Не в то время

Непроизвольно морщась от боли, Фил смотрит на разбитый экран старенького смартфона и хмыкает – если бы средство связи не было разряжено полностью с обеда, там бы наверняка уже был не один десяток пропущенных звонков. Но так как телефон не подаёт никаких признаков жизни, есть прозрачная иллюзия того, что ничего не произошло. Что не Белова буквально каких-то тридцать минут назад семь человек спокойно могли размазать по заляпанному непонятно чем паркету, задержись Герман где-нибудь хоть ненадолго. Что не у Белова из носа течёт кровь, рассечена бровь, ноют ребра и сердце бьётся от непрекращающей паники, пожалуй, слишком сильно. Что везут Белова не к тренеру, а домой и что родной отец не послал всех далеко и надолго, даже не дослушав суть проблемы, с которой его потревожили в столь позднее время. Конечно, куда ж ему. Он же "работает"... Он "работает", а все вокруг должны хлопать в ладоши и радоваться тому, что взрослый человек не подвергает свою семью опасности и нищете. Парню становится противно. В ушах до сих пор стоит обидное "Отвали.", прозвучавшее из телефонной трубки, когда Герман попробовал набрать родственников, а после обеспокоенное "Ну наконец-то" и "Везите его ко мне", от которого становится тепло на душе. Антон, мать его, Вадимыч. Ну почему вам снова не всё равно? Почему в голову Фила закрадываются странные мысли о том, что он непременно должен извиниться перед тренером? За что – неважно. Главное, он виноват. Точно виноват. Во всём. Когда дверь квартиры открывается, и парень заползает внутрь, тут же устраиваясь на барной стойке, тренер лишь бросает на него взгляд, полный не то сочувствия, не то волнения, не то раздражения и уходит в комнату за аптечкой. Белов без лишних возражений позволяет обработать все раны на своём лице противной дрянью, которая пузырится и шипит, вызывая дискомфорт, но всё это кажется такой мелочью, по сравнению с тем, что пузырится и шипит у парня в душе. Антон заканчивает со всеми не самыми приятными процедурами по спасению парня от заражения крови и нависает сверху, опираясь руками по обе стороны от бедер младшего. Фил опускает голову, пытаясь скрыть стекающие по щекам слезы. Мужчина же, изначальная цель которого была устроить конкретную головомойку безответственному подростку, видя состояние мальчика, лишь прижимается губами к макушке парня и шепчет: – Ты бы знал, как напугал меня... – Белов ещё сильнее напрягается и уже с трудом сдерживает рвущуюся наружу истерику от переполняющих всё тело эмоций: – Прости, я не хотел... – дрожащий голос полностью выдает мальчишку. Ковалёв крепко обнимает его и чувствует буквально всем своим телом, как сильно бьётся сердце парня. Фил утыкается в плечо мужчины и плотно обхватывает того руками, не желая отпускать. Даже такой незамысловатый жест проявления чувств для парня очень важен. Всю жизнь им не интересовались: родителям было неважно, здоров ли он. Какая может идти речь об объятиях или иных способах проявления заботы и поддержки? Поэтому сейчас Белов цепляется за любые крупицы внимания в свою сторону, тянется к шее тренера и утыкается в надплечье носом, вдыхая запах дорогого человека. Тело тренера тоже напряжено, парень даже может чувствовать вену, пульструющую на шее мужчины, который шумно выдыхает и, наконец, начинает говорить: – Фил, я понимаю, что бесполезно рассказывать тебе об опасности всех твоих "похождений", да и ты уже не ребенок, чтобы я читал тебе нотации... Понимаю, что успокоиться и сидеть на жопе ровно тебя просить глупо, ты правильно поступил, просто, прошу тебя, не лезь никуда в одиночку, мать Тереза недоделанная, – Антон чувствует, как на лице мальчика появляется счастливая улыбка и как поганец вытирает о ворот его футболки слезы, укладывает голову на тренерское плечо и тихо мурлычет: – Ты же понимаешь, что я не могу ничего такого обещать? – Ковалев сжимает сильной рукой бедро парня, заставляя того шипеть и пытаться отодрать цепкие пальцы от своей ноги, – Но я очень постараюсь, честно... Мужчина хмыкает и отпускает своего страдальца, поглаживая по ткани джинс. Он понимает, что, конечно, это обещание не имеет никакого смысла, и уже на следующей неделе он снова будет разыскивать несносного подростка по всему городу, молясь, чтобы в этот раз рядом с ним не было огнестрельного оружия, наркотиков и толпы недружелюбно настроенных дагестанцев. Понимает, что совсем скоро мальчишка снова будет смотреть на него несчастными щенячими глазами и просить прощения непонятно за что. Понимает, прекрасно. Но видит, насколько Филу важно быть полезным и нужным всем вокруг. Как легко его заставить чувствовать вину перед кем угодно. Ведь этот парень, побитый жизнью и собственным отцом, не утерял веру во что-то хорошее и готов самоотверженно сражаться за всё и всех, кто ему дорог. А Антон это ценит и уважает.

