***
Денферус, не пожелавший воочию созерцать очередную пытку, всю процедуру рассекал пространство за дверью экспериментальной, до боли в висках пытаясь удержать эмпатическую связь с Лайей. Возможно, будь он рядом, он бы смог как-то помочь ей, но точно помешал бы себе, отвлекаясь на ненужную жалость. Здесь же, в длинном чулке коридора, заканчивающемся большими окнами, ему было проще сосредоточиться на ее внутреннем состоянии и намерениях. И Денферусу решительно не нравилось то, что он видел. В первый раз она испытывала страх, в ней читался протест и желание выжить. Это безусловный рефлекс, просыпающийся в критических ситуациях и отчасти говорящий о том, что все идет так, как надо. А сейчас Лайя ушла с высоко поднятой головой, но за этой напускной бравадой он смог разглядеть, что она сломлена. Будто ее лишили внутреннего стержня, и вся она распадалась на куски. В карих потухших глазах застыло смирение, и эмпат ясно осознал, что добром это не кончится. В общем-то, ему не должно было быть дела до нее, но эта нечистая, как она сама себя назвала, почему-то вызывала сочувствие, похожее на сочувствие к бездомным котятам. Не сказать, чтобы Денферус был настолько сердобольным, чтобы тащить каждого их них в дом, но и пройти мимо, не погладив, тоже не мог. А Лайя, которую он чувствовал ярче, чем кого бы то ни было, здесь ранее бывавшего, на его взгляд, отчаянно нуждалась в жесте милосердия. Именно поэтому он, как неусыпный страж, околачивался у покоев госпожи и собирал в ладони тонкие, то и дело рвущиеся нити их связи, наплевав на собственное эмоциональное равновесие. И только благодаря этому узнал о трагедии чуть раньше, чем она произошла, но еще не догадывался, что все равно опоздает. Денферус отчаянно продирался сквозь плотную завесу тумана в мыслях девушки, но блудил там все больше и больше. Ему стало так холодно, будто температура резко упала до минусовых значений, а туман вдруг замерз, обездвижив невидимыми сетями непрошеного вторженца. Понимая, куда выведет эта слепая дорожка, он замотал головой, чтобы покинуть чужое сознание. Едва перед глазами появились знакомые очертания коридора, взбудораженный темный ломанулся в соседнюю дверь, которая вела в кабину управления энергетическими потоками, и кинулся к панели, мерцающей кнопками и лампочками. — Э-э-э, какого черта ты творишь?! — раздалось совершенно справедливое возмущение от дежурившего на месте демона. — Посторонись! — Денферус ногой отпихнул кресло на колесиках, на котором развалился его коллега, — он даже не рассмотрел, кто именно, — и, не дрогнув ни единым мускулом, потянулся к заветному рычагу. Конечно, управлять этой штуковиной умел далеко не каждый сотрудник центра, но это не относилось к Денферусу, потому что он был чересчур любознательным и знал много того, чего знать не должен. Он на себя потянул центральный рычаг: медленно, хотя хотелось рвануть со всей силы. Но Лайе необходимо было по капле вливать энергию, а переусердствовать в этом деле значило бы убить ее. «Время смерти — 17:38», — зазвенело из динамиков громовым раскатом. Он даже не сразу понял смысл сказанного. Денферус перевел взгляд на экран, транслирующий происходящее в экспериментальной. Голова девушки, которую он видел крупным планом на одном из кадров, безжизненно болталась на груди, словно Лайя была сломанной куклой. По спине прошелся холодный озноб. — А ну пошел вон отсюда! — его грубо толкнули в плечо, отстраняя от панели. — Кто ты вообще такой и по какому праву… — Она умерла?! — заорал Денферус. То ли спрашивал, то ли обвинял. — Слишком много энергии забрали, нужно возвращать! — Он снова рванул к консоли, но оппонент схватил настырного юношу за грудки. — Да плевать! — зашипел демон. — Такое здесь случается чаще, чем обеденный перерыв. Ты новенький что ли? — Хреновенький! — огрызнулся рыжеволосый, брызжа слюной. Оставался