***
Дверь конференц-зала закрылась с громким хлопком, привлекая всеобщее внимание к опаздывающей, пулей устремившейся к свободному месту. За столом уже ждали мистер Браун, Эшли и Роберт — два других штатных реставратора — и Влад. Кажется, последний был не призраком и не миражом, а состоял из плоти, крови и дорогого итальянского костюма. Что он здесь забыл, хотелось бы знать. Что-то зачастили высокопоставленные персоны в их скромное, скучное хранилище культурных ценностей. — Добрый вечер! — обронила Лайя, стараясь не выдать своего замешательства. — Добрый вечер, мисс Бернелл, — Влад сдержанно кивнул головой в знак приветствия. Лайя перевела взгляд на Эшли, покусывающую синий колпачок ручки и постоянно заправляющую за ухо прядь коротких волос. Бедная застенчивая девочка! Она всегда нервничала в компании посторонних людей. Впрочем, сама Лайя нервничала не меньше — жаль, покусать было нечего. Наконец мистер Браун кашлянул, разрывая незримое натянутое напряжение, воцарившееся в зале. — Итак, дорогие коллеги, раз все в сборе, я хотел затронуть вопрос реставрации недавно прибывшей частной коллекции. Вчера я просил промежуточные отчеты… — он подхватил со стола стопку белоснежных листов и передал их Владу. — Пожалуйста, мистер Стаффорд, это вам! «Черт!» — промелькнуло в голове. Лайя совсем забыла про гребаный отчет; канцелярская волокита не была ее коньком, и она всегда до последнего оттягивала бестолковую писанину. — Мисс Бернелл? — строгий взгляд директора остановился на ней. — Вашего отчета там нет. «Быть такого не может! — театрально возмутился внутренний голос. — Вопиющее недоразумение!» — Вы же сделали его? — продолжал пытать ее мистер Браун. — У нас здесь серьезный человек, представитель мэрии нашего прекрасного города, а вы ставите меня в неудобное положение. — Простите, не знала, что мэрия курирует реставрацию частных коллекций, — выпалила Лайя. — Мисс Бернелл! — директор гневно сверкнул глазами в сторону реставратора. — Мне кажется, это к делу отношения не имеет. Эшли с Робертом прикрылись кто рукой, кто папкой, из ненадежного укрытия наблюдая за разворачивающейся сценой. Лайя тут же пожалела о выпаде, но сказанного назад уже было не затолкать. — Все в порядке. — Оторвавшись от предоставленной кипы листов, Влад глянул на Лайю. — Эти полотна принадлежат мне, мисс Бернелл. И реставрируются они на мои личные средства, если это принципиально. Я думал, вы в курсе. Лайя почувствовала, что стул под ней раскаляется, охватывая все нутро пожаром, угрожающим спечь ее заживо. В курс дела ее, разумеется, никто не ввел, и теперь она выглядела идиоткой. — Мистер Стаффорд, есть кое-какие существенные моменты, — Роберт кинулся спасать кошмарную ситуацию, за что Лайя была ему признательна почти до слез. — Некоторые полотна сильно пострадали ввиду неправильного хранения и эксплуатации. Мы, конечно, постараемся сделать все, что в наших силах, но боюсь, соблюсти поставленные сроки не получится. — Это не проблема, — без промедления ответил Влад. — Давайте сконцентрируемся на качестве. — Давайте, — Роберт кивнул, и опять воцарилась тишина. Мистер Браун открутил крышечку на бутылке и сделал огромный глоток, отхлебывая половину за раз. Лайе тоже до невозможности хотелось пить, но воды у нее не было, а встать и уйти не представлялось возможным. Она сегодня вообще проштрафилась по всем фронтам, и будет весьма закономерно, если ее с позором уволят. Спасти могло только чудо… Чудо! — Я завершила одну из картин, — хрипло произнесла Лайя. — Извините, на отчет времени не было, — добавила, даже не посмотрев на своего босса. Зачем, если она и так слышала, как он поперхнулся? Как же важно уметь правильно подать свои «косяки». — Надо же… — промямлил мистер Браун. — Неожиданно. Тогда… предлагаю взглянуть? — это уже предназначалось Владу. — Если мисс Бернелл