Помни о смерти

      Они оказываются в таверне, чем-то напоминающей «Долю Ангелов». Барная стойка занята постоянными посетителями, со второго этажа слышатся ожесточенные и разгоряченные споры, а в углах можно заметить парочки, укутанные в пледы, и прижавшиеся друг к другу. Легкая мелодия льется из проигрывателя, обработанного белым фарфором. Когда они подходят к стойке, то бармен мгновенно отвлекается от дел, обращая все внимание на Чайлда. Несмотря на то, что тот выглядит сейчас как простой мальчишка с копной медовых волос и игривым взором — бармен точно узнает его. И спешит к ним. Прежде чем Тарталья успевает что-то сказать, его сжимают в объятьях. Так встречают давних друзей после разлуки. — Ты вернулся! Чайлд лишь улыбается, неловко почесывая затылок. Кэйа смотрит на сцену перед ним с искренним любопытством, хотя пазл в голове уже постепенно складывается. Бармен очень похож на Тарталью — те же почти незаметные веснушки, тот же медовый отлив на волосах, схожие черты лица. Лишь глаза отличаются. В карих, в отличие от голубых, нет пустоты. — Как там Тевкр? — Все хорошо. Я… мы скучали. — Я тоже, Антон. Я тоже. Чайлд опускает голову, и Кэйа видит, как внимание Антона переключается на него. Он неловко протягивает руку, все еще улыбаясь. — Это мой брат, — говорит Тарталья, выпрямляясь и поправляя волосы. Чайлд возвращается домой, туда, где его ждут. И Кэйа бесконечно рад за друга. Кэйа пожимает протянутую руку, мягко улыбаясь в ответ. Он не уверен, то ли одна из сотни масок успешно прилипает к лицу, то ли притворство уже не требуется и он действительно рад знакомству. Мысль оседает на подкорке, и Кэйа обещает вернуться к ней… когда будет время. А пока Антон отводит их в подсобные помещения, обещая скоро вернуться. Они проходят по коридору, забитому ящиками и стеллажами, и оказываются в соседнем домике, соединенном с таверной. Здесь уютно, хоть мебель и не блещет изяществом. Пусть здесь нет изысканной фурнитуры, подобно домам аристократов, зато в доме чувствуется жизнь. Тепло, исходящее от камина в центральной комнате, разбросанные по каждой полке книжки, на нескольких обложках которых Кэйа успевает заметить рыцарей. С маленькой кухни вкусно пахнет, так, что живот тянет, и принц понимает, что не ел… очень давно. Чайлд бросает свой полушубок и шарф на одиноко стоящую вешалку, а затем дергает шарф с шеи Кэйи, кидая сверху. Он выглядит… счастливым, забегая на кухоньку и громыхая тарелками. Принц не успевает избавиться от плаща, как на столике перед ним творится настоящее волшебство. — Что это? — спрашивает он, замечая две тарелки с красной жидкостью. Тарталья смеется, видя, с какой осторожностью принц берет ложку. — Борщ. Лучшее блюдо во всей Снежной! — Поверю на слово, — не разделяет его энтузиазма Кэйа. — Ешь давай! И несколько минут тишина прерывается лишь хлюпаньем — совсем непозволительным для бывшего принца! Но блюдо оказывается таким вкусным, а Кэйа — таким голодным, что трапеза заканчивается, не успев толком начаться. Чайлд наблюдает за ним, посмеиваясь в кулак, стараясь не отвлекать. — Добавки? — невзначай спрашивает он. И получает неловкий кивок. После того, как желудок впервые за долгое время оказывается полон, Кэйа чувствует приятную тяжесть во всем теле. Перед принцем возникают две рюмки, а затем рядом — графин с белой жидкостью. Принц не успевает ничего спросить, как Чайлд уже разливает напиток. — Для храбрости, — бросает он, выпивая жидкость залпом. Он смешно морщится, отчего Кэйа сомневается в напитке, но подносит к губам. Запах оставляет еще меньше желания выпить. — Что это? — Огненная вода! — в голосе Тартальи неприкрытая гордость, — Ты обязан попробовать. Кэйа почти смиряется со своим положением, но тут Тарталья резко выскакивает из-за стола. Принц замечает Антона, робко выглядывающего со стороны дверного проема. Не то чтобы Кэйа