Вот как двигалась эта картина:
Я был как художник, лепил из пластилина
Любовь, которую, как мне казалось,
Я выдумал сам, и она получалась.
Цвета, те, которые мне не давались,
Я взял их под сердцем, они там валялись.
Так нет, не пылились, их просто не брали,
Цвета едкой боли, любовной печали,
Цветá, цвéта крови бегущей по венам,
Цвета, цвета крови бегущей по венам,
Они так стонали, они так кричали,
Я чувствовал телом.
Темный мир. 20 лет назад Прошло уже четыре месяца со дня их знакомства, в течение которых Ноэ неустанно штурмовал сердце демоницы. Сначала это было для него игрой и щекочущим желанием потешить уязвленную гордость, но неожиданно выскользнуло из-под контроля и понеслось в пожирающую пучину таких чувственных переживаний, о которых он и предположить не мог. Альхена зацепила за самое живое, вытащила из океана душевного комфорта и бросила на берег помешательства. Непередаваемые ощущения! Примерно так мучается рыба, отлеживая бочину на раскаленном песке. Теперь все его физические и магические ресурсы тратились исключительно на эту женщину, а восполняться практически не успевали, потому как он потерял сон, аппетит и работоспособность. Сколько подарков уже было отправлено, сколько иллюзий сотворено, чтобы просто впечатлить ангела! Он везде и всюду волочился за ней, как черт, жаждая элементарного снисхождения! И однажды он его получил. Ледяной панцирь ее сердца, казалось, покрылся сеточкой морщин — она подпустила его ближе. Теперь Ноэ было дозволено приглашать ее на светские мероприятия и сопровождать на них; дорогие изысканные украшения больше не отправлялись назад, а принимались с прохладной благодарностью. Эта перемена произошла совершенно неожиданно, в одночасье. Буквально вчера Альхена сыпала насмешливыми отказами, а на следующий день сама пригласила его на вечеринку в «Бухту Франжипани». Новое излюбленное местечко темной «золотой» молодежи с дебильным, вычурным названием, который умник хозяин притащил с земли. Потому что там так называли плюмерии, а здесь, в живописной бухте, все тонуло в этих прекрасных цветах. И с тех пор Ноэ еще больше старался потакать всем желаниям капризного ангела, чтобы, упаси Всевышний, она не раскаялась в своем снисхождении. И самое странное, он впервые в жизни о ком-то думал чаще, чем о себе самом.***
Сегодня был поистине волнующий день: Альхена согласилась посетить его уединенную обитель. Это наконец было романтическое свидание. Событие вселяло в Ноэ особенный трепет. Его дом был слишком укромным уголком души; ранее сюда были закрыты двери всем, кроме мамы. Его понимающей, ласковой и неповторимой мамы… Бетельгейзе являлась единственным демоном, перед которым Локид не боялся раскрыть себя настоящего, с которым можно было разделить радости и печали и всегда получить мудрый совет и поддержку. Она любила сына такой безусловной любовью, которая в Темном мире к детям вообще не приветствовалась, ведь воспитывать отпрысков полагалось в строгости и аскезе на сантименты. А Ноэ получил то, что не давалось никому другому. Бесконечно обласканный в детстве своей матерью, он каждой клеткой организма впитал это умение — любить. И вот оно совершенно нежданно для демона проявило себя, проросло из кропотливо сеяных плодов — он захотел распахнуть свой мир перед Альхеной. Несмотря на весьма посредственные навыки в кулинарии, Ноэ решил отказаться от магии и собственными руками приготовить романтический ужин. Гении здешней диковатой местности с огромным удовольствием доставили в резиденцию родовитого темного свежие морепродукты, овощи и фрукты, а помощь Сириус, имеющей доступ к Вселенскому разуму, оказалась поистине бесценной. Под ее чутким руководством