«Сага об О'Коннелле»

Алания Браун, (два других имени она в быту не использовала, помещая их только на обложки своих книг, так те лучше продавались) аппарировала на лужайку дома, где сейчас проживало семейство О’Коннеллов. Их особняк не пережил войны, был разграблен и разрушен до основания сторонниками Тёмного Лорда. Со злобы. После очередного поражения. Алании было уже за шестьдесят, но её внешний облик и здоровье поддерживали многие зелья и снадобья, и поддерживали на достаточно высоком уровне, стоит признать. Её чёрные волосы были собраны в тугой верхний пучок, а резкое лицо имело безукоризненный вид, в чём она убедилась, посмотревшись в миниатюрное зеркальце, в том числе для того, чтобы проверить, не пострадал ли редкий макияж при трансгрессии. Она была одета по магловской моде: в белую блузку, голубые деловые брюки с широким низом и чёрный полу-плащ с белой окантовкой, обитый синим шёлком изнутри. Она не позволяла себе костенеть в своих убеждениях, за что её откровенно презирали иные ханжи, но люди получившие её профессиональную помощь были ей благодарны… Большей частью… И стоит ли говорить, что весь минувший конфликт она провела в эмиграции? Алания знала, что О’Коннеллы род известный и древний, но сильно поредевший и сдавший свои позиции, причём ещё до войны. Родовое проклятие у них было, что надо. Проклинавший знал, что делает, чтобы испортить жизнь нескольким поколениям. «И как надо было не любить своих потомков, чтобы подвести их под такие слова! Не видать всему роду покоя, пока жив хоть один полукровный О’Коннелл.» — Думала профессор Браун (хотя сама она предпочитала «Доктор Браун»). — «Как бы то не отрицали всякие Блэки, Малфои и прочие Лестрейнджи, сегодня половина волшебников так или иначе имеет «примеси», даже самый наичистокровный маг всё равно будет иметь несколько капель, так ими нелюбимой «магловской» крови. К счастью, когда были сказаны роковые для О’Коннеллов слова, люди, а тем более маги ещё ничего не знали о генетике, секвенировании генома и ДНК, иначе бы уточняли свои формулы до десятой доли процента. Ещё вопрос, как проклятие выявляет чистоту крови, отделяет полукровок от четвертькровок? Ответ прост: никак. Проклятия не работают, как магловские учёные с микроскопами и датчиками, их действие кумулятивно. Род всегда проклинается до какого-то колена, третьего, пятого, седьмого, девятого, и не может быть такого, чтобы проклятие нельзя было снять. Другое дело, что расплывчатые формулировки дают расплывчатые последствия, а «покой» понятие более чем размытое — оно мутное.» Дверь на невысоком крыльце открылась перед Аланией сама, изнутри на неё повеяло тёплым ветерком. Дом распознал намерения гостя и пригласил войти. Перед входом её встретил сам глава семейства и домовик, которому она передала свой плащ и зонт-трость. По обыкновению, у волшебников было не принято принимать одежду из рук в руки у не-друзей и не-родственников, и в этом деле, как и во многих других, на помощь им приходили домашние эльфы. — Добрый вечер, Доктор Браун, как прошло ваше перемещение? — Спросил немолодой мужчина с посеревшими короткострижеными некогда тёмно-рыжими волосами, обще-аккуратными чертами лица, густыми бровями и бакенбардами, которые всё ещё сохраняли свой изначальный цвет. — Как видите, всё в целости, Джордан… О’Коннелл-старший был более, чем образованным человеком, Алания мимолётно пересекалась с ним несколько раз на научных конференциях, в том числе на мировом уровне. За ним числилось несколько «широко признанных в узких кругах» работ, одна из которых: «Драконы севера. Их положение и будущее в волшебном мире.» была высоко оценена самим Ньютоном Саламандером и, что называется, выстрелила. И не только в узких кругах. А потом была война. — Как продвигается ваша карьера? — Правила этикета не позволяли переходить сразу к делам, иногда эта формальность сильно раздражала Аланию, но не в данном случае, к тому же О’Коннелл-старший сам не любил пустой болтовни, просто чтил традиции. — Ну, минувший конфликт ей точно на пользу не пошёл, как мало чему вообще от него был хоть какой-то прок. — Алания говорила от сердца и Джордан не мог с ней не согласиться. — Как ваше здоровье? — Жаловаться не приходится. Спасибо. — На самом деле приходилось, но жалобы эти слышала только его супруга. И не очень часто. О’Коннелл-старший