***
Локид схватился за прутья тюремной решетки и вдавился в них лбом, словно пытаясь рассечь себе череп на две половины. Голова гудела так, что самым верным решением было ее оторвать. Какой же он идиот! Опять поверил в безоблачное будущее, а теперь оно разнесено в руины и пеплом валяется у ног. Как? Как такое могло произойти? Он помнил Альхену до каждой родинки, пересчитал каждую ресничку на огромных карих глазах, знал все вибрации ее энергии. А теперь его хотят убедить, что это не она. Кто тогда, мать вашу?! Ноэ дернул решетку, отчего та зазвенела гулким стоном в тоннеле подземелья. Злости было столько, что демон мог бы поднять эту подземную шарашку на поверхность, обнажив всю эту гниль, но, конечно, в чертогах Сонной Пустоши его магия не действовала. Теперь он не демон, а немощная тень — бесправная, как мешок с ватой, который будет служить ему подушкой. Вдох-выдох. Нужно успокоиться. В конце концов, он не причастен к фокусам гадючки, и потому Пандемониуму придется его оправдать и принести свои глубочайшие извинения. «В жопу пусть себе их засунут!» — подумал он. Лучше бы пошевеливались и побыстрее выводили Альхену на чистую воду. Чего доброго, пока они тянут, эта стерва опять размножится, а у него и так уже двойная проблема. Альхена и Лайя — он бы с одинаковым наслаждением придушил любую. А еще лучше обеих и одновременно. Ноэ по-прежнему не понимал, как одна создала другую, но зато прекрасно осознавал, для чего. Теперь, когда игла с исходными образцами крови испорчена, по идиотским темным законам Локид вовеки не сможет развестись с Альхеной. Это хорошая гарантия ее безопасности. Если гадине удастся не замарать свое имя историей с двойником, то потом Ноэ тем более не сможет потребовать справедливого возмездия. Но, даже если Аль осудят, ему с этого прока тоже будет не много — он так и останется мужем преступницы. Вот такая дьявольская срань! Шах и мат, господин Локид! Как он мог так обманываться? Ноэ прокручивал в растерзанном сознании последний месяц своей жизни и проклинал себя за то, что ничего не заподозрил. Двадцать лет на Земле, конечно, могли бы изменить демонессу, но не до такой степени, чтобы хладнокровная змея стала чуткой, ласковой и стеснительной. «Не любит черешню, — Ноэ загнул один палец, — обожает котиков, — второй. — Готовит. Первой идет на примирение. И в постели она… заметно чувствительней». Пальцы одной руки закончились, и Ноэ перешел на другую, перечисляя отличия. В конце он был готов даже признать, что копия превзошла оригинал. Если бы еще по ее милости он сейчас не протирал дорогую мантию по нарам! Интересно, знала ли мисс Смертная лгунья, в какую историю влезает? Наверняка да. Скорее всего, она кто-то из презренной мелкой нечисти, на которую неведомым образом наложили внешность и энергию Альхены и пообещали за это конфетку. Ну, внешность допустим — не один Локид здесь занимался косметическим ремонтом обветшалых фасадов, — но перенести энергию… Такое могло быть под силу разве что Карнивану. Внезапно в мозгу Ноэ что-то коротнуло, и он застыл на месте, будто превращенный в камень. Только в разноцветных глазах выцветшим фильмом пробегали кадры их с Альхеной тайного визита в хранилище отца. Покачнувшись, Ноэ осел на жесткую тюремную постель и схватился руками за голову. Все-таки он идиот. Неисправимый идиот, которого так легко обвести вокруг пальца. И ведь Аль опять все просчитала: если бы кто-то когда-то обвинил ее в краже артефакта, она бы запросто перевела все стрелки на него. Интересно, стал бы Карниван покрывать сына или отправил бы вместе с женушкой за решетку? Но пока обстоятельства складывались совсем не весело: за решеткой находился только он, а местонахождение Альхены было никому неизвестно.***