Локиду удалось справиться с парочкой довольно изысканных блюд. Покрутив в руках бутылку шампанского от самой уважаемой темной винодельни и убедившись, что год урожая соответствует важности сегодняшнего события, Ноэ водрузил ее на стол и в нетерпении потер руки. Все было готово, и Альхена должна была появиться с минуты на минуту. — Господин Локид! — вмешался магический разум. — Позволю себе сообщить, что, судя по статистике запросов в моих базах, дамы, вероятно, очень любят цветы. Ноэ скорчил театральную гримасу потрясения и хлопнул себя по лбу. Как он мог забыть?! Придется отступиться от принципа сделать все своими руками и наколдовать цветы. Мгновение сосредоточенности, щелчок — и гостиная потонула в белых, с нежно-желтой сердцевиной цветках и сочно-зеленых листьях с тонкими полосатыми прожилками. Демон повел носом и с неизбежностью принял, что теперь этот чарующий аромат будет ассоцироваться только с ней. С Альхеной. Ноэ надеялся, что она оценит символизм. Заметит, как он внимателен к деталям. Узнает, что он в мельчайших подробностях помнит день, когда она дала ему шанс. Альхена позволила прождать себя лишние полчаса, но эти несчастные минуты показались ему вечностью. Мучительной вечностью, в которой он каждое мгновение терзал себя опасениями, что она не придет вовсе. И когда Сириус оповестила о новом объекте на его темной территории, его будто выдернули из-под завалов собственных тревог и отправили в полет над раем. Ноэ выбежал на мощеную янтарем дорожку и увидел ее, грациозно плывущую по этой медовой, отливающей теплыми бликами реке. Зато он увяз, как муха в липкой жиже. — Привет, разноглазый! — до безумия красивое лицо даже от насмешливой улыбки стало еще прекраснее. Она протянула ему ручку для поцелуя, как того требовал темный этикет. Разноглазный… Это прозвище из уст Альхены каждый раз звучало по-новому. То призыв, то угроза; то комплимент, то оскорбление — рядом с ней Ноэ раскрывал сотни новых граней самых привычных эмоций. Он и ел плохо потому, что ему хватало душевной пищи. Он взял в свою грубоватую ладонь ее тоненькую, запечатлел нежный поцелуй, и, положив ее руку на сгиб своего локтя, повел к дому, ликуя внутри всем естеством. — Прошу, Госпожа! — нежный демон распахнул ей свой мир.***
— Необычно, — кратко отозвалась демоница, оказавшись внутри виллы. Ноэ ожидал если не восхищения, то хотя бы живого любопытства. Но «необычно» следовало понимать как вежливое «мне не нравится». Это было еще одной раной к уже десяткам имеющихся, нанесенных ее неаккуратными словами. Но в этот раз заболело нешуточно. Заболело оттого, что ему здесь было хорошо с мыслями о ней, и он надеялся, что с ней настоящей станет еще лучше. — Все привычное тоже когда-то являлось необычным, — философски отшутился он, отодвигая для важной гостьи стул. А сам взял шампанское и стал откручивать мюзле. — Ноэ, без обид, но у тебя слишком смелые вкусы, которые многим чужды. — Она обводила пальчиком ободок бокала и, казалось, это занятие ее очень увлекало. — Классика бессмертна. Любовь к ней темным передается по наследству. Он вдруг нашел это забавным. Выбрать Альхену из десятка других более завидных, а главное, сговорчивых, невест — это тоже смело. Его вкус явно пошел новаторской тропой. — Взять, к примеру, Палациум де Инферно, где мы познакомились. Это же захватывает дух, поражает воображение своей мощью. Ты буквально кожей чувствуешь его грозное величие, которое заставляет стремиться к тому же. Быть еще выше, важнее! — Альхена продолжала свой увлеченный монолог, разговаривая с бокалом. — Я здесь прячусь, Аль. Здесь нет нужды быть выше и важнее. С кем состязаться в величии? С