бывший принц уже говорил Дайнслейфу, что его память — работает будто назло иначе — избирательно избавляется от воспоминаний. Так он может помнить теплоту рук Антариуса — то, что раз и навсегда осталось в далеком детстве. Или забыть как выглядела мама в свой последний день. Кэйа поморщился, возвращаясь к восседающему перед ними парню. — Слезь, — в тоне Дилюка послышался приказ, но Чайлд не сдвинулся с места. Рагнвиндр зло сверкнул глазами, но в полумраке кухни это не выглядело так устрашающе, как рыжеволосый надумал себе. Поэтому Кэйа не сдержал легкого смешка — безобидного и звонкого. Тут же получил тяжелый взгляд Дилюка. — Ладно, — выдохнул винный магнат, — Ты же хочешь остаться здесь? — на его вопросительный взор последовал вполне уверенный кивок, — Тогда в твоих же интересах не действовать мне на нервы и рассказать все, что тебе известно. Хм, выглядело довольно по-взрослому. Кэйа с невинной улыбкой проскользнул между парнем и кухонной тумбой, вольготно устраиваясь на ней, и замечая еще один предупреждающий взгляд Дилюка. Что-то вроде — эй, веди себя хорошо. Когда и Рагнвиндр оперся на один из столов, а ветер за окном окончательно успокоился, Чайлд наконец-то решил заговорить. Его голос не звучал напугано или чересчур уверенно — и Кэйа решил, что тот, возможно, будет говорить правду. Тем интереснее. — Для начала, — Чайлд скрестил руки на груди, — Дай слово, что не будешь орать здесь. По симпатичному лицу Рагнвиндра поползли желваки. — Не буду. — Так-то лучше, — мальчишка расплылся в довольной улыбке, опять же, выглядя непринужденно и словно в своей тарелке, — Тогда приготовься сжимать кулаки. Кэйа почти что рассмеялся, видя, как парнишка стремиться распалить Дилюка еще сильнее. — Меня зовут Чайлд, но в Снежной меня называют иначе, — теперь Кэйа видит в его речи толику наигранности, но скорее намеренно показной, и оттого еще сильнее хочется вслушиваться в каждое слово, — Я Тарталья, одиннадцатый из Предвестников Фатуи, — титул звучит величественно и грозно, и в полупустых глазах вспыхивает секундное превосходство. А Дилюк и правда сжимает кулаки. — Какого… — Я прибыл сюда с Иль Дотторе, ты, Рагнвиндр — выразительный взор на закипающего Дилюка, — Должен был слышать о нем. Дипломат Фатуи, один из Предвестников, выпускник Академии Сумеру. Не слышал? — Дилюк застывает, и Кэйа с интересом следит за раздражением и непониманием рыжеволосого, — Какая жалость. — фыркает Чайлд, — Дотторе обожает игрушки. Особенно, когда они перестают дышать. Знаешь, сколько людей погибло из-за его экспериментов? Хотя, — приложив палец к губам и с театральной задумчивостью легонько постучав по ним, Чайлд хмыкает, — Тебе лучше не знать. — Где Дотторе? — Он мне не отчитывается. — пожимает плечами Чайлд, возвращаясь к своему рассказу, — Так вот. Дотторе знает об этих землях намного больше, чем я. И он хорошо осведомлен о двух главных семьях, что фактически заправляют здесь. Зачем кому-то магистр, когда есть Крепус Рагнвиндр и Клан Гуннхильдр? Фатуи никогда не облюбовать Мондштадт и не заручиться его поддержкой, пока эти люди будут живы. В глазах Дилюка полыхнуло пламя. Он стоял на месте, с гордо поднятой головой и руками, что действительно тянулись к Чайлду, чтобы дать тому оплеуху. Никто не смеет отзываться о старейших семьях так непочтительно. — Поэтому все очень просто, — замечает Тарталья, будто подходя к логическому завершению, — Если избавиться от сердцевины Мондштадта, то столица ветров падет. Дотторе сможет устроить здесь очередную исследовательскую базу, а Царица — получит еще одну сферу влияния в Тейвате. — Еще одну? — Дилюка отпускает гнев, и теперь в голосе слышно прохладное любопытство. — Каэнрия уже подписала соглашение. Голос Чайлда тонет во внезапном и отчаянном кашле. Кэйа, согнувшись на кухонной тумбе, опускает голову и продолжает издавать странные звуки. На белом костюме образуются