Bleeding red, blooming blue

В Кёджуро что-то изменилось. Поначалу Аказа решил, что всему виной смесь банных благовоний, которые по мере того, как температура в помещении повышалась, приобретали лишь большую насыщенность. Кедр, заготовки горных дикоросов, коллекция эфирных масел в закупоренных флаконах на полке — ничто из этого не могло укрыться от его обоняния. Как и лёгкое, выбивающееся за рамки привычного нечто. Случайно перепутанная ниточка в искусно выполненном полотне. Проникшая в любимое блюдо горчинка. Оно вплелось в воздух с появлением Столпа и растворилось с его исчезновением. Ошибки быть не могло. А Аказа не мог отделаться от мысли, что ему это не нравится. Потому что он не мог определить, что это было. Не мог разгадать и вникнуть в суть диковинного запаха. Дом встретил его привычной темнотой. Единственный источник света — лампа, которую жадный Столп прихватил с собой из бани, — привёл его, как мотылька на одинокий огонёк в ночи, в просторную комнату, выступавшую одновременно и гостиной, и столовой. Мужчина, смирно дожидавшийся его за низким квадратным столом из тёмного дуба, обернулся, как только услышал посторонние шорохи, смерил вошедшего ничего не выражающим взглядом и снова отвернулся. Аказа пересёк комнату, ступая почти бесшумно, но и не думал присоединяться к истребителю за столом переговоров. — Отойди, — Кёджуро настороженно подался в сторону, поздно заметив склонившегося над ним демона в непозволительной близости. — От тебя иначе пахнет, — проигнорировав просьбу, Аказа потянулся следом, вдыхая незнакомый тонкий аромат, исходивший… от одежды? От золотистых волос? Нет, всё не то. От кожи? Уже ближе. Аказа впился взглядом в артерию, проступающую на шее. Там. — Что с твоей кровью? — Это лекарство, — спустя секунду-другую колебаний прозвучал сдержанный ответ. — Ты был прав тогда, что со мной не всё в порядке. Удивительно, но Ренгоку мужественно сносил его наглость и даже за катаной, что лежала на полу по его левую руку, не потянулся. Только тронутые румянцем щёки и учащённое сердцебиение с потрохами выдавали его эмоции, скачущие под маской спокойствия. Значит, Столпу было что-то от него нужно. Нужно настолько, что он тут едва ли не светский раут устроил, разве что только чай не предложил. Этот очевидный вывод разжёг в Аказе азарт, распалил любопытство и разворошил давние ожидания. На их фоне даже подтверждающая его догадки новость о состоянии Кёджуро не казалась такой уж страшной. Ведь между этим известием и их намечающимся разговором могла быть прямая связь. — Садись, пожалуйста, — Кёджуро жестом указал на место по противоположную сторону стола. Аказа растянул губы в кошачьей улыбке, но повиновался. — Надеюсь, ты начнёшь с извинений за своё бесцеремонное поведение в хижине, — Третья Высшая устроил на лакированной поверхности стола согнутую в локте руку и принялся загибать в воздухе пальцы. — Затем расскажешь, куда именно ездил в Токио. После чего поведаешь, с какой целью ищешь паучью лилию. Иначе я не понимаю, к чему вся эта официальность. Ренгоку молчал. Молчал и просто смотрел на него так долго, что в какой-то момент Аказа решил, что тот отключился и прослушал всю его замечательную, побуждающую к продуктивному диалогу речь. Однако спустя целую вечность ожидания — и это была, увы, совсем не та вечность, которую Аказа предлагал разделить на двоих, — Столп наконец ожил. Распрямил плечи, набрал в грудь воздуха и выдал: — Я предлагаю тебе объединить усилия в поисках голубой паучьей лилии! И всё. Аказа выждал ещё несколько секунд, надеясь услышать какое-то адекватное продолжение этому нелепому заявлению, но, должно быть, Кёджуро ожидал его реакции. Демон открыл было рот, чтобы в очередной раз сострить, но тут в мыслях будто что-то щёлкнуло. — С чего ты взял, что я её ищу, Кёджуро? — он чуть склонил голову, скрывая свои подозрения за тихими елейными нотками. — Ты мгновенно понял, что было изображено на свитке, хотя рисунок не был цветным, — на сей раз не заставил ждать с ответом мужчина. — Найти красную паучью лилию не составляет труда. А значит, остаётся