Помни о смерти

      Кэйа замирает, смотря на девушку, спускающуюся к ним. В том, как она держится, несмотря на внезапное вторжение, видна отточенная грация. Тонкая бледная рука скользит по перилам, поддерживая хозяйку. Она остается на одну ступеньку выше, не спускаясь до конца, словно показывая Тарталье, на каком уровне находится каждый из них. Неторопливо поправляет прическу — короткие белые волосы, обрамляющие лицо. Черная прядь челки спадает на девичий лоб. Она — красива, и это даже не комплимент, а скорее факт. Идеальные, почти кукольные черта лица — тонкие брови, аккуратный носик, губы, сжатые в плотную линию. Только глаза — производят пугающее впечатление. Кэйа не видит зрачка — радужка переливается кроваво-красным крестом, оставаясь обсидиановой. Но если принц рассматривает девушку, то та кидает на Кэйю абсолютно незаинтересованный взгляд и возвращается к Тарталье. — Зачем ты здесь? — Обычно ты более дружелюбная, — замечает Чайлд, немного приподнимая подбородок, так, чтобы высота одной ступеньки казалась почти ничтожной. Девушка, названная Арлекино, вдруг хмыкает: — Обычно ты не трогаешь моих людей. Тарталья, вопреки ожиданиям Кэйи, расплывается в улыбке. Она не похожа на ту, которая была адресована ему в лучшие времена, но явно не лишена искренности. Холод исчезает из потухших голубых глаз. Чайлд поворачивается к девушке в маске, которая все еще потирает покрасневшую шею. — Прошу простить меня, — он делает легкий реверанс, не для этой бедняги, но для Арлекино, которая удовлетворенно кивает. — Ладно, — девушка разворачивается, молчаливо предлагая Тарталье проследовать за собой, — Не знаю, в какие неприятности ты снова влип, но… я рада видеть тебя живым. Кэйа замечает тепло, вспыхнувшее в полупустых глазах предвестника. И следует за ними. Не то чтобы у него есть выбор — цепь наручников, весело позвякивая, красноречиво напоминает об этом. Они поднимаются на третий этаж, и принц попутно рассматривает убранство здания. Место кажется обжитым и наполненным детьми, судя по многочисленным рисункам на стенах и игрушкам, которые покоятся на полках. Третий этаж выглядит мрачнее остальных, обои здесь нетронуты и представляют собой узор, сделанный из знака фатуи. Они направляются к дверям, выделяющимся от всех остальных. На них нет никакой таблички, а позолота ручки еще не стерта. — Проходите, — Арлекино распахивает двери перед ними, пропуская вперед. Заходит последней, запирая единственный выход на замок. Но Чайлд выглядит спокойно, даже умиротворенно; особенно когда с размаху усаживается на кресло в центре зала, почти забывая о Кэйе, неловко переминающемся у входа. То, что Тарталья не изменяет себе, вызывает у принца улыбку, которую тот умело прячет. — Я не люблю говорить с пленниками, — в голосе Арлекино слышится упрек, когда она указывает Чайлду на наручники. Тот, закатив глаза, за секунду оказывается около Кэйи. Секунда — и тот освобожден. Кэйа конечно не получает почти никакого преимущества от этого факта, зато можно наконец размять затекшие руки. Девушка кивает ему на кресло рядом с Чайлдом, а сама обходит стол, заполненный бумагами, и садится с другой стороны. — И во что ты влип на этот раз? — голос девушки мягок, и та угроза, что читалась в ней еще каких то пять минут назад, теперь кажется миражем. Чайлд неловко почесывает затылок, выглядя теперь так, как привык Кэйа. И когда он начинает говорить, то сердце принца делает лишний кульбит, застывая на мгновение… — Я хочу разорвать одну клятву. С моим другом. …чтобы забиться вновь. Кэйа не отводит от Чайлда взгляда, замечая, как все