***
День истечения договора «Когда мы увидимся?» «Когда мы увидимся?» «Когда мы увидимся?» Направляясь к порталу, который должен был затянуть отряд Астарота обратно в Темный мир, Ноэ беспрестанно жал «пуск» и «стрелочки», чтобы проиграть в голове голос Лайи. Он все еще ощущал, как она целует его солеными от слез губами и мертвой хваткой держится за лацканы пиджака. Всегда идеально выглаженный, сегодня Ноэ предпочитал быть помятым, потому что каждая морщинка, оставленная на ткани, была еще одним напоминанием о ней. Лондон тяжелым покрывалом накрыл циклон, и косой моросящий дождь орошал затылок, забираясь под ворот. Ночь была сизая, без звезд; до Хэмстед-Хит оставался километр, а на то, чтобы передумать — каких-то полчаса. Сейчас самым правильным казалось развернуться назад, потратить последнюю искру магии на то, чтобы в одно мгновенье сжать в объятиях и утешить девушку, которая точно не спит. Слишком тяжело. Каждый шаг отдает по голове молотком, заколачивает двери в прошлое. Если он уйдет, не останется ничего, кроме воспоминаний и надежд. Что бы сказала Лайя, обнаружив его сейчас подле своей кровати, на коленях, с сожалением заглядывающего ей в глаза? Она бы приняла, поняла, простила. Любила бы, как и прежде, пряча от него страх за непроницаемой завесой улыбок. Нет, он уже не мог отступить. Не мог предать ее веры. Не мог прийти побежденным. Совсем скоро Ноэ добрался в часть парка, куда не заглядывали случайные прохожие не то что по ночам, а даже днем. Здесь уже собирались его коллеги, не сдерживающие ликований по случаю возвращения. Стараясь не привлекать нежелательного внимания, Ноэ стороной обошел этот шабаш и у раскидистого дерева приметил Авиора. Авиор тоже увидел друга, махнул рукой, и пришлось пойти к нему, неспешно переставляя туфли по шелковистой влажной траве. — Сколько времени до открытия портала? — поинтересовался Локид, вставая рядом. Не сказать чтобы информация была полезной, но хотелось как-то завести разговор. — Не знаю, — пожал плечами друг, — я так и не обзавелся новыми часами. — Можешь записать на мой счет. — Ты еще за разбитое лицо не рассчитался. — Авиор полез в карман, и можно было подумать, что сейчас он и правда достанет счет, но достал всего лишь пачку сигарет. — Хочешь? Ноэ не сильно хотел, но взял. Курить он пробовал еще в ранней юности и, естественно, не дрянные земные папироски. Не понравилось. Но сейчас весьма кстати было напомнить себе, что на свете существует что-то более мерзкое, чем положение собственных дел. — Дрянь, — покривился Ноэ. — А это я еще даже не поджег, — Авиор протянул зажигалку и с косой ухмылкой добавил: — Нашел, что искал? — Ты бы помалкивал, — шикнул Ноэ, озираясь. — Да кому ты нахрен нужен со своими секретами? «Да откуда ты нахрен выполз такой наивный?» Только тот, у кого не было секретов, мог рассуждать подобным образом. Темный может месяц протянуть на одной воде, а без свежих сплетен загнется за три дня. Ноэ слухи были не нужны. Ровно в полночь в парке разверзлась мутная воронка и приступила к поглощению одного тела за другим. Окинув прощальным взглядом дикий земной оазис, Ноэ подошел к краю вихря. Такая хрупкая, призрачная граница, но она встанет между ним и Лайей глухой стеной. И так глупо было шагать за нее, не будучи уверенным, что все получится. Но такова, видимо, жизнь. Кто-то скажет, что, заглянув в будущее, жить станет скучно, но в эту минуту Ноэ отчаянно хотелось знать наперед, что их ждет.***