только один вариант. Аказа хмыкнул, мысленно отмечая, что Ренгоку оказался не дураком и явно подготовился к этому разговору, предусмотрев разные варианты его развития. Возможно, что дураком здесь оказался как раз-таки Аказа, попавшись в заранее заготовленную для него ловушку хитрой формулировки. — Допустим, — медленно проговорил Третья Высшая, не сводя цепкого взгляда с истребителя. — Но зачем мне это? Прости, конечно, Кёджуро, но сейчас ты мало похож на того, кто в состоянии резво скакать по горам да лесам в поисках хоть какого-нибудь цветка. Говоришь, на твоём свитке была изображена голубая паучья лилия? Ничто не мешает мне просто отобрать у тебя его, и дело с концом. Ни единый мускул не дрогнул на лице Столпа, когда он произносил свои следующие слова: — Я согласен стать демоном. Казалось, сама кровь остановилась в жилах, а вместе с ней и окружающий мир. Смолк, стих, лишился ночных голосов ветра, листвы и редких птиц, чтобы позволить Аказе расслышать каждый слог, каждое созвучие букв. Но он всё равно не был до конца уверен, что всё правильно понял. — Повтори, — хрипло потребовал он. — Я согласен стать демоном, как только паучья лилия будет найдена. Но лишь при одном условии… Ах, ну разумеется. Глупо было рассчитывать на что-то иное. — Кёджуро, — невесело рассмеялся Аказа, сам не понимая, разочарован он или всё же рад, что хотя бы это заставило Столпа произнести вслух заветные слова. — Боюсь, ты умрёшь быстрее, чем этот цветок окажется в наших руках. Давай лучше я обращу тебя, как только ты не сможешь больше продолжать поиски. — Нет. Это будет стимулом искать расторопнее. Улыбаться перехотелось. Аказа мельком осмотрел помещение, но ни свитка, ни походного мешка Ренгоку так нигде и не приметил. — Значит, там правда идёт речь о голубой паучьей лилии? — спросил он серьёзно. Если так, тогда это всё меняло. — Возможно. Специалист, с которым я общался, не уверен в точном переводе одного из слов. Среди вариантов есть значение «голубой». С ответом Третья Высшая спешить не стал. А должен ли он был вовсе давать какой-то ответ? Не было необходимости иметь семь пядей во лбу, чтобы увидеть в происходящем массу белых пятен, а также лазеек, которые позволяли Столпу пойти на попятную в любой момент. Однако являлись ли они следствием того, что Ренгоку рубил с плеча и не продумал свой план досконально, или же истребитель допускал их сейчас намеренно, стараясь создать у демона ложное о себе впечатление. Что ж, учитывая количество этих белых пятен, Аказа ставил на второй вариант. — Зачем тебе лилия, Кёджуро? — он не поддался на провокацию. Ну нет, как бы он ни жаждал заполучить согласие Ренгоку стать демоном, поймать себя на крючок так просто он не даст. — Затем же, зачем и тебе. Аказа мысленно чертыхнулся. Признаваться Столпу в том, что он понятия не имеет, зачем господину сдался этот дурацкий цветок, не хотелось. Тем не менее, если действовать резко и неосторожно сейчас, то никакой сделки не состоится, а если притвориться, что соглашаешься плыть по течению, то ответ на этот вопрос можно выведать позже. — Сильно в этом сомневаюсь, — Аказа всё же не удержался от колкого комментария, но затем быстро добавил. — Хорошо. О каком условии ты хотел сказать? До сих пор напряжённый, словно натянутая до предела струна, Ренгоку будто бы немного расслабился. — Ты не скрываешь от меня добытую информацию в свою пользу. Мы делимся друг с другом всем, что удалось узнать. Каждой мелочью, каждой деталью. Сделка отменяется, как только станет ясно, что ты что-то утаил. — Очень интересно, — Аказа раз-два простучал подушечками пальцев по поверхности стола. — Всё здорово и замечательно, конечно. Однако что помешает тебе утаивать от меня добытые сведения? — Если ты пообещаешь на время наших поисков никого не убивать, — бодро заявил мужчина, — я даю слово, что… Аказа рассмеялся во весь голос, и окончание фразы так и потонуло в этом смехе. — Нет, Кёджуро, — успокоившись, покачал головой Третья Высшая. — Так не получится. В чужой плоти и крови заключалась немалая часть его силы. Одних даров господина Кибуцуджи