маски, одна за другой, спадают с чужого лица. А потом в пустых глаза напротив вспыхивает знакомая искорка жизни. Тарталья смотрит так, как смотрел в самое первое утро в замке Рассвет. Улыбается так, как улыбался ему на улочках Мондштадта. И принц сам не замечает, как глаза отчего-то видят немного размыто, так, будто он… плачет. Кэйа проводит пальцами по щекам — несколько дорожек все-таки скатываются вниз. Но наверное впервые Кэйа не хочет прятать их — ни за истеричным смехом, ни от пристального взора. Он просто… плачет. И это не то, что делает его хуже. Это то, что делает его человеком. — Я уже говорил, но… не так уж уродливо. В голосе Чайлда слышится привычная добрая насмешка, и Кэйа, не выдерживая, вскакивает со своего кресла, кидаясь к Тарталье с объятиями. И пусть со стороны это больше похоже на удушение предвестника, да и принц бормочет какие-то оскорбления, Чайлд все равно крепко обнимает в ответ. Арлекино, подперев щечку ладошкой, скептично наблюдает за ними. — Это все бесспорно мило, — отмечает она, — Но… ты серьезно? Решил воспользоваться услугами нотариата? Тарталья расплывается в непростительно счастливой улыбке, наконец отлипая от Кэйи. — Я хотел сделать все официально. — Твою же… — Арлекино шумно выдыхает, — И стоило ради этого представления выпугивать моих работников? Чайлд строит извиняющееся личико: — Мне правда жаль. И Кэйа почему-то уверен, что ему ни капельки не жаль. Но разве есть сейчас до этого дело? Ведь Чайлд действительно сдержал свое слово. Остался верен ему, не смотря на приказ Царицы. Как и обещал. И Кэйа не знает, чего хочет больше — стиснуть мальчишку в объятьях еще сильнее, или ударить под дых, чтобы больше не смел так пугать. — Ладно, — Арлекино даже не старается спрятать полуулыбку, наблюдая за Тартальей, а поэтому переходит к делу, — Что еще тебе нужно, Чайлд? Мальчишка выглядит абсолютно безмятежно, произнося следующие слова: — Самую малость. Твою поддержку. И укрытие, в случае чего. Испуг мелькает на кукольном личике, но девушка быстро прячет его за долей любопытства. — И все же… Что ты натворил? — Я бы с удовольствием рассказал, Арлекино. Но это строго между мной, Дотторе и Ее Величеством. — Я не буду потакать тебе, Чайлд! — возмущается Арлекино, однако в ней нет ни капли искренней злости. Скорее, нотки притворного раздражения, — Но… — девушка проводит тонкими пальчиками по узору древесины столика, — У меня есть причины быть против Доктора. Никогда не могла терпеть его из-за этих опытов над детьми! — добавляет она скорее для Кэйи. — Я могу рассчитывать на тебя? — Будь осторожен. Твое слово против слов Дотторе. Он умеет красиво заговаривать зубы. Тарталья мгновенно потерял игривость во взгляде. Они переглянулись, и Чайлд кивнул, посерьезневший и в секунду превратившийся из мальчишки-раздолбая в одиннадцатого предвестника. Арлекино так же кивнула, словно они вели немой диалог, недоступный Кэйе, а затем буднично достала одну из бумаг, и принялась заполнять документ. — Может, пока представишь мне своего гостя? — предложила Арлекино, даже не поднимая глаз, увлеченная своим занятием. Тарталья хмыкнул: — Боюсь, ты сильно удивишься. — Меня сложно удивить, ты знаешь. — Не в этот раз, — в голосе Чайлда ничем не прикрытое довольство, — Со мной рядом ни кто иной, как наследник Династии Черного Солнца. Перо, до этого с легкостью скользившее в девичьих руках, дрогнуло, оставляя кляксу. Арлекино подняла глаза, выглядя действительно удивленно: — Наследный принц? Тарталья радостно закивал, будто говоря: да-да, он самый. — Можно просто Кэйа, — предложил сидящий рядом, почти