не возражает, — ответил он. — Ну что вы! Конечно, не возражаю! — Лайя растянула по лицу дурацкую улыбку. Влад встал, и все присутствующие повскакивали следом, заскрежетав стульями по вытертому паркету. По коридору Лайя плелась последней, разглядывая спины быстро семенящих коллег и уверенно идущего гостя с аристократической ровной линией плеч. Неосознанно она закусила щеку и почти до боли надавливала на нее зубами, размышляя, какой реакции стоит ожидать и не заподозрит ли кто-нибудь потустороннее вмешательство. Когда они зашли в мастерскую, в нос ударил запах растворителей, красок и еще не выветрившегося мятно-ладанного парфюма. Недавнее присутствие беса было настолько очевидным для Лайи, что она тихо ойкнула, испугавшись, что и другие его заметят. К счастью, такие неуловимые изменения были подвластны лишь сведущему обонянию, а коллеги и хозяин коллекции были всецело поглощены ее работой. Они обступили стол со всех сторон, а Лайя осталась стоять посередине комнаты, как двоечница у доски, ожидающая оценки строгих учителей. — Лайя, это потрясающая работа! — пискнула Эшли и неловко потянулась пальчиками к картине, но замерла, осознав непозволительность действия: некоторые фрагменты были совсем свежими и уязвимыми. Роберт задумчиво нахмурил брови и пожевывал губу, отчего его черные усы, почти как у самого Дали, забавно шевелились в такт. Он выбрал себе такой имидж, по которому сходу можно было сказать, чем занимается этот человек, даже если в его руках не было шпателей и кисточек. Влад, склонившись над столом и заняв львиную долю удобного обзора, тщательнее всех рассматривал работу. Наконец он распрямился, отчего непроизвольно распрямились и все остальные, затаивая дыхание. — Мисс Бернелл. У вас… золотые руки. Это какая-то магия! «В точку, уважаемый!» — укололо внутри насмешливым голосом беса. Как же, золотые у нее руки. Знал бы он, кому они принадлежат, так бы не восхищался. — Я вам говорил, что Лайя подает большие надежды! — Мистер Браун по-дружески похлопал Влада по плечу. Как-то резко он сменил гнев на милость и теперь напоминал скорее гордого отца, чем строгого начальника. — Да, я… впечатлен, — кивнул Влад, — и сроками, и исполнением. Далее со всех сторон полились похвалы, которых на самом деле Лайя не заслужила. Ей хотелось поскорее сбежать, тем более именно это она и обещала. — Я могу сегодня быть свободна? — робко поинтересовалась она. — Хитрая лиса, — подмигнул шеф. — Ладно уж, заслужила. Но отчет ты мне завтра все равно напишешь. — Так точно! — буркнула Лайя. Вся честная компания вывалилась из мастерской: Влада вывел мистер Браун, очевидно, не желая отпускать гостя так быстро, а следом — и Роберт с Эшли, восхищенно оборачиваясь и кивая. Лайя шумно выдохнула, плюхнулась в кресло, растягивая напряженное тело по кожаной обивке. Можно было расслабиться: и работу одобрили, и выкроила себе дополнительный час, но радость как-то неприятно горчила. Когда она, сложив инструменты и убрав картину, покинула мастерскую, в конце коридора раздалось эхо твердых уверенных шагов. Лайя обернулась и заметила Влада, направляющегося из кабинета мистера Брауна и на ходу натягивающего пальто. — Уже уходите? — спросил он, едва поравнявшись. — Да, меня же отпустили. — И меня тоже, — улыбнулся Влад. Лайя улыбнулась в ответ, пряча ключ в сумочку. Меньше всего она хотела вот так столкнуться с господином Неожиданным-Владельцем-Частной-Коллекции и теперь думала, как избежать разговора. — Лайя, вы действительно очень талантливый реставратор. Признаться, я даже не мог надеяться на такой результат. Осознав, что «непринужденной» беседы не избежать и не желая выслушивать комплименты по второму кругу, она спросила: — Эта художница на портрете… Вы знаете, кто она? — Да, это моя прародительница. Ее звали Тереза Бонье. — Француженка? — Лайя исподлобья