***
Фил сидит один между какими-то деревьями в долбанной машине. Хочется кричать и плакать. Зачем он снова в это ввязался. Зачем? Отцу абсолютно точно будет плевать на то, что с парнем будет дальше. Сядет, сдохнет, ёбнут. Отцу плевать. Единственного человека, которому не плевать Филипп оставил в прокуренном коридоре. Вселенная явно ему на что-то навязчиво намекает, когда поток самобичевания прерывает рука, хлопнувшая по стеклу. Белов впадает в секундную панику и быстро прокручивает у себя в голове все возможные варианты побега, пока в окне не появляется он. Ну конечно, конечно, Ковалёв. Кто же ещё? Есть ли хотя бы ещё один человек на всём свете, который бы поперся вечером в лес, чтобы оградить подростка от очередного говна. Выглядит уставшим и обеспокоенным, когда садится рядом на переднее сиденье: – Ничесе у вас стипендии в Бауманке... Ну, рассказывай, – стебётся. Пытается хоть чуть-чуть разрядить обстановку и вывести парня на нормальный разговор. Да куда уж там. Расскажет Белов ему правду, конечно. – Фил блять! Я нашел тебя посреди леса, в явно спизженной машине, – не вывозит. Вообще не вывозит. Парень чувствует, будто ещё пара слов, и его отпиздят прямо здесь. – Тебя это не касается... – ну конечно. Как и все их групповые выебоны, из которых Антон их вечно вытаскивает за шкирку, как глупых котят, которые могут утонуть в собственной миске. – Давай ты сначала расскажешь, а потом я сам решу, касается меня это или нет, – «пожалуйста. Ну, пожалуйста, не будь таким бараном. Все уже давно поняли, что ты смелый и самостоятельный. Хватит. Успокойся. Просто расскажи и всё будет хорошо» – Батя с друзьями был на рыбалке. Набухался, машину оставил, мне надо забрать – А батя у тебя, прости, кем работает? – Водителем. На этой тачке. Всё? Допрос окончен? – Ну, получается так, – ага, получается. Нихуя блять не получается. Ковалёв мысленно прикидывает, сколько ему будут стоить эти выкрутасы подростка. Окидывает его взглядом. Фил и правда похож на котенка. Маленького, беззащитного, испуганного. Котенка, который не справляется с жестокостью внешнего мира. Растрёпанный, вымотанный бессонными ночами. Но всё равно выдающий: – Ну всё! Иди! – «нет. Прошу тебя. Не уходи. Останься рядом со мной и помоги. Как ты это обычно делаешь». Филу страшно. Страшно от того, что он делает сейчас и от того, что будет дальше. Но единственное, что ему остаётся – это смотреть на давно захлопнувшюся дверь машины, на которой он сам себя привезет за решетку.***
О Наполеоновских планах своего парня Ковалев узнает от Таймаза, который звонит ему, дабы убедиться в том, что он проконтролирует доставку его тачки. Мужчина выключает телефон и в сердцах роняет: – Пиздабол блять, – кто бы сомневался. Антон, конечно, не наивный. Конечно, знаком с мелкими уголовниками не первый день. Но и ему иногда хочется верить в то, что всё будет хорошо. Что нет здесь никакого подвоха и криминала. Но, как говорится, хотеть не вредно. В этом мужчина убеждается окончательно. Особенно, когда звонит мальчишке вечером. – Ковалёв! У меня свои дела, я с ними сам разберусь. А ты разбирайся со своими. А от меня отъебись, – вышло намного грубее, чем хотелось. Очень намного. Дышит загнанно, напуганно. Всё снова идёт не так, как надо. А через жопу. Как обычно. Ну почему? Почему? Почему он такой упертый? Фил сам себе задаёт этот вопрос уже который раз за последние сутки. Жаль, что ответ на него он так и не получит. – Слышь, самостоятельный. Ты мне просто нормально скажи, ты доехал? Нормально всё? – забота. Эта щемящая сердце забота. Даже в такие моменты. Даже сейчас. Сейчас, когда Белов наговорил ему столько неприятных вещей и послал по всем доступным и не очень направлениям. – Нормально, – ложь. Наглая и ничем не прикрытая. Зря. Как же зря. Особенно четко Филипп это осознаёт, когда его пакуют менты и везут в участок. На этот раз точно конец. Прости, мам, я не справился. Эти ошибка и упёртось точно были последними.***