Обняв себя за колени, Лайя сидела у двери, сложив подол в несколько слоев, чтобы не отморозить ягодицы о бетонный пол. Она уже вдоволь нарыдалась, носовые пазухи отекли, а на висок давило предвестием приближающейся мигрени. Находиться битый час в непроглядной темноте было тем еще испытанием для психики, и Лайя чувствовала, что она его вряд ли пройдет. Ей уже казалось, что у нее начинаются галлюцинации: то справа кто-то дыхнул на шею, то слева донесся шорох тяжелой ткани. Каждый раз, когда происходило что-то подобное, она опять начинала плакать, пряча лицо на коленях, и молилась, чтобы все это поскорее закончилось. Потом Лайя абсолютно ясно поняла, что эта комната станет ее гробницей, в которой она будет медленно умирать от страха, голода и жажды. Значит, придется промучиться еще около трех суток. Она была готова в очередной раз разрыдаться, но сверху вдруг зажглись яркие электрические лампы, больно ударяя по привыкшим к темноте глазам. Лайя зажмурилась, закрыла лицо руками и сильнее вжалась в стену. Тут же послышался лязг засовов и звук открывающейся двери, по бетонному полу застучали тяжелые шаги нескольких лиц. Девушка хотела посмотреть, кто почтил ее своим визитом, но веки все еще отказывались разжиматься, болезненно реагируя на свет. — Госпожа, вам нужно пройти с нами! — произнес кто-то. Глаз коснулась бархатистая ткань, а на тихий полустон ответили: — Так вам будет комфортнее. Язвительный внутренний голос сказал, что комфортнее ей станет только тогда, когда они прекратят над ней издевательства и вернут домой, предварительно стерев память, как в «Людях в черном». Но пока ничего не видящую Лайю только подняли и куда-то повели. Прямо, поворот, затем еще один, длинная лестница наверх, дверь, поворот, прямо, еще одна дверь. На этот раз с ней обращались бережнее; тот, кто ее вел, аккуратно поддерживал за талию, и Лайя до слез была благодарна этой маленькой частице доброты, позволившей немного перевести дух. — Куда меня ведут? — осмелилась она шепотом поинтересоваться у сопровождающего. — Уже привели! — Он развернул ее к себе и прижал спиной к вертикальной идеально ровной поверхности. Лайя не успела даже ни о чем подумать, как вокруг правого запястья сомкнулось металлическое кольцо, намертво фиксируя руку. Девушка машинально дернулась, но такие же пластины обхватили другую руку, ноги и горло, почти перекрывая в легкие доступ кислорода. — Все хорошо, — успокаивающе шепнул все тот же голос. — Постарайтесь максимально расслабиться — боли будет меньше. — Боли? Меня убьют? — прохрипела она, попробовав найти то положение, в котором дышать будет чуть легче. А, впрочем, стоило ли? — Не-е-е-т… Нам нужна проба вашей энергии. К сожалению, это болезненный процесс. Мне очень жаль. Стало чуть холоднее — это отошел незнакомец, оставив Лайю одну, распятой на дьявольском кресте. К горлу подкатила волна паники, но там же и осталась, остановленная металлическим обручем. «Так, ладно, — успокаивала она себя, — меня хотя бы постараются не убить. Просто возьмут какую-то про…» Девушка выгнулась, почувствовав, как в грудь вонзают острый кинжал. Дышать уже не требовалось, все мышцы словно скрутило жгутом. Время остановилось, превращаясь в ровную линию монотонной боли, заполонившей собой все. Она чувствовала, как тело становится рыхлым и мягким, стекая вниз, а жесткое кольцо сильнее вдавливается в шею. — Достаточно! — крикнул кто-то. Вокруг нее послышались голоса, топот, суета. Металлические обручи разжались, и Лайя рухнула в чьи-то теплые объятия. Должно быть, ангела-хранителя, который спустился за своей подопечной прямиком в ад. — Неси ее обратно! — распорядился резковатый низкий голос. — Пока не получим ответ по анализу, девчонку велено держать тут. — Из нее энергию откачали, — возразили спокойно. Лайя почувствовала, как вибрирует грудь, к которой ее прижали. — Ей нужен комфорт и здоровый сон! — Денферус, если ты будешь таким сладеньким, мы тебя сожрем! Демоны загоготали, как стайка индюков. Лайя чуть было не сморщилась от отвращения, но решила, что раз ее сочли за лишившуюся чувств, то лучше себя не выдавать. — В этом крыле есть свободные места? — опять теплые звуковые вибрации, перетекающие и в ее тело, — значит, говорил ангел.***