океаном, горами? Небом? Бух! Пробка с шумом покинула узкое горлышко, подталкиваемая снизу потоком шипучего вина, который сразу же хлынул в бокалы. Альхена словно проснулась от упоенной грезы и впервые сосредоточила на нем свой карий взгляд: — Ты мне показался демоном с непомерными амбициями, — она не торопясь взяла протянутый бокал и отпила глоток, после чего совсем не по-светски облизнула ярко алые губы. — Неужели готов довольствоваться малым? — Нет, мáлое меня не интересует, — именно поэтому ему нужна она. — Я считаю свои амбиции здоровыми, и способен добиться всего, чего хочу. Совсем скоро ты меня увидишь в кресле декретора. — Он небрежно тронул ее бокал своим. — За темное будущее! Ноэ сделал несколько глотков и посмотрел на девушку, силясь понять, сумел ли впечатлить своим заявлением. Она хмыкнула и потянулась к салату с осьминогами. — Наверно, очень удобно быть магом? Один щелчок пальцами — и ты уже во всеооружии готов покорить любое дамское сердце. — Она отправила в рот маленький фиолетовый кусочек. — Ммм… Кстати, вкусно. — Спасибо. Рад, что тебе понравилось. — Плевать ему на дамские сердца! Сейчас Ноэ интересовало только то, которое билось в метре от него. Прозрачное стекло поднесенного к губам бокала было не в силах скрыть то удовольствие, которое доставили ее слова. А еще из этого ненадежного укрытия он с любопытством наблюдал, как церемонно она ест. — Еду я готовил сам. — В каком смысле? — Альхена промокнула рот салфеткой, оставляя на ней кровавый след, и потянулась к бокалу. — В прямом, — все шире улыбаясь, отозвался он. Она сдвинула брови и пристально рассмотрела его довольную, как у инкуба, физиономию: — Это примерно так же, как подниматься на крутую гору, опираясь на волшебную палочку? Вроде и пользуешься, но не по назначению? Он рассмеялся. Смех — лучшая защита от ее резкости, он это выучил. Да и что говорить, еще какие-то три месяца назад Ноэ сам придерживался тех же взглядов. Но вот же парадокс: именно чувства к ней заставляли смотреть на вещи по-другому. — Зато по пути на гору можно увидеть много красивого и подкачать зад. — А потом он решил абсолютно серьезно добавить: — Мне очень хотелось самому приготовить… для тебя. Минута проникновенного молчания. Глаза в глаза. С мурашками на его шрамистой коже. Интересно, понимает ли она, как много он готов для нее сделать? И, может, обед — это ничего не значащая глупость, но так он учится выражать чувства, быть внимательным и нежным. Меняет себя. Для нее. Аль двумя пальцами подцепила за плодоножку черешню и жадно обхватила ее ртом, перед этим изящно обведя языком. Вонзила в ягоду белые зубки и облизнула с губ темно-красную влагу. От такого зрелища Локида прошибло волной жара, несмотря на бесновавшиеся внизу волны, соленая взвесь от которых долетала до комнаты. — Тебе… нравятся цветы? — его осипшие голосовые связки с трудом выдали звук. — Цветы? — она обернулась назад. — Да. Это они так чу́дно пахнут? Где-то я такие уже видела. — «Бухта Франжипани», — тактично напомнил он, — плюмерии растут только там. — Ноэ встал из-за стола и подал ей руку, приглашая. — Они мне всегда будут напоминать о дне, когда ты разрешила мне приблизиться. — Он подвел ангела ближе к россыпи цветущих веток, оторвал один цветок и закрепил в роскошных каштановых волосах. Ноэ замер, поймав ее пристальный взгляд, который сам собой являл чистое искушение. Беспомощно бегая глазами по ее лицу, он не мог выбрать, какую черточку, какой изгиб любит больше всего. — Тогда почему не приближаешься, если разрешила? — Альхена чуть прикусила губу и провела ладонью по гладкой дорогой ткани его мантии, заставляя его балансировать на остром лезвии. Он даже не мог