единственный выход — экстренная реанимация. Ударить в Лайю мощнейшим концентратом ее же энергии, надеясь, что это заведет ее сердце, как дефибриллятор. Шанс невелик; за такие фокусы светит срок в Пустоши — стало быть, по всем фронтам идея дебильная. Но времени взвешивать решения уже не было. Денферус ловко вывернулся из хватки и, поднырнув коллеге под руку, дернул заветный тумблер: резко и до упора. В Лайю снова врезался мощный поток света. Ее тело тряхнуло, как от удара молнии, и Денферус сам ощутил болезненную судорогу, скрутившую его узлом. Следом обрушился тяжелый удар в челюсть, отбросивший парня в противоположную стену кабины. — Сука! — лицо демона перекосилось от ярости. — Если ты испортил пробу, я своими руками разорву тебя на куски! — Резким ударом он шлепнул по красной кнопке, отчего лампочки погасли, и это означало, что поток энергии остановился. Темный, зло пыхтя, следил за показателями на экране, которые скакали с бешеной амплитудой вверх-вниз. В кабину вбежали еще два демона в белых одеждах, сканирующими взглядами оценивая остановку. — Все нормально, Парагон? — спросил кто-то из них. — Ага, как же! — взорвался тот, махнув рукой в сторону Денферуса. — Принесли черти какого-то психа! — он скрежетнул зубами. Денферус поднялся на ноги, уже зная, что упорствовать нет смысла. Время было упущено, а свидетелей слишком много. Его глупая выходка ничем не помогла, а только добавила новых проблем. На душе было погано из-за неудавшейся попытки поиграть в героя. Так болезненно порой осознавать собственную никчемность, когда уже чуть было не возомнил себя Всевышним. — Фух! — в затянувшейся тишине выдох Парагона зазвучал свистящим порывом ветра. По напряженному лицу стекла крупная капля пота. — Для пробы достаточно. Ты не успел все испортить, гаденыш. — Демон уничтожающе стрельнул глазами в провинившегося. Денферус опустил голову, рассматривая на полу ровные квадраты плиток. Нужно было изобразить раскаяние, а он его не испытывал и слишком плохо умел притворяться. Потому, брякнув положенное «Извините!», он поспешил покинуть душную кабину управления. Едва в легкие попал свежий воздух, сквозняками гуляющий в пространстве коридора, перед глазами замельтешили черные мухи, сигнализируя о перенасыщении кислородом. Скула все еще ныла от тяжелого удара, и Денферус помял ее рукой, успокаивая боль. Он был даже рад, что ему воздалось за слабоумие, правда, подозревал, что еще не сполна. Парень топтался у экспериментальной, не решаясь уйти. Лайя была не первой — и вряд ли станет последней жертвой этого отлаженного бездушного механизма, прикрывающегося именем Темного закона. Но именно ее он оплакивал в своей темной душе. Денферус закрыл глаза, вдохнул, положил пальцы на холодный металл дверной ручки. «Смирись! И давай без сантиметов!» — напутствовал он сам себе.***
Для убедительности Ноэ еще несколько раз подребезжал решеткой и покричал в немую пустоту, проглатывающую его отчаянные вопли, словно голодный монстр. Но выпускать демона из клетки, разумеется, никто не собирался, сколько на ней ни висни и ни дери горло. И на кого тут вылить весь свой праведный гнев? У Ноэ было паршивое предчувствие, будто в эти самые секунды отмирала важная и бóльшая часть его самого. Ему срочно нужно было к Лайе. Он даже сам не знал, зачем. Несмотря на то, что она намеренно играла с его чувствами, преследуя свою меркантильную цель, его в прямом смысле ломало без ее присутствия рядом. На что-то это было похоже. Когда-то он уже проходил через подобное. А значит, Ноэ опять топчется на старых граблях, рискуя получить по морде. Нет, он уже получил! Но, наверно, мало. Иначе зачем бы он сейчас судорожно старался удержать в памяти ее образ и сходил с ума от того, что тот ускользал? Лайя растворялась, как утренняя дымка, и ему никогда еще не было так страшно потерять что-то настолько сильно, как эту иллюзию. «Нет! Не смей уходить! — приказал он, глядя в стену, где еще недавно ясно видел очертания знакомого лица. — Не смей!» В памяти мелькнула ее осторожная улыбка и погасла, впитавшись без остатка в каменную кладку его темницы. Он схватил воздух кулаком, но ничего не поймал. — Лайя! — воскликнул голос, сорвавшийся в пропасть отчаяния. — Лайя, — тут же повторил бесцветный шепот.***