глянула на Влада. Ну конечно! Теперь ясно, что за земля рождает таких аристократов. — Жаждете подробностей? — Если это уместно… — Уместно, — кивнул он. — Она вряд ли могла мечтать о том, что ею однажды заинтересуются. Там все так интересно вышло. Тереза прятала картины, потому что муж выступал решительно против ее увлечения. Представляете, загубил такой талант! Только после Второй мировой войны ее внуки отыскали в подвале дома полотна. К сожалению, до этого времени Тереза не дожила. Все, что смогла выяснить ее внучка и по совместительству моя бабушка Мадлен, это то, что Тереза втайне от семьи посещала уроки в Академии Жюлиана. — Из этой академии вышло много известных художниц, — заметила Лайя. — Увы, ей не так повезло. — И… что потом стало с картинами? — Мадлен вышла замуж за американца, картины приехали сюда вместе с ней. — Они уже спустились по лестнице, и Влад распахнул дверь, выпуская Лайю на свежий воздух. — Я давно знал о них, но только знакомство с вами расшевелило во мне крепко спящего эстета и ответственного внука своих предков… А так бы они и дальше лежали мертвым грузом. — Что ж, рада помочь. Лайя переминалась с ноги на ногу. Они с Владом достигли финальной точки маршрута — крыльца, с которого каждому предстояло пойти своей дорогой, но неловкость держала крепкими нитями. Нужно было сделать рывок, оборвать их, но оба лишь несмело барахтались, причиняя еще больше неудобств соседу. — Лайя… — Влад прочистил горло. Должно быть, в помощники мэра пробиваются уверенные и красноречивые люди, но сейчас он таким не был. — На самом деле, до того, как вы меня заболтали, я хотел извиниться за то, что сказал в конференц-зале. Я не стремился поставить вас на место, просто сказал, как есть. Вышло отвратительно, — на лице Влада отпечаталось сожаление. — Это я должна извиняться, — она вжала голову в плечи и потуже запахнула кардиган. — Это же не мое дело. Сама полезла — сама нарвалась. — Может быть, вас подвезти? — предложил Влад, заметив, как она жмется от холода. — Не стоит. Я… Мне нужно… — Все в порядке, мисс Бернелл, — вежливо улыбнулся он. — Простого «нет» достаточно. До свидания и хорошего вечера. — И вам. Влад направился к парковке, а Лайя подкатила к небу глаза и тихо выругалась. Какой-то дурацкий день, в котором она чувствовала себя кругом виноватой. Влад — мужчина мечты если не каждой первой, то второй как минимум — по-прежнему оказывал ей знаки внимания, и она не понимала, как его от себя отвадить, не обидев. К тому же, чисто по-человечески он был ей интересен, а с подвальными тайнами никому не известной художницы Терезы Бонье — и подавно. Налетел холодный порыв ветра, заставив вспомнить о горячих объятиях, в которые она давно мечтала попасть. Тряхнув пушистым хвостом, Лайя побежала на противоположную сторону улицы, где заприметила такси, приткнувшееся прямо под ярким кругом света от фонаря. В голове трубили праздничные фанфары, заглушая все звуки окружающего мира, и она торопилась сесть в машину, которую, казалось, вот-вот кто-то может перехватить. Сквозь этот звон прорвался сначала слабый оклик, а следом и пронзительный гудок. Испуганный взгляд метнулся в сторону и замер на двух слепящих пятнах света. Доли секунды хватило, чтобы инстинктивно зажмуриться и выставить руки вперед, отгораживаясь от неизбежного, а потом Лайя почувствовала сильный толчок в области груди. Шины зашипели по асфальту, обдав удушающим запахом стертой резины, засвистели тормоза, и все закончилось криком, разрывающим барабанные перепонки…***