Мраморно-стеклянная вилла встретила его закладывающей уши тишиной. Не то чтобы за время отсутствия жилище расперло вширь, но после тесной квартирки в Лэствилле здесь было до неуютности просторно. Демон терялся в кубометрах соленого воздуха, от которого с непривычки моментально разболелась голова. О былой стерильности здесь напоминал лишь белый цвет стен и потолка: в целом дом выглядел заброшенным, даже несмотря на то, что сюда наверняка заходила Бет и наводила порядок. В остальное время заправлял искусственный магический интеллект и черный зверюга. «Не сдох, — подумал Ноэ, — и даже похорошел». Кота, конечно, не мешало бы помыть и вычесать, но кормился он явно неплохо, судя по грохоту, с которым спрыгнул с дивана, сонно потягиваясь и разлепляя заспанные глаза. Сириус тоже развернулась в полкомнаты, в электронном голосе завизжали несвойственные машинам радостные нотки. Теперь все домочадцы чего-то от него хотели. Сириус желала утолить свое женское любопытство занимательными рассказами о службе в отряде Архидемона, а зверь истосковался по ласке и терся о штанину, оставляя на ней длинную шерсть. Такие мелочи, в другое время показавшиеся бы раздражающими, приглушили душевную боль. Ноэ охотно оставил у порога людскую маску и обличил настоящего себя. Потрепанного и выжатого, но с благодарностью принимающего незримую энергию родной оболочки. Однако час был уже поздний, и жаждущих пришлось приструнить, отправив восвояси до утра. Господин прошел в спальню, скинул с себя костюм и камнем рухнул на кровать, застеленную ровно год назад. Усталость, копившаяся все это время, тут же сковала все тело. Ноэ ничего не снилось, либо он позабыл, но утром он почувствовал себя, на удивление, отдохнувшим. Спускаясь по лестнице на кухню, он принялся размышлять, где найти того, кто согласится провести мисс Бернелл обратно в Темный мир. На эту роль абы кто не подойдет, а, если задуматься, то у Локида не было на примете магов, кому бы он безгранично доверял. Одной магии тут недостаточно — нужно еще уметь держать язык за зубами. Увы, натура демонов в большинстве своем такова, что язык постоянно чесался, если ему есть что поведать окружающим. Заваривая себе кофе, Ноэ наказал Сириус пополнить запасы продуктов. Сумма за контракт обещала быть не просто круглой, а даже слегка сферической, так что можно было временно не задумываться о деньгах. И не помешало бы возобновить прием заказов на магические услуги. По крайней мере, всегда приятнее получать от работы не только чеканную монету, но и какое-то удовлетворение. Потом он вспомнил, что пора позвонить маме и обрадовать ее своим возвращением. Сириус перевела страницу заказов в фоновый режим и запустила вторую задачу. Спустя несколько секунд на экране показалось прекрасное и такое родное лицо. — Милый, — заулыбалась Бет, и слезы покатились по щекам серебристыми нитями. — Как я рада тебя видеть! — Привет, мам, — смущенно промямлил он. От ее искренности Ноэ почувствовал себя пристыженным. Не стоил он ни ее слез, ни нервов, ни того груза на душе, который она носила больше века. Но как любящая мать Бет не замечала лишений или же принимала их за счастье. Она не отговаривала, когда он заявил о своем желании поработать на Астарота. Ему не пришлось объяснять причин: она все поняла без слов. Тот, кто искренне любил хоть единожды, всегда поймет объятого такой же лихорадкой. — Я слышала, что отряд вчера вернулся. Ну рассказывай, как твои дела? — Да что рассказывать… — начал юлить Ноэ. — Работенка на любителя. Не привык я ковыряться в смертных душах. Бет промолчала. Ноэ понимал, что сказать он должен совсем другое, но пока не подобрал слов и понуро рассматривал кофейные разводы на чашке. Они договорились, что она приедет к вечеру и они будут болтать до самой глубокой ночи, как в