***
В лаборантской загорелся яркий свет лампочки, торчащей с потолка на тоненьком проводе. Небольшая комната, как только озарилась светом, встретила вошедших пыльными коробками, хламом и кучей испорченных, порванных книг. Наверное, прошлый учитель математики не пользовался этой каморкой и ни разу здесь не был, хотя удобный на вид диванчик и остальные предметы интерьера могли бы послужить ещё долго, причём лаборантская выглядела довольно уютно и хорошо, если представить её убранной. Придвинув к себе первый попавшийся стул, Тони устало присела, от удара в голову всё вокруг кружилось, ещё немного и она вовсе свалилась бы наземь. Пока рыжеволосая копошилась между полками в поисках аптечки, мулатка опустила тяжелые веки, она старалась не думать о боли и о том, что времени осталось совсем немного, а они тратят его на ненужные разногласия, глупые ссоры и прочую дребедень. Ведь Шерил ещё ничего не знает, и вряд-ли она осмелится сказать, что её завтрашний день рождения будет последним, а оставшиеся дни ей суждено провести наедине с мыслями о скоропостижной смерти. — Я не понимаю, что происходит с тобой в последнее время, — подала голос учительница, вытирая остатки крови на бронзовой коже. Нежные руки так осторожно касались её лица, что вызывали мурашки. Если бы она только знала, какие эмоции пробуждает одним лишь прикосновением. В тот момент, когда они должны были говорить о другом, она думала только о том, насколько сладкие сегодня её манящие губы в новой помаде, или о том, как по-другому она смотрит на неё сейчас. Готова была вечность говорить с ней обо всем, лишь бы не об этом. — Ты стала более… агрессивной, беспринципной, — она перевязала голову ученицы свежими бинтами и присела. Её взволнованный взгляд пробирал до еле заметной дрожи, как это было приятно и заботливо с её стороны. Блоссом даже положила руки на её колени, в знак, наверное, поддержки, чтобы ей было проще говорить и она не мучалась, сидя перед ней с выражением полной безысходности. — У тебя что-то случилось? В её голове возник тот же вопрос. Действительно, а что у неё случилось? Внезапно роза, которая стояла посреди оранжереи, заговорила в её мыслях, потом её же лучшая подруга нашла в библиотеке фантастическую книжку, где они прочли ответы на все свои вопросы и оказалось, что жить ей осталось всего-ничего. Поверит ли в это Шерил? Конечно же нет, сочтёт её за сумасшедшую, либо решит, что травма головы дала эффект несусветной бредятины из её уст, и они непременно должны обратиться в больницу, чтобы провериться на сотрясение или исключить факт ранней стадии шизофрении. — Представь, что знаешь дату своей смерти, — Топаз чуть наклонилась к ней, опустив взгляд на приоткрытые алые губы. — Вот… как бы ты провела свои последние дни? Подобного рода вопросы всегда вгоняли её в ступор, она не привыкла думать о таком и не любила говорить о смерти, часто избегала тем, связанных с чем-то похожим или вовсе молчала. Но здесь, услышав такое из уст девушки, что захватила её сердце и не отпускала мысли, казалось чем-то подозрительным, наводящим на ужасающие мысли и подозрения. Блоссом напряглась, она уже не могла смотреть в её сторону без волнений, что-то нехорошее явно происходит, но её держат в неведении — это ей определённо не понравилось, но она всё же решила ответить. — Наверное… я бы хотела… быть рядом с тем, кого люблю, — и это всё, что пришло ей в голову. Спустя несколько секунд молчания она вернулась взглядом к янтарным глазам, смотрящим на неё с неимоверной нежностью и пьянящей любовью, тянущей в сами уста. Тони одарила её невесомым поцелуем, не говорящим ни о чём, кроме желания остаться здесь навсегда. В нём было больше страсти, и отнюдь не той, когда хочется сорвать