уходил от погони, когда под ним уничтожили метлу и он полетел камнем вниз со стометровой высоты, успев наложить на себя левитационные чары в самый последний момент, но они только замедлили падение и он сломал ногу в пяти местах, из-за чего та стала короче на шесть сантиметров. Из-за чего ему теперь приходилось пить Костерост и ходить с тростью, что, кстати, ему объективно шло. — Позвольте пригласить вас проследовать в гостиную. — Конечно. Хотелось бы уже увидеть виновника торжества. — Стиль общения плавно перетекал в разговорный. В гостиной горел камин, в относительно просторном помещении не было ни жарко, ни душно, воздух был свеж и пах цитрусовыми. Доктор Браун любила такие дома, она сама жила в таком, ей они нравились гораздо больше, чем те монструозные особняки, в которых предпочитали обитать Великие рода, в которых по её мнению было попросту неуютно. Тем временем, Джордан О’Коннелл представил сноху и сына, и когда взаимное представление и обмен любезностями подошёл к концу — все сели по своим местам. — Что я могу вам предложить, чай? Быть может кофе? Или что покрепче? — Спросил глава семейства, усаживаясь на свой стул. — Право, не стоит. Работу, чаи и «что покрепче» я предпочитаю не смешивать. Только воды. — Джордан щёлкнул пальцами и на скатерти возник высокий стакан, наполненный чистейшей прохладной аквой. — Благодарю. — Алания взяла его, сделала глоток и поставила обратно на подстаканник. — Что ж… Теперь, когда соблюдён этикет, давайте перейдём к делу. — Она обратилась к сидящим напротив матери и сыну. — Ты у нас, значит, ранняя птица? — Спросила она четырёхлетку. — Да, мэм. — Ответил он, смотря незнакомой женщине прямо в глаза. «Вот за что я люблю работать со старыми родами, так за то, что у них набита рука в дрессировке их отпрысков.» — Подумала Алания, улыбнулась, при этом её резкое лицо приобрело хищный вид, и сказала буднично-рабочим тоном: — Вот и славно. Приступим. Ваше проклятие мне хорошо известно, его уже преподают в школах, как показательный случай. С историей вашего рода я также ознакомлена в общих чертах, но для систематизации нашей беседы я готова выслушать ваш рассказ, Джордан… — Лишним не будет. — Согласно кивнул он ей и начал. — В одна тысяча восемьсот шестьдесят третьем году состоялось важное для нас событие, был заключён брак моего прадеда, Грегори Роя Финиана О’Коннелла и моей прабабки, Анны Варфоломеи Марианны Блэк, чтоб её останкам спокойно не лежалось. «Великий союз волшебников Ирландии и Англии», так тогда его прозвали, как раз пару лет спустя после войны это было. Союз этот принёс много прибыли обоим домам, ни для кого не секрет, как в те времена относились к браку. — Джордан вновь щёлкнул пальцами и перед ним также появился стакан, говорить он собрался долго. — У них родилось трое детей, младший из которых оказался сквибом и речи о нём дальше не пойдёт. Старшего звали Генри Грегори Рой О’Коннелл, а среднюю Анастасией, она была выдана замуж за русского мага, в общем, очередной «Великий союз», очередной миллион галлеонов туда, очередная доля торговой компании сюда… — О’Коннелл-старший смочил заскрипевшее горло и продолжил. — Чего не случилось с моим дорогим дедушкой, ибо тот не соизволил выходить за очередное, породистое, простите, словно пудель последствие многовекового инцеста, а женился на маглорождённой. В тайне, понятное дело. Так он стал отцом первого «полукровного» О’Коннелла, моего отца. Было это в начале восьмидесятых годов прошлого века, представляете, какой за этим последовал взрыв? Эдвард был единственным, кто не мог себе этого представить, он вообще не понимал, как можно ополовинить чью-то кровь. «И как кровь может быть не чистой? Разве это не значит, что человек болеет? Как в телевизоре! Когда показывают зелёные вирусы внутри человека?» — Думал он, но молчал, потому что сейчас говорил его дед, и говорил очень складно, он заворожённо его слушал и надеялся, что скоро сам научится говорить также… — Состоялся самый натуральный семейный суд, где на полном серьёзе обсуждали вопрос отречения наследства от моего деда, порочащего родовую честь, в пользу его кузена по дядиной линии, Роббера Джеффри Финиана, но какого же было удивление всей семьи, когда тот также взял в жёны рождённую маглами, точно также, как и третий кузен, Стивен, как и его брат! Половина мужской