***
Пусть Кэйа никогда не был в Заполярном дворце, он во многом соответствовал его ожиданиям. Резные узоры на стеклах снаружи, обилие позолоты, стройный ряд колонн и множества скульптур на верхних ярусах. Дворец являлся апофеозом роскоши и богатства, довольно резко контрастируя с остальной частью города. Кэйа видел ряд выстроившихся карет, и вымощенную искусным узором дорожку к центральному входу. Кучеры кланялись в пояс, стоило им пройти мимо. Охрана шепталась, неприкрыто пялясь на него и Тарталью, гордо вышагивающего рядом. — Есть какие-то… мысли? Чайлд выглядел серьезно и собрано, так же, как и когда они проходили по улицам города. Сейчас он был одиннадцатым предвестником Фатуи, а не Аяксом. — Мысли? — О чем она хочет поговорить? На веснушчатом личике появилась хитрая улыбка. — Узнаешь. Кэйа чертыхнулся, считая, что сейчас совсем не время для подобных ответов. Он, в конце концов, волновался. Встреча с Царицей — отнюдь не то, что происходит ежедневно. Но вместо того, чтобы как-то подготовить его к ней, все, что делал Чайлд — упивался его незнанием. Пусть и не со зла. — Если я сделаю что-то не так, это твоя вина! — пригрозил Кэйа, наконец вступая в холл дворца. Размах дворца поражал. Даже в Каэнрии принц не видел столько искусно сделанных витражей и фресок. Единственное, что немного разочаровывает принца — потолки. Пусть фрески на них и великолепны, но Кэйа вдруг ловит себя на мысли, что скучает по звездному небу под потолками родного дворца. Фальшивому звездному небу. Все потому, что в Каэнрии нет звезд. Но погрузиться в воспоминания принцу не дает Тарталья, ловко взявший его под руку и прошествующий мимо еще одной охраны. Они проходят дальше — поднимаются по бархатно-красной дорожке ступенек на второй этаж. Им не нужно никуда сворачивать или искать нужную комнату — перед ними распахивается величественный зал из белого мрамора. Вдоль стен расположены парные колонны, а балюстрада из позолоты на верхнем ярусе зала придавала еще большего масштаба. Двери зала были распахнуты, так, словно гостей уже давно ожидали. Чайлд махнул двум охранникам, которые, как только они прошествовали вперед, задвинули массивные двери. И все же, даже упиваясь красотой комнаты, Кэйа не мог не заметить тех, кто ее наполняет. Свет дюжины люстр отлично выделял каждое лицо. Но первее — конечно же, — взор принца встретился с той, что восседала на золотом троне.***
Это была бы очередная холодная ночь, наполненная завыванием бури снаружи, если бы не внезапно переменившийся ветер. Снег лежал повсюду, поблескивая в свете луны, заставляя юное сердце замирать от этой картины. В этот раз девушка не молчаливо замерзала в собственных покоях. Отблески не угасших свечей, бесконечные коридоры, приглушенный смех позади. Горячие пальцы в ее ледяных ладонях. Они пробегают мимо Большого Тронного зала — величие, собранное в одной комнате — и что-то заставляет девушку остановиться. Свет луны скользит сквозь витражи, перебегая и на любимое лицо рядом. Этой ночью не только луна, но и звезды светят особенно ярко. Юноша рядом, кажется, восхищен открывшимся видом. Не изысканными и баснословно стоящими скульптурами зала, не парами колонн, не золотом трона — но сиянием на небосводе. — В Каэнрии нет звезд. Она успевает услышать горечь в ласковом голосе. Взгляд на юношу — в пыльно голубых глазах напротив полно затаенной нежности. Порыв потрепать чужие светлые волосы почти невозможно сдерживать. — Ты всегда сможешь увидеть их здесь! Со мной. Улыбка расцветает на тонких губах. — Зачем мне звезды, если есть ты? Девушка рассыпается в звонком смехе: — Не будь таким… — Каким? — Приторным! — Эй! Я сделал комплимент! — юноша подходит ближе, так, что можно услышать биение чужого сердца рядом. Горячее дыхание обжигает ее, стоит ему наклониться. — Мне кажется, принцесса заслуживает комплимента получше. — И какого же? Но ответ прерывается поцелуем; они неловко