Помни о смерти

      — Папа! — рядом с все еще немного дезориентированным Кэйей слышится радостный вопль, а потом свет наконец перестает бить по глазам. Принц моргает несколько раз — размытые фигуры перед ними приобретают более четкие очертания. Первым он видит Крепуса, которого со всей силы сжимает в объятиях Дилюк. Не решаясь наблюдать за этой картиной слишком долго, Кэйа переводит взор на остальных людей в комнате. Они ему определенно незнакомы. Миловидная женщина с копной светлых волос, заплетенных в тугую косу, стоит, облокотившись на книжный стеллаж. Она кажется отчаянно-холодной и точно неприступной, но слабая улыбка на губах выдает ее. Кэйа быстро понимает, у кого Джинн унаследовала эту невидимую силу в каждом движении. Мужчина с волнистыми светло-русыми волосами стоит недалеко от нее, в одной его руке увесистый клеймор, а в другой — чересчур яркая керосиновая лампа, что и была направлена им в лица. Мужчина высок и статен, даже больше Крепуса, — излучает строгость и почтение. Однако блестящие в его ушах витиеватые сережки позволяют найти в его образе отзвуки чего-то игривого и задорного. Кэйа не задумывается над личностью человека перед ним — он уверен, что это сам магистр. И пока принц занят разглядыванием взрослых, а Дилюк все еще не отпускает Крепуса, Тарталья устает просто стоять на пороге. Он с деланно-безразличным видом проходит мимо магистра и имеет дерзость с размаху усесться в одно из кресел неподалеку. — Магистр Варка, — мужчина перед ним протягивает огромную ладонь, которую Кэйа с удовольствием пожимает, — Рад поприветствовать вас в столице ветров. — Пусть сейчас и поздний час, — нежный голос конечно же принадлежит маме Джинн, — но ветра Монда благоволят вам. Меня зовут Фредерика. Она плавно приближается к Кэйе, отточенным до невозможности жестом подносит тонкую руку к принцу, позволяя тому поклониться и поцеловать костяшки пальцев, обтянутые кожей. Он видит причудливые узоры бирюзового и синего на внутренней стороне руки женщины, видит залегшие под глазами тени и то, как слегка покачивается ее фигурка. Кажется, Фредерика почти ничего не весит — как один из одуванчиков, что легко можно разрушить, лишь подув на них со всей силы. Но Кэйю восхищает грация, которая, принц почти уверен, является постоянной спутницей женщины. То, как высокомерие во взоре мешается с расслабленной улыбкой, стоит ей заговорить. — Это Кэйа, — знакомый голос Крепуса, представляющего бывшего принца, наконец позволяет облегченно выдохнуть, — Подмастерье одного из учителей сына. Друг Дилюка. Славный малый, — добавляет Крепус, его улыбка лишена искусности, зато до нелепого прекрасна в своей простоте. Такой лестный отзыв не может не согреть эго Кэйи. Он и сам расплывается в улыбке — выточенной до идеала и от того полностью искусственной — продолжая исподволь разглядывать новых знакомых. Мама Джинн не выглядит поглощенной горем, но синяки под глазами отчетливо виднеются даже в теплом свете лампы. Варка же, выглядящий как огромный добряк, отнюдь не кажется расслабленным. Значит, думает Кэйа, они знают. — Полагаю, вы спешили сюда из-за всех сил, — предполагает Фредерика, кивая на один из столиков в кабинете. Там виднеется заваренный чай, несколько кружек и песочные печенья. Кэйа бы с радостью полакомился ими, вот только желудок все еще грозится вывалить наружу всю еду Аделинды. — Как же зовут еще одного спутника Дилюка? — интересуется Варка, кидая абсолютно непроницаемый взор на Тарталью, развалившегося в кресле. И Кэйа, и Дилюк замирают на секунду, не зная, как следует представить Предвестника, который, вообще-то, должен играть по другую сторону баррикад. Но Тарталья избавляет их от этого, продолжая вальяжно перебирать ногами в кресле и выдавая следующее: — Меня зовут Чайлд. Фредерика вскидывает брови, но мальчишка ее будто бы и не заботит. Скорее, она ждет ответа от Крепуса. Но, как и думает Кэйа, отец Дилюка и сам особо не в курсе о том, откуда и когда Тарталья появился рядом с его сыном. Он, несомненно, может провести несложную параллель и понять, что до приема об этом веснушчатом малом никто и не знал. Но