Bleeding red, blooming blue

Что это было? Что. Это. Было. А ведь всё так хорошо начиналось. Ренгоку выстроил в своей голове план, который почти даже не трещал по швам. Тисками сжимал и выворачивал душу наизнанку, крошил в своих мощных лапах, но взамен обещал шанс приблизиться к миру, в котором станет на один оттенок боли, страха и страданий меньше. К миру без демонов. А потом случилось это. Волна отвращения накрыла его в тот же миг, как схлынула другая — ожесточённая, головокружительная, застилающая взгляд чем-то рдяным и слепящим. Насыщающая. И столько всего она принесла с собой помимо этого отвращения. Словно до того самого момента, как он разжал наконец пальцы и выпустил демона, ничего вокруг не существовало, а теперь… Теперь Ренгоку со всех сторон атаковало. Армия без генерала. Беспорядочное скопище наскакивающих друг на друга и давящих его мыслей. Лица родных, лица друзей, лица всех тех, кого он когда-либо защитил от целого полчища чудовищ, и безликие, но не менее важные образы всех тех, кого он не сумел защитить от одного-единственного монстра, которого не одолел в тот самый первый раз у поезда. Никто из них никогда не узнает о том, что только что произошло, но направленное на него осуждение Ренгоку ощущал так, как будто все эти люди выстроились сейчас перед ним, выскочившим из дома на свежий воздух. Из дома, в котором матушка много лет назад завещала ему быть храбрым и стойким, использовать свой дар только во благо и защищать слабых. Из дома, который он не только позволил осквернить поселившемуся здесь демону, но и осквернил это место сам. Удивительно, как это охватившее его отвращение не приобрело физическую форму. Как Ренгоку не вывернуло прямо на холодную землю? Здоровый глаз нещадно щипало, а пустую глазницу под повязкой одолел безжалостный зуд, однако ночной пейзаж так и не утратил очертания, не расплылся. Нет, он не мог позволить Аказе увидеть себя таким. Нужно просто притвориться, что ничего не произошло. Выкинуть, вышвырнуть из головы раз и навсегда. Сосредоточиться исключительно на цели, на голубой паучьей лилии. На грядущем мире без демонов. Он не позволил Аказе видеть себя разбитым и дезориентированным, зато позволил втянуть себя в очередные торги и выйти из них победителем. Но победа в одной битве не гарантировала победы в войне. И Ренгоку был готов приложить все силы, чтобы решающий удар был нанесён истребителями. — Это твоё лекарство, — подал голос Аказа, проходя мимо со столом в руках. Одна из деревянных ножек треснула при падении и теперь грустно болталась в воздухе, держась на последнем издыхании. — Из чего оно изготовлено? — Не твоё дело, — сухо ответил Ренгоку, занятый выравниванием разорванной перегородки, выскочившей из направляющих, когда влетевший в неё стол задел раму. — Потому что я знаю только один способ залечить повреждения в такие короткие сроки, чтобы ещё и шрама не осталось, — по своему обыкновению проигнорировал Аказа ответ, который его не устроил, и продолжил рассуждать вслух. Поставив стол на прежнее место, он поправил сломанную ножку, поднялся на ноги и направился к Столпу. — Я прекрасно помню, где, когда и как ты получил ту рану на боку. Самолично тебе её перевязывал. Ренгоку предупредительно отступил на шаг назад, оказываясь на территории кухни. Аказа намёк понял и остановился, однако замолкать и не думал. — Но сегодня я её не заметил. Её там больше нет. Исчезла бесследно всего за пару дней. — Я не стал демоном, если ты об этом. Ему показалось или Аказа действительно подавил смешок? — Кёджуро, — Третья Высшая склонил голову набок, лицо его как-то странно смягчилось. — Ты иногда такой простой и наивный, что это даже мило. Ренгоку едва не передёрнуло от того, с какой лаской прозвучало его имя. Он ненавидел. Как же он ненавидел этот прокрадывающийся в самое нутро голос, этот хищнический взгляд, оставляющий