«Каждое пробуждение —
это возвращение к жизни».
Макс Фрай
Лайя так и не успела закончить мысль: пугающий господин укутал ее объятиями, от которых земля ушла из-под ног. Девушку закрутило в бешеной центрифуге, уносящей оторванное сознание куда-то за пределы возможного и осмысленного. Там было холодно, страшно и бесконечно. Она находила себя маленькой точкой в безграничном пространстве, дрейфующей среди сгустков светящейся энергии и гамма-всплесков. Если так выглядит вселенная, то Лайе не выжить в открытом космосе без скафандра. Если так душа покидает тело, жаль, что нельзя повлиять на этот обреченный полет в тревожную неизвестность.***
Она очнулась на белоснежных простынях, от яркости которых защипало с трудом приоткрытые веки. Все, что было в первые секунды, — свет, постепенно сжимающийся и затухающий, освобождающий место более очерченным предметам. Лайя обнаружила, что находится в просторной комнате, доселе ей не знакомой. Несмотря на очевидную безупречность убранства, читающуюся в каждой детали, обстановка была слишком бездушной. Отовсюду сочился мертвенный холод, но не физический, а более тонкий, бессознательный. Мраморные стены давили на девушку, подобно вычурному надгробию, белый цвет доводил до тоскливого отчаяния. Единственное, что радовало глаз и слух в этом дизайнерском склепе, это панорамное окно с видом на небывалой синевы океан и умиротворяющий шум волн. Впервые в жизни Лайя поняла, что спит. Странно… Ранее ее никогда не посещали осознанные сновидения, но сейчас она полностью контролировала свой разум, но вместе с тем происходящее даже отдаленно не походило на реальность. Такой опыт будоражил и пугал с непривычки; кровь разогналась по венам так, что под одеялом стало душно. Интересно, а что сейчас делает ее физическое тело? Нет, оно, конечно, спит, но… где? Девушка попыталась вспомнить, как провела поздний вечер, но жизненные хроники обрывались на утренней перепалке с господином, который, словно Воланд, смутил покой их маленького городка. «Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом — иностранец». Девушка выбралась из постели и увидела на себе пеструю юбку и черный топ, которые натянула с утра, собираясь в галерею. Босые стопы опустились на прохладный наполированный камень, но случайно задели туфли и тут же юркнули в них. Необычный сон. Такой реальный до холодных покалываний в пальцах ног и нереальный одновременно. Красивый, но отталкивающий и цепенящий. Лайя подбежала к окну и протянула руку — ладонь уперлась в невидимую преграду, наощупь похожую на гладкое прохладное стекло. Удивительно, что оно не давало никаких бликов: если бы она была не столь осторожна, то запросто бы заработала шишку на лбу. — Надеюсь, тебе приятно возвращение, — раздался голос за спиной, кольнувший своей насмешливостью. Она тут же обернусь и ойкнула от удивления. У двери стоял мужчина, сошедший со страниц фэнтези: длинные платиновые волосы лежали безмятежным водопадом на широких плечах, черный атласный балахон доставал до пола, придавая фигуре величественную стать. Лицо можно было счесть красивым, если бы не шрамы, которые пугали, а не украшали. В нем было что-то отдаленно знакомое и вселяющее страх в каждый орган. — Это вы… принесли меня сюда? — как можно спокойнее уточнила Лайя у мужчины, не желая показывать смятения, отравляющего тело. Она спрятала руки за спиной и принялась щипать себя; сначала слегка, но потом все сильнее и сильнее, до боли закручивая кожу между пальцев. — Разумеется, — усмехнулся он. Пробуждение не наступало. Напротив, она будто все явственнее ощущала, как крепнут границы новой действительности, запирая, заковывая ее в белом мраморе. — Что это за место? — Здесь не перед кем ломать комедию, Альхена. Можешь даже не стараться убедить меня в том, что все забыла. — Он двинулся на нее, выжигая глазами душу, спрятавшуюся где-то в пятках. Лайя буквально вросла лопатками в невидимое стекло, которое сейчас удерживало ее от полета в бездну. Весьма некстати