сглотнуть. Хотелось еще. Так нужно ли себя сдерживать? Локид втянул воздух через сжатые зубы и дернул ее за талию к себе, позволяя почувствовать, как разрастается его напряжение ниже пояса. — Не боишься, что я тебя ударю? — низким голосом пропела она, продолжая вырисовывать на его груди узоры, которые тут же загорались адским пламенем. — А ты меня специально провоцируешь, чтобы ударить? — прорычал демон. Он синхронно повторял рисунки на ее спине, поддерживая начатую игру. — Все может быть. — Очень пошлый взгляд на грани вызова. Как перчатка под ноги. Альхена была неопытна в делах любовных, но точно знала, как свести его с ума. Она его мучила и останавливаться не собиралась. И он тоже. Он хотел ее нежности и ласк, до которых она всегда была так скупа. Он готов был дойти ровно до той точки, до которой она позволит. Они неотрывно смотрят друг другу в глаза. Его рука с жадностью первооткрывателя сползает с талии на ягодицы, а затем бедра, оглаживая округлости через прохладный шелк платья. Такой блядски тонкий шелк, что Ноэ на ощупь чувствует веревочки ее трусиков. Нет, невозможно играть в эти игры! Он не выдерживает первым и впивается в ее призывный алый рот таким жаждущим поцелуем, будто через него готов выпить ее всю. Не нарушая единения губ, демон подталкивает Альхену к стене, пока она не оказывается зажатой между его горячим, трепещущим телом и холодным мрамором. Она стонет, когда он до сладкой боли сминает ее ягодицы. Закатывает глаза, когда он ведет влажным, горячим языком от мочки уха до ключицы. Сейчас она — его послушная девочка, но в любой момент может сделать ему больно. И это его чертовски возбуждает, в венах вместо крови течет смесь из гормонов. Тонкий шелк платья разлетается в клочья и падает к ногам. А может взмывает вверх: никто не обратил внимания. Ноэ подхватывает ее на руки и несет к огромному белоснежному дивану. Аккуратно опускает ангела на край и принимается расстегивать тяжелый пояс своей мантии. — Я похожа на шлюху, правда? — она врывается тяжело звенящим вопросом в его отчаянную борьбу с ненавистным, ставшим ненужным сейчас одеянием. Ноэ замирает и нащупывает ее остервенелый взгляд. — Да, так и есть! Ни одна уважающая себя демоница не докатится до такого! — Аль… — Он подходит и опускается перед ней на колени, снизу вверх молящим взглядом заглядывая в глаза. — Все не так… Ты же знаешь, что… — А как? — перебивает она, срываясь на крик. — Ты мне там потом наколдуешь все, как было? О да, ты же маг! Раз плюнуть сделать непорочную деву из прости… — Выходи за меня! — Фраза, произнесенная на одном выдохе, заставляет ангела прервать поток ядовитых упреков. — Что? — Выходи за меня замуж! — он говорит медленнее, чтобы она, наконец, услышала смысл. — Я делаю тебе предложение, Аль! Прошу тебя, стань моей женой. Она молчит. Только выглядывает что-то в его разноцветных глазах. Ее пальцы оживают и беспокойно скользят по коленям. — Ну знаешь, Локид, так предложения не делаются! — мазнув длинными прядями волос по его лицу, она подскакивает с дивана. — Будто это я вынуждаю тебя жениться на мне! — Подходит к окну и отворачивается, смотря вдаль. — Это пошло. И унижает и меня, и тебя. Какой же он идиот! Альхена права: более мерзкое предложение сложно себе представить. И это от кого? От высшего демона? Мастера иллюзий, которому подвластны магические законы? Он мог перенести ее в настоящую сказку — да хоть в любую из капсул времени из своей коллекции: у него имелась парочка по-настоящему стоящих! Он мог показать ей такое, чего не смог бы никто другой. Сделать этот день романтичным и идеальным до тошноты! Но вместо этого он выпалил это дурацкое предложение. Кретин! Почему