хотел подслушивать чужие разговоры, но кое-что доносится до него довольно отчетливо. — Тевкр заканчивает обучение. Он не останется здесь, как я. — чужой голос сочится грустью и неоправданными ожиданиями. Ужасное сочетание. Чайлд тоже теряет все веселье: — Эй, ты сделал правильный выбор. Не все рождены для войны. — Он хочет служить Ей. Как ты. На мгновение Кэйе кажется, что Тарталье не хватает воздуха. Вырывается хриплое: — Нет, он не будет. — Я не смог отговорить его. Тевкр всегда хотел идти по твоему пути. — Тогда ему стоит перестать, — Кэйа никогда прежде не слышал столько стали в голосе друга, — Потому что это прямой путь в могилу. А я не позволю ему умереть. Кэйа и так пожалел, что весь обратился в слух, поэтому почти вздохнул с облегчением, когда послышались шаги, а слов стало совсем не разобрать. Но услышанное все еще более осложнило. Принц уже понял, насколько виртуозно Тарталье удается балансировать между безразличным предвестником, верным подчиненным Царицы и самим собой. Теперь Кэйа при всем желании не мог разглядеть в нем того самого мальчишку с бала в замке Рассвет. Замок Рассвет. Кэйа вспомнил кучу гостей в масках, то, как он самовольно отправился туда, нарушив завет Дайнслейфа. Маска Смерти на его лице — предзнаменование или чистое совпадение? А ведь с этого все и началось. Перед глазами всплыл узкий балкончик, холод мрамора под лопатками и прекрасное лицо юного мастера. Его наряд в тот вечер покорил принца, пусть Дилюк так и не узнал об этом. Но… Кэйа помнит тяжелое дыхание мастера, их лица — так непозволительно близко. И еще Кэйа отлично помнит свое желание в тот момент. Вот только теперь… Принц чертыхается — он не хотел даже думать о Дилюке, зная, что это дезориентирует его. Заставит погрязнуть в самокопаниях и волнении, ухудшит бдительность и оставит брешь в годами выстраиваемой обороне. Он не мог позволить себе отвлекаться, не сейчас. — Ты все еще не выпил? — голос Чайлда был неожиданностью для парня, отчего тот чуть не вылил всю жидкость из рюмки. Пить сейчас — ужасное решение. Перед глазами снова оказался мастер, крепко сжимающий его ладонь. Кэйа мотнул головой — и, последовав примеру Тартальи, — залпом выпил расхваленную жидкость. Горло загорелось изнутри — название «Огненная вода» было довольно красноречивым. И пока Кэйа кашлял, а Тарталья заботливо ударял его по спине —Антон снова показался в комнате. Он забрал тарелки, но не спешил уходить. Тарталья приподнял брови, наконец отлипая от Кэйи. Юноша подошел ближе. — Ты же не забыл о годовщине? Кэйа повернул голову, видя, как посерьезнел Чайлд. — Не переживай, я приду.       Когда они снова остались в комнате одни, сидя друг напротив друга, Кэйа не мог не спросить. — Годовщина? Тарталья тяжело вздохнул. — При других обстоятельствах… мне незачем было бы это говорить. Но… Пауза была совсем недолгая, скорее необходимая для предвестника. Правда Кэйа совсем не мог ждать, смесь любопытства и волнения подтачивала изнутри. — Но что? — Я хочу, чтобы ты знал все. Даже то, чего не должен. Звучало, надо сказать, пусть и многообещающе, но опасно. И хотя Кэйа никогда не придерживался принципа «меньше знаешь — крепче спишь», отчего-то в этот вечер перед визитом к Царице ему совсем не хотелось знать больше необходимого. — Ты помнишь, как мы встретились? Кэйа настороженно пожимает плечами: — Я приставил нож к твоему горлу в замке Рагнвиндров. Легкий смешок. — В этом вся прелесть, Кэйа. В наших встречах есть что-то постоянное. — Встречах? — Мы встретились впервые, когда я сбежал от Ордена Бездны. Кэйа не выглядит очень удивленным; все же, его память пусть и была той еще сукой, иногда подкидывала действительно важные воспоминания. Ночь в покоях, тонкий меч, направленный на мальчика с россыпью веснушек, искристый детский смех и разговор на кровати, расшитой мириадами звезд. — Меня зовут