Ковалёв опять всё решил. Это Белов четко понимает, когда на выходе из участка на него смотрит отец. Так ему и надо. Хватит. Заебал. Пусть садится. Долг он сам вернёт. Пока не знает как, но точно сам. Подросток понимает, что заслуживает криков, наказания, возможно, пару кулаков по роже, но больше всего он боится разрыва. Боится, что останется один на один со всем этим дерьмом. Раньше, чем он сядет за решётку, его изведет одиночество. Мерзкое, липкое, жадное. Его невозможно любить, просто невозможно. Почему он всё так портит? Ковалёв с первого дня был нежен и ласков к нему, а чем он ответил? Очередной подставой? Вадимович до последнего готов был помочь. Протягивал руку, чтобы вытащить его, а он лишь бил эту руку и отталкивал от себя.***
Когда в центре все узнали о случившемся, смотрели на Фила как на героя. От этого ещё хуже. Он понимает, что не заслуживает. Ни похвалы, ни восторга, ни Ковалёва... Ковалёва, который не появляется в центре уже который день. Ни Александра, ни даже Герман, не могут сказать ничего конкретного. Белову кажется, что всем всё равно на то, что мужчины нет. Группа «Б» пытается оправиться от произошедшего и занимается своими проблемами. А Филипп не может этого вынести. Он срывается. Срывается, когда не может дозвониться до тренера в очередной раз. Он понимает, что виноват. Он понимает, что Антон скорее всего не захочет его даже слышать. Но хочет хотя бы ещё раз его увидеть, поэтому после пар с замиранием сердца идёт к мужчине, он готов понести любое наказание. Сделать что угодно, лишь бы у Вадимыча всё было хорошо.***
Ковалёв устал. Даже не так. Ковалёв заебался. Очень сильно. Он больше не может, правда. Как тяжело ему дались слова «Фила посадили». он прокрутил тысячу и один вариант, как это исправить, тут же побежал к его отцу, убеждая того написать заявление. И вроде как только он разобрался с этим, ему прилетело видео с ублюдской группой «Б». Он чувствует за них ответственность. Не мог он всё так оставить. Просто не мог. И вот, когда угроза миновала, он понимает, что всё это время сам был на пределе. Мужчина скидывает кроссовки и, не раздеваясь, падает на диван. Он вымотан до конца. В такие моменты Антон больше всего задумывается о том, чтобы уйти в лес отшельником и не видеть больше эти рожи неугомонных подростков. Он пока не хочет идти в центр, поэтому последние дни он живёт в режиме бар-дом-бар. Он не злится, не обижается. Просто больше так не может. Не вывозит. Тренер понимает, что этот раз далеко не первый и далеко не последний. Кажется, что даже дыхание полностью восстановить не получется. И непонятно, когда получится. Фил слишком дорог ему. Слишком. Ковалёв даже слова ему не сказал, когда того выпустили. Сил не было. Он лишь убедился в том, что у парня всё хорошо и заперся в своём мире. Антон забывается поверхностным сном и сразу не может понять, бредит он или нет, когда слышит робкий звонок в дверь.***
Фил стоит напротив знакомой квартиры и уже третий раз нажимает на кнопку. Кажется, Ковалёв всё-таки никогда больше не впустит его в свою жизнь. Его можно понять. Правда. Он и так слишком много делает для них. А они ему что? Очередную подставу и нервотрёпку? Не может один человек отвечать за них вечно. Это ожидаемо. И честно. По крайней мере, так кажется. Но Фил начинает в этом сомневаться, когда дверь всё-таки открывается, и на пороге стоит Антон собственной персоной. Белов по началу даже пугается и хочет уйти обратно. Слишком уж мужчина выглядит потерянным и уставшим. Но понимает, что больше шанса ему точно никто не даст, поэтому начинает сбивчиво и тихо говорить: – Ковалёв, прости меня... Понимаю, звучит жалко и убого. После всего, что я сделал. Это было хуево, по-долбоёбски. Я мудак. Пиздабол. Я заслуживаю всего, что со мной происходит. Всего, кроме тебя. Ты мне типа дал надежду на светлое будущее. На то, что кому-то может быть не похуй. А я его проебал. Много раз. И мне хуево от этого, правда. Я не понимаю, почему ты до сих пор не забил и не уехал от нас. От меня. Нет, я очень благодарен. Я типа пришел сказать спасибо за всё. Ты не должен заниматься этой хуйней. Тебе хватит. Спасибо. А ещё вот. Типа, я это, люблю тебя, короче, – его хриплый голос постоянно сбивался и прерывался. Он боялся поднять глаза на Ковалёва, который, казалось, перестал дышать, лишь бы впитать