Давай мы с тобой сыграем в прятки

      У Лайи дрожали руки. Руки, ноги — ее всю лихорадило от шквала эмоций, свалившихся на голову с этим ужасным бесом впридачу. Взбунтовавшиеся нервы вынуждали девушку кружить по комнате, как заведенный волчок, и закусывать нижнюю губу, на которой демон и так живого места не оставил. Кому рассказать: она с ним целовалась! Он застал ее врасплох, вырвал этот поцелуй без разрешения, но суть была даже не в этом. Волнующей, стыдной дрожью пришло осознание, что она сама хотела прикосновения его губ. Настырного, подчиняющего, но в то же время спасительного и дарующего. Наваждение какое-то! Как она могла? Во влечении к Ноэ Локиду было все неправильно от начала и до конца, она просто не могла позволить себе с головой уйти под эту мутную воду. Нельзя забывать, что она — не Альхена, она не нужна ему; но даже будь она той самой, господином движет лишь желание завоевать, добиться, унизить, наказать. Лайя не умела играть в такие игры. Любила и ненавидела она одинаково искренне и от всей души. Она бы никогда не стала мстить тому, кто когда-то был дорог, и не легла бы в постель с тем, кто однажды предал ее. Лайя подошла к зеркалу и надавила на раму. Та углубилась и отъехала в сторону, являя девушке уже знакомую бегущую дорожку огоньков. Пройдя внутрь, она провела рукой по шеренге одинаковых плечиков, вынуждая их позвякать друг об друга, и вытянула черный в мелкий цветок сарафан с обнаженными плечами и соблазнительным разрезом по правому бедру. Она быстро переоделась, потом забежала в ванную, чтобы смыть с лица следы внутреннего смятения, и направилась вниз. Ноэ уже ждал ее за накрытым столом, закинув ногу на ногу и постукивая пальцами по коленке. По зале разносился восхитительный аромат жареного мяса и пряного розмарина, оттеняемый свежими нотами мужского парфюма. У девушки, которая не ела почти сутки, тотчас скопилась во рту слюна. — Выглядит изумительно, — спрятав неловкость за улыбкой, Лайя отодвинула стул и села напротив. Ноэ тоже развернулся к столу. Его проницательный разноцветный взгляд оценивающе пробежался по девушке и остановился на тарелке. — Приятного аппетита, — коротко бросил он. — И вам! Убрав в сторону веточку благоухающего розмарина, Лайя вонзила вилку в стейк, тут же испустивший розоватые ручейки сока. «Как же просто быть шеф-поваром, — подумала она, — когда ты умеешь колдовать!» — Скажите, — отпиливая кусочек, произнесла девушка, — а ваша магия доводит стейк только до medium прожарки? — Хоть до углей! — Локид уцепил вилкой кубик авокадо. — Но, кажется, эта — твоя любимая. «Не моя, а ее!» — хотелось поправить. Лайю будто черти вилами ткнули, приказывая раздражаться на то, что господин Локид помнит так много мелочей, связанных с женой. — Я люблю medium well, — она гордо вскинула подбородок, будто Ноэ оскорбил ее своим наблюдением. Демон сверкнул глазами и отложил приборы. — Пожалуйста! — он указал на свою тарелку. — Можешь взять мой. Как раз medium well. К такому повороту Лайя не готовилась. Густо покраснев до кончиков ушей, она прошептала что-то вроде «Нет, не нужно» и, стянув с блюда огромный лист салата, спряталась за ним. Ноэ вздохнул и, пока девушка жеманничала, ловко поменял местами их тарелки. — Верните все, как было! — возмутилась она и собралась сделать обратную рокировку на обеденном столе, но на нее цыкнули. — Ешь! — демон снова взял приборы и клацнул вилкой по фарфору. — Я не столь капризен, как ты! Лайя виновато смолкла и вернула все внимание стейку. Вообще-то, привередливой персоной ее тоже нельзя было назвать, а ситуация вышла ужасно глупой. — Вы… очень добры, — пробубнила она. — Рад, что ты, наконец, заметила. — Можете считать это первым пунктом вашего списка, — съязвила девушка. — Ммм… — протянул демон, откидываясь на спинку стула. Лайя была удостоена скептического