она не долбанула его разрядом? Так бы он хоть частично искупил это пожирающее чувство вины. Иначе оно убьет его. Ноэ поднялся с мраморных плит, до боли сильно вцепился руками в светлые волосы. — Тем не менее, как бы это ни звучало, мое решение взвешенное, — погребальным тоном процедил он сквозь сжатые зубы. — Я сделаю тебе предложение по всем правилам этикета. — Ноэ окинул взглядом ее идеальную, почти обнаженную фигуру и, будто защищая себя от совсем уже напрасных ожиданий, щелкнул пальцами, облачая ее в платье. — Аль… — Он подошел сзади и крепко обнял ее, прижимая к себе и зарываясь лицом в каштановые локоны. — Давай забудем. Прости меня. Я все исправлю. — Она никак не реагировала и продолжала смотреть в одну точку. — Хочешь, мы будем жить в замке? Я сотворю для тебя самый роскошный дворец во всем Темном мире. — Не хочу доставлять тебе неудобств! Тебе же и здесь хорошо, — сухо отозвалась она. — Мне хорошо там, где ты. — Он поцеловал ее в макушку и прижал еще крепче, всматриваясь в океан на горизонте. Ноэ мог жить с ней где угодно, место жительства казалось теперь сущей ерундой. — На что ты готов ради меня? — Тон был мертвенно-холодный. Она все еще злилась и он ее не винил. — На все, что в моих силах, — он чуть подумал и добавил, — и даже чуточку больше. — Я хочу посмотреть артефакты энергий, которыми владеет твой отец! Просьба разразилась громом над его головой. Ноэ развернул Альхену лицом к себе и посмотрел так, будто видит ее впервые: — Зачем? — Ни за чем, — безразлично пожала она плечами. — Просто пришло в голову. Ты же готов на все и даже больше? Вот и докажи, что это так. — На все, что в моих силах, — с твердым нажимом напомнил он ей точную формулировку. — И не противоречит здравому смыслу. Аль, ты в себе? Она высвободилась из его объятий, и, не удостоив даже взглядом, направилась к двери: — Провожать не надо!***
Тяжеленная дверь с мерцающими сигилами отворилась, злобно загудев в гробовой тишине. Ноэ громко вздохнул, то ли от облегчения, что на этот раз вышло, то ли от сожаления по тому же самому поводу. А Альхена абсолютно бесстрашно прошмыгнула вперед, с любопытством озираясь по сторонам. У этой женщины определенно был дар убеждения. Иначе как еще объяснить то, что он сейчас здесь совершает не просто шалость, а преступление против семьи, отца и всего Темного общества? Если их поймают, оба будут гнить в тюрьмах Сонной Пустоши лет эдак тысячу, плюс-минус еще две. «О, Дьявол!» — Ноэ почти захныкал от отчаяния. Двери в неприкосновенный чертог Адитума открывались не просто. Нужно было нажать правильную последовательность магических знаков, которую знал только Карниван. Локиду пришлось тайком в течение месяца лопатить архивы отца в призрачной надежде найти свиток с нужной информацией. Весь этот месяц демон почти не спал. И он справился. Ради нее. Но и это было еще не все. Последним действием ритуала значилось капнуть кровью темного Адитума в специальную лунку на двери. Ноэ наивно полагал, что его кровь тоже подойдет, ведь он — сын, и значит, в ней должны содержаться нужные компоненты. Но, конечно, все не могло быть так просто, и первая попытка открыть святилище закончилась полным крахом. Еще месяц ушел на то, чтобы добыть кровь Карнивана. И Ноэ даже не будет вспоминать, чего ему стоили эти лабораторные фокусы. И опять он справился. И опять — ради нее. — Аль, пойдем обратно! — взмолился он шепотом, заходя следом. — Я доказал, что я готов даже на это, но гнить в тюрьме тысячилетиями не очень хочется! — Брось, разноглазый! — Казалось, она вообще не переживала о тяжести возможного наказания. — Это даже забавно. Ты не замечаешь, что кровь начинает бежать быстрее? Мне