что смущенный таким пристальным взором. Но невинность и смущение тоже были одной из сотен идеально подогнанных масок, которым научил его Дайнслейф, а потому пользоваться ими было слишком привычно. Вот и сейчас, едва ли прекрасная леди напротив могла оказать на него такое влияние. — Чайлд любит безвыходные ситуации, — Арлекино посылает Кэйе милую улыбку, возвращаясь к своему занятию. — В корне не согласен! — задорно заявляет Тарталья, подмигивая принцу, — Я люблю находить выход из таких ситуаций. Арлекино усмехается, заканчивая писать. Затем протягивает документ Чайлду. Тот, даже не прочитав, ставит подпись. Тоже самое предлагается сделать Кэйе, но он медлит. Его, как будущего однажды правителя, учили быть внимательным с любыми бумагами. — Можешь не пытаться, — хмыкает девушка, — это чистая формальность. Ты все равно не найдешь там ничего интересного. И правда, пробегая глазами, Кэйа видит лишь формулировку «отсутствие взаимных обязательств между» и далее клишированные фразы, необходимые для таких бумаг. Обмакнув перо в чернилах, ставит подпись. — Теперь я спокоен, — посмеиваясь, говорит Тарталья, наигранно кладя руку на сердце. Кэйа почти что закатывает глаза, наблюдая за ним, однако в глубине души его все еще греет мысль о безоговорочной верности этого мальчишки. — И все же… — Арлекино полна задумчивости, ставя на бумаге печать, — уверен, что очная ставка с Дотторе необходима? Тарталья беспечно пожимает плечами: — Рано или поздно время придет. Я просто хочу, чтобы ты была на моей стороне. — Мог бы попросить Пульчинеллу. Не думаю, что старик отказал бы тебе. Кэйа не пошевелился, но зафиксировал новое имя. Кто это? Еще один Предвестник, как и эта девушка? — Не хочется отвлекать его от насущных дел. Он итак много сделал для меня. Арлекино сощурилась: — Или ты боишься, что он встанет на сторону Доктора? — Кто знает, кто знает… Тарталья посылает девушке многозначительный взгляд, но в глазах пляшет веселье, а потом приподнимается с кресла, складывая руки в замок и потягиваясь. — Было бы очень мило с твоей стороны, если бы ты одолжила Кэйе парочку теплых вещей. Арлекино хочет сказать какую-то колкость, но вежливость не позволяет опуститься до подобного и она лишь кивает. Просит подождать в кабинете, пока принесет что-нибудь подходящее и оставляет одних. Как только дверь захлопывается, Кэйа набирает в легкие побольше воздуха: — И какого черта? Тарталья машет руками, призывая друга быть тише. — Не кричи так, — он подносит палец к губам, оставляя Кэйю в недоумении, — Сейчас тихий час. Дети спят. То, как просто Чайлд говорит об этом, убивает принца. Конечно, видя надпись «приют» и множество детских игрушек, он подозревал об их логичном наличии, но… Тот факт, что Предвестник Фатуи содержит детский приют… дезориентировал. В его голове только Тарталья был исключением, сломанным мальчишкой с неуемной жаждой сражений, а все остальные Предвестники представлялись… Ну не то чтобы чистым Злом, но чем-то близким к этому. Дотторе вот отлично подходил под этот типаж. Но эта девушка… — Ты задолжал мне объяснений! — перейдя на громкий, но все же шепот, заявил Кэйа. Тарталья скорчил недоумевающее лицо: — Я спас и Монд, и тебя, мой принц. Разве этого недостаточно? Кэйа морщится, но не испытывает ни капли привычного раздражения, слыша свой титул из уст Тартальи. То ли слишком рад слышать привычные подколки, то ли настолько привык к ним. — Ладно, — тяжелый вздох, — Зачем тогда вел меня так, будто ручного зверька? Почему мы не могли добраться сюда сразу? Тарталья поджимает губы: — Извиняться за это не буду, но ты