одежду и отдаться друг другу в постели. Нет, скорее она пыталась донести ей, что поступила бы точно также, и поступает так сейчас. Но Шерил ей не ответила, по её щекам спустились слёзы мокрыми дорожками, она поднялась и захотела уйти, но у самой двери её что-то остановило. — Я красивая, — дрожащим голосом заговорила рыжеволосая, чуть слышно шмыгнув носом. — Я умная, — неясно зачем перечисляла она. — Я вроде… не глупая, но… ты позволяешь себе делать из меня доступную идиотку, которая бросится к тебе в любой момент, где ты хоть на долю секунды проявишь ко мне нежность, — Блоссом не разворачивалась, но чувствовала взгляд на своей спине, такой тяжёлый и непонимающий, откуда в ней всё это взялось и почему она плачет. — Многие хотят ухаживать за мной и мечтают быть на твоём месте, а ты относишься ко мне, как будто я вообще не имею в твоей жизни никакого значения. Ведешь себя, как ребёнок, устраиваешь глупые конфликты из-за необоснованной ревности и смеешь лезть ко мне даже тогда, когда я попросила меня больше не трогать. Ты могла бы задарить меня цветами, пригласить на свидание, сделать что угодно, лишь бы я поменяла своё мнение, но ты решила просто меня поцеловать, как будто кроме этого не существует больше вещей, способных показать твои чувства. Наверное, она была права вообще во всём. Вернее, она совершенно точно права, но Топаз не хотелось верить, что это действительно так. Неужели она настолько ужасный партнёр? Может быть, ей стоит прочесть статьи о здоровых отношениях или обратиться к Веронике Лодж, определённо знающей больше о таких вещах? А может и то и другое? Так или иначе, ответить ей было нечего. Да и женщина от неё уже ничего не ждала. — Можешь и дальше скрывать то, что у тебя происходит, мне это больше неинтересно, — и ушла, оставив за собой тонкий шлейф разочарования.***
На конечной улице, где уже заканчивались частные сектора и начинались просторные равнины, располагался частный конный дворик, чуть поодаль от остальных домов где-то посередине поля, куда путь стелился широкой гравиевой дорогой. Вивьен сидела за небольшим деревянным столиком и попивала любезно предложенный хозяевами дома самодельный травяной чай. Хезер ходила где-то рядом, пинала камни и маячила вокруг неё, всем видом своим показывая, как ей наскучило бесцельное ожидание. Почему-то она была уверена, что Реми не приедет. Но вскоре послышался треск камней, во дворе остановился чёрный автомобиль, потухли фары и, наконец, открылась водительская дверь. По-началу женщина оглядела местность, только потом обернулась к Суонн и её новоиспечённой подруге. Присутствие здесь третьего лица немного её расстроило, хотя без Моррис эта встреча могла бы считаться свиданием, чего Топаз, конечно же, не признавала. Вообще, она приехала только по одной причине: они с Мирандой так сильно поругались, что та решила съехать к своим родителям — мистеру и миссис Марбл. Находиться дома, где больше нет её жены, ей вовсе не хотелось, и даже окна, оставленные на проветривание, не выведут из дома воздух незавершённого конфликта. Атмосфера непринятия их расставания будет витать там ещё очень долго, а до тех пор она даже не собирается преступать порог их спальной комнаты, боясь встретить в ней аромат её духов и наткнуться на болезненные воспоминания. — Я рада, что ты здесь, — лишние мысли растворились от мягкого голоса Вивьен, уже стоящей перед ней с заполненной чашкой горячего чая. — Будешь? Он очень вкусный, хозяева дома собирают травы поблизости и делают его сами. — Неужели? Я думала, ты не чувствуешь вкусов и ничем не питаешься, кроме фотосинтеза, — Реми нахмурила брови и принюхалась, от изобилия запахов она даже не сразу разобралась, что этот напиток сделан отчасти из лепестков