взгляда, но больше Ноэ никак не прокомментировал ее слова. Заканчивали обед они в тишине, поедая содержимое блюд и тарелок, но в воздухе витал флер взаимной напряженности, заставляющей держать спину прямо, а язык — наготове выдать какую-нибудь колкость. Ноэ предложил девушке бокал с игристым вином, но она отказалась: слишком свежи были воспоминания о коктейлях и их нежелательных последствиях. — Как хочешь, — он пожал плечами. — А я выпью за твой неудавшийся побег. Она посмотрела на него с нескрываемой враждебностью и, откинув использованную салфетку, поднялась из-за стола: — На здоровье! А я пойду. С вашего позволения. — Позволения не было, милая! — Поймав ее за руку, Ноэ вынудил остановиться рядом с ним. — Я очень хочу послушать, как ты умудрилась отсюда уйти. Один уверенный рывок — и Лайя плюхнулась ягодицами на его колени, выпучив от удивления глаза, так, что они стали похожими на оленьи. В голову тут же ударил коварный алкоголь, и лишь чуточку позже пришло осознание, что она не выпила ни глотка. Пьянила его близость, по носу били ноты цитруса, кедра, мяты и ладана, хотя, казалось бы, чем, если не ладаном, изгонять таких, как он? Мужские пальцы дразняще поглаживали поясницу, чувствуя себя полноправными хозяевами на ее теле, а губы растягивались во властной, циничной ухмылке. Давно причисляя себя к атеистам, Лайя все же очень быстро вспомнила текст «The Our Father» — единственный, что был ей знаком, — и принялась читать его. Особое внимание она уделила фразе «и не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого», но лукавый по-прежнему чувствовал себя прекрасно и продолжал удерживать ее. — Ты слышала? Я спросил, как ты выбралась с виллы? — нарушил Локид ее безмолвную молитву. — Хотя, как ты выбралась, я уже знаю. Осталось выяснить, почему защита на портале была снята. Лайя сделала попытку подняться с его колен, но к собственному стыду попытка вышла не самой убедительной. Девушка поерзала, ощущая, какие твердые у демона мышцы бедра, и поругала себя за то, что вообще задумалась об этом. — Я не знаю. Кот вышел через портал, я вышла за ним. — Ясно, — процедил Ноэ. — Что ясно? — Ясно, что когда он вернется, я отрежу ему усы. — А он вер… Так! — Теперь Лайя нашла силы откинуть его руки и соскочить на пол. — Это еще зачем? Зачем трогать его усы? — захлебывалась от негодования она. — В усах концентрируется магия у животных, Аль. У этого уровень больно продвинутый, раз он сносит защиту на портале. — Мне все равно, что там с вашим порталом, — зашипела она, — но вредить Коту я запрещаю. Себе можете что-нибудь отрезать, если так руки чешутся! Демон приблизился и навис над девушкой, угрожающе сверкая глазами: — Например? — Например, волосы свои блондинистые! — Девушка подергала светлую прядь. — Мешаются, наверно. Ноэ нежно обхватил ее запястье, а Лайя замерла, будто наблюдая немое кино откуда-то из зрительного зала, когда происходящее на экране достигает такого накала, что ты не можешь ни моргнуть, ни закрыть распахнутый от удивления рот. Демон поднес ее ладонь ко рту, и от невинного, чувственного прикосновения в самом ее центре запульсировала влажная метка, оставленная мужскими, преступно мягкими губами. Как же она боялась, что поцелуи настигнут и другие участки ее трепещущего тела. Как же она об этом мечтала. Насладившись смятением, отразившимся в карих, покрытых поволокой глазах, Ноэ усмехнулся. Он отпустил руку девушки и, слегка кивнув головой, пошел к двери. — Господин Локид! — крикнула она. — Да? — Ноэ остановился, будто ему отдали приказ. — Верните Кота! Пожалуйста! Не получив ответа, Лайя подошла и аккуратно тронула его за плечо: — Я переживаю за него. Это, действительно, важно. — Хорошо. Я верну его. — Он чмокнул девушку в висок. — Обещаю. — Отзывчивость, — протянула Лайя. — За это качество я вас тоже очень ценю.