половины О’Коннеллов сговорилась и решила не допускать сценария Габсбургов с нашим родом, хотя бы отсрочить закономерное вырождение на пару столетий, но их благие намерения не были поняты, от слова совсем. Дело дошло до дуэлей чести, сейчас это событие знают, как Дуэль восьми — самая крупная массовая дуэль в истории Ирландии, это было настоящее безумие, брат стоял за брата и отец шёл против сына! И никакого проклятия ещё не было! Тогда погиб мой прадед и его брат, Стивен и его брат, Келли, также не пережили того рокового, одна тысяча восемьсот восемьдесят второго года, скончались от травм и заклятий. Но мой дед отстоял своё право, право на любовь, право на самостоятельность решений, право на свободу, но какой ценой! Его мать не простила его. За осквернение крови, за гибель мужа, Блэки вообще всегда были крайне ревнивы в этом вопросе… Она не простила сына даже когда пережила его, мой дед погиб в дуэли с Грин-де-Вальдом. Не простила она его и на смертном одре и произнесла слова: «Не видать всему роду покоя, пока жив хоть один полукровный О’Коннелл!», гласят они, и покоя не было… Нет его и сейчас… — Горло у главы проклятого семейства вновь пересохло, он отпил воды и продолжил, сбавив темп. — В одна тысяча девятьсот двадцать первом году скончалась моя прабабка, на последних годах она была совсем плоха, бредила чёрной злобой, клялась заклясть всех «порочащих кровь» до десятого колена, палочку у неё отобрали, от греха подальше, заботились о ней, и вот, чем обернулась эта забота… — Джордан вытянул руку и с полки в неё устремился альбом его внука. — Когда прозвучали Слова каждый О’Коннелл ощутил их груз, словно ему на плечи взвалили пуд веса и он вынужден идти с ним до самой своей смерти, если вы понимаете, о чём я… — Я хорошо вас понимаю, Джордан. — Произнесла Алания. — На моей семье проклятие бесплодия, каждая рождённая девушка никогда не сможет принести потомства. Мой род оборвётся на мне. — Джордан понимающе закивал, далеко не одни О’Коннеллы имели проклятие, причём у иных оно было много крат страшнее, вещественнее. — Дайте мне посмотреть его рисунки, пока вы продолжаете… — Конечно. — О’Коннелл-старший передал альбом и продолжил. — Семья стала выяснять, что делать дальше. Они обращались к мировым специалистам в области, с вопросом, как им поступить, чтобы снять проклятие? Решение было следующим: первое, что можно сделать — отречься от рода, тогда проклятие перестанет действовать на тебя лично, были те, кто поступил так, некоторые из них припеваючи живут до сих пор, а чтобы освободить весь род от проклятья нужно, чтобы полукровных О’Коннеллов не осталось в прямом смысле, чтобы они умерли, исчезли, ну, или отреклись, опять же. — Джордан сделал паузу, хмыкнул несколько раз, согнав ком из горла. — Мой отец, как и некоторые другие родственники рассудили так: чёрт с ней, с чистотой крови, пусть уже ничто нас не ограничивает, уж лучше мы продолжим брать в жёны грязнокровок, чем пойдём на поводу у старой чокнутой помешанной карги. Так они и поступили, не забывайте, тогда начинались новые времена, после Первой войны-то, тогда к этому стали относится совсем по другом, гораздо снисходительнее, чем было раньше. Ева вспомнила, как ещё в самом начале отношений с её теперь покойным мужем, когда они лежали в постели, он спросил: «Скажи, у тебя в роду были волшебники?» Она подумала, что всё, конец, такой, как он, из древнего рода, никогда не признает грязнокровку достойной равных отношений, но на её слова: «Нет, не было…» Он ответил: «Это хорошо.» И рассказал ей эту историю… — Но не все в роду были согласны с этим. Причём настолько, что не ужились бы не то, что в одном доме, а на одном острове. Так наше семейство разделилось на две ветви. Грязную и Чистую. Чистая осталась в Ирландии, Грязная же разделилась ещё на два сучка, тех, кто уехал в Новый свет, после суда, и нас, кто перебрался под Эдинбург. Наверное, у иного сотрудника Мирового Магического Арбитража до сих пор глаз дёргается при упоминании нашей фамилии… По расчёту проклятие должно было перестать действовать на моём сыне, в котором осталось бы меньше четверти «чистой» крови… Но вышло так, что моя дорогая и любимая жена оказалась полукровкой, которую подбросили к маглам, посчитав за сквиба… И вот, мы здесь… — Д-а-а-а, ваша семейная история достойна книги… — Алания