после себя выжженное поле везде, куда бы ни упал. Но больше всего Ренгоку ненавидел, что наравне с отторжением, пульсирующим в мозгу, тело продолжало предавать его, впитывая льющееся в него внимание и откликаясь приятным холодком, вздымающим волосы на руках и на загривке. — Конечно же никаким демоном ты не стал, я бы это с первой секунды понял. Но вот что это за чудо-лекарство такое, из чего оно, а самое главное… Как это так вышло, что такой поборник за человечность, как ты, согласился его принять? — Я уже сказал. Это не твоё дело. Усмехнувшись, Аказа поднял руку и облокотился было о косяк вправленной перегородки, но в следующий же миг резко отпрянул, суматошно ловя несчастную стенку. Под весом его тела она чуть не вылетела обратно. Ренгоку тяжело вздохнул. — Я устал. Уходи, пожалуйста. — В смысле уходи? — возмутился демон, вмиг забывая про перегородку и своё желание убедиться, что та осталась на месте. — Мы заключили сделку. Не хочешь приступить к работе? — Завтра приступим. Сейчас мне нужно отдохнуть. Он правда устал. Кроме того, ему нужно было ещё раз подумать над тем, во что он ввязался. Стоило ли оно того. Изначально в его планы совершенно не входило становиться демоном до того, как лилия будет найдена. Он и на первое-то условие решился с большим трудом. Так что немного форы ему было жизненно необходимо. Аказа сверлил его непонятным взглядом и совершенно точно никуда уходить не торопился. Совсем наоборот. — Тебе нехорошо? Я могу и тут подождать, — подступив ближе, он зачем-то вновь поднял руку, но Ренгоку не стал дожидаться, чтобы узнать, зачем. — Всё со мной нормально, — успокоил его Столп и спешно отошёл к ряду квадратных полок на стене, принявшись изучать их содержимое и прикидывать, сгодится ли что-нибудь на утро для завтрака, но на самом деле ему просто нужно было себя чем-то занять. — Я сутки не спал и полдня провёл в дороге. Приходи завтра, всё обсудим. Кажется, Аказа собирался что-то сказать по этому поводу, но в итоге его лицо в который раз за сегодня преобразилось, словно маску другую нацепили. Ренгоку невольно и впервые за всё время задумался, а видел ли он когда-нибудь его искренние эмоции. Как демон выглядел, когда вокруг не было никого, перед кем нужно было лицедействовать? — Ладно, — наконец, Третья Высшая небрежно махнул рукой, поворачиваясь к истребителю спиной. — Пойду займусь своими скучными демонскими делами. — Аказа, — окликнул его Ренгоку. Тот сразу же оглянулся через плечо. — Только не в город. — Уж прости, но я сам решу, куда мне идти, — демон раздражённо фыркнул, прежде чем вновь поддаться внешним метаморфозам вслед каким-то своим изменчивым мыслям. — Тем более раз ты оказался таким негостеприимным. Сначала воспользовался бедным Аказой, — он плутовато оскалился, наверняка по покрасневшим щекам Ренгоку видя, что тот прекрасно понял подтекст, — а потом выгоняешь в промозглую ночь на улицу. Пожаловаться что ли на тебя госпоже Канеко… Усталость как рукой сняло. Плохо закрытая банка с солью вернулась на своё место на полке. — …а то она так о тебе хорошо отзывалась. Даже жаль будет разбивать её старое сердце! — Откуда ты её знаешь? — Ренгоку шагнул назад к Аказе, сердце в груди заколотилось сильнее. — Может, у нас с вами, истребителями, и не совпадают точки зрения на многие вещи, но вы там что, нас за пещерных людей держите? Ты сам, когда на свои миссии ходишь, в лесу с комарами предпочитаешь ночевать или в тепле и уюте в стенах гостевого дома? Вот и мне, знаешь ли, приятнее день провести не на жёстком полу грота или пыльной хижины. — Но вы ведь не восприимчивы ни к холоду, ни… — Господи, Ренгоку, — Аказа недовольно цокнул языком, — вот именно поэтому наш секс и не был на высоте. Ренгоку оцепенел, зажатый между вспыхнувшим с новой силой гневом, обострившимся стыдом и совсем неуместным чувством неловкости, которым