Аякс. Кэйа все так же считает имя красивым, не важно, сколько лет прошло. Не важно, что перед ним давно уже не мальчик в оборванных лохмотьях, бегущий от ужасного прошлого, а он сам давно растерял и свой королевский титул, и свою детскую веру в обещания. И эти полупустые глаза — Кэйа не мог бы их забыть. Вот почему Чайлд с самого начала казался таким… знакомым, вот почему его настоящее имя скользнуло сквозь завесу памяти, вот почему фраза про клятвы всегда напоминала о чем-то. — Аякс — вот, как тебя зовут. Улыбка на лице напротив — особенная, обнажающая ямочки на щеках. — Аякса уже давно нет. Даже родные зовут меня Чайлд. — Можно мне… — Кэйа осекся, словно не зная, чего хочет. И пусть в глубине души он прекрасно знал, но не позволил словам сорваться с языка, — Не важно. Чайлд, казалось, не обратил внимание на эту заминку. — Ты помнишь. — голубые глаза теплеют, — Думал, придется пересказывать. — Я, может, страдаю пробелами в памяти, но… — Кэйа непроизвольно улыбается в ответ, — один наглец постоянно маячил передо мной. Тяжело было не вспомнить. Легкий смешок из чужих уст. Спустя пару секунд, все же собравшись с мыслями, Чайлд продолжает: — Я и правда был в бегах. Но все началось еще до того, как я попал в Бездну. Все началось… с моей сестры.

***

      Последнее, что он видел, прежде чем красная жидкость окропила все вокруг — ее лицо, омытое кровью, и слезы, что не прекращали капать по бледным щекам. Чайлд хотел было потянуться вперед, к ней, но чьи-то руки помешали. Он беспомощно заморгал — калейдоскоп картинок вызывал тошноту. Перед глазами — оторванная, будто игрушечная, голова матери. Из шеи — множество торчащих ниточек, напоминающих лески. Аякс даже не успел закричать изо всех сил, или заплакать, или почувствовать хоть что-то, глядя на эту картину. Карие глаза мамы были открыты — в них навсегда застыл ужас. А потом… он прошел в родительскую спальню и увидел отца. В его голове был оставлен топор, так, будто застрял в черепе, и его не получилось вытащить. Ребенок лишь заткнул рот рукой, со всей силы кусая ладонь, чтобы не издать ни звука. Он уже понял, что тот, кто сделал это — все еще здесь. Аякс хотел рвануть в комнату братьев, но она находилась на втором этаже, а ступеньки ужасно скрипели. Отец еще пару дней назад жаловался на это, а теперь… Он мертв. Мальчик попробовал это слово на вкус, шепча: — Мертв. И все же, это больше походило на дурной сон. Сейчас он ущипнет себя со всей силы и окажется в теплой кроватке. Мама будет ворчать на него, отец ругать за то, что опоздал к завтраку, и все будет хорошо. Точно будет! Потому что это просто кошмар, один из тех, что часто в последнее время снятся Тоне. Кожа сжалась от резкого касания. Аякс скорчился от боли, зажмурился со всей силы и — ничего. Та же картина перед глазами. Только крови теперь больше. — Мама! — детское сердечко не выдержало, и мальчик, спотыкаясь и чуть не падая, кинулся в коридор, туда, где лежала отрубленная голова. Истошный вопль наверняка перебудил всех в окрестностях, но Аякс словно оглох на пару секунд. Теперь возможный убийца родителей не пугал его. Он наверняка был следующим. — Мама! Мама! — он дотронулся до головы и снова истошно заорал, падая на колени рядом с ней. Нет! Так не должно быть! Так не может быть!       А потом послышался скрип лестничных ступенек. Аякс продолжал вопить, прижимая к себе окровавленную голову, не замечая, как позади него вырастает до боли знакомая тень с двумя тоненькими косичками. Мальчишка развернулся, готовясь увидеть кого угодно, кроме нее. Тоня стояла, сверкая карими — такими же, как и у мамы, — глазами, будто в трансе. Она потянула свои руки к нему — вот, почему он тянулся к ней в ответ! Последнее, что он видел, прежде чем красная жидкость окропила все вокруг — ее лицо, омытое кровью, и слезы, что не прекращали капать по бледным щекам.