красной розы. — Практикуешь каннибализм? — ухмыльнулась она, чем моментально обезоружила Суонн перед недоумевающей учительницей физкультуры. — Не переживай, у нас своеобразный юмор, — успокоила сразу обеих Топаз и решила, всё же, попробовать нахваленный напиток. — Кем будешь, таинственная незнакомка? — она, наконец, перешла к знакомству, чего так ждала их общая беловолосая подруга. — Меня зовут Хезер Моррис, я работаю учителем физкультуры в старшей школе Ривердэйла, как насчёт тебя? — они уже шли по направлению к конюшне, где их ожидали двое конюха, мужчина и женщина средних лет. — Надо же, должно быть ты знаешь моих детей, Минерва и Тони, они учатся там с недавнего времени, как мы переехали из Испании всей семьёй, а что касается карьеры… я, пожалуй, промолчу, если ты не против. Хезер чуть не подавилась собственной слюной, рана на носу ещё так вовремя заныла, напоминая о дневном инциденте, благодаря которому она получила освобождение и оказалась здесь. Рядом с ней шла старшая из семейства Топаз, известная на весь город, как самый успешный предприниматель. И почему она раньше не догадалась, что они родственники? Похожи даже по натуре, не говоря уже о схожестях в характере. Моррис коротко кивнула ей в ответ, всё ещё находясь в недоумении от таких совпадений. Похоже, их семейка уже никогда не оставит её в покое.***
В цветочном уже второй день подряд работала Этель, на новость об украденной закусочной она отнеслась равнодушно, с дядей не разговаривала и по совету Бетти пригрозила, что в следующий раз нажмёт тревожную кнопку, стоит ему преступить порог магазина. Купер даже взяла больничный на некоторое время, чтобы не оставлять девушку совсем одну, а проведя с ней время вообще узнала, что та не умеет ни читать, ни писать. Поэтому они обе решили заняться этим в свободное время, попивая свежий кофе под яркими лампами ультрафиолета. К слову, разместить полезный свет предложила сама Маггс, когда они расставляли саженцы горшковых розочек сорта мини. Получив освобождение, Тони решила навестить подруг с обедом из «Pop's», не забыв учесть их предпочтения. Новость о школьной драке уже разлетелась по соцсетям, Бетти прекрасно понимала причину такого поведения темноволосой и решила не нагружать её разговорами, встретив молчаливым объятием и поддерживающим взглядом. Купер и сама ещё не могла отойти от прочитанного из книги, ей очень не хотелось верить во всё это и думать о том, что их прекрасная дружба скоро закончится, и далеко не на хорошей ноте. Топаз протянула ей картонный пакет со сладостями и слабо улыбнулась. — Получилось! — воскликнула Этель, подбегая к ним с тоненькой тетрадкой, исчерканной в каракулях. — Дорогой Санта, на этот новый год я хочу, чтобы люди почаще улыбались и никогда не умирали, — процитировала свой текст Маггс, ожидая от девушек полного восторга. — Прекрасное желание, — Тони нашла в себе силы одарить её положительной реакцией, хотя испытывать подобные эмоции в последнее время ей было довольно тяжело. Ощутив телесную слабость, Топаз вспомнила о небольшой комнате с кроватью, которую они оборудовали ещё в самые последние дни ремонта. — Я немного посплю, если вы не против…***