снесла его эта прямолинейность. Но демон не дал ему и слова вставить: — Способность обходиться без удобств не означает, что нам на них плевать. Тишина повисла между ними, совсем ненадолго, правда. Желая как угодно и чем угодно отвести внимание от очередного упоминания о том, как низко он пал, Ренгоку выдал первое, что пришло ему на ум: — Ты поэтому босой ходишь? Демон оторопело уставился на него, а затем вдруг рассмеялся, чуть запрокинув голову и сложив руки на груди. И это был… какой-то другой смех. Не ехидный или притворный, не издевательский, не маскирующий гнев или угрозу. Он был такой обычный и бесхитростный, что Ренгоку повёлся на него прежде, чем успел сообразить, что тихий смешок срывается и с его губ. — Ладно, до завтра, — всё так же повседневно бросил ему Третья Высшая и скрылся за перегородкой. Тихая поступь по ту сторону почти растворилась в ночной тишине, как вдруг Ренгоку кое-что вспомнил. — Аказа, подожди! — он метнулся в гостиную. Стоящая на веранде тёмная фигура в этот момент как раз задвигала за собой широкие двери. — Ну что ещё? — демон хитро ощерился. — Если хочешь, чтобы я всё-таки остался, так и скажи. — Ты правда не убиваешь женщин? — спросил Ренгоку, застыв посреди комнаты. — Правда. — А что тогда случилось с теми людьми из Токио? Юноша, который работал помощником в конторе и его мать. Они пропали. Как ни парадоксально, Ренгоку искренне надеялся, что демон не лукавит и что он тут же найдётся с ответом. Однако Аказа почему-то медлил, а когда наконец заговорил, то разница между его последней репликой, полной серьёзности, и прозвучавшими словами, была кардинальная. — Кёджуро, раз уж ты сам изъявил желание работать вместе, то будь добр, прояви ко мне хоть каплю доверия. И Третья Высшая поспешил скрыться за сомкнутыми дверями, так и не дав возможности продолжить эту тему. Не подтвердив и не опровергнув подозрения Столпа.

***

Несмотря на свинцовую тяжесть, захватившую всё его тело и даже веки, Ренгоку был уверен, что не заснёт как минимум до рассвета. Просто не сможет после такой насыщенной ночи. Был уверен, что как только останется один, то даст волю всем чувствам, которые приходилось сдерживать внутри в присутствии демона: разочарованию, агрессии, ненависти. Но вместо этого он провалился в сон, стоило голове коснуться подушки. Это был совсем не спокойный сон и, увы, сновидений он тоже не был лишён. Однако его мрачные запутанные образы, высасывающие остатки энергии и радости, обратились в прах и потонули в бездне сознания в первые же минуты после пробуждения. Было далеко за полдень, когда Ренгоку покинул свою комнату и отправился в баню, чтобы сделать то, на что накануне сил уже не хватило. Смыть с себя все, включая самые призрачные, напоминания о том, с чем соприкасалась кожа. А там уже несколько вёдер холодной воды, вылитые на себя напоследок, помогли окончательно привести мозги в порядок. Да, ужасно. Да, стыдно. Но, в конце концов, это просто тело. Физическая оболочка, которую он в состоянии контролировать. Особенно теперь, после того, как узнал всю её ненадёжность. Как говорится, предупреждён, значит вооружён. А вооружён он был, как ему казалось, до зубов. Оставалось только найти лилию до того, как организм начнёт сдавать свои позиции. С лекарством от Тамаё, информацией, которую он совсем скоро узнает от Аказы, и самим Аказой в качестве заинтересованного сообщника, шансы на успех значительно возрастали. Не пугала Ренгоку даже перспектива делёжки лилии, как только они с Аказой перед ней окажутся. Более того, он понимал, что если до этого дойдёт, то победу одержит демон. Однако покуда Столп Пламени сможет свободно передавать добытые сведения своим товарищам и держать их в курсе всех важных новостей, вполне возможно, что лилию быстрее обнаружат они. Другое дело, если вовремя достичь цели не удастся. Ренгоку надеялся, что за