***

— Один из Вестников забрал нас. В тот вечер мое тело так и не нашли, и сочли мертвым. Братья в тот день заигрались и опоздали домой. Это их спасло. Молчание. Тяжелый вздох, и Тарталья снова говорит: — Бездна — настоящий ад на Земле. Мне больше не дали увидеть сестру. Мне было одиннадцать, когда я сбежал. И восемнадцать, когда я узнал, кто убил ее. Кэйа перестал дышать. Он уже все прекрасно понял. — Мне… — Не смей говорить, что тебе жаль. Я ведь слышал ваш разговор. Ты даже не помнил этого! Едва ли Кэйа хотел сейчас оправдываться. Ему просто хотелось… чтобы этого никогда не происходило. Чтобы он никогда не спускался в чертовы темницы. Чтобы их вообще не существовало. Тишина накрывает комнату. Тарталья опускает взгляд, и на секунду принцу слышится всхлип, но наваждение быстро исчезает. Кэйа не знает, что сказать. Если бы он мог отмотать время назад… Но никто не властен над временем. — Я… — Не надо, — Чайлд поднимает глаза, и Кэйа боится посмотреть на него, боится увидеть ненависть и разочарование, заполонившие пустоту радужки. Но когда принц перебарывает себя и смотрит в ответ, то сердце снова задушенно ухает куда-то вниз, разбиваясь о все внутренние органы подряд. Потому что в глазах Аякса нет ничего, кроме такой неправильной сейчас нежности. Так Антариус смотрел на него в детстве. Так мама глядела на него, когда сказки заканчивались. И от этого дыхание снова останавливается. — Помнишь ту ночь в замке Гуннхильдр? Кэйа помнит; бессонница после разговора с учителем, мастер, примостившийся рядом, первый неловкий поцелуй. Голос Тартальи в темноте веранды. — Тогда ты сказал «мы». Кэйа робко кивает — он помнит. — А когда мы ночевали в «Доле Ангелов»? Кое-кто не хотел вешать на меня чужие грехи, так ты сказал? Еще один кивок. — И я тоже не хочу этого. Поэтому… я уже простил тебя, мой принц. Впервые это обращение не вызывает ужасные ассоциации, а… дает надежду? Потому что Чайлд любит называть его так, потому что это звучит по-особенному из его уст. А еще потому что Чайлд прощает его. Хотя не должен этого делать. Не должен сейчас сидеть и любезничать с убийцей собственной сестры. Но Кэйа бесконечно рад, что Аякс именно это и делает. И пусть в глазах снова собираются слезы, они вызваны не чистым раскаянием — Кэйе никогда не удавалось быть идеальным героем из детских сказок — но эгоистичной радостью от того, что Чайлд остался. Даже после всего, что принц успел натворить. — Я хочу, чтобы ты знал, что произошло с Тоней. Это случилось семь лет назад, когда Орден Бездны открыл тайную базу в Снежной. Они занимались экспериментами над людьми. В основном брали детей. Мне так и неизвестна их конечная цель, но они стремились создать некую сыворотку. Тоня стала случайной жертвой. Один путешествующий врач однажды завлек ее. Надарил конфет и велел приглашать друзей. Ни мне, ни братьям это не было интересно. Но у Тони было много друзей. Частые визиты закончились синяками и постоянными кошмарами. Доктор колол им всем пробный экземпляр сыворотки. И в конце концов это дало плоды. Неконтролируемые галлюцинации сопровождались агрессией и выбросом адреналина. Вот почему маленькая девочка смогла зарубить топором взрослых. И случай Тони не был единственным. По всей Снежной прокатилось подобное, правда, с разницей во времени. Таинственного Доктора так и не нашли, а сотни детей были выбраны как удачные образцы для продолжения эксперимента. Тоня все равно не смогла бы жить прежней жизнью. После такого — точно нет. — И ты знаешь, кто этот Доктор? Судя по кровожадному блеску в глазах Тартальи, он точно знал. Но ответил иначе. — У меня есть предположение. Но недостаточно доказательств. — Но как тебе удалось выбраться из Бездны? — Мне помог один человек. Я бы никогда не выбрался самостоятельно. — Кто он? — Я был ребенком, к тому же плохо соображал. Ордену нужно было сначала сломать физически. Ослабить тело, чтобы ослабить разум. Но… кое-что я помню. Это он довел меня до королевского дворца. Он определенно был из Каэнрии. Кэйа распахнул глаза, услышав это. Кто же мог быть таинственным спасителем