было недостаточно. Равно как и недостаточно было просто оттачивать свои техники в бою. Отказ от демонического рациона сулил лишь один исход — обмельчание и слабость. И уж это точно не укрылось бы от внимания господина, как и от внимания других демонов. Не говоря о том, что Аказа категорически не терпел самой мысли стать слабее. — Ладно, — на удивление быстро сдался Столп, в очередной раз показывая, что продумал весь этот разговор наперёд. — Тогда другой вариант. Твоя кровь. Совсем немного. — Зачем? — Аказа прищурился, изо всех сил стараясь скрыть удивление. Ренгоку немигающе уставился на него своим единственным глазом, что породило в закрученном водовороте рассуждений демона ещё один виток изумления. Неужели Кёджуро, несомненно подготовившийся к их разговору, не допустил и мысли, что такой вопрос обязательно прозвучит? — Помнишь Камадо Танджиро? Юношу, которого ты пытался убить в нашу первую встречу, — после некоторых раздумий, всё же заговорил Кёджуро. Аказа, совершенно не ожидавший услышать сейчас это имя, плотно сжал челюсти. Ещё бы он не помнил. Одно упоминание о нём возрождало в ушах звонкий мальчишеский голос. Трус. Жалкий трус. — Он ищет способ вернуть своей сестре человеческий облик. Настал черёд Аказы впериться в собеседника, не моргая и не смея и вдоха сделать. — Это твой план? — процедил он, чувствуя, как цепенеет всё тело, а кровь начинает закипать. — Выдоить из меня информацию о лилии, кровь, подразнить немного да время потянуть, чтобы и тому слабаку услугу оказать, и себе пространство для отступления подготовить? Совсем меня за идиота держишь? — Это ты, видимо, меня за идиота держишь, — Ренгоку скрестил руки и взглянул на него исподлобья, хмуря свои кустистые брови. — Стал бы я тебе рассказывать об этом, если бы рассчитывал воспользоваться лекарством для Незуко как лазейкой для своего исцеления после обращения в демона? Исцеления. Исцеления! Вот, как он это называл. Словно это была какая-то болезнь. Чёртов Столп ничего не смыслил. Ничего. — Я готов поделиться своей кровью, — с трудом справляясь с белой пеленой накрывающего его бешенства, отчеканил Аказа, жадно впитывая каждое, даже самое мельчайшее изменение в лице напротив. — Но ты должен заполучить её в бою. Сразись со мной. И бери, сколько захочешь. А вот этого, судя по всему, Столп услышать никак не ожидал, потому что недоумённо хлопнул ресницами, затем ненадолго задумался и… согласно кивнул? Чёртов… — Договорились, только не сейч… Столп! Схватившись за край стола так, что дерево затрещало, Аказа с силой отшвырнул его. Пролетев над полом, стол насквозь продырявил тонкую бумажную перегородку, украшенную крупным цветочным узором, и рухнул где-то на кухне. Ренгоку, явно не предвидевший такой реакции, только и успел, что дёрнуться к оружию. Его пальцы едва коснулись белой оплётки, когда демон повалил его на пол. Одной рукой удерживая Кёджуро за шею, второй он оттолкнул катану прочь. Та пронеслась по полу и врезалась в шкаф с посудой. Ренгоку попытался сбросить навалившегося на него демона, но не получилось. — Ты умираешь, Кёджуро, — прошипел Аказа, склоняясь ниже и перехватывая метнувшиеся к нему руки за запястья. У него и прежде не было шансов против Третьей Высшей, а теперь, когда одна схватка с ослабевшей Низшей едва его не погубила… — Мало того, что ты вгоняешь меня этим своим человеческим изъяном в рамки времени, так ещё и бездумно готов пожертвовать собой ради пары капель крови для какого-то ничтожества. Он хотел услышать сокровенное согласие, срывающееся с этих губ добровольно. Чтобы Кёджуро сам этого желал. Однако трезвая часть его разума понимала, что это скорее было нечто из разряда фантастики, а потому он не возражал против варианта со сделкой. Смириться с этим он был готов. Но Ренгоку поставил на кон ещё и собственную жизнь, решившись принять заранее обречённый на проигрыш бой, чтобы добыть какие-то жалкие несколько капель крови… и ради кого? Ради того недоноска. Это Аказа принимать отказывался. Это не просто било по самолюбию. Это причиняло боль на каком-то неопределимом физическом уровне. А