***

Она уже минут десять смотрела на дверь, за которой скрылся господин, и, кажется, даже не моргала. В комнате витал запах мужского парфюма, будто говоря, что его хозяин все еще здесь. Обещание демона растрогало до слез умиления, девушке было приятно, что ради нее он будет искать ненавистного кота. Хотя не ради нее, конечно же — приходилось все время напоминать себе про свою бесславную роль в чужой семейной драме. Лайя обреченно вздохнула. Для сегодняшнего дня Ноэ Локида в ее личном пространстве было слишком много — нужно срочно выкинуть его хотя бы из своих дум, тем более теперь у нее появились дела поинтересней. Пару дней назад она, заикаясь от неловкости, попросила у демона упаковку карандашей, а он взял и перевез на виллу половину художественного магазина. Акварель, гуашь, кисти, пастель, холсты и мольберт — у нее даже дома не было такого запаса. Взяв с собой самое необходимое из этого внушительного арсенала, девушка отправилась на улицу, туда, где открывался самый потрясающий вид на океан. Она уже знала, где проходит та самая граница силового поля, за которую нельзя ступать, и потому разложилась неподалеку, в тени раскидистого дерева, чтобы хоть как-то укрыться от назойливого зноя. Работа спорилась, мазки ложились, ведомые рукой таинственного вдохновителя, и спустя три часа картина была почти закончена, ослепляя глаза художницы насыщенными оттенками ультрамарина. Океана такого необычного цвета не существовало в ее привычном земном мире, что придавало работе особенную ценность и шарм. Если бы это было возможно, она бы забрала картину с собой, повесила в спальне своей тесной квартирки на окраине Лэствилла, чтобы сохранить воспоминания об этих днях. «Если я вообще отсюда выберусь», — усмехнулась она. Желая выпить немного воды и захватить кисть потоньше для завершения работы, Лайя отправилась в дом по мощеной янтарем тропе. Жара стала не такой изнуряющей, с океана потянуло манящей свежестью, приглашающей искупаться в соленой и наверняка теплой воде. Чуть больше свободы — вот, пожалуй, то, чего не хватало для счастья. Подходя к вилле, девушка заметила, как на коротко подстриженной траве колыхнулась чья-то тень, после чего скрылась за поворотом. Господин Локид обычно являлся позже, что Лайе нравилось считать скорее плюсом, чем минусом, но почему-то сейчас сердце ухнуло в груди. Она поторопилась завернуть за угол и зашла в дом. К ее удивлению, в зале оказалась незнакомая женщина. Где-то в глубине души Лайя понимала, что однажды ей придется столкнуться с настоящей хозяйкой дома, однако, длинные, слегка волнистные волосы блодинки, стоящей к ней сейчас спиной, сразу же развеяли эти тревоги. Женщина обернулась, словно почувствовав чужое присутствие, и ахнула, но в следующую секунду взяла себя в руки. — Здравствуй, Альхена! — выдавила она улыбку. На вид гостье было не больше тридцати. Полные губы и большие карие глаза на пухлощеком личике, статная фигура, спрятанная в сияющую мантию-кейп. — З-здравствуйте… — в замешательстве пролепетала Лайя. Совершенно растерявшись, она не знала, как реагировать на этот визит. — Я… очень удивлена видеть тебя здесь. Надо же, Ноэ ничего мне не сказал. Гостья выглядела озадаченной и даже разочарованной, и Лайя не заметила, как от волнения с силой сжала ткань своего платья. «Мог хотя бы предупредить свою новую пассию, что в доме живет жена», — уколола ее отравленная игла глупой ревности, а самолюбие взвилось, как раненый зверь. Но Лайя одернула себя за поспешные выводы и растянула улыбку, которая еще никогда не давалась с таким трудом. Меж тем блондинка прошла к кухонному гарнитуру, прошелестев тяжелыми подолами, и налила в стакан воды. — Альхена! — она поджала губы, подбирая слова. — Я не могу просить тебя исчезнуть из жизни Ноэ, но постарайся не сделать ему больно. Он этого не заслужил. Во всяком случае, от тебя. — Не переживайте! В ближайшее время меня настигнет самая справедливая кара, а Ноэ станет свободен, как ветер в поле. А чтобы совсем вас успокоить, честно скажу, что у нас с ним ничего нет. «Не считая поцелуя и обоюдного желания оказаться в одной