некрасивые складки, а его обладатель лишь прикрывает губы ладонью. Никому из присутствующих не стоит знать, что сейчас его разрывает судорожный смех. Вот и плата, что подписал Король за его убийство. Полгосударства за голову отступника принца, неужели у его жизни оказалась такая заоблачная цена! А ведь он еще пару часов назад совсем не хотел с ней прощаться, думая, что смерть ничего не будет стоить! Какое упущение! …Для Короля, разумеется. Ведь бывший принц все еще дышит, пока Каэнрия окончательно погружается во мрак. Кэйе даже видится, как Король скрипит зубами, когда Царица вынуждает его поставить злосчастную подпись. Когда отчаянный смех, спрятанный за приступом кашля, прекращается — бывший принц старательно избегает красноречивых взглядов, заставляя Чайлда продолжить. — Весь этот прием фарс. Мне думается, что Крепус Рагнвиндр догадывается об этом. Но не знает, откуда придется удар. — делится Тарталья, — Он выглядит хорошим человеком, было бы обидно наблюдать его смерть. — Замолчи, — в полумраке голос Дилюка звучит как просьба, но Кэйа умудряется разглядеть опасные отголоски бури в амарантовых глазах. Будущий наследник и правда держит свое слово, даже не пытаясь приближаться к Тарталье — знает, что тогда не удержится. — Рано или поздно он все равно умрет, — философски замечает Тарталья, чуть наклонив голову. В тоне до сих пор не слышится насмешки, и Кэйа еще раз окидывает Предвестника взглядом. Есть что-то завораживающее в его отношении к неизбежности. В том, как он готов был почувствовать холод ножа на своей шее. — И когда Дотторе собирается уничтожить кланы? — спрашивает Дилюк чуть погодя. Чайлд беззаботно пожимает плечами. — Откуда мне знать? Я поделился секретной информацией, направил вас на Дотторе, считайте, предал организацию. Рагнвиндр хмурится, слыша это. — Слишком спокойно говоришь об этом. Предавший один раз, предаст еще. А если это лишь блеф? Бывший принц мысленно соглашается с Рагнвиндром. Ему тоже не нравится такое спокойное отречение от Фатуи. Кэйа плавным движением слезает с тумбы и подкрадывается к Чайлду. Движения его мягкие и ласковые, и когда он легонько пробегает пальцами по плечу Предвестника, тот даже не дергается. — Что, если это еще одно задание от Царицы? Пожертвовать Дотторе, но втереться в доверие к Рагнвиндрам? Ты же хочешь остаться здесь? — легкий кивок, — Как удобно, чтобы потом нанести решающий удар. — Кэйа придвигается еще ближе, так, что болтающиеся ноги Чайлда задевают его белый костюм. Шепот Кэйи похож на змеиный. От него в сердце поселяется холод, а ладошки начинают потеть. Бывшему принцу прекрасно это известно, отчего он небрежно касается кончика носа Тартальи указательным пальцем, а затем убийственно-очаровательно улыбается. — Знаешь, например прокрасться ночью в покои Крепуса. Луна будет единственным свидетелем. Вонзить нож в его сонную артерию, прокрутить для верности. А затем исчезнуть. Тишина в кухне позволяет ушам будущего наследника расслышать каждое слово, сказанное с прохладным расчетом. Кэйа не горит желанием открывать свои не самые приятные ипостаси, но именно сейчас вынужден продемонстрировать Дилюку, что он не просто повеса и шутник, стремящийся отлынивать от работы. Чтобы рыжеволосый увидел, почему его хотели убить. Чтобы Рагнвиндр не строил себе воздушных замков, чтобы понимал, с кем ему придется иметь дело, если он не струсит. — Это не то, что я собираюсь сделать. — голос Чайлда спокоен. Со стороны может показаться, что искусные угрозы и давление Кэйи никак не сказалось на нем. Но бывший принц видит, как нервно подрагивают пальцы, будто бы в нетерпении, и как тот медленно сглатывает. А опасность, похоже, только привлекает мальчишку. Завораживающе. — Разве Царица не жестоко карает за предательство? Тебя ждет мучительная смерть, стоит тебе попасться. — Смерть не то, что пугает меня, — Кэйа впечатлен этим безразличным взглядом