— Лайя! Лайя! — Ее аккуратно хлопали по щекам, пытаясь привести в чувства. Девушка разлепила веки. По-прежнему было темно, и перед глазами расплывались контуры каких-то силуэтов. — Мисс Бернелл, вы в порядке? Наконец она смогла сообразить, что голос принадлежит Владу. — Вы едва не попали под машину! Господи, я не понимаю, как это произошло! — Что произошло? — тупо переспросила она. — Вас чуть не сбили, — терпеливо повторил Влад. — Кажется, вы в рубашке родились: в последний момент машину в сторону швырнуло. — Швырнуло? — Лайя, вам к врачу нужно, — не отвечая на вопрос, сказал он. Зрение наконец стало фокусироваться на деталях — Лайя разглядела скопившихся вокруг людей. К ней подходили, предлагали помощь, но она решительно мотала головой. Нигде не болело, все кости были целы, хоть и чувствовала она себя так, будто машина проехалась по ней всеми четырьмя колесами, — сил не было никаких. На дороге стоял развернутый поперек полосы автомобиль — очевидно, тот самый. Влад помог Лайе подняться, и, заставив опереться на себя, увел к тротуару. — Дура! Надо смотреть, куда прешь! Я не хочу из-за тебя за решетку! Лайя затравленно обернулась. К ней пытался прорваться разъяренный мужчина, но его обступила образовавшаяся толпа, отрезая путь. Влад тоже загородил ее собой, так что она не могла толком рассмотреть агрессора, да и вряд ли это было необходимостью. Судя по всему, он не пострадал, и это все, что она хотела знать. Лайя не сомневалась, что это она в критический момент сдвинула чертову тонну металла. Энергия, по какому-то нелепому случаю доставшаяся ей от темной госпожи, в очередной раз дала о себе знать. Спасла? Влад накинул свое пальто на плечи Лайи, и она вдруг осознала, что зубами отбивает чечетку. Совсем скоро на место происшествия прибыла полиция. Лайя путанно объяснила, что была невнимательна и выскочила на дорогу, а Влад попросил не беспокоить мисс Бернелл сейчас и пригласить для допроса в другой день. По его мнению, органам правопорядка следовало заняться водителем, проявившим преступную невнимательность. Ей снова предложили обратиться за медицинской помощью, и Лайя снова отказалась, убедив всех, что отделалась легким испугом. Но на этот раз не удалось откреститься от помощи мистера Стаффорда, который буквально насильно усадил Лайю в свою машину. А когда они приехали, она даже имела наглость покинуть салон, забыв отдать хозяину его пальто. — Я позвоню чуть позже? — догнал ее голос Влада через приоткрытое окно. Лайя обернулась, вымученно улыбнулась, но ничего не сказала. С каждой уходящей наверх ступенькой девушка все отчетливее слышала запах ароматного ужина и живее визуализировала продолжение вечера. Сейчас она как никогда нуждалась в уюте и спокойствии, теплых объятиях и даже жалости к своей исстрадавшейся персоне. Дверь в квартиру оказалась не заперта, Лайя тихо проскользнула внутрь и опустилась на пуфик у порога. На кухне шумела вода, а вкусный запах заполонял собой все. По эту сторону двери будто затихали все тревоги, раздирающие голоса — только адская усталость вместе с Лайей перешагнула порог и сильнее завладела телом. — Милая, нам нужно поговорить. Она уже открыла рот, чтобы ответить, но Ноэ выругался: — Черт! Что за ублюдское начало! Тяжелое стеклянное дно стукнуло о столешницу. Лайя поняла, что демон пока не догадывается о ее присутствии, и соображала, как поступить: раскрыть себя или продолжать слушать. — Вот и что ты ей скажешь? Что? — распалялся Ноэ. — Ты же ни хера не можешь ей предложить, блядский ты эгоист! Похоже, ситуация требовала немедленного вмешательства. Лайя поднялась на ноги, но ее вновь пригвоздило к полу свежей порцией откровений. — Я никогда не смогу развестись с Альхеной! — таким ядовитым тоном, будто специально созданным уничтожить, отравить и озлобить самого говорившего. Образовалась пауза, на фоне которой молотом стучало ее сердце. Ту-дук, ту-дук, ту-дук! Теперь-то Ноэ должен был точно ее обнаружить, но он продолжил: — Впрочем, это и не важно. Как-никак ты высший демон, Лайя, тебе не положено с бастардами связываться. Она не верила своим ушам. Появилось ощущение, что после случившейся аварии она