удерживало, так как надвигающаяся угроза была посерьезнее возможности сорваться. Глаза напротив горели хищным огнем, и только сейчас она разглядела уже знакомую гетерохромию. А это значит… значит… значит… — Это вы… — прошептала она. — Вы были в клубе… И у галереи. Что вам нужно? — Будем считать, что вспомнила, — заключил мужчина. «Сумасшедший ублюдок», — пронеслось в голове. Лайя метнулась к столику в углу и схватила увесистую бронзовую статуэтку в форме мифического чудища. — Не подходите! — закричала она. — Иначе я запущу ее вам в голову. — Пальцы уверенно сжали металл, а зубы скрипнули от напряжения. Это всего лишь кошмар из ее подсознания, а значит, здесь можно превысить меры самообороны. Он не послушал. Не верил в ее отчаянную решимость? Не боялся? Она запаниковала, руки затряслись от страха привести в действие свою угрозу. Оставались ничтожные секунды до того, как он настигнет ее и схватит — она ничего уже не сможет сделать. Лайя порывисто выдохнула и завела руку для броска… Но вдруг почувствовала, как бронза мелкой крошкой рассыпается в ладонях и прахом летит на пол. Напряженную тишину, которую уже не смел тревожить даже плеск воды у подножия скал, разрезал раскатистый хохот длинноволосого. Упрямая невидимая волна отбросила ее к панорамному окну, но на этот раз спина не встретила опоры, а будто провалилась в мягкую органзу, затрещавшую по швам и внезапно разорвавшуюся. На доли секунды Лайя зависла в воздухе, слыша лишь собственный оглушительный крик, а затем стремительно полетела вниз… Вот теперь она точно проснется. В нос ударила вода, прошибая пазухи до слезных протоков. Девушка в панике загребла руками, карабкаясь на поверхность. Секунды дезориентации показались часами, только жизнь почему-то перед глазами не пронеслась. Она вынырнула и с хрипом глотнула спасительный воздух, пальцы потянулись к лицу, растирая ослепленные глаза. — Остудилась? — раздался издевательский голос, будто откуда-то с неба. Наверно, ее настигла кара за невесть какие грехи. У бортика бассейна, в который угодила Лайя, возвышался ее невозмутимый палач. Он присел на корточки и протянул руку, приглашая ее завершить купание, но девушка фыркнула, то ли от воды, попавшей в нос, то ли от отвращения, и поплыла в противоположную сторону. От него ей и милости не надо. — Смирение и почитание мужа своего — абсолютный закон в высших браках. И только ты настолько невоспитанна, будто тебя понесли на подступах к Сонной Пустоши от блудливой мелкой нечисти. «Мужа? У этого тирана еще и жена есть?» Замечательно, Лайю это не касается. Вот только почему он адресует свои претензии ей? Нет, не важно! Ей бы выплыть из этого дерьма так же легко, как она выплыла из бассейна, и убежать подальше от него. Лайя ухватилась за борт и подтянулась, вытаскивая из воды обессиленное тело. Ветер обдал ее прохладными потоками, поднимая волну мурашек. Девушка поежилась от холода и покрепче сжала зубы, чтобы они не застучали. — Тебе нужно переодеться, — раздалось за спиной. — Снимай мокрую одежду! «Что, простите? Снимать одежду? Здесь? Перед ним? Нет уж, увольте!» Она гордо приосанилась и откинула с лица тяжелые спутавшиеся локоны. Дрожь пробирала все отчаянней, но девушка упрямо не желала пользоваться советом господина — не доставит ему такого удовольствия. — Ты меня слышишь, Аль? — прошипел он. — Стягивай с себя чертовы шмотки, иначе, видит Дьявол, они разлетятся в клочья! Учитывая, что законы физики здесь были неписаны, Лайя даже не сомневалась, что он способен и на такой фокус. Ее юбка могла повторить судьбу статуэтки, казавшейся надежным оружием, пока не осыпалась на пол горсткой пепла. Развернувшись к мужчине лицом, она с остервенением стянула по бедрам прилипшую юбку и избавилась от топа. Скомкав одежду в бесформенный шар, она уверенно подошла к этому дьяволу и кинула ему в грудь мокрый комок: — Подавитесь! Можете не возвращать! Потом схватила полотенце из стопки и завернулась в его приятную теплую пушистость. После