старые добрые времена. С кем-то нужно было поделиться. Теперь появилось, чем занять день. К этому времени Сириус уже закончила с заказом, который обещали привезти в течение двух часов. Встречаясь с Лайей, Ноэ неплохо подтянулся в готовке и мог по памяти воспроизвести несколько весьма изысканных блюд. Они однажды даже готовили бургеры, стараясь повторить тот самый непревзойденный вкус из ее любимой забегаловки. Как вышло, он уже не помнил, но зато в памяти сохранилось ее лицо, перепачканное мукой, и тонкие пальцы, собирающие гастрономическую пирамиду. Бет появилась в шесть, принеся в посеревшую виллу теплый луч света и густой шлейф цветов. И хоть ее плечи, как всегда, были по-королевски расправлены, на лице читалась усталость. Она заметно постарела за этот год, как и он сам. Они будто синхронизировались, и эта связь пробивала даже границы меж мирами. Но все же это нисколько не умалило его счастья. Не погасило теплоты ее рук. Сжимая в крепких объятиях эту женщину, Ноэ только сейчас в полной мере осознал, что дома. Такая хрупкая, но словно стена. Такая нежная, но нет крепче опоры. А ему всего десять, и он не знает женщин, кроме нее. Не знает, что бывают другие — коварные, холодные, как лед, и выгрызающие сердце до пронзительной боли. Не подозревает, что может быть предан. — Ты так повзрослел. — Бет чуть отстранилась и ощупала его от лица до плеч, еще не веря, что он сейчас здесь, настоящий. — А ты все так же прекрасна, — ответил Ноэ, даже ничуть не лукавя. Их уже ждал накрытый стол, над которым демон поработал со всей любовью и старанием. Едва Бет расположилась в удобном стуле, она тут же была избрана новой любимицей Кота: этот хитрец за версту чуял, от кого можно поживиться и пищей, и лаской. Он пристроился у нее в ногах на декоративной подушке, которую сам же и притащил, и страждуще заглядывал в рот. Ужин прошел в тишине, вздрагивающей лишь от звяканья вилок по тарелкам. Ноэ не замечал вкуса собственноручно приготовленных блюд и переваривал не телятину, а мысли в кипящей, как котел, голове. И когда с тарелок исчез последний кусок, он выложил все, как есть. Не храбрился, не изворачивался, не приукрашивал. Пришлось поведать и о службе, и о земных лишениях, и, разумеется, о Лайе, потому что он не мог не рассказать одному из самых близких демонов о другом, не менее близком. — В общем, мне пришлось вернуться, выдохнул Ноэ стылым дышком. — Она не позволила остаться на Земле. Не захотела жить в ожидании момента, когда я навсегда ее покину. Медленно втянув воздух изящными ноздрями, Бет выпустила его через рот, будто пыталась удержать самообладание. На лицо легла тень беспокойства. — Значит, она знает… — Она имеет право знать, — прозвучало жестче, чем он надеялся, и Ноэ, накрыв ладонь матери своей, хрипло добавил: — Прости. Бет ответила не сразу, вероятно, размышляя над тем, прав ли ее сын или очередная влюбленность застила глаза. — И почему мы с тобой выбираем не тех? — вздохнула она. Глядя на осунувшегося оболтуса, Бет с сожалением признавала, что Ноэ будет насмерть биться за воздвигнутый идеал. И его упертость отзывалась на сердце глубокой тянущей тревогой. Сейчас он скажет, что она та… — Она — та, — повторил Ноэ за призрачным голосом в ее голове. — И ее место здесь. — Она уже от него отказалась, дорогой. Это все усложняет. — Она была напугана! — возразил он. — Да что вы от нее все хотите?! Лайя росла на Земле, ей все здесь враждебно. И это я виноват в том, что она ушла! Мне ее и возвращать! — Возвращать, как я понимаю, незаконно? — Естественно, — фыркнул Ноэ. — Я у тебя вообще получился незаконный. Бет виновато отвела глаза, а