попала в кошмар, из которого никак не может найти выхода. Стакан опять брякнул о твердую поверхность почти с оглушающим звуком, и Лайя прижалась к стене за напольной вешалкой. — Ты все равно догадаешься, — с горечью в голосе усмехнулся Ноэ. — Пройдет еще лет семь-десять, и ты все поймешь. Я же начну стареть? Вот, смотри, видишь эту морщинку на лбу? Видишь… А у высших демонов слегка за сотку нет морщин. Перед глазами поплыло. Лайя обхватила вешалку, и та, покачнувшись, накренилась вниз. Девушка успела поймать ее, но на кафельный пол шмякнулась ее сумка, а следом дамский аксессуар завалило падающей верхней одеждой. — Лайя? — на возню в прихожей вышел Ноэ, заставший свою ненаглядную в нелепой позе, с выпученными глазами и в мужском пальто. Вопросов с обеих сторон образовалось так много, что они толкались на подлете, борясь за право быстрее других сорваться с губ. Лайя думала о том, что услышала, а Ноэ — о том, откуда она явилась в таком виде и почему он не почувствовал ее присутствия. — Лайя, — подтвердила она. — Это Лайя. — Онемевший язык выдавал натуральный бред. Ноэ подошел, снял с нее пальто и, озадаченно взглянув на дорогую вещь, откинул ее в сторону. С Лайей было что-то не так — наделенный привилегией видеть чуть больше и глубже, демон осязал ее опустошенность, но не мог понять причин. Ко всему прочему, у него своих внутренних противоречий было столько, что они затравили и острый ум, и чутье. — Ты… пил? — удивилась она, услышав запах виски. Не дожидаясь ни ответа, ни кивка, Лайя обошла Ноэ и завернула на кухню. На столешнице стояла начатая бутылка с янтарной жидкостью и пустой стакан. Она зубами вытащила пробку, плеснула себе порцию и проглотила одним махом — от горла до желудка прокатился пожар. — Я ничего не понимаю. — Она сморщилась, как от невыносимой мигрени, и закрыла рукой глаза. — То, что ты говорил… Бастард, морщины… Что происходит? Прошу тебя, скажи, что я сплю! — К сожалению, нет. — Ноэ тяжело вздохнул, будто на грудь ему упал многопудовый камень. Потребовались долгие минуты, чтобы он собрался с духом и смог заговорить. Посвящать Лайю в семейную тайну, до недавнего времени тщательно оберегаемую даже от него самого, оказалось почти непосильным испытанием для демона. — Если бы я случайно не услышала твой душещипательный монолог, сколько бы ты еще это скрывал? — Недавний озноб сменился жаром — Лайя принялась стаскивать с плеч кардиган. Хотелось все снять: и рубашку, и белье, и душу выбросить в эту груду одежды. — Как дальше? — спросила она, смотря будто сквозь. Будто его уже не было рядом, и Лайя вела диалог с кем-то иным. — Ты должен вернуться… — взгляд вдруг стал жестким, а в голосе зазвенела сталь. — Нет… — Ты должен вернуться! — ударив Ноэ кулаком в грудь, повторила она. — Лайя… — Ты не понимаешь, да? — Девушка заломила пальцы, выкручивая их до боли в суставах. — Мне не нужна такая жертва! — Это не жертва. Между возможностью быть рядом с тобой и жить вечно, я не задумываясь выберу первое. — Конечно, это не жертва! — закричала она. — Потому что это не твоя жертва! Ты хоть раз думал о других? Тебе плевать, через что мне придется пройти? Или твоим близким? Ноэ притянул Лайю к себе и, впившись пальцами в ее затылок, стал перебирать шелковистые локоны с нежным запахом фруктов. Конечно, ему было не плевать. Впервые за долгое время в его жизни появилось что-то настолько ценное, и он не собирался сдаваться. Да, Лайя стала свидетелем его слабости, но это не значит, что он оставит все, как есть. — Я что-нибудь придумаю, — пообещал он, целуя ее в макушку. — Верь мне, пожалуйста. — Только попробуй не придумать, — всхлипнула она. Позже Ноэ сделал теплую ванну с пушистой шапкой пены и, пока Лайя была занята водными процедурами, принялся разогревать ужин. От наблюдений за курицей, томящейся в камере духового шкафа, его