выдержала паузу, закрыла альбом, который держала в руках, положила его на стол и продолжила. — Скажите, у вас в роду были провидцы? — Да, по женской линии. Но кажется в Грязной ветви этого не осталось. У Роуз, моей младшей, ничего подобного нет, хотя должно. По крайней мере, в открытой форме… — Что ж, во многом это объясняет рисунки вашего сына. В детском возрасте спящий ген может проявлять активность, даже если проснуться в будущем ему не суждено. Из писем я знаю, что у него прослеживается ускоренное развитие, это так? — Спросила она мать. — Да, это так. — Ответила Ева. — Ещё у него почти не наблюдалось кризиса трёх лет… — В его случае это вполне нормально. Дело в том, что кровь очень не любит, когда её проклинают. Она сразу же начинает сопротивляться проклятию, причём самыми разными способами, иногда это ускоренное развитие, иногда пробуждение каких-либо скрытых сил… Здесь всё индивидуально. У вас проклятие спокойствия… Хм… — Алания хмыкнула, сделала паузу. — Помните такое высказывание… «Тяжелые времена рождают сильных людей. Сильные люди создают хорошие времена…» И так далее, так вот, противодействие проклятию действует точно также. Чтобы противиться неспокойным временам люди начинают раньше взрослеть, это эволюционный факт. Другое дело, что четыре года — это действительно слишком ранний срок для проявления сил, как бы быстро не развивалось тело — разум ребёнка может быть попросту не готов к столь раннему овладению Даром, даже если сейчас он использует свои способности осознанно — это не означает, что у него не случиться выброса в дальнейшем. У ребёнка эмоции проявляются гораздо сильнее, чем у взрослого, поэтому столь ранние случаи требуют особого и пристального внимания со стороны взрослого-мага. Вам не стоит дожидаться письма из Хогвартса и начинать его обучение уже сейчас. Можете отдать его в какую-нибудь подготовительную группу… Хоть в Аврорское Училище, как подрастёт… В комнате на некоторое время повисло молчание. О’Коннеллы обдумывали сказанное. — Ещё несколько слов по проклятию, почему вы так уверены, что дело здесь в «чистоте» крови отдельно взятого представителя, если в Словах сказано, что покоя не видать всему роду? Не значит ли это, что вне зависимости от того «грязнокровен» ли ваш внук или нет, проклятие всё также будет висеть над всеми вами? — Обратилась Доктор к главе семьи. — Дело в том, что мы тоже так думали, пока опытным путём не было доказано обратное, потомками Роббера Джеффри Финиана. У них не было никаких эксцессов, как в случае с моей женой или… Обратных диссидентов, как в случае с моим братом. Они перебрались в Новый свет и исходя из получаемой от них информации — им удалось победить проклятие в поколении моего сына… — На последнем слове, Джордан пригладил бакенбарды нервным жестом, что не ускользнул от внимания Алании. — Что ж, в таком случае, я не права. — Всплеснула руками она. — И можно предположить, что территориальный признак здесь также играет роль, проклятия вообще явление довольно пространное. Что же касается вашего внука, Джордан, то здесь я подозреваю синдром последней минуты. Как вы знаете, что в физических упражнениях, что на занятиях или на работе - последние минуты, как правило, самые трудные. На вашем сыне, Ева, проклятие будет сказываться сильнее всего, его организм это чувствует и готовится противодействовать грядущему, именно с этим я связываю, как ранее развитие, так и прочие данные… — Быть может, я не совсем компетентна в данном вопросе, но вы говорите так, будто бы кровь… Разумна? Словно... Словно живое существо… — В каком-то смысле — это так. И дело здесь не в компетенции, а в том, что некоторые так старательно отвергают научный прогресс, и вместо того, чтобы тратить силы и ресурсы на изучение насущих проблем, — возятся с предрассудками двухсотлетней давности! Из-за чего страдают невинные и тормозится развитие всего человечества! — Выдала Доктор и в её голосе была слышна глубоко затаённая боль. Их беседа продолжалась ещё около часа, Алания Браун переключила своё внимание на Эдварда, показывала ему картинки, задавала простые и даже глупые по его мнению вопросы, попросила нарисовать что-нибудь при ней. Потом дала советы, рекомендации, попрощалась с семейством и ушла через камин. За что она ещё любила работать с древними родами — они хорошо и исправно платили.