имеющийся у него в запасе срок получится подготовить себя к неизбежному будущему так, что когда его обратят, память удастся сохранить. А там… либо он дождётся удобного момента и уничтожит себя, прихватив с собой на тот свет Третью Высшую, либо попробует сослужить товарищам службу в качестве двойного агента. Будет заниматься поисками лилии как демон на стороне Кибуцуджи, но продолжит снабжать информацией корпус истребителей. После всех рассказов Тамаё о том, как ей удалось сбежать от верховного демона и как на самом деле связаны все демоны со своим прародителем, такая игра могла стоить свеч. И возможно ему вовсе удастся исхитриться и обойтись без человеческих жертв? Питаясь, как Тамаё и Юширо, кровью… Увы, даже сейчас, размышляя над этим, Ренгоку понимал, насколько это всё похоже на пустые эфемерные фантазии. Если работа на два фронта ещё казалась реальной, то повторить подвиг Незуко ему навряд ли удастся. Бедная девочка боролась с собой по сей день. Рядом с ней всегда были те, кто готов защитить и поддержать. Ему такой роскоши ожидать не стоило. Кроме того, всегда оставался ещё один вариант, при котором обращение в демона настолько покорёжит его память, что он не только свои принципы и цели забудет, но и родное имя. Тем не менее, что бы ни ожидало его за тем последним поворотом в будущем, Ренгоку решил, что обязательно расскажет обо всём товарищам, когда придёт время. Когда заключённая с врагом сделка начнёт приносить плоды, снабдив Столпа Пламени аргументами в пользу того, что он не зря решился на такой рискованный шаг. Он расскажет, и тогда, возможно, Тамаё поможет советом, как справиться с демоническим голодом, а может быть у неё вообще найдётся какое-нибудь средство, которым можно будет заранее начать готовить свой организм к неминуемой борьбе. На крайний случай, стоило дать им знать хотя бы затем, чтобы, если всё покатится в тартарары, бывшего Столпа могли уничтожить до того, как он в своей новой сущности начнёт представлять реальную угрозу истребителям. Хмурое небо свысока взирало на него, поглощённого этими тяжкими размышлениями, пока он шёл по застылой мерзлой тропе в город. На сей раз отчий дом покинуть ему предстояло надолго, а потому он прихватил с собой тёплых вещей на тот случай, если непогода застанет в самый неподходящий момент. — Кёджуро, мальчик мой! — заметив приближающуюся к рёкану фигуру, госпожа Канеко в тот же миг позабыла о своей подруге, с которой щебетала посреди выложенной каменной кладкой дорожки. Оставив длинное древко метёлки в левой руке, правой она бодро помахала Ренгоку, подзывая к себе. — Здравствуйте, Канеко-сан, — просияв, улыбнулся мужчина и, остановившись на почтительном расстоянии от обеих женщин, поклонился им. — Как удачно, что ты зашёл. Твой друг уже в который раз останавливается у меня, а тебя всё нет да нет дома, — с улыбкой пожурила его старушка. — Не то чтобы я жаловалась! Уж очень рукастый молодой человек, столько всего помог мне сделать. Я-то одна теперь, как моего Акио не стало, едва управляюсь. Но ты уж окажи ему достойный приём! От натянутой улыбки, которую Ренгоку не смел отпустить перед хозяйкой рёкана, начали побаливать мышцы щёк, но, кажется, госпожа Канеко подвоха не заметила. — Непременно! — Он сейчас спит, правда. Ночные смены в поезде всё-таки, очень утомительно. Могу пока что предложить тебе чаю! — О нет, благодарю вас! Не стоит. Я совсем ненадолго, мне скоро снова уезжать. Уверен, Аказа извинит меня за беспокойство. Я должен успеть ему кое-что передать. — Аказа? — переспросила владелица рёкана, и только тогда до Ренгоку дошло, что демона она могла знать совсем под другим именем. — Но я говорила про Хакуджи. — Да, это его фамилия, — уклончиво извернулся Столп, заулыбавшись ещё шире, чтобы у женщины не осталось никаких сомнений в том, что это маленькое недоразумение застало его врасплох.