это — все еще потеря времени, а Крепус Рагнвиндр создает впечатление бережливого человека. — Рад, что у тебя наконец появились друзья, — вот, что говорит мужчина, ласково приобнимая сына за плечо. Дилюк кидает недовольный взгляд сначала на отца, а потом в сторону Тартальи. Уж кто-то, а этот заносчивый Предвестник далек от того, чтобы зваться другом. — У него всегда была Джинн, — твердо возражает Фредерика, и, на взгляд Кэйи, это не лишено смысла. Старейшие семьи страны ветров тесно дружили не одну сотню лет, и неудивительно, что будущие наследники великих гербов так же стали близки. — Конечно, — Крепус понимающе кивает, а потом отправляется в глубь комнаты, теряясь между стеллажами со старинными фолиантами. Он возвращается с двумя стульями, приглашая прибывших усесться.       Чаепитие получается немного скомканным и неловким; и пусть Варка хочет скорее приступить к обсуждению, впрочем, все еще не уверенный, стоит ли включать еще детей в эту заварушку, Фредерика настаивает на перекусе. От печенья Кэйа настойчиво отказывается — после бесконечных лестничных пролетов желудок все еще не готов — и замечает, что и Чайлд не притрагивается ни к чему. Они оба, не сговариваясь, игнорируют заботливо предложенный чай. Дилюк же — нервы как натянутая струна, — набрасывается и на еду, и на предложенный напиток. Кэйа продолжает исподволь наблюдать и за магистром, и за Фредерикой. Смутное чувство беспокойство, снова стучащее в груди, не дает покоя. Словно он опять может упустить что-то очень важное, проглядеть еще одну разбросанную Дайнслейфом зацепку. — Думаю, — Фредерика задумчиво переводит взор на настенные часы, показывающие пятнадцать минут второго, — Сейчас самое время узнать у наших юных друзей, что привело их в столицу посреди ночи, — Кэйа слышит отголоски иронии в ее голосе, — И что не могло потерпеть до завтрашнего утра. Отлично, никто и не собирается здесь вываливать на них все подробности. Они, вероятно, только потеряют время в здании Ордена. Кэйа совсем капельку зол, но стоит ему перевести взгляд на лучащегося от облечения Дилюка, как он смягчается. Самое главное, что Крепус в порядке. Но расслабляться совсем рано — где-то рядом маячит тень Дотторе, который и не думает отступать от намеченных целей. К тому же, Дайнслейф все еще в тандеме с Предвестником, пусть принц и не уверен в их сотрудничестве. Скорее учитель… присматривает за ним. — Я… Я боялся потерять тебя, пап, — делится Дилюк, снова утыкаясь в плечо сидящего с ним Крепуса, — Мы вернулись в замок и… ты уехал сюда. На лице мужчины отчетливо виднеется удивление, однако он продолжает гладить сына по голове, с непониманием взирая на Варку и Фредерику. Кэйа замечает переглядки; ситуация начинает напрягать. Если о смерти отца Джинн известно лишь Фредерике и магистру, то почему Крепус все еще не в курсе? Он должен был прибыть в город в районе обеда, так что его давно должны были посвятить. — Но… я уезжал и в гораздо длительные поездки, — слабо возражает Крепус, словно не понимая переживаний сына. Или действительно не понимая. Дилюк в праведном возмущении смотрит на отца. — Но тогда на тебя не вел охоту Предвестник! Лицо Фредерики корчится в раздражении, но она не дает ему вырваться, натягивая на губы ободряющую улыбку: — Только не кричи, милый. Главное, что вы с отцом сейчас вместе, — ее ласковый взор направлен на Рагнвиндров, — выпейте еще. И она точным движением разливает остатки напитка в уже пустые кружки, подливая его и Кэйе с Тартальей. Но принц и так все чаепитие протягивал свою кружку просящему Дилюку, который будто не ел и не пил не пару часов, а несколько дней. А вот Тарталья, все еще восседающий в облюбованном им кресле сливал тягучий напиток в горшок с комнатным растением. Оба не были впечатлены предложенным напитком, к тому же вкус ни капли не напоминал травяной чай, что делала им Джинн. — Охоту? — все же спрашивает Крепус у сына. Кэйа замечает тяжелый взор Фредерики, направленный на мужчину. — Ты… не знаешь? — Дилюк, кажется, наконец начинает чувствовать что-то неладное, — Но… о чем же было тогда утреннее письмо? Крепус прячет зевок