Бесконечная Романтика

— Людвиг! Германия оторвался от бумаг. С тех пор, как его старший брат стал жить у России, веселую жизнь ему обеспечивала (Имя). И если Гилберту требовалась подзарядка пивом, то с девушкой Германии это не прокатывало. Ей, как и всякому нормальному человеку, требовалось внимание. А Гилберт своё получал от Венгрии, от Прибалтов, от Украины и Беларуси, от Ивана и его субъектов, в конце-концов, а их больше восьмидесяти. Вырисовывался огромный фан-клуб бывшего государства - Пруссии - ныне прожигающего свои дни в качестве Калининградской области. Брата он тревожил по праздникам и когда ругался с Брагинским. В втором случае Байльшмидт-младший пытался спровадить непутёвого братца к его друзьям, чтобы Иван, пришедший с дружественным визитом забрать свое назад, не вынес ему железную дверь. Но что-то мы отвлеклись. Итак, (Имя) жаждет внимания. — Людвиг! — Да, (Имя)? – он вежливо посмотрел на девушку. Та подошла ближе. — Научи меня готовить, – на обычно каменном лице немца отчётливо прорисовался вопросительный знак. – Работаешь? В выходной? Сдурел? — Прости. Просто этот бровастый британец вышел из Евросоюза, и появилось много работы. — Ну, я надеюсь, что ты уже закончил. Потому что мне начинает казаться, что ты мне изменяешь с работой. Германия покраснел. Изменять он не собирался, но вот ощущение того, что (Имя) права, пересилило его. — Так что ты скажешь? Научишь меня готовить, или я, так уж и быть, помру с голодухи? Гробы нынче дорогие. Она неожиданно посмотрела на него серьезными глазами, что Байльшмидт улыбнулся. — Сдаюсь, – тут (Имя) хихикнула. – Я что-то смешное сказал? — Нет, просто ты очень милый, когда улыбаешься. Пошли на кухню. Всё-таки стоит признать, что в розовом фартуке с котиком Людвиг выглядит отпадно. Надо будет сказать Феличиано спасибо за такой прикольный подарок на его день рождения. — Что хочешь приготовить? – немец сразу стал похож на ведущего кулинарного телешоу. (Имя) надела фартук и задумалась. — Хочу яблочный пирог. Людвиг улыбнулся снова. Яблочный пирог он умел и любил готовить. Но с прожорливым братом это выходило редко. — Нужно взять стакан сахара, стакан муки, четыре яйца, чуть-чуть соды и соли и яблоки. Давай ты замесишь тесто, а я порежу яблоки. Вот тут и началось веселье. (Имя) случайно разбила стакан, потеряла скорлупу от яиц и просыпала муку. Его девушка – великий кулинар. Он отложил нож и яблоки, подошёл к ней и стал действовать по сценарию всех романтических фильмов. Положил широкие и теплые ладони на её руки и стал осторожно направлять её действия, стоя за её спиной. Он, оказывается, такой теплый. И такой... Аж дух захватывает. Осторожно смешав тесто, он неловко клюнул девушку в макушку и дорезал яблоки. (Имя) улыбнулась ему и стащила несколько кусочков. — Вкусные. Польша постарался. — Боюсь, постарался не Польша, а Литва, – пожал плечами Германия. (Имя) засмеялась. — Действительно, бедный Торис. Надо бы его как-нибудь угостить. Заодно снова спросить, как он надрал зад твоему заносчивому братцу! — Точно. Давай, заливай тесто в форму. Когда форма с будущим пирогом оказалась в духовке, Людвиг выдохнул. — Видишь, это не так уж и сложно. — И правда. Спасибо, Людвиг! Ты просто зайка! – (Имя) обняла его крепко-крепко. Он обнял её в ответ. Очень приятные кухонные нежности. Сорок минут прошли на удивление быстро, и (Имя) торжественно пошла доставать пирог из духовки. Германия уж было выдохнул с облегчением, как вдруг раздался грохот и звон битой тарелки. Примчавшись на место, он увидел, что (Имя) сидит перед разбитой тарелкой на полу. Пирог валялся на полу, и его уже таскал один из псов немца. Глаза девушки наполнялись слезами. — Ты порезалась? – спросил Германия, осторожно поднимая её на руки. (Имя) всхлипнула. — Нет. Прости. — Знаешь, я очень часто точно так же падал. Гил возвращался из очередного похода, а я хотел удивить его какой-то интересной едой. И веке в восемнадцатом я, долговязый и нескладный, – (Имя) представила себе такого Людвига и икнула от смеха, – тащил пирог в столовую. И упал, запнулся о ковёр. Стыдно сказать, разрыдался. Было жаль старания и тарелку, это была его любимая, из сервиза, который он самолично стащил у Родериха. И тогда Гилберт пришёл, поднял меня, потрепал по волосам. И сказал: "Ничего страшного, Запад. И не такое переживём". И мы вместе снова приготовили пирог. — А твой брат не такой уж и самовлюблённый. Людвиг улыбнулся ей. Вытер слёзы, осторожно, сел перед девушкой на колени и поцеловал в нос. — Черт с ней, с тарелкой. И с пирогом тоже. Я люблю тебя. — И я тебя. Даже если кулинар из неё не очень, её любовь слаще всякого торта, это вам подтвердит Людвиг Байльшмидт.