Лайя парила под потолком, с высоты наблюдая за происходящим внизу. Собственное тело, все еще прикованное металлическими пластинами к стоящему посередине щиту, выглядело бездыханным и успокоенным, а саму ее прибило кверху непреодолимой силой, будто она была шариком, наполненным гелием. — Время смерти — 17:38, — сказали снизу. Лайя опешила. Так, погодите: кто умер? Что тут вообще происходит? Скучковавшиеся посреди кабинета демоны выглядели живее живых, чего нельзя было сказать о ней. Лайя вдруг обнаружила, что не чувствует тела. Впрочем, неудивительно, раз оно — там, внизу, пока сама она занимает почетное место люстры. Девушку накрыло волной паники, разносящейся внутри тревожной гудящей вибрацией. Она, правда, умерла? И кто она теперь? Призрак? Душа? Тогда почему уперлась в потолок и не летит дальше? Но вот ее тело, на которое теперь приходилось лишь беспомощно смотреть со стороны, пронзило мощным лучом света, озарившим всю комнату. Оно содрогнулось в уродливой судороге, и Лайя — тоже, ощутив при этом, что тяжелеет и опускается ниже. Рваные волны фантомной боли окатили ее существо, но даже этому она была рада. Она вдруг испытала притяжение с тем бренным куском плоти, с которым недавно была единым целым. Между ними словно возникло электромагнитное поле. Поток света исчез так же внезапно, как и появился. Лайя зависла на полпути к своему телу и опять не могла сдвинуться ни туда ни сюда, припоминая, за что всегда недолюбливала аттракционы! Что теперь-то? Ее кто отсюда снимать будет? Один из демонов прошелся по комнате, задевая ее головой. Мерзость! Ну и неприятные ощущения! Но он, похоже, ничего не почувствовал, а на втором круге, к счастью, срезал, обойдя ее левее. Значит, никто ее тут не видит. Лайя даже приуныла. Неужели нельзя было умереть, как все нормальные люди? Разумеется, она умирала впервые и уж тем более не знала, как это случается у других, но отчего-то казалось, что не так заморочено. В комнату зашел еще один темный в светлом. С высоты полета Лайя даже оценила эту ироничную игру слов. Рыжие пряди вошедшего отливали на солнце, превращаясь в яркий апельсиновый, а в движениях сквозила резкость и нервозность. Это был тот самый парень, который разговаривал с ней между процедурами, но сейчас его лицо не имело и тени былой теплоты. — Ну и где тебя носило? Я тут умерла, между прочим! — пробубнила она и состроила гримасу. А может, и не состроила, а может, и лица у нее нет. Хотя глаза точно есть. И уши тоже. Рыжий застыл и внимательно огляделся по сторонам. — Я здесь! — Лайя махнула рукой. Вау! Даже и она есть. — Ты видишь меня? Денферус — кажется, так его звали — подошел к ее телу и присел, вглядываясь в лицо, безвольно склоненное к полу. И тут совершенно неожиданно его рука потянулись к ее груди. За эти пару секунд Лайя успела подумать всякого, но молчаливо ждала, что же будет дальше. Пальцы осторожно поддели кулон. Он скользнул в широкую мужскую ладонь, светящийся тусклым, едва уловимым светом. Лайя готова была поклясться, что раньше ничего подобного не замечала. — Лайя, ты слышишь меня? — он отпустил кулон и снова сосредоточился на ней. — Денфи, зря стараешься, — вмешался кто-то из темных и ударил рыженького по плечу, — она умерла. — Вообще-то, как-то не до конца! — возмутилась Лайя и опять замахала знакомому: — Не слушай их! И придумай что-нибудь: мне надоело тут висеть! Демоны шушукались, стоя поодаль. Никто из них не разделял обеспокоенности товарища: скорее, наоборот, она