сплетаются языками, еще не уверенные, но уже желающие. Луна и мириады звезд остаются единственными свидетелями. А потом она вырывается из чужих объятий, тянет юношу за собой. К трону, возвышающемуся на помосте. Девушка с размаху преодолевает ступеньки, легкое платьице облегает стройную фигуру. Она по-хозяйски устраивается на престоле, приподнимая подбородок и театрально хмуря брови. — Антариус из Династии Черного Солнца, выйдете ли вы за меня? Юноша перед ней звонко хохочет от услышанного. — Разве не я должен говорить такое? Но девушка лишь наигранно поджимает губы, отстукивая тонкими пальчиками по расшитому красным бархатом подлокотнику. — Ладно, ладно, — юноша поднимает ладошки в сдающемся жесте, поднимаясь по ступенькам, — Я согласен. Он хочет снова поцеловать принцессу, но та отворачивает голову: — Вы разбили мне сердце, мой принц. Мягкие ладони касаются прохладной кожи, придерживая девичий подбородок, заставляя посмотреть на себя. Принцесса не удерживается и проводит пальчиками по белесому шраму на правом глазу, родимому пятну в форме звезды — символу Династии Черного Солнца. А потом первая тянется к любимому. Этот поцелуй отличается от множества других. Принцесса отчетливо чувствует привкус безысходности.***
Золото трона конечно привлекает внимание, но все же не так, как его владелица. Сначала взор падает на водопад волос — цвета настоящего снега, — собранных в тяжелую косу. Затем на парадную одежду — расшитый драгоценным нефритом корсет, пышное пыльно-голубое платье под ним, подол которого струится по ступенькам. Потом — на белоснежное лицо. Он даже видит в нем отдаленную схожесть с Арлекино — или, это в Арлекино есть ее черты? — тонкие брови и губы, правильный, немного приподнятый носик. Но вот глаза — то самое пресловутое зерцало души — подернуты мутной дымкой. Кэйа не может разглядеть их цвет. Да и не должно это занимать мысли сейчас, когда принц, стараясь не уронить взор вниз, шествует под руку с Тартальей прямо к ней. Стоит им дойти до трона, как Чайлд сгибается почти пополам в поклоне. Кэйа, за неимением лучшего, собирается последовать его примеру, как вдруг девичий голос останавливает его. — Не стоит, — голос Царицы делает ее еще моложе, мягкость смешивается с властностью, — Ты не мой слуга, чтобы так выражать почтение. Кэйа клянется, что боковым зрением может увидеть плутовскую улыбку Тартальи. Но тот выпрямляется с абсолютно непроницаемым лицом, а затем произносит: — Ваше Величество, Принц Кэйа из Династии Черного Солнца. И медленно отходит в тень, по правую сторону от правительницы. Кэйа бросает взгляд и на остальных присутствующих: старик в забавной шляпе почти в половину его роста, темноволосый джентельмен в очках с цепочкой и примостившийся между ними Тарталья. Взгляд Кэйи снова приковывает Царица; на ее лице нет ни единого отпечатка возраста, она кажется слишком юной. — Подойти сюда, — говорит она, подзывая Кэйю к себе. Тот, ища поддержки во взгляде Чайлда, отчаянно пытается поймать с ним зрительный контакт, но безуспешно. Приходится подчиниться просьбе. Царица замирает, когда Кэйа оказывается на несколько ступенек ниже ее, так, чтобы их взгляды находились на одном уровне. Внимание правительницы приковывает его правый глаз. Кэйа почти порывается прикрыть его волосами, но не решается. Молчание длится еще пару секунд, а потом время словно отмирает, а Царица с толикой ленности склоняет голову вбок: — Наконец-то ты пришел. Кэйа слышит скрежет дверей за своей спиной. А потом и тяжелые шаги, обладатель которых приближается к ним. — Не хотел заставлять Ваше Величество ждать, — та сила и могущество, что было заключено в грубоватом голосе, поражала. И когда Кэйа все же не выдержал и обернулся, то уверился в том, что голос идеально подходил владельцу. Позади него стоял высокий и широкий в плечах мужчина, его длинные светлые волосы казались почти что седыми в отблесках люстр, а