противно льнущей к коже ткани нежная, воздушная махра подарила ощущения, от которых хотелось блаженно застонать, но Лайя тут же прикусила язык. — Видишь, ничего сложного, — хмыкнул мужчина. — Иди в дом! Лайя растерянно кивнула и зашагала к двери босыми ногами. Ее туфли теперь покоились на дне бассейна под толщей прозрачной воды, мокрая одежда лежала в руках врага, а сумка… Где ее сумка кстати? Она припустила быстрее и вбежала в красивую залу. Здесь также все было белым, идеальным и лишенным признаков жизни. Посреди комнаты вверх уходила хрустальная лестница, и Лайя тут же бросилась по ступеням. Девушка с третьей попытки нашла спальню, где недавно очнулась, и просканировала помещение, высматривая дамский аксессуар. Взгляд привлекло яркое изумрудное пятно посреди кровати — на простынях лежало шикарное длинное платье, сияя сотнями бриллиантовых искр. Лайя ахнула от такого великолепия и даже забыла, зачем оказалась в комнате. Несмело подойдя к постели, она опустилась на ее край и провела рукой по сверкающей глади. — Надень его! — произнес голос, который она успела возненавидеть всеми фибрами души. Лайя отскочила от кровати. Назло ему и даже самой себе она не будет плясать под дудку этого господина. Он закатил глаза, будто устал от пререканий с капризным ребенком, и щелкнул пальцами — спустя секунду роскошное платье уже обтягивало ее фигуру и мягким водопадом струилось по ногам, доставая до белого мрамора пола. — Здесь. Все. Всегда. Так. Как я говорю, — сквозь зубы отчеканил длинноволосый, и дергающаяся верхняя губа выдала крайнюю степень его раздражения. — Ты была здесь хозяйкой… Теперь будешь моей игрушкой, исполняющей любую блажь. Уяснила? — Притворная улыбка приютилась на его губах. — Уяснила! — огрызнулась она и добавила про себя: — «Слушаюсь и повинуюсь». Какая наглость! Этому напыщенному индюку она устроит такую партизанскую войну, что он не выдержит ее присутствия и недели! Кроме того, Лайя не оставляла надежд, что это все же дурной сон. Не может же она спать вечно?! Скоро обязательно проснется и смоет с себя этот ночной бред. — Где моя сумка? Мне нужны мои личные вещи.***
Ноэ Локид — самое идиотское имя, которое она когда-либо слышала. Так звали господина, с коим черт свел ее в злополучном клубе. Так же звали и платинового блондина, в гостях у которого она сейчас находилась. Мужчина проводил ее в другую комнату, которая теперь должна была служить ей спальней и тюрьмой по совместительству. Он вернул ей сумку, в недрах которой она нащупала телефонный аппарат, — единственное, что связывало теперь с далекой, но родной реальностью. Кому она будет звонить? Дженни? Или может Джастину, который подбивал к ней клинья вот уже второй год? Парень всегда был готов прийти на помощь, считая любую ее просьбу благословением небес. А может, позвонить в службу спасения или по телефону доверия? Сказать, что ее украл маньяк-фокусник? Нет, с такими вводными данными можно сразу обращаться в психиатрическую клинику. Лайя разблокировала экран и жалостливо застонала — аппарат оповещал о том, что связи нет, а значит, она совсем одна со своей бедой. Застряла в собственной галлюцинации или параллельной реальности. Где Божья справедливость? За что ее сделали игрушкой своевольного самодура? И как теперь вернуться в привычный мир? Пусть он и не одарил девушку почестями и дружелюбием, но там она уже научилась выживать и отвоевывать свое место под солнцем. Девочка, воспитанная детским домом и никогда не знавшая ничьей искренней любви, умела постоять за себя, дать отпор любому обидчику. Она уже давно отвыкла от этого бесполезного занятия — роптать на судьбу и жалеть о своей невеселой доле. Зато теперь растирала соленые слезы от того, что на экране смартфона нет заветных делений. Заложница в красивой клетке, со стертым будущим, со связанными руками и невидимой ладонью у шеи, сжимающей горло. Неужели все могло быть еще хуже, чем сложилось в несчастливый час, когда Лайя Бернелл появилась на свет?