была встречена пренебрежительным непониманием. — Тише! — цыкнул на них Денферус и, обхватив Лайю за плечи, слегка тряхнул. К удивлению, она почувствовала вибрацию. — Браслеты снимите! — И поаккуратнее там! — Ух, и чего это она такая дерзкая стала? Оковы отщелкнулись с металлическим хлопком, и Лайя увидела, как снова падает в объятия темного ангела. Стало спокойнее и даже как-то теплее. Из всех присутствующих в комнате он был единственной кандидатурой, кому она без опаски могла доверить свое остывающее тело. — Лайя! — А? — она растерянно огляделась. Ее позвал знакомый голос: бархатистый, родной, но сейчас надтреснутый, хриплый и отчаянный. — Ноэ! Удар. Ее подкинуло мощной волной. Четкая картинка кабинета побежала трещинами и задрожала. — Ноэ?! — повторила она громче. Белокурого демона здесь не было, сколько бы она ни старалась его обнаружить. Еще удар. Все вокруг тряслось и скакало, будто под полом в этот самый момент пробуждается спящий вулкан. — Лайя! — Снова. Едва слышно. Шепотом. Но это точно Ноэ. И тогда она поняла, что именно ее здесь держало. Сожаление о том, что не удалось объясниться с ним. Если бы она могла отмотать хроники жизни назад, то все сделала бы по-другому. — Прости меня! — Лайя закрыла глаза и вдруг ощутила на губах соленую влагу. Удары стали чаще и теперь оглушали. — Пульс! — обрадовался голос, звучащий над самым ухом. — Пульс прощупывается! Она жива!***
Спустя два дня за овальным столом из белого мрамора собрался совет избранных для обсуждения результатов взятой пробы. Все присутствующие были одеты в мантии разных цветов, утвержденных для подразделения, которое они представляли. Перед каждым лежала тонкая папка, и, после того, как прозвучало приглашение, темные синхронно открыли документы, приступив к чтению. Молодой красавец в длинной белой рясе, с черными блестящими волосами до пояса расхаживал вдоль стены, отмеряя каблуками выделенное на чтение время. После трехсот семидесяти пяти шагов он нарушил молчание, обратившись к присутствующим: — Итак, надеюсь, все успели ознакомиться с результатами. Должен признать, случай любопытный. Несмотря на то, что повторно взятый образец крови подтвердил несоответствие, полученная энергия чиста и полностью идентична энергии темной госпожи в чине ангела Альхены Астериум, а ныне Локид. Следов использования магии мы также не обнаружили. В зале стали переговариваться шепотом, выражая сдержанное удивление. — Но все же у нас есть ответ на эту загадку, — усмехнулся господин в белом, опираясь на спинку стоящего перед собой стула. — Правда, пришлось привлечь к сотрудничеству Великого адитума Прокула, который, как известно, заведует артефактами мудрости. Только демон, владеющий тайными знаниями, мог пролить свет на это темное дело. Присутствующие перестали шептаться и ерзать и вперили жадные взгляды в говорящего. Тот довольно хмыкнул и медленно отпил из полного стакана, награждая себя возможностью видеть столь внимательных слушателей. — Терпение, господа! — Он поправил складки мантии, продолжая издевательски растягивать время. — Разумеется, я изложу вам суть. Но, поскольку информация строго конфиденциальная, я попрошу каждого подписать соглашение о неразглашении, которое вы найдете в самом конце папки. Демоны тут же зашуршали листами и один за другим стали прокалывать пальцы лежащими на столе скарификаторами-копьями. Подписывать важные документы было принято кровью, что, впрочем, для них являлось делом обыденным и регулярным. «Белый» подождал еще немного, затем обошел стол и собрал листы, тщательно проверяя подписи на каждом. Когда он удостоверился, что все было заполнено надлежащим образом, то, удовлетворенно кивнув, сложил стопку на столе и вновь обратил внимание на присутствующих. — Благодаря неоценимой помощи адитума и его артефактов, мы выяснили обстоятельства рождения… клона, — он чуть