***

Дверь с лёгким жужжанием закрылась за Ренгоку, отрезая небольшую прямоугольную комнату от дневного света, падающего в коридор из окон. Единственным источником остался приглушённый переносной светильник, который стоял на столике у дальней стены и напоминал замершего во тьме светлячка. Время клонилось к вечеру, но на улице ещё не стемнело, поэтому шторы в помещении были опущены до конца. — Что ещё за Хакуджи? Можно было не сомневаться, что Аказа прознал о том, что Столп сам к нему пришёл, ещё задолго до того, как тот оказался на втором этаже дома. Ни грамма удивления на его лице, лишь привычная нахальная улыбка и хитрый прищур глаз, вновь обманчиво голубых. — Просто имя, — брюнет перекатился со спины на бок и приподнялся на локте, подпирая голову рукой. Широкий рукав зелёной юкаты съехал к локтю, обнажая чистую бледную кожу. — Представляюсь им, когда приходится с людьми иметь дело. А ты, смотрю, так по мне соскучился, что решил не ждать вечера? Свободная ладонь демона похлопала по месту на футоне рядом, и в голове Ренгоку как по щелчку пальцев взметнулись бессовестно яркие воспоминания о вчерашней ночи. С трудом их подавив, он одарил Третью Высшую нейтральным взглядом, надеясь, что отсутствие реакции станет лучшей линией поведения и Аказе просто наскучит его подначивать. — Так тебя звали в прошлом? — поинтересовался он, проходя мимо застеленного футона, на котором, как кот, растянулся Аказа, и опустился на пол рядом с низким столиком у занавешенного окна. — Может быть. Не знаю. Это имя первым пришло в голову, — уже с меньшим энтузиазмом произнёс демон и на сей раз не стал сопровождать свой ответ никакими намёками и скользкими комментариями. Что ж, подумал Ренгоку, ставя перед собой мешок и принимаясь его расшнуровывать, кажется, он всё делал правильно. Теперь оставалось как можно быстрее обсудить все насущные дела и разойтись каждый своей дорогой. — Расскажи, что тебе удалось узнать про голубую лилию за время поисков? Чтобы мы не тратили время на то, что уже проверено. Аказа принял вертикальное положение, садясь по-турецки и впиваясь в Ренгоку этим своим неестественным человеческим взглядом так, что стало не по себе. — Ничего особенного, — равнодушно пожал плечами демон, словно речь шла не о самом важном растении в мире, ради которого Ренгоку решил пожертвовать своей (и не только) жизнью, а о том, какой чай взять к ужину. Ренгоку любил зелёный. Аказа, скорее всего, никакой. — А конкретнее можно? — истребитель строго посмотрел на своего собеседника, требуя от него большей серьёзности. — Ну, есть какая-то очень старая детская сказка про брата и сестру, — небрежно промолвил Аказа, глядя в потолок и хмуря тонкие чёрные брови, будто бы искренне пытаясь припомнить как можно больше. — Дети рано осиротели и сестрице пришлось заботиться о младшем брате. Но и за ней вскоре пришла болезнь. Мальчишку совсем не на кого было оставить, а потому его сестра отказывалась уходить со смертью. Та подарила ей голубой цветок, который позволял ей время от времени возвращаться в мир живых, чтобы заботиться о брате. — Это была лилия? — Не знаю, название цветка не упоминалось, только цвет. Пальцы Ренгоку, всё ещё сжимающие шнурки мешка, ослабли, а всё внутри начало стремительно холодеть. Но торопиться с выводами он не стал. Надеялся, что демон просто как обычно паясничал, вздумав потерроризировать его немного. — Что-нибудь ещё? — Да нет. Это всё. — Аказа, — произнёс Ренгоку, забывая, как дышать. Во рту пересохло и он сделал небольшую паузу, чтобы избавиться от этого мерзкого ощущения. — Как давно ты ищешь лилию? — Сколько себя помню, — всё так же обыденно откликнулся Аказа, не сводя взора с унылого потолка. — Почти два века. Два века. Двести лет. Сердце ухнуло в невидимую преисподнюю. — Хорошо, — Ренгоку старался не терять самообладания, из последних сил цепляясь за реальность, в которой за