Я помню всё
Солнечные глаза взглянули в весеннюю зелень глаз младшего брата. Старший декабрист провёл рукой по голове Советов, приглаживая каштановые вихры по плечи. Младший же заворожённо наблюдал за РСФСР, отзеркалив его действия и касаясь щекочащих чёрных крыльев. Он зарылся в длинные чёрные кудрявые волосы старшего брата и сразу стал слышен аромат морозной свежести в перемешку с кедром. Янтарные глаза, что блестели нежностью, прикрылись на мгновение. Старший извернулся и поцеловал внутреннюю часть запястья брата, тут же отходя и ярко улыбаясь. Он развернулся к младшему спиной, так и не заметив румянец младшего царевича.И всё забыл
РИ стоял над телом своего старшего сына. Он должен был идти по его стопам, но… Не уследил. Теперь же бывший наследник лежал в луже собственной крови и со спокойствием в золотых глазах наблюдал как жизнь его утекает на глазах империи. Император выходит из избы, приказывая сжечь секретную усадьбу. Огонь окружает его. Тяжёлые от алой крови чёрные крылья уже стали жертвой огня. Сил на крики не было. Да и не услышали бы его в тундре…Кого искал
Младший изъездил все знатные дома. Зашёл в каждую избу его знакомых. Куда же тот пропал? Где его горячо любимый старший брат? Где же тот, кто разжег пламя революции и надежды в сердце младшего царевича? Тот, кто незаметно для самого себя поселился в сердце собственного брата? А точно ли просто брата? На сердце было неспокойно. Что-то тихо пищало на краю сознания — что-то было не так. Приехав в Москву, он стал ожидать в покоях декабриста. На аккуратно заправленной белоснежной простыней кровати он нашёл чёрные перья брата. Именно брата — потому что только его перья имели аромат тайги. Взяв все что были, он положил их во внутренний карман, оставив в руке одно маленькое последнее. Вдыхая запах брата, он успокаивался, будто старший рядом. В комнату вошёл РИ, что кивнул в знак приветствия, сказав: — Сын, с этого момента нарекаю тебя именем РСФСР. Сердце зашлось в безумном беге. Будто он теперь зверь загнанный в клетку. Неужели он решил сделать его наследником? Или он…? — Почему, батюшка? РИ со вздохом подошёл к младшему, и теперь единственному, сыну. Отобрав перо, он его оглядел и смял в ладони…Кого любил
Смотря на холодеющий труп ледяными глазами он вспоминал. Те жгуче-сладкие, словно мёд, глаза, любящий взгляд янтарных очей, нежную улыбку и бархатные яшмовые губы. Всё это сводило с ума, ведь было так близко, так доступно… Но он сам замирал вместе с сердцем в трепете перед огнём хитрых зенок. В трепете он не осмелился даже ответить на слишком долгий и нежный поцелуй в губы. Лишь мог мечтать как что-то мокрое и мягкое касалось губ. Как плавные движения чужого языка во рту заставляли бы щёки алеть от стеснения — ведь грех такое вытворять! Особенно когда за спиной икона… Но бога не было, а сердцу не прикажешь и крылья старшего брата скрывали их от случайных зрителей. Ему это понравилось бы, он в смущении стал бы пытаться увеличить расстояние между ними упираясь руками. На что старший бы только приобнял одной рукой за талию. Напившись поцелуем, будто жаждав этого очень давно, РСФСР бы отстранился, смотря в помутившиеся глаза младшего. Раскрасневшиеся щёки, сбитое дыхание, мокрая нитка слюны на влажных губах… Во взгляде младшего царевича ясно читалось бы желание любви и продолжения ласки… В действительности старший лишь улыбнулся, прикрыл глаза и отвернувшись отстранился, пряча смущение за белой перчаткой из-за невинного поцелуя, в то время как СССР представлял как они углубили поцелуй. Сжав в руке чёрное перо и пытаясь забыть свои воспоминания и мечты, Союз в последний раз посмотрел на мёртвую империю и развернулся. Выйдя из здания, он приказал сжечь усадьбу. Пламя революции беспощадно. Особенно к убийцам собратьев. Советы издалека наблюдал как здание догорает и, вдохнув кедрово-морозный аромат пера, с грустью тихо прошептал обращаясь к давно почившей республике: — Я закончил дело за тебя, мой… Брат… Малахитовые глаза Советов вспыхнули цветом янтаря. Теперь он окончательно унаследовал его цвет глаз. Будто сам декабрист смотрит на свой народ через глаза коммуниста.