military

Сан думает о своём недавнем поведении полночи. Пытается вспомнить, когда Минки успел отдать приказ о сужении круга, который он благополучно прослушал; хочет найти хоть что-то, в чём он не виноват, чтобы обосновать свою глупость, из-за которой заставил поволноваться добрую половину отряда, и перед новенькими выставил себя жутко некомпетентным. Считать себя слабым на фоне совершенно новых бойцов слишком колкое ощущение, потому как по приходу на базу он увидел довольную ухмылку на губах Феликса, который, судя по всему, необоснованно считает себя самой удачной находкой Сона, и радуется его ошибке. Лишь в глазах Юнхо Сан видел какое-никакое сожаление, когда Сонхва бросил свой злостный комментарий. Кажется, теперь он хорошо понимает, почему Пак выбрал специализацию снайпера – чем дальше ты находишься от врага, тем меньше страха он у тебя вызывает. К тому же, хорошего снайпера практически невозможно заметить, что делает его «профессию» более чем идеальной, если ты юн душой и глуп эмоциями. Ну, по крайней мере, Чхве хочется так думать. О бойцах дальней дистанции он знает только то, что им для хорошего мастерства нужна отменная реакция и абсолютная сосредоточенность, полное абстрагирование от мира вокруг себя. Такой солдат должен чувствовать винтовку и воспринимать прицел как собственные глаза. Сан мельком ловит себя на мысли, что он был бы приличным снайпером – с самого детства парень был одарен чуткостью и особым навыком концентрировать внимание на одном единственном объекте, совершенно не замечая своего окружения. И всё-таки что мешает ему попробовать? Взять в руки винтовку и рискнуть проявить себя в роли дистанционщика? Правильно, радикальное отсутствие знаний этого щепетильного ремесла. Идёт третий час ночи – Сан снова не спит. Прошлую ночь он убил за просмотров фильмов с юной частью отряда, эту ночь он убивает на... размышления о Сонхва. Отчего-то мысли об общих снайперских навыках переросли в сплошной столб мыслей о долбанном Пак Сонхва. О том, как легко он держит винтовку в подкаченных руках; о том, как напрягаются его скулы, когда он вглядывается в восьмикратный прицел; о том, как тактично и слабо вздымается его грудь пока он ищет жертву для выстрела – Чхве лишь единожды был с ним на тренировке, где мишени то и дело возникали в совершенно непредсказуемых местах, а картинка в голове казалось такой чёткой, будто бы он на протяжении половины своей жизни наблюдал за чужим мастерством. Сан помнит и эти руки, тысячи раз облитые чужой кровью, на своей спине, талии и, черт, даже на собственных бёдрах – они сильные и держат с давлением, возбуждают своей мужественностью. Он закусывает губу, припоминая события месячной давности. В памяти всплывает тот почти что детский поцелуй, не перешедший грань разврата. Губы Пака такие терпкие на вкус, такие, кажется, властные... Мысли точно улетели не в те дали. А вообще, если открыться хотя бы перед самим собой, то Сану нравится даже неописуемо ужасный, мерзкий, чёрствый и ядовитый характер снайпера. Все без колебаний видят в нём вечно издевающегося деспота и диктатора, однако Чхве и в этом находит своё блядское очарование. — Сонхва, — он врывается в чужую комнату без стука и не пытается сделать свой довольно-таки громкий голос тише, несмотря на позднее время. Сан не ошибается – Пак буквально десятью минутами раннее отложил телефон и только собирался уснуть, прежде чем к нему заявился внезапный гость. — Ты бы ещё позже завалился, почему ж нет? Зло же, блять, не дремлет, — слегка раздражённо отвечает Сонхва, лениво принимая сидячее положение и угрюмо глядя на вошедшего. — Что уже случилось? — Научи меня стрелять из винтовки, — твёрдо требует Чхве и облокачивается об уже закрытую дверь спиной. — Я хочу быть снайпером, и не реагировать так чутко на... такое. Пак с откровенным удивлением смотрит на младшего и совсем каплю умиляется с его неловкой паузы в конце требования. Размышлений нет – в ответ он только жмёт плечами, а затем встаёт и натягивает толстовку на голый торс, тем самым выражая негласное согласие. — Так просто? Серьёзно? — очередь Сана впадать в ступор. Он думал, что ему придётся умолять снайпера на коленях