постели, но об этом Вам знать не обязательно». — За все приходится платить, дорогая. — Женщина лишь сочувственно вздохнула, отставляя стакан. — Сначала тебе кажется, что нет ничего хуже Ада, но со временем ты понимаешь, что сгноила себя в своем персональном Аду. Когда-нибудь к тебе придет осознание всей жестокости твоего поступка. Ты пожалеешь, что предала того единственного, кто тебя любил. Лайе показалось, что она не совсем точно уловила смысл сказанного. Губы блондинки задрожали, и она отвернулась, желая это скрыть. Теперь она казалась совсем юной девушкой: хрупкой, нуждающейся в сочувствии, будто не принадлежащей этому миру. Влекомая странным порывом, Лайя подошла и осторожно коснулась ее плеча. — Я не знаю, поверите ли вы мне, — прошептала она, — но я не предавала Ноэ. Я — нет! Таинственная гостья не скинула руки́. Лайя уже уверенней сжала ее плечи, чуть коснулась светлых, пшеничного цвета волос, от которых исходил приятный аромат полевых свежесрезанных цветов. Ей стало вдруг очень уютно, а из глубины души поднималось совершенно непонятное желание простоять так до самого вечера. Входная стеклянная дверь хлопнула громко и слишком внезапно, и женщины, отпрянув друг от друга, синхронно повернули головы на шум. В дом ввалился Ноэ и направился к лестнице, но, заметив, что в зале кто-то есть, остановился. — Мама? — удивленно воскликнул он. «Ма… Что-о-о?» Глаза Лайи округлились и забегали с блондинки на пришедшего господина и обратно. Только сейчас она увидела феноменальное сходство, но все же для мамы гостья была слишком молода: они с Ноэ выглядели почти ровесниками. — Милый, рада тебя видеть! — Она двинулась к сыну с распахнутыми объятиями. — Прости, что не предупредила. Была недалеко и решила навестить, так как ты совсем пропал. А тут такое… Я не знала. Ноэ зыркнул на Лайю через плечо матери, а она замотала головой, давая понять, что сама ничего не знает и не понимает. — Все в порядке, мам. Двери моего дома всегда для тебя открыты. Ты же никуда не торопишься? Лайя вызвалась заварить чай, пока господин Локид вместе со своей родительницей расположились на диване, оживленно разговаривая и делясь последними новостями. Украдкой поглядывая на эту семейную идиллию, девушка вновь испытала чувство ревности, но уже иного рода. У нее никогда такого не было. Она понятия не имела, как это — встречать с родителями Рождество или День благодарения, или просто вот так сидеть вечером за чаем и обсуждать прошедший день. С появлением мамы Ноэ в гостиной стало спокойно и уютно, ее аура раскрашивала эту беспробудную холодную зиму в радужные цвета. Но как бы больно ни было это осознавать, Лайя чувствовала себя здесь лишней. Сославшись на головокружение, она сказала, что поднимется наверх, отвечая вежливой улыбкой на обеспокоенные взгляды женщины. Ноэ, кажется, обо всем догадался и одорительно кивнул; Лайя и не сомневалась, что ему не нужны ее «уши».

***

— Ничего не говори! — предупредил бес, нервно схватив чашку и расплескав несколько капель чая на стол и одежду. В каждом движении Бетельгейзе, напротив, читалась сдержанность; она сидела с прямой спиной и отпивала напиток небольшими глотками, скользя взглядом по комнате. Когда взгляд касался сына, то становился чуть более пытливым и блестящим, но навязчивой пристальности эта женщина себе не позволяла. Повисшее в воздухе молчание, казалось, совершенно ее не беспокоило, она могла промолчать еще и час, и два. — Нет, ну скажи что-нибудь! — Ноэ сорвался с места и принялся метаться по залу. — Тебе же Альхена никогда не нравилась! — Я такого не говорила, — мягко возразила Бетельгейзе. — Мамочка! — Ноэ подошел сзади и крепко обнял ее. — Я знаю, что ты — самая великодушная и деликатная демоница во всем Темном мире, но лучше бы ты говорила и уберегла своего непутевого сына. Она подняла руку и нежно погладила его по голове: — Ноэ, твоя жизнь — только твоя. Ты знаешь, что я поддержу любое твое решение. Если ты хочешь быть с ней… — Что? Нет! — Он опять пустился в марафон по гостиной. — Второй раз на те же грабли я наступать не собираюсь. Мы разводимся! Заявление уже