***

Теплые струи воды стекают по подтянутому телу Ковалёва. Мужчина, расслаблено прикрыв глаза, думает о чём-то своём, совершенно не замечая парня, который вдруг решил почистить зубы и не стал подавлять в себе внезапно появившееся желание заглянуть в душевую кабину. Взгляд скользит по крепким мышцам, увлекающим мальчишку всё больше. Он настолько увлечен, что даже вздрагивает от голоса: – Ну вот и что ты теперь стоишь...? – мимолётный испуг в глазах парня сменяется желанием, когда его запястье обхватывают длинные пальцы и аккуратно утаскивают под воду. Ковалёв прижимается грудью к спине парня, скользя руками по торсу, выцеловывает только ему известный узор на плечах и заставляет Фила чувствовать возбуждённый член у себя на бедре. Тренер продолжает ласкать молодое тело в своих объятиях и тянется за смазкой, стоящей на полке с шампунем. – Извращенец, – шепчет Белов сбившимся от частого дыхания голосом. – А ты вуайерист с симптомами астмы, – укус за порозовевшее от низкого голоса ушко. Одна рука ложится на шею, заставляя запрокинуть голову и уложить её на плечо. Вторая скользит к сжавшемуся колечку мышц, заставляя невольно напрячься. – Давай, впусти меня, – мурашки покрывают шею, которую поглаживают шершавые подушечки пальцев. Эти прикосновения такие невинные на фоне тех, что ниже. Ниже, где в анус проникают сразу два пальца, заставляя шипеть. Парень пытается отстраниться, но требовательные руки его никуда не пускают, а настойчивое колено протискивается между ног, тем самым помогая невольно насадиться ещё глубже. В этот раз тренер не намерен долго ждать, поэтому, едва ли Фил немного привыкает к распирающим ощущениям, в колечко мышц начинает входить нечто большее, чем тонкие пальцы. Белов прикусывает губу, пытаясь не скулить и максимально расслабиться. Поцелуи на загривке и шее возобновились, напоминая подростку о том, что его любят, и отвлекая от неотвратимо входящей в него горячей плоти. Ковалёв мягко надавливает на поясницу парня, вынуждая того прогнуться, оперевшись руками о стену и сильнее раздвинуть ноги, давая возможность глубже проникнуть в своё тело и задеть особо чувствительную точку. Тренер слышит, как хныканье подростка превращается в стоны, продолжает входить под этим углом. Пальцы Фила тянутся к собственному члену, но её перехватывают из ниоткуда взявшиеся сильные руки Антона, прижимая обе конечности мальчика к стене, накрывая их своими ладонями, не давай возможности прикоснуться к себе. – Ковалёв, ты скотина, – надрываясь хрипит подросток, когда тренер замедляет движения, чуть ли не выходя окончательно, раздражая нежные стеночки, чувствуя, что парень под ним вот-вот кончит. – Ну же, малыш, давай так – без рук, – и продолжает буквально массировать собственным органом простату, наслаждаясь стонами и мольбами младшего. Наконец, Антон сам чувствует, что находится на грани и в пару особенно глубоких толчков доводит партнёра до оргазма, изливаясь вслед в него. Фил протяжно кричит и почти падает, когда его подхватывают сильные руки и обматывают мягким полотенцем, относят в комнату, укладывают на кровать. Теплое тело устраивается рядом, а губы нежно целуют в висок. Подросток блаженно закрывает глаза, позволяя телу полностью расслабиться, и улыбается. – Ковалёв, ты всё равно скотина... – Я тоже тебя люблю