***
Около часа Юнхо, Сан и Хонджун сидят в кабинете Минки, рассказывая ему почти правдивую версию произошедшего. В какой-то момент к ним присоединяется и Ёсан, подтверждая сказанное о пуле и следом же получая весьма неприличный, переполненный матом выговор за излишне долгое молчание. Радует то, что Сон, хоть и ударяет по дубовому столу так, что тот сотрясается от давления, всё же прислушивается к своему отряду и беспрекословно верит. Под конец затянувшегося диалога он просит Ёсана привести к нему Ли – доктору проще всего втереться в доверие новобранца в отличии от вспыльчивых Чхве или Кима, которые, впрочем, уже отличились излишним знанием в разговоре с Феликсом. Кан кивает, с лёгкостью принимая приказ, и спешит покинуть кабинет лидера первым. Он успевает сделать ровно шаг в сторону коридора, как здание всецело окрашивается в красный цвет аварийных ламп. Жуткая сирена раздаётся совсем близко, подрывая Минки с места и заставляя уставиться в окно, что выходит на главные ворота базы. — Блять, нас атакуют! — спешно говорит лидер. — За оружием все, быстро! Ворота открыты, мать твою! Второй отряд проявляет себя ужасно. Они толпятся, не могут уступить друг другу, поддаваясь атмосфере чрезвычайных ситуаций, и ведут себя как школьники на учениях, будучи не в силах даже распределить огнестрелы между собой. — Кто вас учил, бесполезные куски мяса? — Сон взрывается, отталкивая командира чужого подразделения от дверей оружейной и впуская внутрь своих. — Вы себя-то хотя бы с такой подготовкой защитить сможете? — Закрой рот, пёс, — с опасностью в глазах говорит мужчина лет тридцати, что является лидером этой толпы неучей. — А то что? — Минки делает шаг в его сторону, оказываясь в опасной, почти что интимной близости, и смотрит с вызовом, не моргая. — Ты всё равно будешь плясать по моему приказу, потому что у меня вагон опыта, а ты безрукое чудовище, пару раз подлизавшее где надо. Как думаешь, кто из нас наверняка выживет? — Пошёл ты, — командир толкает Сона в плечи, однако тот и с места не сдвигается, продолжая давить и взглядом, и аурой. — Слушай сюда, биомусор, — он тыкает пальцем в середину его груди – унижающий и отталкивающий жест. — Если хочешь жить, то прямо сейчас отпустишь моего снайпера, иначе похоронишь здесь всех своих людей. Не буду обещать, что в случае отказа я не приложу к этому усилий. Мужчина хмурится, стойко выслушивая всю ту грязь, которой его добротно поливают. Мерзко и неприятно, хотя Минки говорит чистейшую правду – его люди действительно ни на что не годны, он и сам это понимает. Выдержав двухсекундную паузу, командир сглатывает ком в горле и поднимает руку, отдавая молчаливый приказ прислушаться. Три минуты, и Пак Сонхва появляется в пределах оружейной. — Я запрещаю ему пользоваться винтовкой. В остальном он ваш, — всё же вставляет своё правило лидер второго отряда. Сон и рад бы не слушать этого выблядка, однако он, в отличии от самого Минки, государственная крыса и работает под прямым руководством президента страны – вольности Минки, конечно, может себе позволить, но пренебрегать правилами касаемо их заключённого не смеет, поэтому Сонхва выдают автомат, как и всем, даже не смотря на его слабый навык пользования подобным оружием. Всё подразделение Минки бросается врассыпную. Чонхо и Хонджун с Сонхва и Саном отправляются на передний двор, дабы помочь чужому отряду закрыть ворота, откуда и бежит большая часть едва живых людей – как раз таких, с которыми они встретились на первой за этот прилёт разведке. Сон и Юнхо же отправляются на задний – там проломили хлипкую калитку чёрного выхода, которую тоже следовало бы чем-то закрыть. Минки не обращает никакого внимания на до сих пор побаливающие швы, которые от стресса всё никак не могут зажить. Юнхо сосредоточен и бежит впереди, лишь изредка останавливаясь на расстрел уже вошедших заражённых. До «дыры» в заборе они добираются очень быстро, однако проблема не в пути – проблема в том, как обезопасить долбанный выход. — Попробуем выйти, их не может быть бесчисленное количество, — командует Сон и держит на прицеле тёмный проход. Всё было бы просто, если бы атака происходила днём. Сейчас же вечер, практически ночь, и каждый тенистый угол представляет собой огромную опасность. Минки походит к одной стороне выхода, Юнхо к другой – такая типичная тактика. Их командная работа отшлифована до блеска, им не нужно договариваться, чтобы счесть мысли друг друга. Три. Два. Один. Они