Погода постепенно ухудшалась, серые тучи накрыли радиус поля, где тройка гуляла на лошадях. Заморосили мелкие капельки дождя, и Реми обратила внимание, что Вивьен предпочла не заморачиваться в плане дополнительной верхней одежды. В то время, как Хезер плелась где-то за ними и бубнила что-то себе под нос, недовольная испорченной прогулкой, мулатка спешилась и подошла к продрогшей альбиноске. Моррис только потом обратила внимание на их взаимодействие и остановилась чуть поодаль, решив не нарушать их волшебную ауру единения. — Возьми мою ветровку, — Топаз стянула вещь со своих плеч и протянула руку женщине, чтобы ей было удобнее спуститься. — Почему ты об этом не позаботилась? — Я планировала украсть твою кофту ещё изначально, — заулыбалась Суонн, как только её тело окутало тепло чужой вещи. — Пахнет тобой, мне это нравится. — А что ещё входит в твои планы? — мулатка не заметила, как её руки сами взялись за края тонкой куртки, уже принадлежащей волшебнице, и притянули к себе. — Я знаю, что ты заколдовываешь меня. — Как иначе? — ухмыльнулась Вивьен, избавляя себя от таких желанных касаний. — Ты права, у меня были свои цели. Я обещала, что верну несчастной женщине фертильность, но не сказала, что заберу её у твоей дочери. Приобретение равносильно утрате, ты же в курсе, — конечно, беловолосая не ожидала похвалы на свои действия, но иначе быть не могло, таковы правила и ей не избежать их беспрекословного выполнения. — Женщина? — первое, за что зацепилась Реми, спустив свои брови к переносице. Теперь она ещё больше стала подозревать, что младшая их обманула, и оставила у себя в голове заметку обязательно разузнать о том, кто же должен стоять под свадебной аркой. — Погоди… неужели Тони больше не может иметь детей? — это второе, на что она обратила внимание, и оно заволновало её намного сильнее. Топаз смотрела на неё своим испуганным взглядом, молящим ответов. Но ничего, кроме снисходительной улыбки, ей получить не удалось. — Не могу знать, извини, ты и без этого услышала слишком много того, чего не должна. Я и так поменяла судьбу твоей дочери, чтобы у неё хотя бы появились шансы остаться в живых, — Суонн поправила седло на своей лошади и неоднозначно намекнула, что продолжать разговор не собирается. Тем более, их общая подруга уже давно заждалась, а погода становилась всё более хмурой и пасмурной, что обязывало их как можно скорее вернуться в конюшню.***
В глаза ударил белый свет, Тони поморщилась от неприятной боли. Перевернувшись на другой бок, надеясь уснуть снова, она учуяла запах влажной почвы. Сначала это не показалось ей странным, потом её веки сами по себе приподнялись и она тут же подорвалась с места. Её сердце бешено заколотилось, страх пробирал каждую частицу тела настолько, что ей не удалось удержать равновесие — она вновь свалилась на землю и боязно огляделась. Поле. Невероятных размеров поле из множества таких же роз, как Вивьен, где нет ни края, ни конца. Топаз медленно поднялась, ощущая страшный холод, это место не было похоже на ад, и не подражало раю. Скорее, оно походило на гробницу, где Суонн хранила каждую любовную историю. — Ты в моём мире, — послышалось ни пойми откуда. Несколько раз Тони повернула головой, но так ни не нашла источник звука. Вокруг лишь ветер, и вечная пустота. Какой-то странный сон, наводящий беспокойство. Вскоре ветер усилился, из мелких частиц стал вырисовываться чей-то незнакомый силуэт. Находясь под впечатлением, заворожённая зрелищем, Топаз протянула руку в этот вихрь и чем-то поранилась, отскочив назад. — В следующий раз будь осторожнее, когда коснёшься розы, на ней очень острые иголки, — посмеялась волшебница, очутившись прямо за её спиной. — Где я? Ты Вивьен? — мулатка оглядела её с ног до головы, поражаясь невероятной красотой незнакомой женщины. — Я очень давно не являлась кому-то во снах, ты можешь представить это место так, как тебе захочется, — босыми ступнями она опустилась на землю, взяла девушку за плечи и прислонилась губами к её уху в завораживающем шёпоте: — Я чувствую, как тебе больно и тяжело, это отражается на представлении моего мира и делает его таким, какой он есть сейчас: такой же холодный, как твой рассудок, такой же страшный, как самая частая твоя эмоция за последнее время, и бескрайний, уводящий