Счастье вдруг, в тишине, постучалось в двери
Вдруг ко мне в руки прилетает чёрное перо. Точь-в-точь как у брата. Но оно имело иной запах. Совершенно противоположный: удушающий запах гари. Я взглядом стал искать в рядах товарищей то, не зная что. Или кого-то?.. Вместе с дружным криком революционеров время вдруг остановилось. Глаза. Эти добродушные и родные глаза тёплого солнца. Нежная улыбка встретила мой взгляд. Ушанку сняли с головы и вместо длинного хвоста кудрявых смоляных волос я увидел лишь короткие, будто сожжёные, волосы «ёжиком». Прижав шапку к груди, «мираж» поклонился, вернул шапку на место и стал медленно, но верно удаляться, иногда обнимаясь с кем-то из коммунистов. Только дверь закрылась за силуэтом, как оцепенение сползло с меня. — Владимир Ильич, я отойду ненадолго… И рванул со всех ног в коридор.Неужель ты ко мне, верю и не верю!
Я стал рыскать по коридорам. Нет?! ЕГО НИГДЕ НЕТ! Неужели галлюцинации? Белая горячка? Почему?.. Почему ты… Не оставишь меня в покое?..Падал снег, плыл рассвет, осень моросила
Военные вместе с партизанами дошли до самого Берлина. Главного нациста мы отыскали в бункере, вместе с застрелившимся Третьим Рейхом. Адольф же выпил яд. Сумасшедшие фашисты… Был парад. 9 мая. Мы решили проводить его каждый год в память о многих жертвах не только солдат, но и партизан, а также многих таинственно исчезнувших в то время. Прошел ровно год со дня победы. Я стоял рядом с товарищем Иосифом и наблюдал за парадом. Рядом стояли обычные граждане. Взгляд сам по себе ненароком скользнул по лицам жителей. Взгляд зацепился за знакомую копну смоляных вьющихся волос… — Иосиф Виссарионович, я отойду…Столько лет, столько лет, где тебя носило?!
Я двинулся в сторону человека. Нет. В этот раз я поймаю тебя, моя галлюцинация. Я смогу. А если нет… Рука почувствовала крепкий локоть под ладонью. Не мираж? Подавляя истерию, я ровным, еле успокоившимся тоном, спросил: — Прошу прощения, товарищ, мы случаем не знакомы?Вдруг как в сказке скрипнула дверь Все мне ясно стало теперь
Знакомый-незнакомец обернулся. Такой родной взгляд и улыбка окатили тёплой волной нежности: — Неужели старшего не признал, малюта? Глаза распахнулись. Он! Это он! Живой, сволочь! Я потянул его локоть на себя, схватил за воротник и поцеловал. Целовал с закрытыми глазами сквозь беспощадные слёзы радости. Задыхался, боялся и всё равно не прекращал сминать чужие уста. Ну почему чужие? Самые что ни есть родные. Люди будто не видели нас. Отводили взгляды. А может действительно не видели. Может я всё же сошёл с ума? Но уж лучше вновь его увидеть, чем не видеть его совсем. Даже если это шутка разума.Столько лет я спорил с судьбой Ради этой встречи с тобой!
История умалчивает о том как мы быстро оказались в отдалённом от людной Москвы доме. Как прижимал тёплое тело с бьющимся сердцем сидя в машине. Зайдя в дом тут же прижал его к стене прихожей. Губы горели. Горели от желания исцеловать всего человека перед собой с головы до пят. От злости хотелось кусать шею декабриста, но кусачие поцелуи тут же поймали другие губы. Я ловил его взгляды. Собственная ярость так и рвалась наружу и я прикрыл глаза. Язык коснулся живой крови, нос щекотал кедровый аромат, а пальцы оттягивали вороные кудри. В ответ на это, ладонь «миража» ласково провела по загривку, другой рукой оглаживая щеку. С тихим низким смешком послышалось: — Тише, стервятник, ты меня так съешь. Кровавый поцелуй перешёл в нежные прикосновения, поглаживания. Такие невинные, что даже страшно: как на войне воевал, раз от таких невесомых действий завожусь с пол оборота? Я открыл глаза и встретился со смущенным и нежным взглядом медовых глаз. Стало стыдно, что я так беспощадно целовался с братом. Забавно, учитывая то что я давно потерял всякий стыд после его смерти. Родное лицо отстранилось. Быстро вздымающаяся грудь, красные щёки, искусанные губы и смущающая нежность во взгляде. Это именно то, что я хотел бы видеть каждый день, когда был намного младше. Да и сейчас не откажусь от такого зрелища. Яшмовые губы изогнулись в мягкой улыбке, какую он всегда дарил мне, и только мне. С другими при общении он такого не показывал — я сам себе свидетель. Язык слизнул кровь и родной голос с лёгкой хрипотцой спросил: — Может выпьем чаю и всё обсудим? Едкий и нервный смешок вырвался изо моего рта. Ага. Конечно. С разбегу и в окоп. Я потащил мужчину в сторону дивана. Ты не отделаешься одними поцелуями и разговорами. Я использую свою фантазию по максимуму, чтобы отыграться за всё совместное время, которого меня лишали все эти годы. Я толкнул брюнета на диван и сел сверху, проехавшись по чужому паху. Да начнётся разврат.***
Как-то незаметно действия перетекли на кровать. В этот раз в роли мужчины был я. Спина, покрытая шрамами от тятькиного ремня, прогибалась подо мной. Вздохи и развратные шлепки единственное что можно было услышать здесь за последние 2 часа. С тихим стоном тело подо мной вновь задрожало в сладких судорогах, сжимая стенки. Я вытащил прежде чем закончил шалость и приобняв разгоряченное ласками тело, укрыл нас простынёй.Мёрз я где-то, плыл за моря Знаю это было не зря. Все что было, было не зря, не напрасно было!
Проснулся я неизвестно где. Голова кружилась, глаза разбегались, будто я напился вчера до беспамятства. Дом незнакомый, точно не моя квартира. Кто-то крупный пошевелился с боку. Я повернул голову и увидел умиротворённое лицо старшего брата. Веки напротив открылись и я поймал хитрый взгляд янтаря со смешком: — Мой младший так вырос… Так ты всё ещё не передумал насчёт чая?