одновременно кивают и резко выходят, перекрестиями оглаживая обе части забора – пусто, буквально ни одной живой души. Странно, что на улице, за пределами двора так тихо, когда как на передней части не угасают звуки стрельбы. Чон головой указывает на задний угол территории, тем самым предлагая выйти за него. Сон кивает и идёт первым – он ближе. Однако стоит ему выглянуть из-за каменной стены забора, как на него бросается заражённый и валит его на землю, хватаясь за район швов и с силой пытаясь оторвать кусок кожи. Юнхо помогает и лёгким движением сбрасывает это тело с лидера, выпуская в прогнившую плоть как минимум половину магазина. — Блять, — Минки запускает ладонь под ткань толстовки – увы, времени наряжаться в бронежилеты у них не было – и, коснувшись старого ранения, обратно достаёт её, дабы окинуть взглядом. Кровь на пальцах пугает, а нарастающая боль даёт понять, что швы всё-таки оказались разорванными. — Давай вернёмся, — предлагает Юнхо и присаживается перед лидером, закидывая его руку себе на плечо и пытаясь поднять. Сон кивает и всячески помогает ему, буквально вешаясь на шею друга. Они практически возвращаются к чёрному выходу. Минки задыхается, потому что сделать вдох слишком больно, пока толстовка пропитывается его кровью, а руки начинают дрожать. Он знает, что не виноват – его заставили отправиться на «простое» задание с серьёзным ранением. Выбора, впрочем, здесь никогда не дают. Но он считает себя виноватым перед Юнхо, который тащит его, теряя последние силы. Ещё более виноватым он ощущает себя, когда на горизонте появляется толпа адекватных зомби с оружием в руках; когда Чон рывком дёргается вперёд; когда он отталкивает от себя Минки за стену забора и сам не успевает преодолеть эту черту; когда получает первую пулю в грудь, а потом ещё одну, ещё и ещё. Сон не может смотреть на это – в аффекте он достаёт гранату и свято надеется, что сможет попасть наугад. Он срывает чеку и со стоном приподнимается, дабы перебросить взрывоопасную игрушку через высокий забор, затем ждёт пару секунд и прислушивается. Выстрелы затихают, а Юнхо ещё дышит, всё также оставаясь за пределами двора. Минки кое-как встаёт и подходит к краю стены, выглядывая. И правда, он попал. Теперь ему ничего не мешает упасть перед другом на колени и крупно трясущимися руками коснуться его простреленной несколько раз груди. — Сука, Юнхо, держись, — дрожащим голосом шепчет лидер. Разум притупляется и отказывается воспринимать эту ситуацию реально, ведь единственный, кого Сон так боялся потерять, сейчас угасает в его руках. — Вернись в дом, идиот, — с хоть и натянутой, но такой яркой улыбкой хрипло отвечает Чон. И кашляет, отпуская струйки лимфы из уголков рта. — Нет, Юнхо, нет! — Минки буквально стонет своё отрицание, хватая друга за обе щёки и приподнимая его голову, дабы с отчаянием и гулкой надеждой продолжить: — Герои не умирают, слышишь? — Но мы ведь не герои, — спустя пару секунд уже совсем тихо отвечает Юнхо и в бессилии прикрывает глаза, разрывая их крепкий зрительный контакт. Сон ещё пару раз зовёт его – не хочет так просто отпускать, надеется услышать, мол, всё в порядке, хотя осознание утраты с каждой секундой чужого молчания крепчает. Он не плачет, когда озвучивает имя друга в последний раз, однако в его груди определённо что-то рвётся и это уж точно не блядские швы. Что-то, что сидит глубже, что удерживает Минки на ногах и заставляет сделать новый вдох. Сон гладит по волосам едва дышащего Чона и наклоняется, хотя сам же не понимает зачем. Он лишь стеклянным взглядом смотрит на окровавленное лицо, а потом целует. Впервые поддаётся своим внутренним желаниям и целует Юнхо в губы, и он это чувствует, не до конца утратив силы, буквально будучи на последнем дыхании. В свою последнюю секунду Чон слабо улыбается и отпускает жизнь, так и не почувствовав конца столь позднего поцелуя. Юнхо никогда не хотел этой войны, не желал быть армейской псиной на коротком поводке. Просто он всегда слепо следовал за Соном с момента их знакомства, потому что правда любил его. Когда влюбился – не помнил, однако на других и вовсе смотреть не мог, как бы сильно не пытался. Чон всего-то хотел держать его за руку и встречать вместе рассвет, заботиться и спать на чужой твёрдой груди, но, увы, желание поделиться нерастраченной нежностью так и останется секретом для Минки, хотя оно всегда было таким очевидным, что даже Сонхва об этом знал. Сгусток той нежности и недосказанные буквы буквально вытекли с кровью изо рта, оседая на ладонях лидера, который попросту игнорировал Юнхо все эти годы. Они застряли между «не было» и «не стало».***