Ноэ, порезавшись о собственный острый язык, сглотнул горький ком в горле: — В общем, я почти уверен, что для Лайи границы не закрыты, а следовательно, нужен только проводник. — Хорошо, — кивнула Бет, — допустим, у тебя все получится. Но что дальше? Как вы будете жить, ты подумал? — Подумаю, — он встал, обошел стол и поцеловал маму в светлую макушку. — Пока Лайя будет жить здесь, и об этом мы никому, естественно, не скажем. — Ты сейчас очень недальновиден, — покачала головой Бет. Она взяла на колени Кота, терпеливо дожидающегося у ног внимания к своей персоне, и провела рукой по спутавшейся шерсти. Сквозь узкие щелки глаз на беса глянули ярко-бирюзовые стекляшки. Этот гаденыш будто сообщал, кто тут хороший мальчик и заслужил похвалы, а кто — невыносимый балбес и трепатель демонических нервов. — В общем, мама, я большой, — пробубнил Ноэ, отворачиваясь от недружественной коалиции, только что образовавшейся на его территории. — Я сам могу решить свои проблемы. — И кого ты собираешься попросить о помощи? — полюбопытствовала Бет. — Пока не знаю, — смотря вдаль на синеву океана, Ноэ пожал плечами. — Вероятно, встречусь с бывшими однокурсниками и присмотрюсь, кто мог бы сойти. — Это самая ужасная из всех твоих ужасных идей. — Сам знаю, — недовольно бросил он через плечо. — Но других нет. На минуту воцарилось тягостное молчание, гудящее, как высоковольтная станция, а потом Ноэ услышал: — Я могла бы ее провести. Многоликий Дьявол ему свидетель, Ноэ даже не помышлял о том, чтобы попросить о помощи Бет. Последний раз на его памяти мама пользовалась магией, когда Локид был совсем ребенком. Он полагал, что лимиты исчерпаны; но даже если бы и знал об обратном, все равно бы не попросил. — Только тебя еще не хватало в это впутать! — Ноэ закружил по пятаку между столом и диваном, измеряя его частыми мелкими шагами. — И ты, кажется, не в восторге от моих идей. — Со мной или без меня, ты все равно это сделаешь, верно? — грустно улыбнулась она. — Да. Но если придется за это отвечать, я бы хотел отвечать один. — Ноэ невольно представил возможную кару и тут же замотал головой. — Нет!***
«Когда мы увидимся?» — спросила Лайя, заглядывая в глаза любознательным ребенком, преданной подругой, ласковой кошкой. «Скоро», — Ноэ спрятал лицо в ее пышных каштановых волосах и втянул носом их запах. Его теплое дыхание, всегда щекочущее до приятных мурашек, на этот раз разливалось по коже зудящей тревогой, тут же проникающей глубже, парализующей и съедающей заживо. Что такое «скоро» по меркам еще не отведанной вечности? Неделя, месяц, год, век? Она не понимала времени и не научилась ждать. Ждать, сколько потребуется. Ждать, не унывая, никому не жалуясь и не падая духом. Хорошо бы Ноэ не задерживался. Ведь стоило ему раствориться в воздухе, влажном от ее слез, она тут же почувствовала, как одиночество впиявилось в сердце чертополохом. Раньше Лайя наивно полагала, что знает об одиночестве все, но как же жестоко она ошибалась. Куда страшнее, когда у тебя был кто-то родной и вдруг его нет. Что теперь делать? Где искать приюта? И как справиться с темной стороной себя? Время тянулось жвачкой, давно потерявшей вкус. Надо признать, за месяц Лайя извелась так, что стала выглядеть, как сушеная вобла. Торчащие ребра приходилось прятать под широкими блузами, а вот глаза, подведенные синими кругами, было никак не скрыть — они выглядели провалами в Ад. Выживала она лишь стараниями трудолюбивых гватемалок, бережно собирающих зерна арабики, и баристы, готовящего из них приличный кофе. Именно бумажным стаканчиком с дымящимся напитком Лайя и помянула ушедший месяц и