неопределимое чувство — тоже причиняющее боль — распирало его изнутри, насыщая дыхание тяжестью и загоняя сердце галопом. Хотя, может, это не его сердце билось сейчас так свирепо. Он перестал различать. — Ты… — прошептал Аказа, совсем одурев от ярости, но неожиданно для самого себя осознав, что не представляет, как действовать дальше и что говорить. Его разрывало между целым спектром полярных желаний. Убить этого идиота, который так бездумно раскидывался собой. Или подарить ему вечную жизнь, чтобы никакие человеческие ограничения больше не служили помехой. Отшвырнуть (в прямом и переносном смыслах), чтобы освободиться уже наконец от этой чумы под названием Ренгоку Кёджуро. Или притянуть к себе, отдаваясь этому пламени без остатка. Оставить умирать, раз он сам так резво к этому стремится. Или отвесить хорошую затрещину, чтобы привести в чувства и заставить ценить свою жизнь. Защитить. Сломать. Уберечь. Растерзать. Все мысли сбились в одну кучу, беспорядочно проникая в сосуды и артерии, с потоком крови размываясь по всему телу. Немного пьяный — то ли от накрывшей его недавно злости, то ли из-за тактильной близости, обжигающей даже сквозь слои одежды, — Аказа прикрыл веки, растворяясь в ощущении чужого тела под собой. Дёргающегося и брыкающегося, потому что Кёджуро не сдавался. С переменным успехом ему удавалось высвободить свои руки, чтобы оставить на демоне сходящие в следующий же миг следы, но Аказа неизменно перехватывал его вновь. А чтобы Столп ещё и ноги свои перестал распускать, пришлось усесться на него верхом. — Ну что, получается взять кровь? — ехидно протянул Аказа, выпрямляясь, чтобы перенести весь свой вес в одну точку. Для этого пришлось выпустить запястья мужчины, но это уже не имело никакого значения. — Это нечестный бой, — не уступая ему в эмоциях, прорычал Кёджуро. Напоследок, прежде чем угомониться, он резко согнул одну ногу в колене, намереваясь ударить, но вышло и вполовину не так сильно, как если бы демон сидел чуть выше. — И я хотел сказать, что согласен, но не сейчас. Ты не дал мне договорить. — Что же так? — хмыкнул Аказа, блуждая взглядом по груди, вздымающейся под плотной тканью формы. — Я думал, ты очень спешишь помочь мальчишке. — Слезь с меня, — отчеканил Ренгоку, проигнорировав последний комментарий. — Уверен, что точно этого хочешь? — произнёс Аказа, с невиданной бережностью кладя ладони на его талию и чуть сжимая, а раскрытыми бёдрами вжимаясь в твердеющий пах. Самодовольная улыбка так и рвалась наружу. Ренгоку обрушил свои ладони поверх его, как будто бы собираясь скинуть с себя, но вместо этого только крепко их стиснул. Жест, который непременно бы заставил любого другого поморщиться от боли, но для Аказы это было не более, чем заигрывание. Даже кости не захрустели. — Слезь, — повторил Столп, сдавливая кисти демона всё сильнее и сильнее. Предупредительно. — Скажи, Кёджуро, — Аказа немного поёрзал, распаляя чужое возбуждение. — Ты на любую задницу у своего члена так реагируешь или тебя только демоны заводят? Сколько их у тебя было до меня, м? Или я имею честь быть первым? Очередная жалкая попытка вырваться оказалась на порядок слабее, чем все предыдущие, как подумалось Аказе. Высвободив свои ладони из-под ладоней Столпа, теперь уже он накрыл их на мгновение, после чего заскользил вверх по его рукам, постепенно склоняясь корпусом вперёд, наваливаясь и накрывая собой. Ренгоку лишь оцепенело взирал снизу. — Как ты пел в нашу первую встречу, что ненавидишь меня, — ухмыльнулся Аказа, — а теперь посмотри. Каменно-твёрдый подо мной. Решил, что ни на что больше не годен, кроме как продать свою жизнь тому, кого так презираешь? В обмен на какой-то сорняк. Бесполезный, никчёмный Столп, да?.. Хотя может впору переименовать тебя в шлюху? Подстилку для демонов. Он перестал отдавать себе отчёт в том, что нёс, пустив срывающиеся с языка слова на самотёк, как и собственное тело. Единственное, что имело для него хоть какое-то значение теперь, были приоткрытые — от возмущения ли, ярости или шока — губы, из которых вверх поднималось рваное горячее дыхание и