столько времени невозможно было не найти большего о цветке, который, по словам Тамаё, точно существовал. — А что другие демоны? А Кибуцуджи Мудзан? При звуке этого имени Аказа невольно вздрогнул, что не укрылось от внимания Столпа. Боялся? Знал ли он о том, что здесь у верховного демона нет над ним власти? Впрочем, всё это неважно, потому что сейчас Ренгоку был слишком поглощён происходящим, чтобы думать ещё и над этим. — Неужели и они ничего не нашли? — Может и нашли, — Аказа наконец посмотрел на него и улыбнулся краешком губ. — Мы ищем лилию поодиночке и не делимся находками с другими. А ему мы только докладываем о результатах, не более. Расцветающая шире клыкастая улыбка исчезла в наступившей темноте — это Ренгоку опустил голову, плотно прижав ладони к лицу. Не может быть. Он отказывался в это верить. Демон наверняка его обманывал. — А ты что думал? — прошелестело совсем рядом. — Сейчас по-быстрому всё узнаешь, а там за несколько месяцев отыщешь лилию и дело с концом? Резко вскинувшись, Столп увидел, что Аказа умудрился перебраться почти вплотную и теперь стоял на четвереньках перед ним. Человеческая маскировка всё ещё при нём, но звериный оскал выдавал ночного монстра. — Я не верю, что за столько лет не нашлось ничего, кроме сомнительной сказки, — грозно заявил Ренгоку, слишком ошарашенный и возмущённый, чтобы обращать внимание на сократившееся между ними расстояние. — Ты что-то утаиваешь. — Я с тобой предельно честен, — неожиданно серьёзно сказал Аказа. — И ожидаю того же от тебя. Ренгоку — на нервах, не иначе — судорожно качнул головой, не находя в себе смелости принять факт, который обрушился на него громом среди ясного неба. Не сиди он и так на полу, то непременно бы рухнул на колени, не выдержав веса навалившегося на него осознания. Он промахнулся. Совершил ошибку. Идя на этот риск, он понимал, что лилия ещё не найдена. Более того, он был максимально готов к тому, что информации об этом растении будет немного. Однако её не оказалось вообще. Раз даже та сказка Аказу за столько времени ни к чему толковому не привела. Он промахнулся. Нужно было срочно отказываться от сделки. Нет, нужно было заставить демона замолчать навсегда, чтобы он не передал хозяину весть о том, что истребители тоже занялись поисками лилии. Клинок был прямо здесь, на его бедре. Если не удастся отрубить врагу голову, то в метре за спиной — хлипкая штора, которую сдёрнуть не составит труда. И пускай он заработает очередную пробоину в груди и погибнет… Ренгоку рассеянно моргнул, вглядываясь в фальшивое голубое небо прямо перед собой. Ясное, как в погожий день. Один из тех, которых Незуко была лишена уже больше двух лет. Он промахнулся. Но всё ещё мог извлечь из установившегося сотрудничества выгоду. Кроме того, от порученной господином Убуяшики миссии его никто не освобождал. Гнаться за неуловимым цветком на пару с тем, кто был быстрее и сильнее, а также кто знал, где искать не надо, всё ещё имело смысл. — Выше нос, — хмыкнул Аказа, разворачиваясь, плюхаясь рядом с Ренгоку и вытягивая ноги перед собой. — Пусть ничего не нашёл я, зато ты явно что-то обнаружил! Ну, что там со свитком? — Ты когда-нибудь покидал пределы страны? — успокоившись, спросил мужчина, извлекая из мешка предмет их обсуждения. — Думаешь, я все эти годы по одним только островам круги наворачивал, ха! Как бы не так. — Хорошо. Этот свиток написан на санскрите. Древний язык Индии. Как мне удалось выяснить, речь здесь идёт о том, как следует проводить погребение воинов, которые не вернулись домой, — Ренгоку аккуратно развернул пергамент и принялся выискивать нужные строки. Пока он водил пальцем по шершавой поверхности, Аказа склонился ниже, жадно вглядываясь в текст так, словно понимал или старался запомнить наизусть. — Где-то примерно здесь находится слово, которое может переводиться как «голубой». — Погребение воинов, которые