замялся, подбирая наиболее верное слово. — Да, будем называть это так. Девушку зовут Лайя Бернелл. Она была зачата на Земле методом искусственного оплодотворения. Ее биологические родители — Майкл и Ванесса Тернер — долго не могли завести ребенка и обратились за помощью в одну из американских клиник, где женщине подсадили уже оплодотворенную яйцеклетку. Достаточно распространенная среди людей практика, — пояснил он для тех, кто мог быть не знаком с подобными процедурами. — Напоминаю, биологически это должна была быть их дочь, так как исходный материал брался у супружеской четы Тернер. Женщина выносила и родила здоровую девочку, но отказалась от нее сразу же в роддоме, и отец ребенка это решение полностью поддержал. Кто из вас догадается, почему? В воздухе повисла гробовая тишина. Демоны переглядывались, но никто не решался сделать предположений, дабы не ляпнуть какую-нибудь глупость. — Какие вы недогадливые, коллеги! — хмыкнул демон в светлом, чувствуя некое превосходство, каким его наградили полученные знания. — Что ж, я скажу. Дело в том, что рожденная девочка оказалась… другой масти. Оба ее родителя — негроидной расы и имеют темно-коричневый цвет кожи. Господин убедился, что ему удалось внести смятения в массы и произвести должный эффект, и продолжил: — Разразился грандиозный скандал. Кстати, чета Тернер отсудила у клиники очень приличную сумму. А вот девочка никого не интересовала, и потому отправилась в детский дом, где и выросла, не догадываясь, что с ней приключилось. — Но позвольте, — все же вмешался немолодой демон в темно-зеленом одеянии, сидящий к вещавшему ближе всего. — А причем здесь госпожа Альхена? Если в клинике что-то напутали… — А в клинике ничего не напутали, уважаемый! — перебил «белый». — Адитум Прокул пояснил, что энергия темной проникла в оплодотворенную яйцеклетку и стала менять развивающийся плод под себя. Она подавила земную жизнь и смогла взрастить на ее основе собственного внешнего двойника. — Казалось, он сам не до конца верил в сказанное, но старался выглядеть убедительно. — Я согласен: тут все покрыто мраком и, возможно, адитум не хочет нам рассказывать всей правды… Он обвинил темные шторма, которые шалили двадцать лет назад, как раз в то время, когда Альхена покинула Темный мир. Вы же знаете, что и раньше они нам подкидывали проблем. У демонов по этому поводу имелось две точки зрения. Одни верили в шторма и боялись их, словно древние язычники, но были и такие, кто считал, что даже у стихии есть свои повелители. Однако выказывать скепсис по этому поводу в высшем обществе было безнравственным и даже опасным, потому демоны единодушно закивали, как болванчики. — Нужно найти Альхену! — предложил кто-то. — И пусть отвечает по Закону! — Послушайте, нам же есть, чем заниматься! — возразили ему. — Зачем самим себе выдумывать проблемы и множить списки дел? Остальные демоны охотно присоедились к диспуту. Кто-то жаждал правосудия, а кто-то не хотел пинать этот поросший былью скелет прошлого, дабы он не ожил и не загремел костями. Тема преступлений и наказаний всегда была для демонов холиварной, и потому спор разгорался стихийно, словно костер. Господа галдели наперебой, стараясь взять верх над оппонентами силой голосовых связок. — Пока искать Альхену нецелесообразно, — вмешался черногривый, звонкими хлопками призывая к тишине. — Мы не знаем, при каких обстоятельствах она лишилась энергии. Возможно, это было полное переливание, обернувшееся смертью одной и рождением новой ипостаси. — Чудеса-а-а, — протянул демон в антрацитовых одеждах, лениво постукивая по столу длинным птичьим ногтем. На этом совете он представлял подразделение нравственной чистоты, чему чистый серый подходил как нельзя лучше. — Селекция высших демонов в пробирках на Земле. До чего дошел прогресс! — Понимаю Ваш скепсис, господин Моратум, но иного объяснения я