No mourners, no funerals

Bones — Equinox

      У него нет никаких рычагов давления на неё.       Каз понимает это далеко не сразу. Но этот факт только первое время отзывался в нем глухим раздражением. А после он уже сам с трудом мог разобрать свои эмоции.       Т/И — отнюдь не новичок в команде Воронов. Она умна, хитра, не связана принципами и не испытывает совершенно никаких моральных угрызений, если дело доходит до убийства. И обычно подбить ее на то или иное дело было даже проще, чем ту же Инеж. Если Т/И сама этого хотела.       Т/И знает, что нужна ему. Разумеется, она никогда не слышала это от него лично, но так ли это важно? Есть факты, отрицать очевидность которых просто бессмысленно. Как, например, глупо сомневаться в том, что солнце светит, или что после ночи наступает утро, или что Каз Бреккер нуждается в Т/И Т/Ф. Правда является ли эта потребность в ней следствием ее способностей или чего-то иного, Т/И не знает. А точнее, просто не задумывается.       Но иногда она его просто убивает.       Т/И словно специально выводит его из себя. Своим уверенным спокойствием, своим отказом участвовать в предлагаемом деле, своими доводами, сколь бы правильными они ни были. Это выводит его сильнее, чем если бы она швырялась проклятиями или ножами, или даже если бы достала свой изящный посеребрённый пистолет.       — Знала бы ты, как мне сейчас хочется тебя убить, — сквозь зубы произносит Бреккер.       Он не может приказать ей, не может заставить ее. Она не была ему ничем обязана, и даже подобная угроза не является для неё стимулом.       — Так убей. Просто сделай это и прекрати разбрасываться ничего не значащими словами.       Подсознательно Т/И понимает, что Каз никогда этого не сделает. Но даже если бы и сделал — ей нет никакой разницы. Если ей суждено жить долго — она будет и, без сомнений, возьмёт от этой жизни все. Но если бы он прямо сейчас взял пистолет и выстрелил… Что ж, значит, она бы умерла. Никакого трепета или страха у неё эта мысль не вызывает ни сейчас, ни раньше.       Т/И безразлично смотрит ему в глаза. И в этот момент Бреккер неожиданно ловит себя на мысли, что ему хочется встряхнуть ее, заставить больше никогда не произносить этих слов. Больше никогда не говорить о своей жизни так, как будто она ничего не значит. Потому что стоит только ему представить, что Т/И вдруг перестанет существовать, и сердце — разве оно у него вообще есть? — начинает болезненно ныть. Потерять ее для него значило бы лишиться части себя. Довольно важной части. А признать, что Т/И важна для него, оказывается ещё труднее, чем совладать с собой, когда она так запросто говорит о своей смерти.       — Я ухожу, — Т/Ф поджимает губы и поднимается с софы, на которой сидела.       «Делай, что хочешь, только не забудь оставить завещание».       Она всегда говорила ему так, но на этот раз сдерживается. Потому что за их довольно продолжительное знакомство Каз успел узнать ее достаточно хорошо, чтобы понимать, сколько скрытого беспокойства на самом деле содержала бы в себе эта фраза, произнесённая даже самым безразличным тоном. Это вообще едва ли поддаётся логическому объяснению, но Каз Бреккер значит для Т/И Т/Ф куда больше, чем она готова показать.       Но последнее, чего она ожидала, — что он подорвётся следом за ней. Когда он касается ее руки оголенной ладонью, Т/И кажется, что по ее телу пробегает разряд тока. Кому, как не ей, знать, что это значит для него. Она отшатывается. Точнее, пытается, но его пальцы крепко сжимают ее запястье. И это так странно, так пугающе-волнительно - ощущать тепло его руки своей кожей. Почему-то Т/И всегда была уверена, что у него ледяные руки - такие же, как ее собственные.       — Останься, Т/И.       Его голос звучит хрипло и как будто даже зло, но к ней эта злость, если она и есть, не имеет никакого отношения. Эти непривычные слова, которые срываются с его губ, удивляют Каза не меньше, чем саму Т/И.       «Останься».       Раньше он никогда ее не останавливал. И уж тем более никогда не касался без перчаток. Не только ее, вообще никого, но в этот раз…       Т/И чувствует, что что-то как будто поменялось — в его отношении к ней, в ее отношении к нему. После долгих лет знакомства, бесчисленного количества совместно выполненных дел и множества вот таких ссор. Раньше они заканчивались не так.       Она пытается мягко отстранить его руку от своей — все же она понимает, что подобный жест доставляет ему дискомфорт. А она не хочет — никогда не хотела — становиться причиной этого дискомфорта для него. Но Каз только переплетает их пальцы, не давая ей отступить. И этот жест кажется ей интимнее и чувственнее любых поцелуев, которые у неё были. И уж, конечно, гораздо значимее.       — Останься, Т/И, — он повторяет это тише, практически шёпотом, и в его голосе Т/Ф слышит почти мольбу.       Да, он дорог ей, но впервые она осознаёт, какое значение она имеет для него на самом деле. Впервые он позволяет себе это показать.       И это действительно заставляет ее остаться.