распечатала новый — унылый август, встретивший проливными дождями. Она не спешила после работы в пустую — невероятно пустую — квартиру. Сначала бродила вечерами по улицам и паркам, но стала замечать, как много вокруг счастливых пар, которым ничего не мешает быть вместе. Вдобавок в этой неприятности в галерею устроилась искусствоведом молодая женщина Николь. Лайя ничего против нее не имела, но невыносимо было смотреть, как мистер Браун вдруг поверил в себя и пытался флиртовать с новой сотрудницей. Старый черт — а все туда же! Так или иначе, ее шефу сделалось хорошо. Раньше он постоянно ворчал, а теперь парил по коридорам галереи с глупой улыбкой под седеющими усами. А ворчливость неведомым образом перекинулась на Лайю, будто заразный грипп, вытягивая душевные силы. Вот они — две стороны любви. Она возносит до небес и придавливает камнем. Вдохновляет и лишает сна. Воскрешает и убивает. В очередной раз засидевшись на работе до самого заката, Лайя уходила последней. Небольшой дождь, вылившийся днем, оставил на тротуаре лужи, тут же намочившие ноги, но она брела пешком, нарочно выбирая самый длинный маршрут. Не счесть, какое количество раз Лайя не успевала пересечь Ведьмин мост засветло, но как-то в одночасье перестала верить в глупую городскую легенду. Кто знает, может, Ноэ все видит, чувствует — и непременно похвалил бы ее, глупышку, за то, что перестала забивать себе голову всякой ерундой. Небо потухло резко, будто в комнате выключили свет. Такое происходило часто. Она шла, погруженная в свои переживания, а потом оглядывалась по сторонам и понимала, что уже ночь. Пахнущая влажной землей и тяжелым небом. Звучащая выкриками птиц и шумом машин вдалеке. Дотрагивающаяся до обнаженных участков кожи шелестом промокшей листвы. Так же незаметно показался знакомый подъезд, обсаженный изгородью подстриженного кустарника. Дом был старым, за что Лайя его и полюбила: за историю, накрепко застывшую в каменной кладке из красных кирпичей, за настырность жизни, буйно распускающуюся под окном. Ночами здесь редко ходили люди, и потому девушка насторожилась, завидев у крыльца тонкую тень. Она застыла на асфальте, словно принадлежащая статуе, но потом всколыхнулась, заслышав негромкий цокот каблуков. Из-за дерева показалась высокая фигура. И вот спустя месяц Лайя увидела знакомый оттенок волос. Внутри все скрутилось, задрожало, запульсировало, на коже выступила испарина, которую тут же слизал прохладный ветерок. Они встречались всего раз, знакомство вышло глупым и сумбурным, и потому Лайя не знала, что думать о внезапном визите Бет. Ноэ рассказывал о ней. С нежностью и неприкрытым обожанием. В его историях она виделась недосягаемым совершенством. Но, как оказалось, даже темные не были лишены слабостей. Теперь Лайя знала разгадку молчаливой печали в глазах этой женщины. Бессмертие расползлось над ней черным проклятием — расползлось над ними обеими и вмиг уравняло таких непохожих одна на другую. Только когда легкие стало невыносимо печь, девушка поняла, что все еще не дышит, а ее сердце и взгляд застыли, боясь лишним ударом или взмахом ресниц спугнуть гостью. — Здравствуй, Лайя. — Бет зашагала навстречу, перетекая, как воздушное облако: плавно, с легким шелестом подолов. От нее ненавязчиво пахнуло цветами — букетом, какого на земле не собрать. — Здравствуйте, Госпожа! — спохватившись, Лайя кивнула головой. — Прошу, зови меня Бет. Она протянула руку в тонких браслетах, и Лайя едва ощутимо дотронулась до ее пальцев. — Что-то… Что-то случилось с Ноэ? Именно эта мысль била по вискам со звоном металлических тарелок. От каждого удара веки вздрагивали, а