Не в то время

Антон сидит на крыльце центра и непрерывно курит. На душе неспокойно. И кажется, что имей мысли материальный облик, они бы уже взорвали череп, разбухнув до размеров как минимум крупного арбуза. Тревожно, непонятно, сумбурно. Отвлекают неспешные шаги, и тот, кому они принадлежат. Долговязый лопоухий парень приземляется рядом. Может, в любое другое время Ковалёв бы удостоил взглядом внезапно появившегося собеседника, но нематериальный груз в голове всё-таки мешает это сделать. – И давно вы с Беловым спите? – вопрос звучит настолько буднично и непринужденно, что мужчине даже не кажется необходимым удивляться или отрицать. – Прям настолько сильно заметно? – равнодушно и устало, как будто речь идёт о неудачной стрижке, не более. – Если не брать в расчет то, что Фил на тебя едва ли не в открытую слюни пускает и каждый раз до него не докричишься, когда он внезапно начинает залипать в пространство, то вообще не заметно, – Платон говорит это без вызова и намека на презрение. Просто спокойно, – Ну и справедливости ради, стоит заметить, что понял только я да Макс, остальные своими делами заняты, – парень тоже затягивается и медленно выдыхает дым перед собой, – Я ничего против не имею, ты не подумай... Но давай как-нибудь так, чтобы Фила из петли не пришлось доставать через неделю или с моста снимать, – на последней фразе мужчина хмыкает и выбрасывает окурок в близ стоящую урну. Удивительно, как всё-таки эти искалеченные судьбой дети способны держаться друг за друга даже в таких ситуациях. Только поддержка помогает им совсем не утонуть. – Не ссы, не будет никаких петель и мостов, может, от меня это прозвучит забавно, но настроен я достаточно серьёзно и сделаю всё, чтобы он не усомнился в моей серьёзности, – тренер ловит себя на мысли, что никогда не думал об их возможном разрыве. Нет, не потому, что он представлял их вечное "долго и счастливо". Просто не хотел думать. Потому что зачем переживать о том, что может случиться, если сейчас всё хорошо. – Он походу прямо сильно в тебя втрескался – голос Платона снова вырывает из раздумий, – Разве что только фотку твою в бумажнике не носит, хотя это возможно потому, что бумажника у него нет... – Обязательно подарю ему бумажник, – мужчина улыбается, говоря это, и парень, яро отстаивающий честь своего товарища, успокаивается, понимая, что тот в надёжных руках.

***

Ковалёв много думает, смотря на поле с бегающими подростками. Возможно, даже слишком много. Сегодня ему снова звонили с предложением вернуться к былой карьере, при условии, что он завяжет "со своими уголовниками". Нет, мысли о том, чтобы действительно согласиться у него нет, но горечь за ошибки прошлого не даёт покоя. Что бы было, не соверши он пьяной глупости и не сядь за решётку? Никто не знает. Антон, наверное, долго бы ещё так просидел, если бы не большие преданные глаза подростка, присевшего в стороне дабы создать видимость завязывания шнурков, смотрящие с таким волнением. Сложно сейчас оценить, но, пожалуй, ради этого можно было и пройти весь этот путь, в какой-то момент "свернув не туда". Самому Ковалёву в его подростковые годы не хватало тепла и заботы. Он бы многое отдал, лишь бы его обняли и спросили про здоровье и дела в школе. Он понимает, что никогда не заменит мальчишке родителей, но очень постарается показать, что такое семья, хотя сам и не особо имеет о ней представление.