в саму неизвестность, подобно твоим бесконечным размышлениям о возможной смерти и о том, как это, должно быть, несправедливо, — Суонн отпрянула и тут же исчезла, позволив ей отдаться собственной фантазии. В то же мгновение Тони представила их в своей оранжерее, пространство переменилось яркими тонами и ей сразу же стало теплее. Теперь вместо белого неба она видела стеклянные панели над собой и разноцветные витражи. В этом месте ей стало тотчас спокойнее, знакомое окружение вернуло ей эмоциональную стабильность и возможность расслабиться в привычной обстановке. Топаз прошлась по гравиевой дорожке в центральную часть, где обычно стояла роза, и ужаснулась её состоянию. Цветок выглядел болезненно, на нём почти не осталось свежих лепестков. Лишь те, что почти высохли и совсем скоро обязательно опадут. — Я помню, ты называла наши встречи свиданиями, как будто изначально видела во мне человека, — ностальгически вздохнула Вивьен, вновь оказавшись рядом совсем неожиданно. — Мне так нравилось, как ты ухаживаешь за мной, иногда мне даже казалось, словно я и вправду жива. Наверное, из множества тех, у кого я когда-либо была в руках, ты — единственная, кто дарил мне эти незабываемые чувства, они несравненны. Я мечтала ощутить любовь и даровать её в ответ, мне даже жаль, что наши судьбы не связны. Но я отдала бы всё, чтобы вновь обрести человечность, даже если ты — и есть моё спасение, — Суонн вынула погибающую розу из глиняной вазочки и прокрутила с любопытством. — Как жаль, что она пропадёт. — Я прочитала все книги о тебе, — издалека начала Тони, уже понимая, что волшебница идёт против неё. — Ты ведь нашла свою истинную любовь, верно? Моя смерть даст тебе свободу. — Не стану отрицать, — пожала плечами Вивьен, возвращая цветок на его место. — Ты знаешь, я очень устала бесконечно смотреть на чужие истории, мне так хочется своей. Когда занимаешься веками одним и тем же, положишь на кон что угодно, лишь бы это поскорее прекратилось. Думаю, ты должна меня понять. — Мне жаль, что так вышло, — Топаз искренне прониклась её неподробной историей, хотя большую часть уже знала из рассказа неизвестного автора. — Но… если ты уже знаешь, кто твоя истинная любовь, почему именно моя жертва? — Не обязательно, — легкомысленно парировала Суонн и провела пальцем по её предплечью. — Иначе какой интерес?***
Весь вечер Вероника выслушивала негодование подруги, чьими слезами можно было набрать ванную и воспользоваться вместо душевой лейки. Искренне она не понимала, почему рыжеволосая стала настолько чувствительной к мелочам. Неужели её действительно так сильно задевает, что находясь в неофициальных отношениях почти месяц, они были всего на одном свидании? А как же букеты роз, появляющиеся в её кабинете каждодневно? Лодж отнеслась к этому скептически. — Ты, конечно, извини, но я не думаю, что проблема в Тони, — неожиданно заявила латиноамериканка, вертя в своей руке бокал вина. Шерил на несколько секунд перестала плакать, подняв на неё свои красные глаза. — Пусть она мне и не нравится, тут дело скорее в вашем положении: вы разные, ты учитель — она ученица, вам это мешает контактировать без постоянного страха оказаться разоблачёнными, — было заметно, что Блоссом задумалась, и пока в её голове вырисовывались правильные, как казалось темноволосой, мысли, она решила продолжить свою психологическую речь, надеясь, что её анализ приведёт подругу к верным умозаключениям. — К тому же, конкретно тебя добивает невозможность ежесекундной связи, потому что это твой способ проявления любви и ты видишь, что не можешь им воспользоваться тогда, когда очень сильно этого хочешь. Тебе нужно быть с ней каждое мгновение, чтобы отношения не стали для тебя сплошным стрессом, а