и выслушивать кучу вредных шуточек в свою сторону. Да он даже не надеялся на консенсус с его стороны, потому что и действовал по большей части необдуманно. — Ну, хочешь, поломаюсь немного, — Сонхва устало вздыхает и ерошит свои тёмные волосы, подходя на шаг ближе к юноше. — Винтовку с оружейной сам сопрёшь или мне помочь? Снайперское оружие такое тяжелое – это Сан вдоволь понимает, когда впервые берёт его в руки, стоя в небольшой тёмной комнатке, что Минки наказал использовать как склад для их автоматов и прочего огнестрела. Да, Сонхва всё-таки настоял на том, чтобы именно Чхве достал винтовку из запретного в штатское время места, мол, ему итак выговоров предостаточно. — Ты понимаешь, что быть снайпером не каждому дано? — Пак решается подать голос, пока они пытаются тихо выйти из здания. Младший гордо отмалчивается. Сонхва утаскивает его в самую глубь их миниатюрного лагеря, где он ещё вечером оборудовал небольшой полигон. Зачем? Всё очень просто: он только на людях такой непоколебимый, на самом же деле Пак подвержен эмоциям как и все остальные, вот только умеет их вовремя притупить и позже сбрасывает своё напряжение исключительно самыми агрессивными и ресурсозатратными способами. Нет сил – нет размышлений и прочего мешающего здраво мыслить дерьма. — Смотри, сейчас покажу тебе правильную стойку для начинающего, попробуй повторить, — накручивая глушитель на дуло винтовки, монотонно инструктирует снайпер. Чхве кивает и подходит ближе, дабы детально рассмотреть позицию в ночной темноте. Сначала Сонхва показывает свою позу, свой принцип и тактику. Сан следит так, как никогда и ни за чем не следил. Оружие легко ложится в его руки, а голова наклоняется. Он смотрит в прицел прищуренными глазами и напоминает Сану дикую хищную кошку с напряженной готовностью наброситься. Далее нужно снять затвор. Это так просто. Буквально движением одного пальца. Вдох, и Пак находит слабое место цели, достаточно резко дёрнув перекрестие чётко в середину импровизированного круга своей мишени в виде какой-то буквы на жестяной банке. Выстрел. Тихий, свистящий из-за накрученного глушителя. Отдача тревожит его руки, которые, впрочем, лишь мелко сотрясаются. Выдох. И по новой, пока все три самодельные цели не падут с кирпичных подставок. Ему понадобилось менее минуты, чтобы разобраться с этим, хотя выбранные им банки расположены достаточно далеко друг от друга. Сан точно не сможет так быстро – да ему даже вес винтовки помешает своей тяжестью. Сан всё ещё быстро впитывает информацию, когда не зацикливается на чужих касаниях. Сейчас ему куда важнее обучение, нежели чьё-то присутствие рядом, поэтому он старательно игнорирует Сонхва; уделяет внимание лишь знаниям, что тот даёт. И с третьего раза у него получается правильно взять оружие, чтобы запястья не так заметно тряслись от её огромного веса. — Не забывай про стойку, — напоминает снайпер, стоя поодаль со скрещенными на груди руками. Ему несколько дискомфортно, потому как обстановка кажется интимной – в груди перманентно засело ощущение будто он не стрелять учит, а как минимум вскрывает душу, оголяя все её скандальные подробности. Как бы то ни было, даже после пятнадцати минут мучений у Сана так и не получается встать в идеальную позицию, при этом не уронить оружие. Сонхва усмехается на очередную ошибку младшего и подходит сзади, простым движением едва ли не прижимая к себе не особо-то и сопротивляющееся тело. Одной ладонью он скользит по его бедру и легко хлопает по внутренней стороне, дабы Чхве увеличил расстояние между ногами; а второй подхватывает винтовку, придерживая её и позволяя рукам Сана испытывать меньше весовой нагрузки – для первого раза такое простительно. — Ноги шире, — командует снайпер и показывает нужную дистанцию, — и стой вполоборота. То есть, твой низ должен стоять боком, а корпус прямо. Пак за левую тазовую кость двигает Сана вперёд и следом же сам становится так, всё ещё не разрывая контакта тел, своими изгибами подпирая его и показывая идеальное выполнение – ему думается, что так будет понятнее всего, отчего снайпер вовсе не замечает такого явного подтекста собственных действий. Впрочем, Чхве тоже игнорирует