написано. Ноэ сказал это с такой гордостью, будто это было самым великим из всех возможных жизненных достижений. Будто этим мама смогла бы похвастаться перед подругами, когда они будут сплетничать и обсуждать своих детей. — Ты уверен? — деликатно уточнила она. — Естественно! Ты же не думаешь, что я бы стал тебе врать! — Меня больше беспокоит, как бы ты не стал себе врать. — Бет взяла чашки и отнесла их к раковине. — Я бы не хотела, чтобы ты принимал поспешные решения, а потом жалел. — Нет, мама! Только не говори, что мне нужно подумать! — Ноэ отвернулся к окну и уставился на закатывающийся за горизонт солнечный диск. С Бет всегда было так: она умела читать его по лицу. И если она что-то сказала, то к ней лучше прислушаться, а сейчас он одновременно боялся и страстно желал, чтобы она посоветовала подождать с разводом. — А откуда у тебя в доме шерсть? — раздался неожиданный вопрос. Ноэ обернулся. Мама, слегка нахмурив брови, скатывала пальцами черный клочок. — Ах, это! — демон даже улыбнулся. — У Аль проснулась любовь к животным, и она решила пригреть в моем доме одного обездоленного монстра. — Никогда бы не подумала, — Бет аккуратно положила собранный комочек на стол. — Мне она вообще странной показалась. И смотрит на тебя так… — Как? — В глазах Ноэ зажегся огонь. Бет бросила взгляд на кухонные часы, бесшумно оповещающие о времени голубыми элекронными цифрами, и встала, расправляя тяжелые юбки: — Ты знаешь, мне пора! Карниван обещал быть сегодня пораньше, хочу успеть до его приезда. — Значит, как она на меня смотрит, я так и не узнаю? — хитро прищурился Ноэ. — Узнаешь! — мать поцеловала его в щеку. — У тебя же есть глаза? Вот и смотри!

***

Остаток дня Лайи прошел в четырех стенах своей комнаты. Мысли то и дело возвращались к неожиданному, но приятному знакомству; и она была уверена, что, если бы бесу не вздумалось прийти так рано, то они вполне смогли бы найти с его мамой общий язык. А сейчас оставалось лишь похвалить себя за проявленный такт и грустить в одиночестве. Ноэ за весь вечер так и не поднялся к ней, что лишний раз доказывало, что Лайя на семейной встрече была не нужна. Ближе к ночи, когда за окном стали сгущаться сумерки, девушка наполнила теплую ванну и погрузилась в воду, утопая в пышной душистой пене с головой. Пролежав там с час, она ополоснулась, завернулась в мягкий халат и отправилась в гардеробную за сорочкой. Теперь, когда Лайя получила доступ к этой поистине волшебной комнате, у нее появилась привилегия выбирать себе одежду самостоятельно; и глупо было отрицать, что данный процесс доставляет ей удовольствие. На ее точеной фигурке даже просто скроенный мешок смотрелся бы изумительно, а уж дорогие и вычурные наряды Альхены и подавно. Избалованность этой женщины не знала границ. Наверняка, она никогда ни в чем не нуждалась, и каждый раз Лайя неосознанно злилась по этому поводу. Если бы изнеженная белоручка сидела в своем золотом гнезде, Лайя не стала бы заложницей этой ситуации и знать бы не знала о бесе. Девушка двигалась вдоль забитых под завязку шкафов, и шаг ее невольно замедлился рядом с самым пикантным отделом гардероба. Откровенные костюмы и интимные приспособления так и притягивали ее неискушенный взгляд; она чувствовала себя монашкой пред лицом первородного греха, краснеющей то ли от стыда, то ли от спирающего дыхание восторга. Как бы она, вечно идеальная девочка, смотрелась в кожаных ремнях, опоясывающих обнаженное тело? Обтягивающем блестящем латексе, подчеркивающем каждый изгиб? У Альхены было все: от привычных игривых рюш до агрессивного металла — и этот колорит, словно мед и перец, будоражил каждый рецептор. Лайя выдвинула ящичек и пробежалась пальчиками по стройным рядам белья, ощущая при этом покалывающее кожу возбуждение. Должно быть, со стороны она выглядела, как бельевая фетишистка, а может, как обычная завистница, у которой в жизни никогда не было ничего подобного. А теперь есть! Пусть и на время, но весь этот гардероб принадлежит ей! Лайя вытащила черные стринги и бюстгальтер с кружевными, совсем прозрачными чашечками. Скинув халат, она надела