Ноэ метался по камере, словно зверь, впервые оказавшийся в неволе и еще не успевший смириться с новыми лишениями. Внутри клокотала пожирающая ярость: на Альхену, на идиотские законы Темного мира и всех к нему причастных и, конечно, на Лайю, которая целый месяц водила его за нос. По сотому разу вороша в памяти все, что успел узнать про нее, он вспомнил, что сначала Лайя даже пыталась объяснить ему, что он ее с кем-то спутал. В общем, это ее не оправдывало, а скорее говорило о том, что легенда с потерей памяти у Альхены была продумана заранее. Ноэ все больше убеждался, что Лайя тоже должна получить по заслугам, чтобы впредь неповадно было идти против высших демонов. Но еще больше она заслуживала наказания по личным причинам, в которых теперь и признаться было стыдно. Он запал на нее, как сопливый подросток, потерял сон и покой, и это бесило сильнее всего. Видимо, судьба у него такая — выбирать коварных предательниц, получающих наслаждение от того, как топчутся по его чувствам. Ноэ заметил, как мимо его камеры проходит дежурный, и кинулся к железной решетке, пытаясь уцепить того за рукав. — Эй ты! — властным тоном позвал Ноэ. — Иди сюда! — Вам что-то угодно, господин? — хоть надзиратель обращался с уважением, по нему было видно, что тут он себя чувствует главным и всякие сынки адитумов ему не указ. Ноэ решил закрыть на это глаза и не учинять разборок, тем более конкретно сейчас он находился в невыигрышном положении. — Вместе со мной должны были привести девушку, — сразу перешел к делу Локид. — Шатенка с большими карими глазами, очень красивая, облик ангела. Где она? — Не могу знать, — пожал плечами дежурный блюститель порядка. — Ну так узнай! — рявкнул Ноэ, теряя терпение. — Это не входит в круг моих обязанностей. — Я в долгу не останусь, — решил подлизаться Ноэ. — Сколько ты хочешь за информацию? Демон задумался, но потом покачал головой. — Нет! Проблем с вами потом не оберешься. Мне мое место дорого, — и на этом он пошел по коридору дальше. — Сука! — Ноэ треснул по решетке, которая в его камере и так дребезжала чаще допустимого. Что за бесполезные, трусливые черти! И когда ему уже выдвинут официальные обвинения и скажут, чего он тут ждет?***
Лайя ощущала каждый шаг и ровное биение чужого сердца, отдающее в ее собственные ребра. Путь оказался коротким — вот щелкнул замок, мужчина чуть крутанулся, вероятно, чтобы они прошли в дверной проем. Денферус опустил девушку на удобное кресло и стянул с ее головы черную повязку. Резко посветлело, но Лайя не открыла глаз. — Как вы? Она хотела храбро сострить, что бывало и хуже, но тут же подумала, что не помнит такой ситуации, а значит, хуже еще не бывало. Еще немного помедлив, Лайя аккуратно разлепила веки, и их больно кольнул яркий свет. Помещение было просторным и белым, с тремя огромными окнами. Оно чем-то напоминало больничную вип-палату. Лайя не любила больницы, но после темного подвала жаловаться бы в голову не пришло. Наконец она перевела взгляд на своего доброго помощника и внимательно его рассмотрела. Это был молодой юноша в ослепительно белом одеянии и совершенно человеческой внешности: по крайней мере, ни рогов, ни хвоста, ни прочих демонических украшательств ее взор пока не заметил. Нимба тоже не было, как Лайя ни всматривалась в пространство над его головой. Чуть отросшие волосы отливали медью, на носу сидела стайка светлых веснушек, а глаза искрились теплыми оттенками выдержанного бренди. — Спасибо, — пролепетала она, — жива. — Лайя встретила скромную улыбку, а затем собеседник отошел к окну, скрестив на груди руки. — Сложно терпеть чужие страдания, — произнес он, будто разговаривая с самим собой. — В каком смысле? — уточнила она, пытаясь приподняться. По телу тут же разнеслось эхо недавно пережитой боли; казалось, все ребра были перемолоты в крошку. — Я чувствую ваш страх и отчаяние, — пояснил Денферус. — Обычно я умею блокировать чужие потоки, но в этот раз вы довели меня до головной боли. — Простите, я не хотела, — извинилась она. — Значит, вы решили облегчить мои страдания? — Логично, правда? Лайя согласно кивнула. Даже несмотря на корыстность мотивов, этот странный эмпат ей нравился. Он и близко не был похож на тех бесчувственных кретинов, с коими ей уже посчастливилось познакомиться. Она еще раз с любопытством осмотрела ладно скроенную высокую фигуру, рыжую копну волос… — Можно я спрошу? — она натянуто улыбнулась и закусила губу. — Почему вы выглядите