двоякий смысл. — Плечи расправь и подхвати винтовку одной рукой под накладку, другой придерживай приклад и указательным пальцем курок, — сосредоточенно говорит Сонхва и передвигает ладони Сана, дабы уложить в правильные места. — Вот так. Он кладёт свои руки поверх рук младшего – всё так же хочет помочь удержать тяжелое оружие, так как и сам долгое время не мог привыкнуть к весу своей любимицы. — Ну, что же ты так грубо, — Пак усмехается, — снайперка как девушка – с ней нежным надо быть. — Тц, — Сан слишком сфокусирован и напряжён, чтобы поддерживать шутки старшего или, напротив, язвить в ответ. Добившись от Чхве идеальной стойки, Сонхва подхватывает винтовку так, чтобы отдача прошлась только по его рукам, лишь немного задела чужие, и приказывает стрелять. Сан кивает и уверенно жмёт на курок. Будучи готовым к выстрелу, он всё равно дёргается от выхода пули и интуитивно подается назад. Причины этому он не понимает, потому что отдача действительно чувствовалась слишком слабо, чтобы Сан так явно вздрогнул именно от этого. Возможно, парень ожидал чрезмерно мощного ответа, отчего сглупил, такового не получив. Зато он отчетливо ощущает не совсем то, что должен был ощущать – от своей бурной реакции на тишину оружия он намертво прижался к Сонхва. Так близко, что способен распознать его размеренное сердцебиение. Правда, со стороны самого Сонхва всё выглядит не так радужно – Сан упёрся задницей в его пах, за считанные секунды вызывая волнение в причинном месте. Впрочем, вместе с этим Пак мысленно условился на том, что у него попросту давно не было секса, вот и вся трагедия. Хотя поиграться ему всё ещё никто не запретил: — В этот раз я помог тебе, а теперь стреляй сам, — мурлычет Сонхва и опускает свои руки на чужую талию, совершенно точно не планируя отходить. — Только не забывай про ответ: он здесь намного сильнее, чем на автоматах. Теперь уж и Сан начинает осознавать их положение, однако гордость мешает ему так просто сдаться под уже привычной наглостью. Он не станет визжать как кисейная мадам от одних лишь объятий, а если начнёт вырываться, то наверняка даст ему новую порцию для издевательств и заигрываний, поэтому Чхве, сохранив в мышечной памяти правильную стойку, вновь вскидывает винтовку вверх и молча прислоняется к прицелу. Ведёт плечами, дабы расслабить их – Сонхва говорил как-то, что в расслабленные плечи отдача бьёт не так больно – и находит банку, что стоит в паре метров от него самого, хотя в перекрестии прицела кажется такой близкой. Он медлит и ждёт момента, когда руки принимают относительно статичное положение, а потом стреляет. Оружие отвечает сильным ударом приклада о плечо из-за неверной позы, отчего винтовка тут же падает глушителем на бочки, что служили эдакой чертой самодельного полигона, а ладонь тянется к ушибленному месту. Чхве шипит от боли и сильно стискивает зубы, запрокидывая голову. — Я говорил тебе, что с ней нужно быть нежным, — Сонхва сбрасывает ладонь Сана с его плеча и мягко целует выступающую косточку, потом сдвигается на несколько сантиметров и оставляет ещё один невесомый поцелуй на тёмной ткани футболки. Младший напрягается ещё сильнее, даже хочет что-то сказать, но из-за дикой боли не находит в себе сил выговорить хотя бы несколько слов. Пак же тем временем переходит к шее, покрывая поцелуями-бабочками веснушчатую кожу. — Сонхва, хватит, — всё-таки произносит Сан и пытается отстраниться, немного наклоняясь вперёд, однако снайпер не позволяет, окольцовывая его живот своими сильными руками и надавливая на грудь. — Ты против? — на ухо шепчет тот и прикусывает мочку в ожидании ответа. А Чхве так предсказуемо не может найти причины отказать или же сил попросить ещё. Его гордость и совесть усаживаются бесом и ангелом на плечи, и оба трактуют ситуацию по-разному: каждый хочет перетащить Сана на свою сторону, выказывая её наиболее верной. Он даже прислушивается к их фальшивым голосам. Только Сонхва ещё хуже дьявола – он попросту разворачивает молчащего парня к себе лицом и бесцеремонно впивается в губы поцелуем, между тем налегая телом и вынуждая присесть на теперь уж позади стоящую бочку. Сан теряет связь голосами, подавляется своим