отвлекла вибрация телефона, оставленного Лайей на журнальном столике. Кинув беглый взгляд на экран, Ноэ увидел незнакомый номер, а смутное предчувствие подсказало, что это не случайный звонок. Пальцы потянулись к зеленой кнопки ответа. Несколько секунд густой гнетущей тишины рассыпались в шорохе низкого мужского голоса: — Лайя? Я звоню узнать, как вы себя чувствуете… Ноэ подумал, что лечащему врачу такой интимный, осторожный тон вряд ли бы подошел. — Лайя в порядке, — скрипнув зубами, выдавил он. — Прошу прощения, я не знал, что она не одна. — А вы, я полагаю, хозяин пальто? — без прелюдий выпалил Ноэ. — Не замерзли? Погодка сегодня мерзкая. — За меня не переживайте, — трубка устало вздохнула. — Что ж, рад, что есть кому о ней позаботиться. Всего доброго. Одновременно с прерванным звонком на двери тихо щелкнул замок, и из ванной показалась Лайя, обернутая в белый махровый халат, больше нее самой размера на два. — Это что, мой телефон? — нахмурилась она, всматриваясь в темно-фиолетовый бортик чехла и очертания ирисов на обратной стороне, проглядывающих между пальцев Ноэ. — Тебе звонили. — Я… поняла. Ноэ отдал ей гаджет и пошел к духовке. Сняв блокировку, Лайя открыла журнал вызовов и уставилась на последний входящий. Номер не был вписан в телефонный справочник, но она точно знала, кому принадлежали последние три восьмерки. — Я хотела тебе рассказать. Просто… Я когда пришла домой, услышала… В общем, столько всего навалилось. — Давай есть. — Ноэ открыл шкафчик, взял тарелки и стал накладывать еду. — Кетчуп достань, пожалуйста, я видел его в холодильнике. — Не делай вид, что ты меня не слышишь! — потребовала Лайя, с силой дернув дверцу холодильника, чтобы достать чертов четчуп. — Я слышу! — не ведясь на ее воинственный настрой, ответил он. — Мне, может, тоже выговориться надо! Я тоже в сочувствии нуждаюсь! Энергия твоей жены опять проявилась, и я теперь машины могу швырять, будто это табуретка! Все! Сказала! Даже не сказала, а выплюнула ему в лицо так, будто это он был виноват. На глаза Лайи навернулись слезы, и она вытерла их размашистым движением руки. Ноэ замер, пораженный и растерянный; с занесенной в воздухе ложки на пол закапал сок. — Что произошло? — хриплый шепот наконец потревожил его губы. Когда Лайя закончила подробный пересказ своих злоключений, день за окном совсем померк, как некогда прозрачная вода, в которой выполоскали кисти с синей и черной краской. Показавшийся бесконечным, он сжался до одного-единственного «сейчас». Теперь еще страшнее было задумываться о будущем: оно виделось темным грозовым облаком, надвигающимся с востока — оттуда, где зарождалась жизнь. Лайя сжимала Ноэ в тисках рук и боялась отпустить, и не могла насытиться мгновеньями близости. Сегодня сон сморил ее почти мгновенно, стоило только положить голову на подушку, но, наполненный тревогами прошедшего дня, он не стал надежным убежищем, а приоткрыл двери в новый кошмар…***
PALATIUM DE INFERNO
Буквы на фронтоне горят огненно-красным, выжигая напирающие со всех сторон сумерки. Шея затекает от неестественного положения, но иначе никак нельзя оценить всей мощи творения, представшего ее благоговейному взору. Кажется, что даже в идеально ровной геометрии, в живых барельефах прячется злая ухмылка создателя — того, кто обменял живое на камень. Она помнит. Как-то тихим вечером за чашкой чая демон поведал, куда пропадают проданные души. Хотелось забыть, но она помнит. Почему-то вспомнила сейчас. Лайя тянет тяжелую высокую дверь, чувствуя себя при этом карликом, заблудившимся в едва знакомом городе великанов. Все холодное, чуждое, выталкивающее прочь в объятия надвигающейся ночи, но почему-то она твердо знает, что ей нужно внутрь. По ту сторону дверей простирается огромный украшенный зал. По мраморным стенам скользят блики кристаллов, парящих высоко над