в кулаке: — Рабочие вопросы. — Но… — алые глаза широко и испуганно распахиваются, и не смотря на внезапно одолевшую все тело усталость, мастер почти что вскакивает со своего места, — Ты не знаешь? Кэйа медленно опускает ладони под стол. — Так… — Крепус снова тяжело вздыхает, резкая сонливость подбирается и к нему, — Варка, друг, может ты просветишь меня? Я здесь до ночи задержался, хотя давно должен был ехать домой. Кэйа видит, как Дилюка одолевает зевота; он часто-часто моргает, стараясь не потерять нить разговора. — Довольно. — Фредерика вскакивает так резко и стремительно, что чуть не переворачивает стол. Изящность полностью исчезает из ее движений, оставляя лишь холодный расчет, — Крепус, ты должен знать. — Не время! — Варка поднимает вместе с ней, его тучная фигура нависает над столом, закрывая собой свет от лампы. — Шеймус Пегг, Кардинал Рассвета и мой… бывший муж убит. — Что? — глаза Крепуса расширяются, однако Кэйа видит, как тот еле ворочает языком, — Но кто… посмел… Прежде чем над ним тенью появится Фредерика, Варка успевает горько хмыкнуть: — Предвестник Фатуи. Мальчишка напротив тебя. Его слова звучат чертовым громом, который окончательно оглушает обоих Рагнвиндров. А потом Фредерика отточенным движением касается нескольких точек в районе шеи Крепуса. Кэйа успевает бросить мимолетный взгляд на Дилюка, но тот уже погружен в сладкий сон. Дело дрянь! В руках Кэйи — перочинный ножик, который он второпях успел прихватить и сунуть в карман брюк. Взгляд на Тарталью — они удивительно понимают друг друга без ненужных слов — и принц юркает под стол. Над ним слышится грохот клеймора и пыхтенье Чайлда. Кэйа высовывается из-за укрытия на одну секунду, чтобы чуть не получить огромный клинок в лицо. Однако его спасает перевернувшийся в это же мгновение стол. Тарталья расплывается в опасной улыбке. — Перестань прятаться, — голос Варки чертовски громкий, — Сразимся в честном бою! Ты ответишь за убийство Кардинала! Кэйа снова уклоняется от удара клинка, прикрываясь столом, будто щитом, в попытке отыскать глазами Фредерику. Та будто испарилась, оставив лишь Рагнвиндров в полной отключке. А все дурацкий чай, что изначально показался Кэйе подозрительным. Тарталья в это время продолжает искусно уклоняться от размашистых атак магистра, ножик, что успел передать ему принц в первые секунды драки, ловко скользит в его руках. Бывший принц замечает приоткрытые ставни, прикидывая, успеет ли он выпрыгнуть из них прежде, чем его зарубят очередным взмахом клеймора. Стол стремительно разлетается в щепки и медлить, увы, уже нельзя. Кэйа уклоняется от рубящей силы удара, а затем ловко вскакивает и хватается за один из книжных стеллажей рядом. Следующий удар летит в него — умение магистра уделять внимание каждому из них во время боя поражает — но принц издает лишь довольный хмык, чувствуя, как огромный стеллаж начинает трястись. Он укрывается от еще пары ударов за стопками книг, а потом дерево все же не выдерживает тяжелой руки магистра и начинает разваливаться на глазах. Грохот, с которым огромный книжный шкаф падает на пол, кажется, способен и мертвого разбудить. Но Дилюк и Крепус почти что сладко посапывают на прежнем месте, не замечая творящегося хаоса. Однако, Варка не смотря на всю мощь своего оружия двигается… довольно аккуратно. Еще ни один даже случайный удар не был послан в сторону спящих, а сам магистр старается не задеть их всеми возможными способами. Кэйа успевает переглянуться с Тартальей, пока упавший стеллаж поднимает тучу пыли — и выныривает в открытое окно. Там его ждет отнюдь не мягкая посадка — он приземляется прямо на копчик, да еще и в колючие кусты. Но сейчас это не то чтобы заботит принца, главное ведь — грамотно унести ноги, а это ведь еще та морока! Кэйа вскакивает на ноги, по старой привычке отряхивает более не роскошные одежды, а потом получает удар в спину. В прямом, черт возьми, смысле. На него из окна вываливается Чайлд, гораздо удачней сгруппировавшийся, да и к тому же упавший прямо на принца. — Эй! Чайлд не отвечает, быстро поднимаясь, и, не дожидаясь, пока кто-нибудь еще не решит