должен понимать: у Дотторе везде глаза и уши. Пришлось держать тебя на виду. Как настоящего пленника. — Но разве не более подозрительно то, что мы находимся здесь? — Никто не знает, что мы здесь. Кэйа скептично приподнимает бровь. — Неужели? А как же вездесущие глаза и уши? — Они не рискнут сунуться к Арлекино. Весь квартал находится под ее покровительством. — Это остановит Дотторе? Насколько она сильна? — Арлекино — десятая из Предвестников Фатуи, но дело тут не в силе. Скорее… в роде деятельности. Приют — ее детище под руководством Царицы. Шаг против Арлекино здесь, шаг против Ее Величества в перспективе. А Дотторе ни разу не глупец. Кэйа, переваривая полученную информацию, продолжает сидеть в кресле. Он отводит глаза от Тартальи, изучая стопки бумаг перед ним. Кажется, у девушки много работы. — Какой у нас план? — План? — губы предвестника расплываются в легкой улыбке, словно еще час назад он не притворялся жестоким и безразличным воином, — Избежать твоей смерти, конечно же! — До последних событий я придерживался такого же. Тарталья порывается что-то ответить, но тут на его глаза опускается синий шарф, закрывая обзор. Арлекино небрежным жестом отправляет вещь на голову Чайлда, протягивая Кэйе утеплённый плащ. Принц мгновенно укутывается в предложенную одежду, отмечая, что прошлый владелец был в пару раз крупнее него. Длинные рукава смешно свисают вниз. Затем на его шее оказывается шарф — возникший перед ним Чайлд, как заботливая матушка, завязывает его, не забывая затянуть посильнее. Арлекино наблюдает за ними с легкой — не дежурной, а вполне искренней — улыбкой. Затем подходит к Тарталье ближе. Кэйа думает, что та все же обнимет его, но девушка лишь ласково проводит по плечу, да встает на носочки, чтобы прошептать что-то предвестнику. Любопытство просыпается в Кэйе — ведь на щеках друга появляется нежный румянец. Обратно они спускаются неторопливей; Тарталья дурачится, перескакивая через несколько ступенек сразу, а Кэйа не может скрыть глупой улыбки. И ведь он действительно сомневался в нем, а этот мальчишка оказался поистине достойным доверия. Девушка в маске за стойкой, услышав топот ботинок, старается не смотреть на незваных гостей. — Я больше не выгляжу как пленник, — подмечает очевидное Кэйа, когда они достигают входной двери. Принц замирает, не спеша открывать ее. Тогда Тарталья дергает брошь Фатуи со своего полушубка, снимает маску с головы, убирая все это в карманы. Затем натягивает капюшон с мехом, пряча лицо. — А я больше не выгляжу как одиннадцатый предвестник, — довольно усмехается Чайлд, надевая капюшон и на голову принца. А затем без всякого промедления распахивая дверь.       Снег усиливается; теперь белые хлопья лезут в лицо с неистовой наглостью и частотой, а улицы окончательно становятся пустынными. Они не возвращаются к центральной дороге, Чайлд не спешит во дворец, а лишь продолжает вести принца вглубь бесконечных улочек. — Разве это безопасно? Тарталья поворачивается к нему, не останавливаясь. Его ресницы трепещут на морозе, становясь белее и белее. Кэйа подавляет желание смахнуть снежинки пальцами. — О чем ты? — Во дворце докладывают о твоем прибытии с пленником. А потом ты исчезаешь с ним же, причем на территории другого предвестника. Довольно подозрительно, не находишь? — Не беспокойся, мой принц. — Если тебя вдруг снова посчитают предателем? Ты ведь не исполняешь приказ! Чайлд демонстрирует чудеса терпения, лишь беспечно хмыкая: — Одно я знаю точно: Ее Величество недолюбливает Дотторе. И Арлекино солидарна с ней. — Тогда почему он в Фатуи? — огромный комок снега