так нравится это ощущение! Да, он замечает. Она сейчас польется из носа и ушей, если они немедленно не покинут это место. Альхена со статью королевы шествовала вдоль стеллажей. Бирюзовое свечение сигилов со стен освещало ее кожу, придавая той совершенно нездоровый цвет. Над головой вертелся магический круг, служащий своеобразный счетчиком времени в обители отца. — Ты был здесь когда-нибудь? — мимоходом уточнила она. — Д-да… — В его горле застрял ком, не позволящий говорить распространно. Ноэ весь обратился в слух и интуицию, опасаясь, что их застукают. — Тогда не стой столбом! Иди рассказывай. Мне же интересно! Ноэ приблизился к демонице, а она вдруг вцепилась в него хулиганистым протяжным поцелуем без языка. И это, пожалуй, был первый раз, когда вкус ее губ не вызвал в нем ответного желания. Нервы так пискляво звенели, что никакое либидо не ожило бы в этот момент. — Это чтобы подбодрить тебя! — Она схватила его ладонь и сжала, впиваясь когтями ему в кожу. — Я буду самым бодрым демоном, как только мы отсюда уйдем. — Тогда давай торопиться? — Хорошо, — сдался он, возведя глаза к потолку, — я покажу тебе одну любопытную вещицу. — Ноэ повел ангела вдоль рядов, смутно вспоминая, где же стояла та самая сфера, которую он видел в детстве. Тогда его впечатлило. — Только после этого мы сразу уходим, — добавил он. Поиск занял некоторое время, в течение которого Ноэ мерно гулял меж стеллажей, ведя неожиданно покорную девушку следом. Если бы не давлеющая над головой возможная расплата, он бы даже получил ностальгическое наслаждение от пребывания в кабинете отца, полистал книги, прикоснулся к каменным колоннам. — Фух, наконец-то! — Локид остановился в седьмом ряду и облегченно махнул рукой на полку со светящимся шаром, внутри которого парил странный предмет. Он отдаленно напоминал рыбу: продолговатый, с острым носом, хвостом в виде месяца. Похоже, аметистовый, заключенный в витиеватую золотую оправу. Альхена завороженно уставилась на чарующую вещь, не тратя себя на пустые слова. — Этот артефакт — самый ценный. Способен мгновенно отнимать и возвращать энергию, или менять ее любым образом. Отец очень дорожит им. Девушка приложила ладонь к сфере и прикрыла глаза: — Ничего не чувствую. — Через футляр он не сработает, Аль, — пояснил Ноэ и тут же сдвинул брови, сверкнув разноцветными глазами. — Только не вздумай меня просить открыть его! — Ахаха! Локид, ты — чудо. Еще немного и я соглашусь стать твоей навеки. — Пойдем отсюда! — он сделал вид, что не принял ее слова всерьез, но внутри уже расползлось радостное ликование. Ноэ потащил девушку обратно к дверям, за которыми, как ему казалось, куда больше кислорода. По крайней мере, в кабинете Карнивана на грудь очень давили нехорошие предчувствия…________
С высоты жизненного опыта легко рассмотреть того глупца, каким когда-то являлся. Глупца, который, принимая одержимость за целеустремление, шел на обманчивый свет внешнего очарования. Который стелил себя к ногам падшего ангела, с благодарностью позволяя тому вытирать ноги о свое самолюбие. В память о самозабвенной любви Локиду осталось лишь горькое осознание собственной наивности и слабоумия. И, пожалуй, очерствевшее сердце с тлеющей внутри жаждой расплаты. Подлая, лживая, бесчувственная. Не гнушающаяся грязными методами в достижении своих целей. Она растоптала его чувства, а он, ослеплепленный обидой и ненавистью, вымещал свою злобу на других. И даже не испытывал по этому поводу угрызений совести. Что на земле, что в Аду, а природа женщин одна: все они — алчные дряни. Кто-то больше, кто-то меньше. Кто-то притворяется, а кто-то даже не скрывает. «О, женщины! Вам имя — вероломство.»