выпрыгнуть из окна, хватает принца за руку. Они снова преодолевают тысячу одинаковых ступенек, пока Кэйа недовольно кряхтит, окончательно решая возобновить привычные тренировки. Но лестницы заканчиваются — друзья останавливаются перед воротами в город, конечно же закрытыми и запечатанными. Кэйа всматривается в лицо Тартальи в полутьме — он уже знает, что там найдет — удовольствие разливается в его глазах, извращенно-прекрасное. — И куда теперь? Но Кэйа не отвечает, лишь прикладывая палец к губам. Он молча требует идти мальчишке за собой, скрываясь тенью в одинаковых домиках Монда. Они затаивают дыхание в куче коробок, наваленных у одного из них, когда к воротам с другой стороны подходит охрана. Кажется, это те же чудаки, что и встретили их на въезде в город. В этот раз мужчины выглядят нервными и еще более неловкими — в руках одного книжка, в руках второго — немного дрожащий меч. Тарталья зло хмыкает, и почти рвется в еще один бой, но принц снова хватает мальчишку. Они снова понимают друг друга без слов — Чайлд раздраженно закатывает глаза, вырываясь из хватки. Охрана проходит мимо их несколько раз, даже не пытаясь найти что-нибудь, а лишь бесполезно размахивая мечом. Один из них спешит по ступенькам в сторону здания Ордо, а второй — еще раз осмотревшись, возвращается к воротам. Чайлд и Кэйа оказываются вне зоны досягаемости их слуха. — Ворота открыты, — невзначай бросает Чайлд, уже удобно устроившись меж коробок. Он вальяжно раскинулся на них, положив ноги сверху и выглядя при этом абсолютно довольным всей заварушкой. Кажется, он уже заскучал по холоду клинка в ладонях. — Я знаю. Чайлд заинтересованно приподнимает брови: — И? — Я не хочу уходить. Разочарование вспыхивает в холодных глазах. Ворота закрываются прямо в это же мгновение — один из охраны остается снаружи города. И пока в Монде по-прежнему спокойно, лишь слабое свечение из нескольких окон, да раздражающее стрекотание, Кэйа решает найти укрытие получше. Охрана не представляет реальной опасности, к тому же больно неуклюжа и нелепо смотрится на фоне масштабных каменных стен. Но охрана — не то, что напрягает бывшего принца. Он уверен, что Варка пойдет за ними. Магистр не позволит им сбежать, не позволит скрыться, а значит, с завтрашнего утра число людей за воротами удвоится. — Сейчас самое лучшее время уйти, — словно читая его мысли, бубнит Чайлд под нос. — Нет. Мы не можем уйти без Дилюка. Чайлд снова тяжело вздыхает — разочарование плескается в нем, наполняя до краев. Кэйа видит в этом отголоски прежней обиды, с которой они, в общем-то, вроде бы и разобрались. Но сейчас не время для этого — им нужно убедиться в безопасности Рагнвиндров. — Не думаю, что его будет так просто заполучить назад, — голос мальчишки выбивает из размышлений, — Те люди… оберегают их. — Я знаю, — отрезает принц. — Тогда… зачем? Этот… магистр, — Чайлд кривится, произнося это, — защитит Крепуса. Не хочется признавать... он довольно силен. — Но не достаточно. Резкий звук откуда-то слева заглушает вопрошающее «м?» Тартальи. Они уходят в очередную тень от домов, слыша, как кто-то бродит по соседней улочке. Сверчки замолкают, позволяя услышать стук каблуков. Кэйа осторожно, веля Чайлду оставаться начеку, высовывается в проулок. Зрелище, представшее перед ним, нисколько не поражает. Дайнслейф, сверкая тысячей расшитых звезд на своем плаще, движется к выходу из города. Его походка все так же нетороплива-грациозна, а каждый шаг — буквальный и метафорический — продуман до мелочей. Учитель никуда не спешит, успевая рассмотреть парочку созвездий на небосводе. Они оба редко видели настоящие звезды. И пусть потолки дворца были усыпаны мириадами созвездий — они все еще были жалкой фальшивкой. Как и сладостные улыбки, которые надевались на приемах, будто в попытке защитить владельца. Дайнслейф замирает перед запертыми воротами. А потом уверенно юркает прямо в каменную стену, растворяясь в полумраке и оставляя Кэйю в легком недоумении. Но он не рвется искать тайный проход внутри стен сейчас. Лишь поднимает глаза к небу, подобно учителю. «Павлинье перо» особенно ярко сияет этой ночью.