не вернулись домой, говоришь? — задумчиво протянул Аказа, не отрываясь от изучения свитка. — Прямо-таки отдаёт душком той сказки про голубой цветок в подарок от смерти. — В отличие от сказки, это настоящий обряд, — Ренгоку немного поколебался, но всё-таки решил, что лучше с самого начала выстраивать отношения на честности. — Правда, в основном речь здесь о красной лилии, а тот термин, который одним из значений имеет слово «голубой», скорее всего переводится как «зелёный», потому что там что-то про стебли растения говорится. Аказа поднял на него взгляд, мгновенно потеряв интерес к содержимому свитка. — И это всё? Это твоя зацепка, Кёджуро? — он насмешливо изогнул бровь. — Знаешь, впервые за всё время я рад, что все мои поиски оказались бесплодными. Даже та детская сказка видится мне теперь слишком щедрой ценой за это. Каким бы дураком я сейчас чувствовал себя, выдай бы я тебе действительно ценные сведения в обмен на этот пшик. И каким же дураком, должно быть, ощущаешь себя ты. — Улыбку демона можно было бы назвать сочувствующей, если бы не очевидное торжество, искрившееся в его глазах. — Обменял свою драгоценную человечность на кота в мешке, а мешок-то пустой. Но не печалься. Как только эта твоя человечность и этот мешок останутся в прошлом, ни о чём жалеть тебе не придётся. Столп не понимал, почему бездействовал и молча выслушивал весь этот бред. И только когда ладонь Аказы очутилась на уровне его лица, а непривычно белые пальцы едва не коснулись его щеки, он ожил. Отпрянул, отпихивая руку демона в сторону, и поспешно поднялся на ноги. — Мне тоже сюжет той сказки отдалённо напомнил о погребении воинов, — чуть громче обычного продолжил Ренгоку тему, как если бы не было этой наполненной сладким ядом речи о равноценности информации, неравноценности сделки и сожалениях. — Красная паучья лилия имеет давние ассоциации с загробным миром и смертью, поэтому неудивительно, что она задействуется в этом обряде. В твоей сказке, однако, со смертью связан голубой цветок. Оба случая приводят нас к теме смерти. Я считаю, стоит узнать подробнее об этом обряде. Узнать всё до мельчайших подробностей. Он протянул Аказе свиток, и тот незамедлительно его принял, но было сложно судить, насколько демон вдохновлён намечающимся путешествием. — Почему красная паучья лилия? Почему именно для тех воинов, что не вернулись домой? А как хоронят других воинов? В общем каждая деталь. Всё, что только можно узнать, — добавил напоследок Ренгоку, чтобы у собеседника не создалось впечатления, словно он просто-напросто переложил на него всё самое сложное, а сам даже мозгами не пошевелил. — Думаю, можно начать со служителей храмов. Если не выгорит, попробуй поговорить с историками или культурологами в образовательных учреждениях. Аказа прищурился, смерил его пристальным взглядом, а затем тоже поднялся на ноги. Зелёная юката, и без того запахнутая кое-как, совсем разболталась, открывая края лилового жилета, который смотрелся на обычном человеческом теле так же странно и нелепо, как и весь этот человеческий камуфляж на демоне в целом. — Образовательные учреждения, значит. Вот, где тебя нужно было искать в Токио? — он усмехнулся, а когда никакого ответа не получил, то переступил через оставшийся на полу мешок и приблизился к Ренгоку. — Ладно. Посмотрим, что из этого выйдет. Бросив свиток на стол — свёрнутый пергамент глухо шлёпнулся о деревянную поверхность, — Аказа занял свои руки истребителем. Одна зацепила его за белый ремень, вторая змеёй скользнула под пламенный хаори, горячей плитой ложась прямо на застарелый шрам на спине и подталкивая вперёд. Ренгоку сам не понял, чего испугался больше — того, как всё быстро произошло, что он едва успел оттолкнуть демона, извернуться из его полуобъятий и отскочить назад, или того, что на самом деле всё происходило совсем не быстро. Что это он просто медлил почему-то. В ушах