правый глаз был скрыт изящной черно-синей маской. На секунду… Кэйе показалось, что он уже видел этого человека. Но тот не удостоил его и взглядом, лишь поклонился Царице, а затем встал по левую сторону. Кэйа слегка удивился этому, ведь на его собственной памяти, правая рука всегда стояла по правую сторону. Наверняка у Царицы было свое мнение на этот счет. — Тебе нравится здесь? Резкий вопрос выбил принца из колеи. Он немного растерялся, не зная, оценивать это просто как светский диалог, или как что-то большее. — Вполне. — Я наслышана о Сапфировом зале. Лучше ли этот, как думаешь? Кэйа почти что усмехнулся; он любил такие вопросы, когда любой ответ мог быть истрактован неправильно. Выберешь чужеземное — и тебя сочтут предателем собственной земли. Выберешь свое — и тебя четвертуют за неуважение к чужеземцам. — Не склонен выбирать из двух зол. Дерзость легко срывается с языка, так, будто ему снова четырнадцать и он перечит учителю. Он уже ждет кару за такое вольнословие, но внезапная улыбка на красивом лице мешает карты. — Другого ответа я и не ждала. Да, Пьеро? Она с почти что детским интересом поворачивается к мужчине, стоящему слева. Пьеро. Первый из Предвестников. Тот, кто пригласил Дотторе. — Безусловно, Ваше Величество. Но, думаю, нам стоит преступать к делу. Улыбка пропадает с лица Царицы, и она жестом подзывает темноволосого мужчину. И пусть он выглядит довольно миролюбиво, приближаясь к ним, что-то в его приклеенной улыбке пугает принца. — Это Панталоне, — теперь Царица обращается к Кэйе, — он отвечает за экономическую составляющую Снежной. — И весьма успешно, между прочим, — добавляет Панталоне, шутливо прячась от грозного взора Пьеро. Но Царица не обращает на это внимание, продолжая: — Стоит действительно перейти к делу. У меня есть предложение для тебя, Кэйа. Кэйа кивает, показывая, что готов его выслушать. Но это и не требуется, едва ли кого-то здесь устроил бы его отказ. — Думаю, ты уже наслышан о том, — Царица кидает выразительный взгляд на Тарталью, впрочем в нем нет обвинения или чего-то подобного, — что я заключила соглашение с Королем Каэнрии. С твоим отцом. Кэйа кивает, хоть и подавляет желание поджать губы после последней фразы. — Он согласился сделать Каэнрию вассалом Снежной, фактически отказался от суверенитета страны. Довольно высокая цена за твою жизнь, не находишь? — Вы хотели сказать, за мою смерть? Царица довольно кивает: — Да, думаю следует называть все своими именами. Но ты — здесь, передо мной, все еще живой. Я согласна разорвать сделку с Королем сейчас же, чтобы заключить новую с тобой. Все будет задокументировано, и я не собираюсь обманывать, — добавляет правительница, видя немой вопрос в глазах принца. — Хорошо. Чего вы хотите? Царица расплывается в легкой — возможно, даже искренней — улыбке. И голос ее кристально звонок, когда она произносит следующие слова: — Я хочу, чтобы ты занял престол. И убил Короля Каэнрии.***
Это был день, когда она отмечала первый год правления в качестве Царицы — истинной правительницы Снежной. Отец любил повторять еще один титул, которым наградила ее простая молва. Люди прозвали ее Царицей Любви. Великая ответственность нести на своих плечах подобные звания. Но она успешно справлялась — кажется, народ был доволен новой наследницей. Отец сидел рядом с ней во время торжественного приема; приема, на котором она хотела исполнить давнее и заветное желание. Сегодня был последний день пребывания Антариуса во дворце. Последние года она по-настоящему жила лишь во время его появлений, которых становилось меньше с каждым годом. Она знала, что дело не в Антариусе, но и с Королем Каэнрии — его отцом — поделать ничего не могла. В конце концов, именно Король и ее отец давным-давно познакомили их. Антариус стал лучшим, что случалось в ее затворнической жизни принцессы в башне. И поэтому сегодня она хотела — как и обещала когда-то — сделать ему