***

Дома у Антона тоже нет настроения, он забирает доставку еды и ужинает, не чувствуя вкус. Белов, вернувшийся из универа примерно час назад и упорно не понимающий, что же происходит, выходит из ванной в шортах и тренерской футболке, мокрые волосы лежат в абсолютном беспорядке. Редко он видел уверенного в себе и всегда знающего, что делать, мужчину в таком состоянии. И парню неизменно кажется, что это он виноват. Что-то не так сделал, сказал. Или просто надоел, а воспитание и жалость не позволяет Ковалёву просто выгнать его. Кажется, тренер ему не меньше сотни раз говорил, чтобы он не стеснялся, если его что-то волнует и не боялся об этом говорить. Но, может, на него самого это не распространяется... – Фил, иди поешь, пожалуйста, – заботливо, но устало. У чуткого к чужому состоянию парня сердце обливается кровью, когда он слышит этот голос. Такой заботливый, но почему-то совсем пустой. После ужина Ковалёв никуда не уходит с большого дивана в гостиной, лишь снова закуривает и включает фоном телек, который показывает какую-то бессмысленную ерунду. Фил же притаскивает огромный учебник по мат анализу и пристраивается рядом. Под боком, совсем как кот, который не позволяет себя тискать, но всё время находится где-то поблизости. Спустя полчаса такого времяпрепровождения мальчишке надоедает, он не понимает, что происходит. Они толком не виделись почти неделю, и сейчас на него даже не обращают внимание. Он откладывает книгу и начинает ластиться к тренеру, мягкими движениями массирует плечи и шею, вызывая тем самым стон блаженства и заставляя прикрыть глаза и расслабленно улыбнуться. Тренер перехватывает руки парня и переплетает их пальцы. Использовать тело своего мальчика для обыкновенного снятия накопленного стресса и усталости – последние, что бы ему хотелось делать. Поэтому он просто берёт Фила за руку и усаживает на свои колени, рассматривая сосредоточенную моську заметно расслабившегося Белова, который тут же крепко цепляется за плечи мужчины и утыкается носом куда-то в район шеи, вдыхая слабый запах очень нравившегося ему парфюма. Подросток будто боится, что сейчас его скинут и пойдут по своим делам, лишив столь невинной, но всё равно желанной близости. Но тренер и не думает отстранять его, напротив, обнимает, притягивая за талию теснее к себе и ласково поглаживая по спине. Ковалёву думается, что он чувствует тихое урчание, не переставая проводить параллель между своим парнем и большим котом. – Устал...? – тихо шепчет тренер на ухо. – Есть такое... – Филу надоедает просто сидеть, поэтому он завлекает мужчину в неспешный, почти целомудренный, поцелуй. Тренер полностью отдает инициативу и абсолютную свободу действий, лишь крепче сжимая ткань футболки младшего. Порыв активности парня довольно быстро заканчивается, и он с улыбкой укладывается на мужчину, окутанный родным запахом и теплом. И вот уже спустя несколько минут Ковалёв слышит сопение у себя на плече, добродушно хмыкая. Он понимает, что своей рефлексией замучал не только себя самого, но и сгорающего от непонимая мальчика, которому всё ещё так важно быть полезным и нужным. Ковалёв обещает себе больше так не делать.

***

Ещё во сне Фил чувствует ласкающие его руки, не придавая этому особого значения, пока не осознает, что именно они пробудили его, и сейчас требовательные поцелуи настойчиво спускаются ниже, заставляя прогнуться в спине и громко застонать, подставляясь под приятные прикосновения. Руки оглаживают бедра, бока, грудь, играются с сосками. Белов разводит ноги, требуя большего, а когда чувствует горячее дыхание на своём члене, толкается непроизвольно вперёд. И Ковалёв не мучает его, понимая как много мальчик винил себя за эти дни его сурового молчания и бесконечного курения. Губы обхватывают головку уже истекающего смазкой члена и язык аккуратно обводит вокруг уретры, вызывая волны удовольствия. Фил сходит с ума, когда его член вбирают глубже, а рука ласкает яички. Он почти кричит: к этому ансамблю ощущений добавляется палец, настойчиво толкающийся в анус. – Антон... – гортанный стон с предыхаеием, и подросток пытается отстранить мужчину от себя, чувствуя приближающийся оргазм, но тот лишь перехватывает его руки и делает глотательное движение, одновременно задевая бугорок простаты, чувствуя, как подросток под ним весь содрогается, разводя ноги шире, и изливается, не успев таки отстраниться от него. Парень откидывается на подушку и пытается восстановить дыхание, медленно приходя в себя. Антон, мать его, Вадимыч ложится рядом и удовлетворённо наблюдает за тем, как лицо парня заливается краской. Смотрит, на искусанные губы, ещё заспанные глаза. Таким красивым мальчик кажется ему в этот момент. Подмигивает, после чего Филипп спешит спрятать лицо в ладонях, слишком уж всё происходящее вокруг кажется смущающим. Мужина мягко, но настойчиво отводит его руки и ласково целует в лоб, а в следующее мгновение и вовсе ложится сверху и тихо шепчет: – С добрым утром, Белов.