губы сильнее сжимались в напряженную прямую. — Нет, с ним все в порядке, — поспешила заверить гостья. — Мы можем поговорить? — Д-да, конечно. — Лайя, махнув в сторону подъезда, нащупала в сумке ключи. Металлические зубья уже оставили вмятины на ладони, а она все сжимала и сжимала в руке нагревшийся металл. Было тревожно и волнительно от предстоящего разговора; коленки подрагивали и подводили на ступенях. Они поднялись в квартиру на втором этаже. Надо отдать Бет должное, она не вертела головой, с невежливым любопытством рассматривая обстановку, и не делала никаких замечаний. — Чаю? — предложила девушка, накидывая на вешалку жакет. — Спасибо, не откажусь. Лайя поставила чайник, бросила заварку во френч-пресс. Поймав за себе грустный взгляд, виновато улыбнулась в ответ. — Как он? — хрипло выдавила она, и тут же отвернулась, потому что слезы начали душить, будто подтаяв рядом с горячей плитой. — Скучает... Лайя быстрыми движениями вытерла мокрые щеки, глупо улыбнулась и шмыгнула носом. Кто же знал, что ее так развезет? Всего от одной фразы. Она тоже тосковала и не находила себе места в этом мире без него. Так сильно тосковала, что порой хотелось выть на луну или уехать в Нью-Йорк и спрыгнуть там с крыши самого высокого небоскреба. — Ты удивительная девушка, Лайя. — Бет села на стул, расправив вокруг себя полы мантии так, словно очертила магический круг. — После исчезновения Альхены Ноэ закрылся, а ты заставила его вновь чувствовать и доверять. Почему-то между строк читалось сожаление. Лайя развернулась, сцепляя замком ослабшие пальцы. Бет, поймав ее затравленный взгляд, продолжила: — К сожалению, вы оба не понимаете, что значит жить с тайной, которую никому нельзя рассказать. Бояться каждый день, что о ней узнает кто-то посторонний. Я не оставила Ноэ выбора, но у тебя он есть. — Вы хотите, чтобы я отказалась от него? — догадка прогремела в тишине болью и протестом. — Нет, — Бет скомкала пальцами свое платье. Она сама запуталась, чего хотела. Словно балансировала на тонкой веревочке, с обеих сторон от которой простиралась бездонная пропасть, и знала, что падение и боль неизбежны. — Надеюсь, ты сможешь меня понять. Я… Я чувствую себя бессильной оттого, что не могу его сберечь. Лайя понимала. Понимала, как никто другой. Она подошла и присела на корточки рядом с Бет. Вряд ли она надеялась, что ей доверятся, но все же попыталась: — Позвольте это сделать мне. Я постараюсь сберечь, я обещаю. Чай совсем остыл, а по стеклу снова забарабанили назойливые капли. У Лайи никогда не было матери, а у Бет — дочери, но этой ночью обнимали они друг друга так, будто воссоедившаяся семья. Позже Бет призналась, что она — тот самый проводник, которому доверили вернуть Лайю в Темный мир. Ноэ еще долго держался, целый месяц отказываясь от этой идеи, но в конце концов ему пришлось признать, что положиться больше не на кого. Лайя, взвизгнув от радости, принялась метаться по комнате. Она была готова отправиться сию же секунду, побросав все и никого не предупредив. В тот раз мир не рухнул от ее исчезновения — не произойдет этого и сейчас. Она лишь чиркнула на обратной стороне квитанции пару строк, что уезжает, и разрешила хозяйке распорядиться вещами на свое усмотрение. А потом они погрузились в уже знакомую пустоту, кружащую голову и выталкивающую сознание прочь. В этой пустоте рождались картины будущего. Лайя видела, как бежит со всех ног в объятия Ноэ, как он кружит ее над землей, осыпая щеки поцелуями и шепча на ухо самые нежные слова. В ушах шумит океан, нос щекочет солью, и в застланных слезами глазах распадается зелеными изумрудами цветущий сад.