головой. Никого нет, она одна в чреве каменного исполина, проглотившего ее, как кит — мелкий планктон. Когда Лайя моргает, задержав веки прикрытыми всего лишь на полсекунды, все внезапно меняется. Распахнутым глазам предстает все тот же зал, но теперь здесь светлее, шумнее. Он кишит темными высокого статуса и толстого кошелька. Это не ее мир, напыщенный и сверкающий, где высокомерие собравшихся подпирает сводчатый высокий потолок, — это мир Альхены. Как странно, что Лайя чувствует ее присутствие. Не воображение взыграло, не интуиция — просто они есть две части одного общего, и с принятием этого началась новая игра, правил которой пока не огласили. Почему они здесь вдвоем? Высшее общество не потерпело бы суррогата, но сейчас на Лайю не тычут пальцем, а сдержанно улыбаются. Наверняка в их деснах припасено яда с излишком, но на нее не кидаются и не шипят. — Любимая… «Ноэ?» Лайя поворачивает голову и видит его с протянутым бокалом. Как же он красив, Всевышний! Все мысли замолкают, оглушенные совершенством момента. Она уже и забыла, как грубые шрамы на щеках и скулах украшают благородное, тонкое лицо. Ее демон облачен в черную мантию, по которой стекает гладь платиновых блестящих волос. Лайя берет шампанское из его рук, а он привлекает ее к себе за талию — с гордостью, с расцветающей весной в глазах. Не желая замечать, как они вдвоем становятся эпицентром поздравлений, она застенчиво прячет улыбку на дорогом бархате и теребит ткань в пальцах. Словно маленькая девочка, не привыкшая к вниманию внезапно приходящих гостей. Праздничные речи и комплименты не смолкают. Ноэ поздравляют с важной должностью, с началом долгой и блистательной карьеры. — Как же вам повезло с мужем, госпожа Альхена, — случайно оброненная фраза режет по ушам противным скрипом, скручивает изнутри до характерного хруста костей. Но нет, с костями все в порядке — просто в руках пошел трещинами хрустальный бокал. «Смотрите, он все-таки своего добился». «А какие свежие взгляды! Признаться, мы все устали от косности наших порядков». «Уверена, что этот мальчик несет с собой много перемен». И еще один голос совсем рядом шипит: — Зачем ты вернулась? Лайя в испуге озирается, но на лицах все те же приторные улыбки. — Что происходит? Скажи им! — Поврежденный бокал уже куда-то испарился. Лайя хватает Ноэ за рукав мантии и умоляюще заглядывает в глаза: — Скажи им, что я не Альхена! — Милая, — он сжимает ее руку в своей. Ладонь холодная. Как? Почему? Он всегда грел, а сейчас кожу жжет от нестерпимого льда. — Конечно же, ты Альхена. Моя жена. — Нет! — она отшатывается от него, как от полыхающего пламенем. — Аль, прошу тебя… — Меня зовут Лайя! — выкрикивает она, не боясь быть услышанной. — И ты это прекрасно знаешь! Ноэ бледнеет, в пучинах его глаз плещется горькое сожаление. Или разочарование? Лайю обступает толпа, разделяя их. — Ноэ! Не получается прорваться сквозь живую изгородь. Вот теперь-то она шипит и обнажает змеиные языки. — Я не Альхена! — повторяет девушка, чем злит этот серпентарий еще больше. — Ноэ, я здесь! Пожалуйста! Ты не можешь забыть! Не можешь! Но его уже нет. Крошечный островок зыбкой почвы — и тот выбили из-под ног. Она обезоружена, обокрадена, выпита — мертва. Мертва внутри, но продолжает ощущать боль сгнивающего сердца. Толпа сжимается удушающим кольцом, наступает. Разодетые дамы и господа вдруг оборачиваются безобразными чертями с вилами и камнями в волосатых лапах. — Я не Альхена, — продолжает шептать, стекая на пол, на колени; руки безвольно повисают и уже не тянутся вперед в немой мольбе. — Я не она. Не Альхена. Не Альхена… — Милая… Все хорошо. Тише, маленькая. Лайя резко подскочила в сидячее положение; потоком всколыхнувшегося воздуха обдало мокрое тело и корни волос. Огромный мраморный зал раскрошился и схлопнулся в подсознании, уступая место