это в вашей ситуации априори не-воз-мож-но. — Значит я не зря всё прекратила… — рыжеволосая шмыгнула носом и тяжело выдохнула, горечь заложила ей пазухи и она расплакалась ещё сильнее. — Я дура… Противный звонок домофона избавил Веронику в очередной раз повторять подруге те же самые слова. Весь вечер они потратили на душевные разговоры, но так ни к чему и не пришли. У них заканчивалась вторая бутылка вина, они съели все фрукты и сырную нарезку, поэтому все последующие бокалы их организм принимал всё тяжелее, отправляя ближе ко сну. Когда Лодж распахнула двери, у неё уже не было ни сил, ни желания что-то говорить и уж тем более плескаться негативом. На пороге выросла фигура Тони, она держала в руках два разных по величине букета, и тот, что поменьше, сразу же вручила хозяйке поместья. Не обменявшись с ней базовыми фразами приветствия и не спросив разрешения, мулатка преступила порог и оказалась в коридоре, заметив вещи учительницы по математике и явный намёк на её присутствие. Топаз не собиралась заходить дальше и поставила второй букет на пол, поскольку он был настолько большим, что держать его в руках было слишком тяжело и неудобно. — Как она? — шёпотом поинтересовалась младшая, заглядывая куда-то вглубь дома, надеясь хоть на секунду увидеть свою возлюбленную. — Плачет, и очень много, — отрешённо заявила латиноамериканка, отложив презент на тумбочку. — Не думаю, что сейчас лучшее время для разговоров, она эмоционально истощена и мы собираемся спать. — Ладно… — не стала идти наперекор кареглазая, решив оставить женщину в покое хотя бы на ночь. Обделив психолога коротким кивком, она нехотя удалилась, оставив после себя ауру бесконечных сожалений.***
Вернувшись домой поздней ночью, Тони не знала ничего, кроме неимоверного желания добраться к постели. Находясь под воздействием большого количества алкоголя, она еле держалась на ногах, руками ей с трудом удавалось опираться на стены, а каждый новый шаг в сторону лестницы становился тяжелее прежнего, в голове словно забились камни и ей всё больше казалось, что она так и не дойдёт до кровати. Никогда прежде она не напивалась настолько, чтобы её ноги стали ватными, Топаз готова была поклясться, что тащит за собой булыжник на металлической привязи, выводящий из неё все силы. В просторной гостиной едва горел свет, огоньки подсвечников дрожали от несильного ветра из чуть приоткрытого окна, и под тусклым свечением канделябра Тони разглядела силуэт матери. Реми, взявшись за голову, опиралась на барную стойку, а рядом с ней стояла незаконченная бутылка фамильного рома, осушенная почти до дна. — Что с тобой? — её язык немного заплетался, она ужасно хотела спать и готова была лечь на месте, но состояние матери её слишком заволновало. Младшая подошла ближе, облокачиваясь рядом с ней. — Где мама? — Ушла, — коротко заявила старшая, вылезая из оков собственных рук. — Вот так… просто… — А что случилось? — Топаз придвинула к себе бутылку рома, откупорила и налила себе, она уже была не в том возрасте, когда разлука родителей стала бы для неё великой трагедией. Безусловно, для них с сестрой это болезненная рана, как та, что у неё на лбу, но они не вправе решать за них, быть ли им вместе. В пучине урагана ужасающих событий, эта новость спустилась к ней, как гром среди ясного неба, и ей было страшно интересно, что послужило глобальной разрухе в семье. — Не расскажешь, в чём дело? Некоторое время Реми разглядывала узоры на столешнице, сейчас они казались такими необычными и красивыми. Почему она не замечала раньше? Возможно, не интересовалась ничем, кроме семейного дела, и упустила множество вещей, например даже тот факт, что каждую мелочь в этом доме выбирала Миранда, начиная от стен, заканчивая