Социопаты не выходят в ремиссию

Ганнибал закрыл за собой входную дверь на все четыре замка и для надежности просунул тонкую леску через петлю, так, чтобы сразу заметить появление незваного гостя. При малейшем движении двери она оборвётся, даже если незнакомец не сможет попасть внутрь. Доктор Лектер глубоко вдохнул. Легкие наполнил приятный береговой воздух средней полосы, пронизанный ароматами хвойного леса. На шесть километров вокруг не было ни единого человека и никаких предприятий на все пятьсот. Истинное единение с природой, так сказать. Роль нового убежища исполнял одиноко стоящий особняк на небольшом островке близь Лидо. Местное население едва переваливало за два десятка человек, а единственной работой являлся рыбный промысел. Идеальная тюрьма для монстра. Ажурная рамка для редкой морфы бражника в энтомологической коллекции. Ганнибал выдохнул и отправился в путь, сопровождаемый своим мохнатым надсмотрщиком. Впрочем, Зигги соблюдл правила приличия и выдерживал дистанцию в пару метров. До единственного на острове городка не шло никаких дорог и троп. Никто из местных жителей не считал необходимым посещать северный мыс. В конце концов лес был усеян старыми охотничими силками, в которые было несложно угодить по незнанию. Ганнибал знал как минимум четыре безопасных пути. Кратчайший маршрут частично пролегал по открытому берегу, однако, доктор выбрал второй. Его рука несчадно ныла, а холодный морской ветер сулил лишь усиление страданий. Старая деформированая мозоль на лучевой кости беспокоила его большую часть жизни, однако, как правило, не давала сильного болевого синдрома. Уже дважды случалась рефрактура* и это могло произойти снова. Без рентгена не было способов определить и, разумеется, сделать снимок сейчас было бы проблематично. Это достаточно редкая травма, чтобы не вызывать подозрений. К тому же один из санитаров BSHCI**, поспособствовал появлению медицинской карты Чесапикского Потрошителя в сети. Пребывая где-то далеко внутри своего дворца памяти доктор Лектер запоздало заметил, что Зигги остановился на опушке в нескольких метрах впереди, деловито поглядывая на своего хозяина. «Ты что-то заметил, мальчик?» прозвучала на подкорках сознания реплика Уилла. Ганнибал промолчал, однако начал ступать по мху намного тише. Пес бы встал на защиту, если бы засёк чужака или крупное дикое животное, однако он лишь замер, указывая носом вглубь леса. В том направлении должен был находиться один из капканов и, вероятно, животное попавшее в него ещё было живо. Лектер не планировал в этот день осматривать ловушки, тем более пассивная охота была явно не его страстью. Однако поганое любопытство, оголенное многомесячной скукой, толкало в лес, упираясь когтями в лопатки. Ганнибал зацепил рюкзак лямкой за сук и отправился в чащу. Небольшая задержка в этот скверный день не должна была сыграть большой роли. Через десяток шагов по скудной растительности, начало отдаленно слышатся движение в траве. А ещё через десять метров показался и источник шума. Незадачливый молодой заяц был зажат в пружинных силках. Лектер разочарованно хмыкнул. С этого зверя и мяса то не будет, один пух. Ганнибал осторожно наклонился к земле, стараясь не замочить пола своего шерстяного пальто, и разжал железный механизм. Зверь податливо остался в руках ожидая своей участи. Не размениваясь на лишние движения, доктор выхватил из за пазухи складной нож и ввёл его зайцу в шею под углом в 45 градусов. Разумеется, намного проще и чище ломать шейные позвонки, однако руки давно истосковались по горячей крови. Лезвие всё глубже погружалась в ещё живую добычу, пока рукоять не соприкоснулась с краями раны. Лектер перехватил нож другой рукой и погрузил два пальца внутрь агонизирующего тела. Сразу же почувствовалась поврежденная яремная вена, из которой толчками выплескивалась горячая кровь. Пальцы погружались глубже, легко скользя по грудинососцевидной мышце, пока не уткнулись в твёрдую трахею. Слегка сменив угол проникновения, Ганнибал смог попасть в надрезанный пищевод. Эмоциональная окраска самого процесса убийства опасна, но невероятно заманчива. Промерзшие суставы согревались внутри пышущего жизнью маленького тела. Гортань животного рефлекторно сжималась, силясь вытолкнуть чужеродный объект. Однако было уже поздно, кровопотеря привела к кислородному голоданию и смерти мозга. Тушка безвольно обвисла на пальцах, будто мгновенно потяжелев. Холодный осенний ветер пробивается под подол ватника, босые ноги касаются мокрой травы. На траву капает кровь. Кап, кап, кап. Это потому что в руках у него кровоточащая плоть. Сгусток мяса, пульсирующий и извивающийся, похожий на недоношенного ребёнка. Кап, кап, кап. Во рту привкус железа и какой-то земляной мерзости. Левая рука адски болит, почему? —Немой ублюдок опять это сделал!— закричал кто-то прямо у самого уха. Эй, не ори, у меня болит голова. —Юргис, зови старшего воспитателя и убери отсюда мелких.— командовал уже кто-то другой. Что им надо? И почему кровь всё ещё капает. Ах да, плоть в руках это щенок живший при конюшне. С его живота содрана кожа и во все стороны торчат кишки, в перемешку с комками жёлтого жира. И кап, кап, кап. На траве кровь только что убитого зайца, народный приют не существует уже три десятка лет. Доктор Лектер осторожно перехватил зайца за ноги и вернулся к оставленным вещам. В боковом кармане рюкзака быстро нашлись салфетки, антисептик и верёвка, чтобы оставить добычу висеть на ветке. Тащить тушку в город не было никакого смысла, а холодная погода всё равно замедлит процесс разложения. Зигги все ещё оставался на месте убийства, слизывая попавшую на мох кровь. Он был умён, и никогда не зарился на добычу главного хищника в стае, дорожа своей шкурой. В студенческие годы, на курсе психиатрии, юный Ганнибал тщеславно отмечал отсутствие у себя зоосадистских наклонностей. Сейчас же несоответствие Триаде Макдональда*** лишь вызывала самоироничную усмешку. Её критерии рассчитаны на тех, кого ещё можно называть людьми в полной мере.