шумело, в груди колотилось, а разум уже начал глохнуть и слепнуть под накрывающей его знакомой завесой, под пеленой, плотно укутавшей и принявшейся сдавливать разволновавшееся нечто на запретной глубине. — Ну же, Кёджуро, — между тем, тихо проурчал Аказа, снова оказываясь рядом, — мы ещё очень долго не увидимся. Да и ты меня засылаешь в такую даль совсем одного. Не хочешь для начала замотивировать своего верного партнёра? Ренгоку аж перекосило на последних словах. Можно было безошибочно определить, какой из двух смыслов подразумевал Третья Высшая. — Не хочу, — Столп решительно взялся за катану и в качестве предупреждения извлёк клинок на четверть. Аказу, впрочем, это совершенно не впечатлило и не остановило. Всё с той же гаденькой ухмылкой он продолжал наступление и тогда, когда оружие оказалось в воздухе, встав между ними тонким металлическим барьером. — Спорим, — Ренгоку напряжённо наблюдал за тем, как демон ведёт кончиками пальцев по острому краю лезвия, обращённого к нему, — и минуты не пройдёт, как я покажу тебе, чего ты действительно хочешь? Или тебе больше нравится, когда я выгляжу так? Вместе с выступившей на подушечках кровью по коже стремительно начала разливаться тёмная синева. Стиснув рукоять катаны едва ли не до ломоты в кисти, Ренгоку перевёл взгляд на лицо напротив, чтобы увидеть, как оно, уже в обрамлении розовых волос, сереет, как проступают контрастные полосы, как ядовитая желтизна с номерным клеймом вытесняет ясное небо в его глазах, заставляя растечься по растресканным склерам. — Мы с тобой заключили сделку, — процедил Ренгоку, отклоняясь назад, прочь от демона, тянущегося к нему через лезвие клинка. — В ней мотивации для тебя должно быть более, чем достаточно. Аказа хмыкнул, и жар его дыхания достиг губ истребителя, ложась на них знойной пустыней и мгновенно иссушая кожу. Как назло возникло резкое желание смочить её языком. Но Ренгоку не решился бы сделать это сейчас, даже если бы от этого зависела его собственная жизнь. Любой неосторожный жест мог стать катализатором, а демон только-только остановился. — А ты сам-то чем займёшься, пока меня не будет? — насмешливо спросил Третья Высшая. — Какую лепту в наше дело внесёшь ты? — Я собираюсь отправиться на север, — с невозмутимой готовностью ответил Ренгоку. — Два года назад я спас от демона одну семью. Возможно, они сумеют если не помочь, то подтолкнуть в верном направлении. Предлагаю встретиться через месяц в… — Какой месяц, о чём ты? — перебил его Аказа. — Меня не будет максимум две недели. Просто скажи, куда именно держишь путь и я сам к тебе приду. Никто из них не сдвинулся со своих мест, по выставленному между ними клинку всё ещё стекала кровь, а жёлтые глаза были по-прежнему непозволительно близко, однако Ренгоку всеми фибрами ощущал, как изменилась атмосфера, стоило им свернуть на тропу прежней темы. Он ощущал себя, как бы это смешно ни прозвучало, в безопасности. А ещё он хотел, чтобы люди, к которым он собирался обратиться за помощью, тоже были в безопасности, поэтому возразил: — За этот срок я и сам успею вернуться. Это не так далеко. Давай тогда просто встретимся в моём доме через две недели. Обсудим результаты и решим, что делать дальше. Демон, поразмыслив немного, в конечном итоге молча кивнул и отступил, позволяя истребителю опустить катану и свободно покинуть угол, в который оказался загнан. — Уверен, что не хочешь?.. — Нет, — оборвал Ренгоку прилетевший ему в спину вкрадчивый вопрос. Добравшись до своего мешка, он быстро, но без суеты, чтобы не давать Аказе повода для его дурацких шуточек, завязал шнурки и вернул свою поклажу на спину. Затем коротко попрощался, пожелав заодно удачи, и уже был готов покинуть комнату, когда прозвучавший позади голос заставил его остановиться в дверях и оглянуться. — Эй, Кёджуро. Будь добр, не ввязывайся ни в какие передряги. И не смей помирать без меня.