которые были всё ближе, и ближе, и… Ренгоку мотнул головой, отворачиваясь, а его рука взметнулась к подбородку Аказы, отпихивая прочь. Грубая, измозоленная кожа как символ и прямое доказательство силы Столпа Пламени. Не желая упустить столь удачную возможность, Аказа вцепился в его запястье правой рукой, прижимая эту потрясающую ладонь к своей щеке и упиваясь ощущением, прежде чем проскользить по ней губами и вобрать в себя большой палец. Сухой и горячий. Моментально дёрнувшийся, стоило языку демона начать оборачиваться вокруг. — Что — ты — делаешь, — прерывисто выдохнул Кёджуро, вырывая руку и бешено уставившись на нависшего над ним демона. Аказа облизнулся, вместо ответа в очередной раз проехавшись бёдрами по разгорячённому паху мужчины и лишь убеждаясь, что по крайней мере тело истребителя отнюдь не испытывает ни отвращения, ни стеснения. — А ты? — откликнулся Аказа, не вкладывая в свой вопрос никакого смысла и не ожидая никакого ответа взамен. Просто нужно было что-то сказать, потому что он привык, чтобы последнее слово всегда оставалось за ним. Теперь это его пальцы скользнули в чужой рот, минуя мягкие губы и аккуратный ряд зубов и поддевая горячий язык в попытке заставить его работать. Но вместо этого Ренгоку попытался сомкнуть челюсти, чем только вызвал смешок из затуманенного сознания Третьей Высшей. — Кусай-кусай, — промурлыкал он, не смея отвести глаз от раскрасневшегося лица. — Того и гляди, станешь демоном быстрее, чем мы успеем приступить к поискам лилии. Всё было охвачено огнём. Каждая клеточка его собственного тела, застывший под ним Кёджуро, его удивительный взгляд (наверняка именно так горел закатный горизонт). Его восхитительный рот, жаркий и влажный, принимающий в себя второй чернильный палец, затем третий… Смотри только на меня. Аказа совсем забыл, как моргать и как дышать, когда ладони истребителя легли ему на поясницу и двинулись вверх, под края лилового жилета, оставляя после себя пылающий след. Забыл про лилию, про их договор, ещё не заключённый, про недавнюю встречу с Доумой и всех тех бреднях (а может и нет?), что тот ему наговорил про господина. Забыл про всю свою озлобленность — на Кёджуро за то, что тот умирает и совсем не бережёт своё здоровье, и на самого себя за то, что… Он собирался взять всё под свой контроль. Кажется, поначалу так оно и было. Когда они разбирались с одеждой и когда он растягивал себя своими обильно покрытыми слюной пальцами перед тем, как оседлать Столпа как следует и наглядно продемонстрировать, дать во всех красках ощутить, какие ещё преимущества могла преподнести ему вечность. Но в какой-то момент всё пошло по несколько иному сценарию, и вот он уже упирается локтями в деревянный пол, не способный ни на что, кроме как скрипеть зубами да издавать нечленораздельные стоны, в которых смешивалось и имя истребителя, и нездоровый сплав наслаждения и боли. Как какой-то грёбаный мазохист. Это был откровенно паршивый секс. Но это был секс с Ренгоку. И если бы ему дали выбор, Аказа бы непременно повторил. Только ради того, чтобы снова увидеть, как пунцовый как рак Кёджуро, придя в себя, с искажённым от стыда и ужаса лицом спешно натягивает на себя одежду и прячет взгляд от него. От демона, лениво наблюдавшего за ним. Бедный Столп оказался настолько потрясён, что и про свою катану забыл напрочь, когда сбегал с места происшествия на улицу. Аказа прихватил её с собой спустя несколько минут. — Значит, расклад таков, — словно ничего не случилось, совершенно обыденно произнёс он, садясь рядом на деревянный край веранды. — Я даю тебе свою кровь взамен на твою полную честность в наших поисках. Взамен на мою полную честность, ты становишься демоном, как только мы находим лилию. Всё верно? Какое-то время Ренгоку остекленело пялился куда-то в пространство перед собой, прежде чем дать ответ. На Аказу он по-прежнему не смотрел. — Верно… Только ещё кое-что. — Ох, неужели есть что-то ещё? — подтрунил Аказа, закатывая глаза. — И почему я совсем не удивлён? — Другие демоны не должны знать. — Как и твои дружки в корпусе, — пожал плечами