на себя комплект ночной жрицы и притязательно оценила в зеркале получившийся результат. Красиво, но слишком прямолинейно. Явно не хватало каких-то деталей, завершающих образ. Она снова порылась в ящике и нашла пояс для чулок из тончайшей сеточки. Натянутый до талии, он едва прикрывал ягодицы, а вшитые пажи намекали, что без чулок никак не обойтись. Лайя отыскала и их, с красивой черной стрелкой по задней стороне ноги, помучилась с зажимами, чтобы все как следует закрепить, и после всех манипуляций шумно выдохнула, сдувая с лица влажные пряди волос. Из зазеркалья на нее смотрела чертовски сексуальная женщина с томным румянцем и блестящими глазами. Бюстгальтер лишь слегка притенял ореолы сосков, чулки делали ноги еще длиннее и стройнее. Лайя покрутилась, выпячивая то одно, то другое бедро единственному свидетелю своей бесстыжей красоты. Собрала волосы и прижала их к голове, импровизируя высокую прическу, закусила губу, затем призывно приоткрыла рот. Ей нравилось. Впервые она открывала для себя собственную сексуальность. Фригидная? Ну нет! Теперь то она четко понимала, что просто не хотела своего бывшего, Кайла, как мужчину. Интеллигентный, невероятно красивый жгучий брюнет с черными глазами, занимающий престижную должность в инвестиционной компании, он казался ей подарком судьбы. Но Лайя никогда не испытывала трепета и дрожи от его поцелуев, его ладони не посылали по телу электрический ток, а живот не пронзало судорогами сладкой тянущей боли. Сколько она истязала себя чувством неполноценности и вины, думая, что проблема кроется в ней самой? Пока появление в ее жизни Ноэ Локида не доказало, что с ее либидо уж точно все в порядке. Сейчас она бы даже заплатила за возможность выкрутить его на минимум. Пока девушка обсуждала с собой свою гипотетическую раскрепощенность, дверь в другом конце гардеробной открылась, и в комнату вошел демон в одном полотенце, затянутом вокруг бедер. Господин, насвистывая какую-то мелодию, снял с вешалки темно-синюю атласную пижаму и покинул бы помещение, если бы не наткнулся взглядом на девушку, стоящую метрах в десяти от него под приглушенным розоватым свечением светодиодных ламп. Для обоих время застыло. Стрелки часов оплавились и закапали на пол тягучей черной смолой. По телу Лайи прошел озноб, поманивший за собой волну мурашек, соски́ тут же сжались в тугие бусинки, красноречиво выпирая через тонкую прозрачную ткань. У ног лежал халат, который по всем канонам здравомыслия нужно было накинуть и срочно ретироваться отсюда, но Лайя продолжала стоять, несмотря на начинающуюся дрожь в коленях. — Красивое белье, — выйдя из оцепенения первым, резюмировал бес. Он затолкал пижаму обратно и стал выбирать другую, медленно продвигаясь вдоль ряда вешалок. Лайя пристально следила за ним. Почему-то раньше она не задумывалась над тем, что вторая дверь ведет в его спальню, хотя наличие этой самой двери и мужских вещей здесь делали предположение до банальности очевидным. И вот они столкнулись на этой нейтральной территории, «без галстуков». Да что там галстуки: кое-кто был даже без трусов! Мужское почти обнаженное, но не совсем привычное тело вызывало у нее какой-то извращенный интерес. Лайя уже привыкла к темным шрамам на лице демона, но такие же покрывали и его торс. Выглядело это слегка пугающе, хотя ее отнюдь не отталкивало. Зато спокойная, даже равнодушная реакция на ее маскарад больно уколола самолюбие той, что пять минут назад пыталась уверовать в свою непреодолимую сексуальность. — Пойдешь спáть? — его охрипший голос запустил новую волну мурашек по телу. — Да. — Я тоже… Каждое движение Ноэ было таким, будто он продирался сквозь глыбы сковавших его льдов. Вот уже пару минут он не мог определиться с пижамой, и Лайя, с трудом выдерживая это напряжение, кинулась к вешалкам. — Вот! — она выхватила первую, до которой смогла дотянуться. — Мне нравится эта. Все происходящее в тускло освещенном и узком помещении побежало перед глазами рваными обрывочными картинками, сменяющими друг друга каждый раз, когда девушка моргала. Ноэ забирает у нее висящую на вытянутой руке вещицу — сминает ее — откидывает куда-то назад за спину — его разноцветный взгляд хищно сверкает. Кадр опять меняется — и вот уже Лайя стоит прижатая грудью к зеркальной створке двери. Холод стекла покалывает припечатанную к нему щеку, а сзади в нее вжимается разгоряченное мужское тело. Демон проводит пальцами по ее бедру, отчего пояс ползет вверх вслед за ними. Внизу живота затягивается тугой узел наслаждения, ее начинает лихорадить от разницы температур. — Ты же для меня это надела? — теплый ветерок касается покрытой испариной шеи. Ноэ оглаживает ее горло и поднимается выше, задевая большим пальцем пухлую нижнюю губу. Ей становится страшно. Страшно оттого, что она ничего не знает о себе. Не знает о своем теле, которое так просто может выйти из-под контроля разума. — Скажи, что для меня, — шепчет он. Руки продолжают находить самые чувствительные участки ее плоти. Она не в силах сдержать глухой стон, когда демон трогает ее между ног, проводит по тонким кружевам, едва прикрывающим нежные складочки. — Ты же хочешь меня, Аль! Ты вся течешь! Наверно, только это проклятое имя смогло выдернуть ее из безумия в реальность. Лайя резко развернулась и уперлась ладонями в его грудь: — Нет! — возразила она. Хоть голос сел, но глаза воинственно горели больным отчаянием. — Не трогай меня! Больше никогда не трогай! Она оттолкнула его и побежала к двери. — Аль! Подожди! — выкрикнул демон. — Черт! Объясни мне, чего ты добиваешься? Сзади раздался грохот бьющегося стекла, но Лайя не оглянулась. Юркнув за дверь, она сдвинула раму на место и в темноте стала на ощупь искать на ее прохладной поверхности хоть какой-то засов. В груди жгло то ли от недостатка кислорода, то ли от обиды, дрожащие пальцы не находили никакого замка, и, в отчаянии ударив по стене, Лайя оставила глупое занятие. К черту! Если захочет, демон пройдет сквозь стену. Но тишина и пустота ее комнаты говорили о том, что она здесь совершенно одна. — Из рук вон плохо ты играешь свою роль, Лайя Бернелл! — завалившись на кровать, прошипела она. Стало мерзко и стыдно за ту сцену, но тело продолжало жаждать прикосновений мужчины, а от неудовлетворенного желания ныл живот. Она была на таком пределе, что, казалось, ее могут возбудить даже стены, только потому что в его доме они голые. И каменные. Повинуясь требующему инстинкту, девушка прикоснулась к себе, отодвигая пальчиками край белья. В конце концов, от этого еще никто не умирал? Наоборот, скорее она истлеет к утру, как непотушенный уголек, если не получит долгожданную разрядку. Лайя ерзала по простыням, выгибалась, лаская себя. И в этот момент она представляла, как отчаянно двигается навстречу его бедрам. Желая получить его глубже, полнее. А потом он оказывается сверху, быстрыми, сильными движениями вонзаясь в нее, разнося по комнате звуки влажных шлепков. Он шепчет ее имя — ее имя! — и она медленно сходит с ума. Лайя мяла свою грудь, до боли выкручивая сосок. Два пальца легко и быстро скользили в мокром лоне, даря обманчивое ощущение наполненности. Прикрыв от наслаждения глаза, так легко было представить, что это с ней делают его властные руки. Гладят, надавливают, дразнят. А губы оставляют чувственные поцелуи на шее, груди, животе. Еще толчки. Резче, грубее. Теперь уже демон, подхватив ее под бедра, с неистовым напором двигается внутри, впечатывая в холодную мраморную стену податливое девичье тело. Она стонет. Нет, она кричит. Кричит его имя, вцепившись пальцами в обнаженную, мускулистую спину. Судорога выгнула тело, заставив свести бедра и почувствовать, как вокруг пальцев смыкаются пульсирующие упругие стенки ее лона. На языке металлом отдавал привкус искусанной в кровь губы́. Из нее будто только что изгоняли бесов — настолько одномоментно стало хорошо. Лайя повернулась на бок и подмяла под себя влажные простыни. Блаженная улыбка пробежалась по раскрасневшемуся лицу. В ней что-то надломилось: треснула оболочка хорошей девочки. Теперь на постели лежала порочная женщина, готовая ступить в пропасть и лететь вниз. Падать. Падать. До самого дна. Прихватив с собой чужого чертовски привлекательного мужа…