прилетает прямо в глаз Кэйи, тот, что больше не скрыт повязкой. Отчего принц чертыхается, вытирая намокшую кожу. — Потому что хоть Ее Величество и создала Фатуи, вербовкой Предвестников она не занимается. Первый из Предвестников пригласил его. — Первый из Предвестников? — Кэйа удивляется почтению в голосе Тартальи. Мальчишка придерживался подобного только говоря о Царице. И пусть все остальные были выше Тартальи по рангу — он никогда не изображал почтение к тем, кто того не стоил. Поэтому сейчас бывший принц заинтересован. — Его зовут Пьеро. Кэйа никогда не слышал этого имени, он абсолютно уверен. Вот только… темные коридоры дворца, бесконечные уроки Дайнслейфа… Кажется, однажды это имя сорвалось с уст учителя. Или память снова играет с ним злую шутку? Они продолжили прогулку в тишине, разбавляемой лишь резкими порывами ветра. Кэйа не знал, куда они держат путь — но теперь, вопреки привычной логике, даже не пытался задаваться этим вопросом. Отчего-то безоговорочно ступал за Тартальей. Его жизнь сейчас целиком и полностью зависела от мальчишки, маячащего впереди. И это нисколько не пугало принца. — Почему ты… — Кэйа не очень хотел начинать этот разговор, но ничего не мог с собой поделать, — Остался на моей стороне? Тарталья развернулся, немного приспуская капюшон, так, чтобы выражение лица было открыто для Кэйи. Принц мог бы поискать ответы в лучащихся глазах, похожих на рябь океанских вод, но предпочел услышать это от предвестника. На губах парнишки расцвела улыбка. Она лишь немного обнажила белые зубы, оставляя ямочки на щеках. Кэйе никогда не удастся скопировать ее. — Я ведь уже говорил. Кэйю захватывают воспоминания — маленькая комнатка в замке, руки Тартальи, державшие его за рубашку. Мальчишка, так же улыбающийся ему. — У убийц ведь тоже есть принципы. И сердце. Вот, что он сказал тогда. Но теперь, помимо этой, совсем иные картины мелькнули в памяти принца. Прохладные ночи в очередных «новых» покоях, мальчик, немного младше его самого, голубые и безжизненные глаза. И чужое имя, которое Кэйа никогда больше не слышал. Аякс. Он накручивает себя, или… — Слушай, я… Соврал, когда говорил, что Дотторе ничего не знает о приказе Ее Величества. Кэйа безразлично поджал губы. Это стало очевидно еще в тот момент, когда Дотторе устроили результаты обмена. — И я соврал, когда сказал, что приказ Царицы — твое убийство. И это тоже было кристально ясно для принца. Он умел складывать дважды два — постоянные загадки от учителя и вечные интриги дворца делали свое дело. Слова мальчишки объясняли, почему Тарталья так легко заявлял о том, что «все равно бы не убил его». И пусть это было довольно обидно, но вполне логично — верность Царице стояла выше верности ему. Однако, судя по тому как Чайлд спокойно говорил о том, что не собирается предавать, в этом можно было найти и положительный момент. У Царицы были свои планы на Кэйю. — И… — Тарталья замялся, — Уже завтра утром у тебя назначена аудиенция у Ее Величества. Вот тут Кэйа и вправду удивился. Но Тарталья не дал ему переварить услышанное, продолжив говорить. — Но сначала… думаю, — мальчишка подбирал слова, — нам нужно… эм, выпить? — и пока лицо Кэйи отображало немой вопрос «какого черта», Тарталья сбивчиво продолжил, — Я хочу рассказать кое-что. Чтобы избежать еще одной лжи. Принц почувствовал, как сердце снова испуганно замирает. Почему-то он даже не стал рассматривать вариант, в котором Чайлд поделится чем-то хорошим. — Хотя бы намекни, — шепотом попросил Кэйа, стремясь хотя бы подготовиться… к чему-бы то ни было. — Это… о месте, что зовется Бездной.