Аказа, для которого это было чем-то самим собой разумеющимся. Демоны редко когда отличались командной работой. Даже Луны. Несмотря на то, что задание найти лилию было общим для всех, они никогда не делились друг с другом результатами своих поисков. Пускай со стороны такое поведение могло показаться глупым и малоэффективным, однако речь всё-таки шла о награде, которую никто не хотел ни с кем делить. Благодарность Кибуцуджи Мудзана, которая вознесёт любого, даже самую мелкокалиберную сошку, на вершину мира, выше которой только сам прародитель демонов. — Если я умру раньше, моя сторона останется ни с чем, — тихо проговорил Кёджуро. — В то время как тебе достанется всё. Аказа чуть склонил голову набок. Да, кое в чём Столп был прав, однако Третья Высшая не собирался только из-за этого отказываться от возможности выжать из этой сделки как можно больше. Кроме того, в одном мужчина ошибался. В случае его гибели, Аказе не достанется всё. — Тогда сдвигаем срок твоего обращения к этапу, когда ты будешь не в состоянии заниматься поисками, — демон осклабился, возвращая истребителю его же слова. — Будет тебе стимулом искать расторопнее. Ренгоку потребовалось ещё несколько минут полной тишины, чтобы обдумать сказанное и созреть для ответа. — Договорились, — бесцветно вымолвил он, по-прежнему вглядываясь куда-то вдаль. — И никаких сэппуку. Никаких случайных падений на острые предметы. Никаких фокусов, Кёджуро. Поверь, я найду, как тебе отомстить, даже если тебе удастся сбежать от меня под землю. Ты — человек общительный. Друзей и близких у тебя предостаточно. С некоторыми я имел радость познакомиться лично. На скулах Ренгоку отчётливо заиграли желваки, но он промолчал. — И да, — Аказа насмешливо добавил, резко меняя тему. Свесив ноги с помоста веранды, он поставил руки за спину и опёрся на них. — Я, конечно, понимаю, что я демон. Регенерация, другой болевой порог и все дела. Но в следующий раз позволь всё-таки мне обо всём позаботиться. Кончики ушей, выглядывающие из-под огненно-золотых локонов, заалели. Кёджуро обернулся и опасливо покосился на Третью Высшую, но в следующую же секунду взгляд его преисполнился сердитой решимости. — Никакого следующего раза не будет! — Что, и ты упустишь возможность узнать, каково это, когда приятно обоим? — издевательски оскалился Аказа. — Поверь, это стоит того. Можем не откладывать в долгий ящик, готов показать сейчас. Ренгоку вновь продемонстрировал ему свой затылок да так сильно сжал катану на своих коленях, что аж костяшки пальцев побелели. Аказа шутил, конечно. Хватит на сегодня со Столпа потрясений. Тем более, оставался ещё один момент касательно их сделки, требующий прояснения. Однако Аказа медлил. Дельные мысли в его голове вяло текли неспешным потоком, пока он сам нежился в ещё свежих воспоминаниях, в тумане которых приятное уже начало брать верх над неприятным. Так что можно было не сомневаться, что однажды настанет день, когда первый раз с Ренгоку закрепится в его памяти как умопомрачительный, а не как хреновый. — Я сделал тебе больно? — глухо прозвучало со стороны Кёджуро. Аказа чуть повернул голову, встречаясь с мученическим выражением на лице Столпа. Сложно было сказать, чего в нём было больше — сожаления и обеспокоенности или брезгливости и неприязни. — Приятно удивил своим напором, — Аказа адресовал ему одну из своих самых очаровательных улыбок в ответ. — Не переживай, покажу тебе потом, как надо правильно. — Я сказал, — моментально преобразился Кёджуро, сурово ощетинившись. — Никакого потом и никакого следующего раза не будет. — Конечно, разумеется, — отмахнулся от него Аказа, садясь ровнее и подбирая под себя скрещенные ноги. — Ты мне лучше вот что скажи. Что будет, когда мы отыщем лилию? — Он совершенно не заметил, как вместо привычного «если» появилось «когда». — Вряд ли это будет целая поляна. Как решим, кому она достанется? Налетевший порыв ветра разметал волосы Кёджуро и заставил его поёжиться. Поднявшись на ноги, он прицепил катану на пояс, и, не удостоив Аказу и взглядом, проговорил: — Для начала нужно хотя бы верный след взять.