Сонхва боится стрелять из автомата. Без преувеличений и сокрытия – он чертовски боится, потому что у него никогда не получалось приручить самое, казалось бы, простое оружие: не удавалось контролировать отдачу, да и все выстрелы летели мимо. Хуже этого только осознание, что он в самом прямом смысле единственный на этой стороне двора, кто хоть как-то может координировать целую толпу военных. Пак переступает через себя и командует рационально, умело, однако чужие люди не поддаются даже этому. Они несомненно понимают, чьи приказы нужно выполнять, но всё равно, видимо, считают снайпера предателем, прислушиваясь только к своему командиру – лишь из-за этого Сонхва быстро бросает идею со спасением лишних задниц на этой базе и концентрируется только на своих: — Хонджун, за мной, — жестом подзывает он к себе младшего. — Сан, проверь за домом, там забор пониже. Чхве кивает и отбегает, дабы выполнить задание. Чонхо, будучи сапёром, хорошо управляется со взрывчаткой, отчего именно с её помощью Сонхва решает зачистить главные ворота, из которых трупы валятся самой большой волной. Несколько самодельных гранат летят под самые ноги заражённым и окрашивают некогда ровную и зеленую поляну в красный цвет, разбрасывая куски мяса по закрытой территории. Как бы то ни было, куча уже безмозглых людей – самая безопасная опасность на этой стороне. После взрыва внутрь базы поспешили хлынуть вооружённые зомби, видимо, предсказав ход со взрывчаткой. Они расстреляли несколько парней из второго отряда, бойко заменяя собой первую волну. Хонджун, заметив новое наступление, впал в азарт битвы, напрочь позабыв об аккуратности; Чонхо всегда считал, что лучшая защита – это нападение; Сонхва же старался не лезть на рожон. Правда, когда одна из шальных пуль зацепила плечо чужого командира, он попросту устал осторожничать и двинулся вперёд, игнорируя навязчивые мысли о неумении стрелять не своим оружием. Сан тем временем, подходя к границе дома, встретил запыхавшегося Ёсана, который оглядел его жутко напуганным взглядом: — Что с тобой? — хмуро спросил Чхве, расслабленно выдохнув, потому что шуршащие шаги Кана напугали его. — Там... Минки... Юн... Потом поговорим, короче. Отойди, — доктор по началу честно пытался что-то объяснить, но по итогу лишь потряс головой и плечом толкнул младшего, в спешке пробегая мимо и ныряя в здание. Чхве совсем ничего не понял. Что с доктором? Что случилось с Минки? Может, стоит пройти и проверить их сторону?.. Внезапный крик со стороны переднего двора заставляет Сана откинуть посторонние мысли, развернуться и рвануть на свою изначальную точку. На это уходит меньше минуты, и первым делом младший видит кучу гильз, разбросанных по траве, и несколько трупов в военной форме. Что ж, после Уджина терять союзных людей как-то... легче? Сан поддерживает огонь ровно до того момента, пока они не простреливают череп последнего заражённого и наконец не закрывают ворота. Командир другого отряда тут же возвращается в дом, игнорируя своё «детское» ранение, и планирует связаться с руководством, дабы их забрали – если была одна осознанная атака, значит будут ещё, поэтому следует сменить локацию их лагеря. Чхве переводит дыхание, в упор глядя на закрытые железные ставни, и оборачивается в поисках своего подразделения. Видит спину Чонхо и делает несколько шагов ему навстречу прежде чем его взору открывается плечо Сонхва, что сидит на траве, прислонившись спиной к холодной стене. Сан подходит ещё ближе, и страх когтями вспарывает его кожу, когда он замечает кровь на прижатой к собственной шее руке Пака. На одно мгновение он буквально выпадает из реальности, теряя ощущение земли под ногами, однако прямой взгляд в глаза от снайпера возвращает его на землю. К Сонхва подбегает Хонджун и садится рядом, подавая кусок белой ткани. Пак отрывает ладонь от шеи, чтобы взять протянутую материю, и Чхве видит рваное пулевое ранение. Сан так и остаётся стоять столбом в трёх метрах от истекающего кровью старшего, а по щекам его начинают скользить слёзы даже несмотря на то, что Сонхва всё ещё жив и прямо сейчас смотрит ему в глаза. Он не находит в себе достаточного количества силы воли хотя бы для того, чтобы просто подойти ближе – боится. Боится его крови. Боится потерять его на своих руках.