предложение. Услышать «да» с замиранием сердца. Праздник удался на славу, вот только Антариус, сидевший рядом, был слишком несчастен весь вечер. Девушка все никак не могла разгадать причину его печали, лишь ласково сжимала чужую ладонь в своей. Она хотела убрать эту тоску из родного взора. Коснуться любимых губ. Никогда не отпускать Антариуса из своих объятий. Но когда прием подошел к концу, юная правительница так и не решилась. Слишком печален был ее любимый, слишком много отчаяния сквозило в нем, как не пытался он спрятаться за привычными ласковыми улыбками и щемящими сердце поцелуями. Уже в покоях, где они жили вместе в дни, которые были дарованы Королем Каэнрии для них, девушка не выдержала. — Что случилось? На лице Антариуса снова вымученная улыбка. Может, он смог бы обмануть кого-то, но не ее, знавшую каждое выражение на лице принца. — Я хочу, чтобы ты знала. Я всегда буду любить тебя. Сердце ухнуло в груди; не от признания — в конце концов, их сердца давно принадлежали друг другу — но оттого, что неизбежно за ним последует. Сердце не ошибалось. — Я… не смог. Не смог выполнить приказ отца. Испуг и удивление перемешались на девичьем лице. — Что… Что он приказал? Антариус продолжил улыбаться — но теперь она видела, как слезы собираются в родных глазах. — Убить тебя. Весь мир замер на мгновение. — Но я не смог. И выбрал свою смерть. — Что? Нет, нет, — тонкие руки затряслись от слов юноши, — Подожди, ты… ты не можешь! Но Антариус лишь дотронулся до ее губ, ласково проводя по ним в последний раз. — У меня не было другого выбора. Если бы я спрятался тут, то отец бы убил его. — Кого? — девушка чувствовала, как сердце бьет совершенно не впопад привычному ритму, а к горлу подкатил ком. Настолько ее состояние контрастировало со спокойным, даже умиротворенным возлюбленным. — Моего брата. Я не могу выбирать между вашими жизнями. Поэтому жертвую своей. — Нет, Антариус, — картинка перед ней потеряла привычную четкость, — Что ты наделал? — Выпил яд, который приготовили для тебя. Девушка замерла, вспоминая этот момент. Действительно, когда принесли чаши с вином, именно Антариус дождался, когда перед ней поставят напиток, а потом поменял со своим. Тогда девушка не придала этому значения, потому что вообще не собиралась пить этим вечером. Все же, она собиралась сделать предложение любимому. Вот только… — Думаю, эта ночь последняя. Она все никак не могла остановить слезы, которые, как назло, продолжали капать и оставлять мокрые дорожки на щеках. Разве могла она поверить, что все окончится именно так? Что любимый умрет ради нее? Разве это все не было похоже на чью-то жестокую шутку? — Ты даже не собирался рассказать мне? Теперь одинокая слезинка скатилась и по лицу юноши. — Я… просто трус. Не мог рассказать раньше. Не хотел все портить. — Но… неужели нет другого выхода? Антариус подошел ближе, проводя пальцами по чужим щекам, убирая слезы. — Зная моего отца… Его никогда и не было. — Нет, — она замотала головой, — Так не… Так не бывает. Но юноша лишь наклонился, и сильные руки обвили тонкую фигуру в крепких объятьях. — Прости меня. В ту ночь он шептал еще много всего, отчего девичье сердце не переставало трепетать. В ту ночь Царица позволила себе плакать навзрыд, так, что стены дворца навсегда впитали ее боль, целовать любимого, оставляя поцелуи по всему телу. В ту ночь она позволила себе любить. Потому что на утро от нее прежней не осталось и следа. Ей еще предстояло много всего — услышать о смерти собственного отца и близкого круга слуг от яда, похоронить Антариуса и, наконец, начать искать управу на жестокого безумца. Скоро она примет перебежчика из Каэнрии, и станет основателем одной из самых опасных организаций в Тейвате. Закроется от всего мира в Заполярном дворце, вынашивая планы возмездия. Забудет о том, что такое любовь. Потому что однажды она жестоко обожглась. И только холод смог все исправить.