Чайлда? — Как ты вообще стал Предвестником? Чайлд пожал плечами: — После того, как я сбежал, мне нужно было вернуться домой. Антон и Тевкр остались там совсем одни. Мне удалось добраться до Снежной без приключений. Я научился владеть мечом и катаной. На меня не решались нападать. Но и помогать никто не спешил. Когда я вернулся домой, то… братьев не было. Дом стоял пустой, даже на продажу не выставили. Я подумал… что Антон и Тевкр мертвы. И тогда я сорвался. В городе говорили о разбойниках на окраине, я побежал туда. Убил их всех. Точно не от того, что силен был, а от отчаяния, что всех потерял. Тогда меня нашел один старик. — Пульчинелла? Удивление отражается во взгляде Аякса, но тот кивает. — Да, он. Пятый из Предвестников Фатуи. Это он взял меня к себе. Я подавал надежды, и старик был доволен. Наверное, я вел себя хорошо в его глазах и он сделал мне подарок. Повел меня в «Дом Очага». Видя непонимание во взгляде принца, Чайлд объяснил: — Так называется приют, в который мы с тобой заходили. Он познакомил меня с его владелицей. Здесь уже подсказки Кэйе не требовались. — С Арлекино? Тарталья кивнул, продолжая: — Старик оставил меня с ней наедине, а сам ушел. Это сейчас она образец вежливости и терпения. Тогда же… — глупая улыбка вдруг появилась на веснушчатом лице, — мы подрались. Представляешь? А ведь тогда она была, как я сейчас. Она дралась с ребенком! Да еще и в полную силу! Кажется, даже спустя много лет этот факт не давал покоя Тарталье. Но Кэйа не мог не сдержать смешка, представляя девушку, расправляющуюся с мелким Аяксом. — Когда Пульчинелла вернулся, то привел Тевкра и Антона. Сразу после гибели родителей их определили в приют. Старик разрешил мне забрать их, когда захочу. Как только я поднялся в должности, то стал получать достаточно, чтобы определить обоих на обучение. А сам продолжил убивать под руководством старика. Он не требовал ничего сверхъестественного, к тому же, параллельно учил меня. Но когда время пришло — сию же секунду отправил на ковер к Ее Величеству. Она… впрочем, завтра ты сам увидишь. Тарталья сложил руки в замок и вытянул их вперед, потягиваясь на стуле. — Думаю, самое время выспаться.       Уже поднявшись на второй этаж, Чайлд широким жестом предложил принцу целую комнату. В комнате не было ничего необычного — простая кровать с покрывалом, испещренным нарисованными роботами (ладно, это было довольно необычно), тумбочка, шкаф для одежды и небольшой круглый коврик. Подойдя ближе к кровати, Кэйа заметил фотографии, развешанные на стене. На одной был мальчишка — сам Тевкр — обнимающий Антона со всей силы. На другой в причудливой позе стоял Аякс. На еще одной все трое корчили смешные рожицы. Еще на одном снимке была запечатлена Арлекино — она лежала за столом в своем кабинете и мирно посапывала. Дальше следовали еще фотографии Тевкра. Последнюю фотографию Кэйа заметил случайно. Она была скреплена с другим снимком. Принц достал спрятанную — бумага была пожелтевшей и немного мятой. На фотографии была вся семья — улыбающийся во все зубы Аякс посередине, родители, обнимающие друг друга позади, Антон и Тевкр, сидевшие внизу. И девочка с двумя задорными косичками, тоже довольно улыбающаяся рядом с братьями — Тоня. Они были действительно счастливы. Тарталья заглянул к нему в комнату, как обычно, без предупреждения, отчего фотография выпала из рук Кэйи. — Все нормально? Кэйа кивнул, и, прежде чем Чайлд захлопнул бы дверь, произнес: — Ты так и не ответил. Это годовщина… Но Тарталья не дал ему договорить: — Годовщина смерти родителей.       Кэйа снова кивнул, возвращаясь к кровати и поднимая фотографию. Он вернул ее на место, а затем постарался просто лечь и уснуть. Он уже ожидал, как гнетущие мысли и огромный объем новой информации не дадут ему заснуть, но… через пару минут принц спал, как убитый. От того и не слышал робкие шаги в комнате, и шум над кроватью. Зато от света луны ночному гостю скрыться не удалось. Аякс повертел в руках старый снимок, утер рукавом рубашки подступившие слезы и отправился спать. Некоторые воспоминания всегда будут причинять боль.