демоном, так опрометчиво сбрасывая с плеч и ангела, и беса – пусть те катятся к чертям. Он хочет Сонхва рядом, он хочет чувствовать его губы, он хочет, чтобы его руки изучали тело. Так глупо отрицать явное. Чхве обнимает снайпера за шею и всячески старается не замечать своей боли; отвечает на долгожданный поцелуй и ластится; позволяет Паку всё, что тот захочет, и раздвигает бёдра, разрешая ему подойти ещё ближе; кусает его губы и углубляет поцелуй, обращая его в мокрый, инициативный и по-своему горячий. Сонхва переплетает языки и усмехается в его рот – у Сана оказывается проколот язык. Странно, что в прошлый раз он этого не заметил. Их отвлекают звонкие, похожие на размеренные овации, хлопки со стороны жилого здания, моментально ускоряя ритм сердца Чхве. — Рвать его мать, ну нашли где, — злобно фырчит Юнхо, подходя ещё ближе и только потом замечая Сана за широкой спиной Сонхва. Он с вопросом выгибает бровь, а злость вмиг сходит на нет, уступая место задору: — Фу, Сан, нашёл с кем. Не мог лучше кого выбрать? Несмотря на приход друга, Пак не спешит отпускать младшего и уж тем более не позволяет ему слезть с бочки. — Юнхо, иди спать. Можешь даже не в свою кровать. Если вдруг проснётся и начнёт пиздеть – скажешь, я разрешил и благословил, — в ответ издевается снайпер, из-за чего ловит недоумевающий взгляд Сана. Намек Сонхва так откровенен, что безопасник раздражённо цокает, пока новенький тщетно пытается вскрыть подтекст этих слов. — А к кому? — подаёт голос Чхве и хмурит брови. — Маленький ещё все тайны отряда знать, — в той же манере говорит Пак и заботливо щёлкает парня по носу. — Какие милые, аж блевать тянет, — язвит Чон, однако вскоре отмахивается, зевает и всё-таки покидает их, кинув на прощание: — Вы бы спать шли, петушки, а не сосались у всех под окнами.

***

Сан отчего-то решает, что после того вечера у них всё нормализуется. Он думает, что, возможно, в дальнейшем они смогут переступить черту отношений и стать в действительности хорошей парой, ведь их темпераменты во всех смыслах очень подходят друг другу. Однако все его надежды и мысли рушатся за одно единственное мгновение: когда Сонхва в который раз смотрит с безразличием в глазах, насмехается и игнорирует. Чхве злится на себя, злится и на Пака. На себя – потому что снова поддался, зная сущность снайпера. На Пака – потому что того, кажется, исправит только расстрел. Сан, честно, не понимает, как себя вести с ним. Все методы, все поиски подхода давно изжили себя и ни один не подошел. Вроде бы всё начинает налаживаться, Сонхва показывает себя милым и даже в некоторой степени заботливым, а следующим днём всё возвращается на круги своя. Пак Сонхва для него такой неестественный, странный, самобытный. Он совсем не похож на других, будто бы и вовсе прибыл из альтернативного мира, был воспитан иными законами. Он владеет самым тонким искусством калечить – втыкает меж его рёбер нож и при том нежно целует плечи, жалеет, спасает. И, несмотря на всю трагичность своего положения, Чхве не может сдержать улыбки. Это так глупо. Хорошо, Сан отныне будет холоднее и жестче. Не только для Сонхва. Сладкий мальчик Сан-и? Забудьте. Он в полной мере осознаёт недавно обретённое мастерство, в котором он такой же абсолют, как и Пак Сонхва в безразличии. Мастерство быть посторонним. Почему? Да потому что Сонхва всея и полностью переключается на Уджина, с момента пробуждения ходит с ним и смеётся, выглядит таким жизнерадостным и улыбчивым – этим утром Сан впервые увидел улыбку Пака. И его до головной боли злит, что адресована она не ему. Впрочем, и милому щебетанию снайпера с новичком приходит конец с новым приказом. Привычная обыкновенная зачистка с элементами разведки, потому как не все данные им точки военно-активны. Как и всегда до этого, Сонхва отправляется в одиночку искать подходящее место, где он сможет обозревать каждую позицию. К тому же, он получает приказ контролировать только две области, что находятся в опасной близости друг к другу и имеют статус «горячих». Сана, тем временем, ставят в пару с Чонхо и отправляют на одну из этих двух якобы пылающих точек. На самую опасную же отправляются Юнхо, Минки и