пока дать не могу. — Демон вновь занял место во главе стола, впрочем, не присаживаясь, и обвел остальных внимательным взглядом. — С удивительными открытиями на сегодня все, но у нас есть проблема в лице новоиспеченной темной. Нужно решить, что делать с девушкой. Это демоны любили. Что может быть прекрасней, чем решать чужие судьбы? Их глаза уже горели нездоровым огнем, а руки чесались от предвкушения. — Здесь находятся избранные члены пандемониума, — продолжал темный. — Важно, чтобы как можно меньше лиц были посвящены в обстоятельства этого дела. Мы должны понимать, что каждому из нас оказана неоценимая честь, но к вопросу нужно подойти со всей ответственностью. Совет затянулся почти до полуночи. Было много споров с перерывами на проветривание демонических голов и обдумывание своего голоса. Но в спорах, как известно, рождалась истина. То, что Лайя Бернелл, несмотря на низменные обстоятельства своего рождения, все же являлась чистой, никак нельзя было сбросить со счетов. Разумеется, далеко не все были согласны принять ее в ряды высших темных, но с перевесом в один голос совет постановил предоставить ей статус ангела, как и у Альхены Астериум, а также возможность претендовать на некую материальную помощь и наставника, который помог бы ей освоиться в новом для нее мире. Впрочем, в угоду тем, кто сомнительной демонице был не рад, ей пообещали дать возможность отказаться от привилегий и вернуться на землю. Редко, но бессмертные выбирали земную жизнь, хотя вряд ли ей можно было позавидовать. Достигнув пика своей молодости, демон переставал стареть и был вынужден скитаться с одного места на другое, чтобы его бессмертие никто не обнаружил. Некоторые возвращались спустя время, некоторым нравился подобный мазохизм. Ну и, конечно, бессмертие было весьма условным: никто не страховал от кончины, наступившей неестественным путем. Так что всегда была возможность броситься под поезд или скинуть свое уставшее от земной жизни тельце с крыши элитной многоэтажки.***
Какой прекрасный, чистый белый цвет — абсолютная безмятежность. Веки подрагивали, отчего картинка рябила черными полосочками от густых ресниц. Лайя осторожно разлепила глаза и увидела потолок, распластавшийся над ней, словно бескрайнее небо. Покрутить головой не удавалось — даже намерение сделать это отзывалось острой болью в шее. — Доброе утро! — ее руку приободряюще сжали теплой ладонью. — Утро? — кажется, Лайя слегка потерялась во времени. Посмотреть, кто находится рядом, она не могла, но это и не требовалось. Уже знакомый голос разлился чуть шершавым смехом. Его можно было сравнить с шерстяным шарфом: теплым и колким одновременно. — Утро-утро! — веснушчатое лицо появилось в поле зрения и улыбнулось широкой улыбкой. — Ты проспала три дня, красавица. — Три дня? — она уставилась на него беспомощным взглядом перепуганной лани. — Ага! — А.? — Ты бы много не болтала, а то слабая еще совсем, — строго проговорил демон. Тут не поспоришь. Лайя чувствовала себя выжатым лимоном — бесформенной помятой кожурой, обескровленной до последней капли. — Воды хоть можно? — прошелестела она. — А, да, это можно! Лицо исчезло, по полу пробежались легкие шаги, и спустя миг она уже смотрела на белый потолок сквозь кристально чистую призму стакана. — Давай я помогу! Не дожидаясь разрешения, парень приподнял ее над кроватью, просунув руку под пышной подушкой и подоткнув ее девушке под лопатки. Аккуратным движением он коснулся кромкой стакана иссушенных губ и осторожно наклонил емкость, чтобы вода потекла тонкой струйкой. Лайя жадно припала к живительному источнику и тут же осушила его до дна, подумав, что выпила бы еще два раза по столько же. — Значит, ты моя сиделка? — она дернула уголком губ, но, почувствовав болезненное натяжение, оставила попытки улыбнуться. — Кто впрягся, тот и отдувается, — усмехнулся он. Лайя непонимающе