совсем… по-человечески? — Потому же, почему и вы! — он обернулся и уколол ее острым взглядом. — Демонический облик есть только у двух высших ликов. Архангелы, ангелы и даже престолы такого права лишены. Лайя замолчала, переваривая информацию. Значит, Альхена была не столь важной птицей, и Ноэ выше нее в демонической иерархии. — Вы ведь знаете, почему я здесь? — В общих чертах, — пожал плечами парень, не выказывая особого интереса. Лайя усомнилась, стоит ли его посвящать в детали. — Вы говорили, что вам нужна проба энергии. Что по ней определяют? — Многое, — сухо ответил Денферус, но, посмотрев в растерянные карие бездны, смиловался. — По энергии можно понять, демону какого ранга она принадлежит, чистая ли она, воздействовали ли на энергию магией. — Нечистых убивают? Изгоняют? — Ни то, ни другое. Нечистым не дают чина и войти в высшее общество они не могут. — Парень снова подошел к ней и сжал ее маленькие ладони в своих. — При такой политике естественно, что периодически случались громкие разоблачения, когда бастарда выдавали за ребенка двух высших темных. — Вероятно, я нечистая, — на выдохе выпалила Лайя. Они не успели это обсудить, дверь в кабинет открылась, и ворвался демон в таком же одеянии, как и ее ангел. — Веди ее назад! — обратился он к Денферусу. — Нужна повторная проба. — Что? — они переспросили хором. — Какая в этом необходимость, Фабиус? — Распоряжение, — отозвался вошедший, неприятный тип невысокого роста с масляными бегающими глазками. — Результат первой пробы неудовлетворителен. Слишком мало энергии, чтобы оценить. — Как обычно, — Лайя впервые почувствовала стальные ноты в уже знакомом голосе. — Не первый век мы берем пробы, так ведь? — Мне-то ты это зачем говоришь? — фыркнул Фабиус, закатив к потолку свои цепкие глазюки. — Не я это придумал! Зато приказы руководства я выполнять умею. — Он подошел к Лайе и выдернул ее с кресла, отчего она протестующе застонала. — Не стоните мне тут, лапочка. Милости прошу обратно в экспериментальную камеру. Лайя растерянно оглянулась на Денферуса, но он лишь утвердительно качнул головой. Но он ведь не хочет ей зла? Почему отпускает? Почему ничего не делает? Второй раз она точно не вынесет этих садистских манипуляций. Стояла оглушающая тишина. Два ангела в белых одеяниях — или не ангела вовсе — смотрели на нее, ожидая покорности, и в этих взглядах она видела пугающую неотвратимость своего будущего. Лайя приняла его. С грустью улыбнувшись Денферусу, она вышла из комнаты вместе со вторым темным и направилась туда, где ей суждено вновь захлебываться посреди океана бесконечного страха и боли. Уже знакомые браслеты туго сжали ее руки, ноги и шею. На этот раз на глазах не было повязки, и Лайя смотрела прямо перед собой — на стену, где по спирали от края к центру были выгравированы таинственные знаки, а внутри виднелся маленький круг. Через несколько секунд круг открылся, словно дьявольское око, и в девушку ударило направленным красноватым столбом света. Еще не забытая боль вновь вонзилась в хрупкое тело, но теперь Лайя не пыталась бороться с агонией, не пыталась удержать свое сознание. Проходили минуты, огромными глотками высасывающие ее жизнь. По венам распространялась жгучая кислота, сжирающая эти самые вены и внутренности. Пульс, бившийся о холодный металл на шее, замедлялся, стихал и в конце превратился в тонкую ниточку, готовую порваться от единого крошечного вдоха. Она вдохнула.***
Вероятно, ничто не могло потревожить демона в глубоких недрах подземелья. Его гнев, выпущенный наружу, давно обратился в пар и развеялся по коридорам темницы, и Ноэ смиренно сидел на жесткой постели, перебирая в руках гладкую ткань мантии. Внезапно его будто пронзило разрядом, от которого сердце замерло, но лишь на мгновенье: спустя секунду сердечный ритм вновь вошел в норму, оставляя маленькую шалость позади. В тот самый момент он опять вспомнил Лайю, будто кто-то дернул веревочку, идущую от нее к нему. Внутренние инстинкты, не поддающиеся контролю разума, завыли от беспомощности и бесцельного стремления куда-то. Ноэ сорвался с места, опять застучал по прутьям решетки. — Выпустите меня отсюда! — заорал он.