всё сказанное. Но когда Белов всё-таки осмелился посмотреть на мужчину, его будто прошибло мощным разрядом. Слёзы блестели в уголках тренерских глаз, а на щеках уже были видны влажные дорожки. Филипп испугался. Он никогда не видел Антона таким. Не уверенным в себе и вечно знающем, что делать, а уязвимым. По-настоящему. Он лишь смотрел в глаза парню и молчал. – Я, наверное, пойду, – осмелился робко прошептать Белов. Он не хотел. Не мог причинять ещё больше боли этому человеку, человеку, который поверил в него, а он вот так облажался. Однако дрожащая рука схватила его за запястье и притянула к себе. Это объятие нельзя сравнить ни с одним из предыдущих. Все чувства, казалось, в этот момент обострились. Филипп чувствовал биение сердца и сбивчивое дыхание тренера. И прижимался так сильно, будто хотел стать с ним одним целым. – Фил, ты такой придурок. Куда я без тебя, – шепчет мужчина и трётся колючей щекой о щёку подростка, – ты мне слишком дорог...***
По заднице Белов всё-таки получает. Больно между прочим. А вечером, когда парень выходит из душа и начинает ненавязчиво ластиться к сидящему на кровати тренеру, тот мягко надавливает на его плечи, заставляя опуститься на колени между своих ног. Филипп всё понимает. И даже не думает сопротивляться. Он соскучился безумно и хотел, чтобы мужчина касался его. Ковалёв запускает пальцы в волосы своего мальчика, поднимая его голову на себя, смотря ему прямо в глаза. Фил смущается. Щеки покрываются румянцем, и он тут же предпринимает попытку опустить голову обратно. Однако никто ему этого не позволяет. Антон переводит ладонь на скулу парня, мягко обводя большим пальцем пухлые губы, заставляя их приоткрыть. Белов смущается ещё больше и тянется руками к запястью Ковалёва, но он быстро их перехватывает и кладет на свои колени, строгим взглядом явно намекая на то, что не стоит их убирать. Член Ковалёва давно напрягся и требовал к себе внимания. И Фил это понимает. Неспешно наклоняется и на пробу проводит языком по всей длине. Тут же слышит несдержанный стон тренера и понимает, что движется в правильном направлении. Рука тренера возвращается на затылок парня и ненавязчиво направляет, заставляя взять глубже. Белов обхватывает плоть мужчины губами и старается насадиться максимально, но чувствует, что глаза начинают слезиться и тут же выпускает член изо рта. Рука на затылке аккуратно возвращает подростка обратно, и тот предпринимает ещё попытку. На этот раз Ковалёв не даёт полностью отстраниться и двигается глубже. Фил поднимает полные слез глаза на мужчину и видит, как тот стонет, прикрыв веки. Но как только замечает взгляд парня на себе, мягко поглаживает его по шее и начинает сам ласкать свои яички, чтобы быстрее дойти до оргазма. Филипп чувствует, как член тренера начинает пульсировать и активнее водит языком по выступающим венкам, стараясь принести максимум удовольствия, получая в ответ громкие стоны. Когда Ковалёв понимает, что он на пике, вытаскивает член изо рта парня с громким чмоком и кончает ему на лицо, не позволяя отстраниться. На губы, щеки, волосы и даже шею Филиппа выплёскивается горячая сперма, заставляя мальчика недовольно ворчать. Но он всё же облизывает губы и смотрит на довольного мужчину. – Белов, знал бы ты сейчас, как ахуенно выглядишь, – красный, кажется, от ушей и до щиколоток мальчик стремится скорее ретироваться в сторону ванной, но тренер перехватывает его и сажает на свои колени, чтобы обтереть валявшимся неподалеку полотенцем. Гладит спину и бока, играет с сосками, кусает и тут же зализывает нежные участки шеи. Кладет руку на член парня и ласкает, уделяя особое внимание головке. Фил выгибается и громко стонет, стараясь поймать губы мужчины и втянуть его в поцелуй. Он получает желаемое и стонет уже в два раза сильнее, переполненный чувствами и ощущениями. Кончает быстро, но ярко даже просто от обычной дрочки, снимая с себя накопившийся за все прошедшие недели стресс. Они оба понимают, что никуда друг от друга не денутся, когда вечером уже смывшие с себя следы страсти, лежат на диване и прижимаются друг к другу. Фил наконец-то снова верит в то, что его можно любить.