Хонджун. Вообще-то изначально Юнхо и Минки должны были выдвинуться вдвоем, однако Чон настоял на том, чтобы взять и Хонджуна – лидер всё ещё слаб, швы всё ещё не сняты, да и общее его состояние оставляет желать лучшего. Сон не спорит и слишком быстро соглашается. Уджина и Феликса на правах самых свежих бойцов отряда ставят на тихую позицию – отсюда ни разу не было новостей об опасности и всё предельно спокойно. Здесь пока ещё гуляют выжившие в поисках пропитания и укрытия от властей, отчего и особых проблем быть не должно. Однако маленькая загвоздка имеет место быть: Феликс не воспринимает Кима из-за своей зависти. Всю неполную неделю, что они проводят вместе в качестве бойцов одного отряда, Ли всячески негодует из-за чрезвычайной лояльности старшего. Его бесит, что Уджин смог сдружиться со всеми; его раздражает, что Юнхо и Сонхва души не чают в новобранце; его злит, что сам Феликс не получает от них никакого внимания, хоть и пытается угодить каждому и показать себя дельным солдатом. Один лишь Хонджун кое-как контактирует с австралийцем, да и то не проявляет особого интереса к нему. В голове Феликса этой ночью летало большое множество разных мыслей. От самых мирных и добрых, до кристально аморальных, и все, сука, касаются Уджина. Чёрная зависть сжирает изнутри, заставляет корчиться в муках, вынуждает наблюдать и медленно гаснуть. Нет, Ли не позволит Киму так просто стать лучшим. Пусть даже лучшим из худших – Феликс знает, что Минки не признает никого, кроме своего изначального состава, с которым провёл уже немало битв. Даже Сан и Хонджун для него новенькие и определённо лишние. Если верить профайлу, Ли выделился тем, что достигает своих целей любыми способами. Он проявил себя чудесным спасением своего учителя. И лишь немногие знают, что на тех учениях и врагом, и ангелом стал один и тот же человек. — Иди, пожалуйста, тише, — делает ему замечание Уджин, когда они переступают границу своей точки. — Какая разница? Нас отправили хуи пинать, да разведку проводить, — с пренебрежением высказывается австралиец, едва ли не пиная камни под ногами. — Ау! — протяжно и нарочито громко возмущается он. — Вот видишь? Никого нет, всё пусто. — Слушай, здесь ситуация может измениться за одну ночь! — Ким разворачивается и требовательно отчитывает своего союзника. Без злобы или нравоучений, скорее предупреждающе. — Вряд ли, — Феликс жмёт плечами и продолжает свой путь, мысленно желая парню самых смертельных ран. Они уходят вглубь позиции молча, чувствуя напряжение в компании друг друга. Правда если Ли действительно ощущает одно лишь напряжение, то Уджин нервничает, предчувствуя опасность, словно излишне шумный Феликс мог навлечь на них беду. — «Да бред, точка же реально тихая», — пытается успокоить себя Ким, дёргано оборачиваясь на любой мелкий шум. Руководитель неспроста говорил, что заболевших сложно назвать зомби, потому как они обладают разумом. И если на предыдущей вылазке отряду посчастливилось наткнуться на крайнюю стадию заболевания, то появление других было банальным вопросом времени. Тех, кто не имел свисающих кусков мяса, но обладал насквозь прогнившей кожей; тех, кто уже едва ли мог говорить, но был способен мыслить; тех, кто утратил надежду на панацею, но и так просто смириться со своей участью не мог. И именно их внимание привлёк Феликс своими криками. По началу эти люди не подавали никаких признаков присутствия, издалека наблюдая за гостями на своей территории, однако с каждой минутой отвага и их неистовое желание отомстить миру набирали обороты, что по итогу и вынудило их выйти из укрытий с оружием в изуродованных гнилью руках. — Феликс! Прячься! — спохватился Ким, слишком поздно заметив копошение со стороны тёмного проулка. И первым сделал несколько предупредительных выстрелов, порываясь отойти в более безопасное место. Им удалось сменить позицию на выигрышную, спрятавшись в полуразрушенном ангаре, но перестрелка не заставила себя ждать – поражённые вирусом щедро поливали железные пласты укрытия пулями, совершенно не стесняясь такой неразумной растраты. Первое время и Ли, и Уджин отвечали им тем же, пока не пришло осознание, что боеприпасы у них отнюдь не