опустошенных глаз, — И я не попадусь. — Если ты правда хочешь остаться, и, скажем, — Кэйа сдерживает истеричный смешок, — Не окажешься шпионом из другой страны, то тебе придется доказать свою преданность. — И кому же? — переведя взгляд на замершего Дилюка, а затем вернувшись к созерцанию Кэйи, интересуется Тарталья. — Мне, — Предвестник лениво опускает голову, и бывший принц подмечает невольную улыбку на тонких губах. Значит, он все же был прав. Этот мальчишка, зная всю его грязную историю, хочет присоединиться к нему. Его эго в восторге от такой сладостной подачки! Только вот, все еще очень высокий шанс собственной смерти от рук этого прохвоста не дает желанного расслабления. — Я готов. — Тогда я попрошу тебя кое о чем, — Кэйа неспеша отходит от него, потягиваясь в полумраке. Костюм порядком утомил его, а ведь еще полгода назад ему приходилось выряжаться в традиционные одежды и похуже. Юноша не думал, что будет скучать по форме слуги. Красноречивый взгляд Дилюка упирается между лопаток. Жжется. — Поклянись мне, что если Крепус Рагнвиндр умрет от руки Предвестника, то ты убьешь меня. — Кэйа, нет! Но бывший принц не смотрит на Рагнвиндра. Его взгляд устремлен в саму бездну, что прячется в глазах Тартальи. Кэйа делает одну из самых больших ставок. Расчет прост — если мальчишка и правда хочет остаться с ним, то ему придется принять условия. Бывший принц намеренно оставляет лазейку — Чайлд, отрекшись от Фатуи, прекратит быть Предвестником, а значит может убить Крепуса раньше, чем это решит сделать Дотторе. И тогда ему не придется убивать Кэйю. Но, несмотря на опасность сидящего перед ними, бывший принц не ставит на его гениальный ум. Чутье подсказывает ему, что грубая сила и честные сражения привлекают мальчишку поболе, чем пустые интриги. И это определенно к лучшему, потому что прежде чем Чайлд сделает выбор, тот почти что шепчет следующее: — Я не хочу убивать тебя. Кэйа лукаво смотрит в ответ. — Но ты же хочешь остаться здесь? Прежде чем Чайлд успеет ответить что-либо, Кэйю со всей силы дергают за подол фрака. Бывший принц успевает ойкнуть, руша напряженный момент, а потом его резко разворачивают. Он мог бы упасть на Дилюка от неожиданности, и, чего уж таить, был бы не против, но сильные руки удерживают от необдуманных падений. А алые глаза застывают в немой просьбе — объяснись, Кэйа. — Зачем тебе этот цирк? — шепот Дилюка так отличается от его собственного. Тревожный и обвинительный. Горячее дыхание опаляет ухо, и Кэйа старается отвлечься от приятной теплоты, разливающейся внизу живота. Так… неправильно думать об этом сейчас. — Это не цирк, — слабо возражает Кэйа, вспоминая о своей игре с диким волчонком. Несмотря на силу и власть, Дилюк все еще далек от того, кто смог бы вызвать у Кэйи страх. И поэтому бывший принц не боится ничего, прижимаясь своей ладонью к груди Рагнвиндра, описывая тонкими пальцами очертания корсета. — Что ты творишь? — юноша уверен, что щеки Рагнвиндра пылают, даже если полумрак комнаты не дает насладиться этим зрелищем сполна. — Успокаиваю тебя, — ладонь заканчивает исследовать изгибы корсета, останавливаясь на открытой груди из-за слишком большого выреза блузки. И все же, как Крепус допустил такой вульгарный наряд для своего сына? — Лапая меня? — Кэйа фыркает, видя, как смущается Дилюк от сказанного собой же. А потом наклоняется еще ближе, и шепчет: — Я поставил свою жизнь на кон. И все ради вас, мастер. Не смейте отговаривать меня. Он отталкивает Дилюка в эту же секунду, и тот, не ожидавший резкости, теряет равновесие. Конечно, он не сваливается с позором на пол, но впивается побелевшими пальцами в стол, следя за каждым движением Кэйи. Тот снова подбирается к Чайлду, но не нарушает личного пространства парнишки. — Ну? — Клянусь. Дилюк видит, как улыбка — не похожая не на одну из тех, что он видел до этого, — расплывается на губах Кэйи. — Так-то лучше.