цветом свечей, что казались сейчас такими назойливыми и яркими, заставив её отвернуться от боли в глазницах. Она оттолкнулась от бара, начиная расхаживать по гостиной, словно боролась в своей голове, стоит ли ей говорить. — Я изменила ей, она не приняла, — вырвалось само по себе, и ничего подобного Тони вообще не ожидала услышать. — Не верю, — она даже подошла к ней впритык, чтобы суметь заглянуть ей в глаза средь мрака. Но не увидела в них ничего, кроме раскаяния. Молчание матери ещё раз подтверждало, что она говорила правду, а повлажневшие глаза и выражение полного отчаяния подписались под её словами упавшей слезой. — Как ты могла? — мулатка отступила назад в неверии, что перед ней стоит её собственная мать, клявшаяся в бесконечной любви своей женщине. — Ты же… она же… вы любили друг друга… вы… вы вместе двадцать блядких лет. К-какого хрена, мам? — Так было нужно, — с каждым словом старшей дочери Реми больше ненавидела себя, но ничего не могла поделать с тем, что так действительно было нужно. — Нужно? — младшая горько посмеялась, уже не замечая собственных слёз. — Знаешь, что было нужно, а? Нужно было быть рядом с ней, когда она в детстве целыми днями сидела со мной и Минервой и не высыпалась по ночам. Нужно было быть с ней, когда она устраивала каждый праздник в этом доме. Нужно было быть с ней, когда она лежала в больнице совершенно одна в канун своего дня рождения. Нужно было быть с ней всегда, при любых обстоятельствах, даже тогда, когда тебе было нужно совершенно по-другому. Тебе было нужно сидеть днями и ночами в своём кабинете, дрочить в свои бумажки и подлизывать донье Мерседес. — Да если бы не я, вы бы все землю жрали! — глаза старшей налились гневом похлеще, она чуть-ли не наступала ей на ботинки, приближаясь к ней подобно разбушевавшемуся смерчу. — Вы бы на праздник куску сухого хлеба радовались. Вы, блять, болели бы все каждый месяц, потому что лекарства в нашей стране слишком дорогие, и их не купить без рецепта врача, приём которого тоже стоит денег. Вы не смогли бы иметь детей, имея кучу заболеваний, отморозив свои задницы на грязной, зловонной помойке. — Не нужно оправдываться передо мной, сейчас ты должна стоять перед мамой Мирандой на коленях и умолять вернуться, — сквозь зубы прошипела Топаз, оттолкнув её от себя. — Я сама разберусь с тем, что мне делать! — возразила старшая и решила, что они зашли слишком далеко в своих разбирательствах и начали переходить запретные границы. — Ещё раз толкнёшь меня, я руки тебе переломаю, — тише предупредила она, выпрямилась, оглядела её с презрением и, как стоило бы сделать изначально, молча скрылась из виду.***
Ночь обняла Ривердэйл своим черным покрывалом. На влажной, блестящей от дождя дороге, мотоцикл быстро пролетел сквозь тишину. Его мощный двигатель ревел, смешиваясь с шумом ливня, и никаких других звуков, кроме рокота капель и рева мотора, не было слышно. Но вскоре и тот прекратился, остановившись у одного из частных домов. Миранда сняла громоздкий шлем, её блондинистые волосы каскадом распались на кожаную куртку с эмблемой змеи, а по её коже пробежал холодок от ощущения скользящих по ней капель осеннего дождя. Вся округа была погружена в бескрайнюю тьму, свет фар мотоцикла был единственным ослепительным огнем на пустынной улице. Все они не смеют держать её в неведении, предательство жены пустило по её венам холоднокровие, но это совсем не означало, что она потеряла рассудок. Провернув ключ зажигания, кареглазая уверенной походкой проследовала к нужной двери. Выглядеть очаровательно ей удавалось даже под дождём, и она подправила свой образ розовой помадой, прежде чем постучаться. Топаз знала, что ей откроют. — Мне нужно, чтобы ты убила Вивьен Суонн.