***

С этого времени О’Коннеллы, в особенности старший из них, плотно взялись за воспитание и обучение Эдварда. Под их чутким надзором он учился поднимать предметы силой мысли, генерировать статическое электричество, постигал азы теории сил, которыми он обладает, а также читать, считать и писать. Многие уроки проводились в игровой форме, интерес к изучению окружающего мира только поощрялся. В этот же год у юного О’Коннелла в руках оказался дневник его отца, а под конец года случилось ещё одно важное событие, Глава рода нанëс визит мастеру волшебных палочек, Гаррику Олливандеру. Скрипнула дверь, прозвенели колокольчики, и из глубины зала раздался приветственный голос, словно говоривший встретил в глаза старого друга, а не проводил архивирование товара в самом дальнем закутке посреди полок. — Господин О’Коннелл! Здравствуйте, как поживает ваша рябина и сердечная жила дракона? — Спешным шагом, Мастер подошëл к прилавку. О’Коннелл вздохнул: — Уже никак, не пережила она войны… — Добавив про себя: «Как и многие другие…» — М-м-м-м… — С грустью протянул Олливандер. — Печально слышать. Это была ладная палочка. Так что бы вы хотели? В руках О’Коннелл держал футляр из красного дерева в фут длиной. Он положил его на прилавок и достал из-за пазухи волшебную палочку, которой сейчас пользовался и передал еë Мастеру. Тот принял её несколько небрежно, подержал с секунду в руках и сказал: — Девять дюймов, волос кельпи, клëн, не лучшее сочетание, слишком норовистая. Это не моя работа, должно быть… Да, да, определëнно, Грегорович… И она ваша, вы теперь еë законный владелец и она будет вас слушаться. — Договорив, Олливандер заворожëнно посмотрел на футляр, вернув палочку владельцу, он спросил: — Вы позволите мне?.. — Конечно. Тот аккуратно открыл золотистые застëжки и медленно поднял крышку. Под ней, на синем бархате лежало выбеленное временем резное дерево… С великим почтением, Олливандер взял палочку в руки, двумя пальцами держа еë за начало и кончик… Он долго молчал… Палочка рассказывала ему свою историю… Крики, боль причиняемая и получаемая, пылающие деревни и города, великие битвы магов и маглов, борьба, смерти, сквозь тьму веков, к создателю… Его дальнему родственнику… — Это… Это… — У Гаррика Олливандера редко такое случалось, что он не мог найти подходящих слов для описания палочки, тот открыл рот, но не произнëс следующего слова… — Эта палочка принадлежит нашему роду с незапамятных времён. Она, как вы говорите, выбирает владельцев, раз в несколько поколений, но никогда не приносит им счастья… Она выбрала моего деда, выбрала моего сына, и я не хочу, чтобы она выбрала моего внука… — Ох, знали бы вы, как вы сейчас не правы! — Олливандер от таких кощунственных слов встрепенулся и вышел из оцепенения, но только для того, чтобы впасть в транс. — Это великий артефакт, он был создан моим далëким пращуром в восьмом веке, двенадцать дюймов, тис и волос с гривы Слейпнира. — Говорил он в исступлении. — Сейчас таких уже не делают и сделать похожую больше нельзя при всём желании! Слейпнир покинул этот мир и никогда не вернëтся вновь! Это великая палочка, ей подобные рождаются раз в сто лет, еë нельзя сломить, у неë стальная воля, и только достойный может еë использовать! Да, ваш дед безусловно был еë достоин, но и у Грин-де-Вальда был артефакт под стать! И ваш сын не посрамил еë чести, и она была с ним до самого конца! Это великий артефакт, она это знает, и требует от владельца соответствовать её величию! Она уже выбрала нового владельца, она назвала мне его, и это ваш внук. И вы должны быть благодарны ей, за то что в грядущие времена у него будет такой помощник! — Олливандер говорил, как прорицатель, его голос просел и преисполнился внеземными тонами, но сейчас его одержимость спала и он дополнил вполне обычно. — Только вот, не оставляйте его с этой палочкой наедине курса до второго, хорошо?