вечные. Либо прятаться, либо бежать – третьего не дано. — Мы должны двинуться на восток – там точка Чхве, они смогут нам помочь, — задыхаясь от резкого всплеска адреналина, плотно смешанного со страхом за свою жизнь из-за нерадивого союзника, предложил Ким. — Да, давай, — Феликс сам не понял, как согласился, хоть и моментально обернулся, дабы найти пути отхода. И в этот момент в его голове родилась поистине гениальная идея. Он хотел ведь избавиться от Уджина, дабы отвести внимания лидеров от него. Чем не идеальный момент для маленькой казни за его дружелюбие? — Иди первым! Там, за гаражами есть лазейка! — говорит он Киму, рукой указывая в нужном направлении. Парень кратко кивает и срывается с места, когда огонь на секунду затихает. Ли тоже встает, чтобы проследовать за Уджином, однако вместо побега тщательно просчитывает их положение буквально за долю секунды. И отпускает единственную пулю под шею своего соратника – как раз в то место, где бронежилет особенно тонкий. Ким останавливается, а его кровь густо марает серую ткань формы. Он хрипло вдыхает и пытается повернуться в сторону стреляющего, чтобы понять, чей это был выстрел. В голову так навязчиво лезут мысли, что его поразила союзная пуля. Выдох сопровождается металлическим привкусом. У него не получается. Уджин не может полноценно выдохнуть, захлёбываясь подошедшей к горлу кровью. Ноги становятся ватными, тело тянется к земле. Так иронично, что никакие кадры собственной жизни не мелькают перед глазами, когда он оседает коленями на пыльный пол. В голове всплывает лишь образ отца, порицающего его решение вступить в отряд незадолго до происходящего, и слёзы младшего брата от новой «командировки» члена семьи. Он кашляет, и сгустки лимфы вырываются из его рта, окрашивая горло водолазки и заляпывая бронежилет красными пятнами. Где-то на периферии слуха он слышит звук удаляющихся шагов под армейскими сапогами. Уджин закрывает глаза, потому что его мысли подтверждаются. И больше не находит в себе сил их открыть – полностью опадает в грязь ангара, чтобы в это же мгновение получить ещё больше пуль, ведь заражённые смогли зайти в гараж и явно заметили его не совсем мёртвое тело, отчего принялись кормить Кима новой порцией свинца. Феликс слышал эти выстрелы. Сердце жалобно пропустило несколько ударов от осознания убийства, но гордость и окрыляющее чувство победы полностью перекрыло совестные пытки за содеянное, прибавляя сил для побега. Он бежит, дабы уйти от преследования, пока не упирается в высокую стену – уходить через тонкую щель между гаражами, может быть, и было хорошей идеей, но явно не до конца продуманной. Страх душит, потому что это самый что ни на есть тупик, отчего он уже всецело готов здесь же попрощаться с жизнью и даже извиниться перед Кимом на том свете, однако сзади своевременно послышались хриплые, деформированные полукрики заражённых. Феликс в недоумении прислушивается, а потом едва находит в себе силы развернуться и на дрожащих ногах выйти из переулка, в который он сам себя загнал, придерживаясь рукой стены. Перед ним предстают оба Чхве, что уверенно отстреливают новую волну обезумевших от болезни, стоя друг к другу спиной. Кажется, Ли спасён – это понимание вызывает лёгкую улыбку и до конца расслабляет его, из-за чего он теряет ориентацию в пространстве и упускает последние нотки сознания, опадая на пол и проваливаясь в небытие. Чонхо, отбившись от заражённых, присаживается перед Феликсом на корточки и первым делом прощупывает пульс. Только после, ощутив жизнь в бессознательном теле Ли и бесконтрольно кивнув, он настраивает рацию на волну Минки и отчитывается: — Перестрелка на точке мелких. Феликса нашли без сознания. Уджина рядом нет. Какие указания? — чётко выговаривает он в микрофон. Устройство связи несколько секунд удручающе рычит прежде чем порадовать их ответом лидера: — Забирайте Ли и на базу к Ёсану, — отдаёт приказ Минки и тут же продолжает, видимо, перестраиваясь на другую частоту. — Сонхва, слышишь? — Да, — Чонхо слышит голос снайпера. — Сворачивайся и следуй на запад. Найди Уджина и верни его в лагерь, — командует лидер и отключается, обменивая свой голос на место сплошные помехи.