уставилась на рыжего парня, взглядом моля объяснить хоть что-нибудь. Она помнила не так много из случившегося накануне: видимо, пережитый стресс затер воспоминания. — Я тебе сейчас кое-что расскажу, только ты не пугайся, ладно? — Денферус потер нос и облизнул губы, и Лайя не сомневалась, что так его тело подает сигналы волнения. И вообще, когда тебе говорят «не пугайся», пугаешься еще больше. — В общем, ты умерла, — выпалил он наконец. — Что-о-о?! — вскрикнула она. Нет, это шутка что ли такая? Вообще не смешно! Лайя поднесла к глазам руки, тщательно проверяя свои конечности на прозрачность. К счастью, они не просвечивали, а вот маникюром пора было заняться. — Не переживай, уже все хорошо! — Воскресла что ли? — пробубнила она. — У тебя забрали слишком много энергии. Сердце остановилось. Теперь она прижала ладонь к груди. В руку отозвались постукивания, звучащие ровным ритмом. — А… дальше? — А дальше я по дурости вкачал тебе ее обратно, — Денферус вскочил с кушетки. — Зачем? — наверно, звучало идиотски, но хотелось узнать ответ. Демон отвернулся, и Лайя буравила его спину упрямым взглядом. — Говорю же: по дурости! — фыркнул Денферус, взлохматив небрежным жестом медные волосы. — И, кстати, мне за это ничего хорошего не обещают. — В таком случае, не стоило беспокоиться, — Лайя тоже отвернулась, злясь на то, что и тут ее пытаются сделать виноватой. Не надо с ней вообще связываться: проблем не оберешься! Краем глаза она увидела, что Денферус уселся в кресле, раскрыв на коленях какую-то книгу. Приступ острой вины все же не заставил себя долго ждать. Как-то нехорошо получилось. Он был тут единственным неравнодушным сердцем на всю инквизицию, а она хамит вместо благодарности. — Спасибо, — она украдкой покосилась на Денферуса. Фальшивую сосредоточенность демона выдавали острые скулы и плотно сжатые губы. Он не повел даже бровью в ответ на ее благодарность, делая вид, что увлечен книгой. — И сильно тебе влетит? — Тебя, правда, это интересует? — он исподлобья стрельнул в нее янтарными глазами. В голове мелькнула мысль, что такие она видела только у кошек и рептилий, да и то на картинках от «National geografic». — Я не планировала доставлять тебе неудобств. — Забавная ты. Я тут, пока ждал, когда ты очухаешься, пытался «почитать», — он захлопнул книгу и отшвырнул ее в сторону, — других демонов. Так вот наш главный что-то скрывает, и это связано с тобой. Они наверняка уже получили ответ на пробу. — И что с пробой? — тихо спросила девушка. — Откуда я знаю?! Результаты не доводят до сведения рядовых сотрудников. Лайя поникла, опять ощутив это давящее чувство неизвестности. Когда же в ее жизни будет хоть какая-то стабильность? — Но тебе-то они точно что-нибудь скажут. Не переживай, мы здесь в целом гуманны. Ты же с Земли? Там люди куда изощреннее в своей жестокости. — Ага, — только и смогла выдавить Лайя, сползая обратно в горизонтальное положение. Гуманизмом тут было пропитано все: начиная от черной камеры, в которой ее держали несколько часов, и заканчивая жесткой скобой вокруг горла. Она моргнула, и перед глазами мелькнул кадр, где она увидела себя с высоты в том ужасном зале, словно с камеры видеонаблюдения. Лайя распахнула глаза, но видение еще некоторое время оставалось, отпечатавшись негативом на сетчатке. — Мне надо сообщить, что ты пришла в себя. — Ага, — снова кивнула девушка, едва ли осознавая смысл слов. — Самое худшее позади, Лайя! Она вновь посмотрела на него. Внимательнее обычного. Мед его взгляда обволакивал душу спасительным нектаром. Лайя вдруг вспомнила, что такого же цвета была солнечная дорожка на вилле. Она так любила любоваться ее золотистыми переливами, рассматривать причудливые формы нерукотворных камней. Лайя, словно Герда, заколдованная хитрой старухой на забвение, увидела нечто родное и вспомнила своего Кая. — Что с Ноэ? — всполошилась она.