знакомой земной квартире. Первым, что Лайя ощутила, была теплая ладонь, удерживающая ее собственную. Ноэ не спал и переживал этот кошмар вместе с ней. — Что тебе приснилось? — Мне… Черт! — Лайя встрепала волосы рукой. Она должна была испытать облегчение от того, что увиденное оказалось лишь ночным кошмаром, но страх почему-то не желал отпускать, словно кровожадный цербер, вцепившийся в глотку. Каждый волосок на теле вздыбился иглой, острием направленным вовнутрь. — Ты, — ответила Лайя. Голос вышел иссушенным, как треск переломанной ветки — пришлось откашляться. Тут же уловив ее потребность, Ноэ отправился на кухню за стаканом воды. Пока его не было в пределах осязаемости дыхания, ей стало проще облекать в слова причудившийся бред. — Все так красиво начиналось, — Лайя надавила пальцами на виски, вспоминая. — Ты получил важную должность. Они с уважением смотрели на тебя. — Кто они? — Ноэ вернулся и встал против скудного света, пробивающегося через окна. — Держи, выпей! Глоток. Еще глоток. Остужающий раскаленные угли ее сознания, орошающий внутренности прохладой. Когда Лайя была готова продолжить, демон уже устроился рядом и нежно поглаживал ее обнаженное плечо. — Мы были в Темном мире. Ты и я. Точнее, — она подняла на него растерянный, беззащитный взгляд, — точнее ты не знал, что это я. Ты звал меня ее именем. Последняя фраза упреком повисла между ними. Как бы ни было глупо винить его в том, чего наяву не случилось, сейчас Лайя словно потеряла связь со здравым смыслом, и боль от увиденного казалась реальной, душащей. — Лайя, это всего лишь сон. — Ноэ поднялся ладонью к ее липкой, горячей щеке, стирая побежавшую слезинку. — А что если нет? Я уже видела ее прошлое. Вдруг… — она осеклась, сама испугавшись слов, горчащих на языке, но они сорвались сами: — Вдруг на этот раз я увидела ее будущее? Ваше будущее? — Мое будущее рядом с тобой, — немедля ответил он. — Мы оба знаем, какое будущее ждет тебя рядом со мной! И тут Лайю осенило. Она непривычно оживилась, поставила стакан на пол и вцепилась ногтями в его ссутулившиеся плечи. — Послушай, Ноэ! Ты можешь быть счастлив. Я видела тебя именно таким. Твое место там! Кем бы ты ни был, пока никто не знает твою тайну, ты должен быть там. Она напоминала ему одержимую. Как медиум, телом которого на время овладевали духи, так и Лайя смотрела на него стеклянными глазами и сама не понимала, что несет. Как объяснить женщине в состоянии помешательства, что он никогда не отступится от нее, не предаст, не забудет, не променяет ни на какую Альхену? Одно это имя сгущало кровь до состояния желе и ассоциировалось с агонией, страданием. Но даже смертельно больные иногда заслуживают исцеление. Он не знал, заслужил ли свое, но оно сидело рядом на простынях, тряслось от страха и жертвенно предлагало от себя отказаться. — Ты вчера узнала такое, с чем не просто примириться. Сны отражают наши страхи, — попытался успокоить Ноэ. — Да, я боюсь тебя потерять, — не стала спорить она. — Меня и не такие кошмары мучили… — Что тебе снилось? Лайя приготовилась внимательно слушать, надеясь отыскать в его словах утешение. Решив пустить ее в темные уголки своей души, Ноэ сказал самое безобидное, что пришло на ум: — Ну, например, ты смеялась над моим происхождением и мучила меня в Аду. — Какой ужас! Я бы никогда… — Лайя стыдливо залепила лицо руками. — Вот видишь, — ласково шепнул бес, — и я бы никогда. Он уложил ее обратно в постель и обнял со спины крепко-крепко, так, что биение двух сердец слилось в одно единое. Напряжение спало, страхи наконец ослабили хватку. — Я люблю тебя, — признался Ноэ. Прошившие сердце стрелой слова рассыпали по телу мелкую дрожь, и перед глазами заплясали разноцветные фейерверки. Лайя вцепилась сильнее в его руку, обнимающую ее поперек груди, и тоже призналась: — И я люблю тебя. Мой демон.